Даже люди, далекие от Церкви, наверняка слышали такое выражение: семь смертных грехов. Этой теме посвящено множество произведений мировой художественной культуры; есть даже фильм, который так и называется: «Семь» ... Но, собственно, почему именно семь? Древние настолько любили красивые числовые соответствия (7 грехов, 7 добродетелей и т.д.)? В общем-то, да. Но дело здесь не в этом.
Вначале смертных грехов было восемь. В конце IV века византийский философ и богослов Евгарий Понтийский составил такой список злых помыслов, ведущих душу человека к смерти: обжорство, любодеяние, жадность, зависть, гнев, уныние, тщеславие, гордыня. Примерно двести лет спустя Римский папа Григорий I (также известный как святитель Григорий Двоеслов) пересмотрел этот список и «главных грехов», как он выражался, в нём стало семь – именно в таком виде они известны нам и сегодня. Уточним: все это происходило ещё во времена единой, неразделенной Церкви, поэтому считать сокращение числа смертных грехов западнохристианской новацией в корне неверно.
Итак, почему именно эти семь грехов названы смертными? Ведь каждому ясно, что убийство, которого в списке нет – куда более тяжелый грех, чем чревоугодие, которое в нем присутствует. Но дело здесь не в тяжести греха. «Всякий грех, который погашает ревность, отнимает силу и расслабляет, отдаляет от Бога и лишает Его благодати, так что человек после него не может воззреть на Бога, а чувствует себя отделенным от Него; всякий такой грех есть грех смертный, – пишет святитель Феофан Затворник. И продолжает: – Такого рода грехи изменяют все направление деятельности человека и самое его состояние и сердце, образуют как бы новый источник в нравственной жизни; почему иные определяют, что смертный грех есть тот, который изменяет центр деятельности человеческой».
Семь смертных грехов иначе называют семью главными страстями – такими, от которых человек не в силах избавиться сам даже тогда, когда они приносят ему уже не наслаждение, а страдание. Собственно, «страсть» по-церковнославянски и значит страдание. Убийца, сознавая тяжесть своего злодеяния, имеет возможность раскаяться. Человек, десятилетиями предающийся унынию, даже не осознает, что он творит грех – против себя самого, против Бога, против ближних, находящихся рядом с ним. Выбраться из такого душепагубного состояния крайне трудно, а без Божьей помощи – практически невозможно.
Первый смертный грех из семи – гордость. Возносясь над другими, гордый отрывает себя сперва от ближних, а затем и от Бога. Зачем вообще Бог тому, кто упивается собственной исключительностью? Гордец отрешает себя от подлинной радости, от любви и дружбы. Христа, который стоит снаружи и стучит в его дверь (Ин. 3, 20), он не в состоянии услышать.
Второй смертный грех – зависть. От этой страсти прямо предостерегает Десятая заповедь. Зависть, возгреваемая человеком в своем сердце, часто становится причиной самых страшных злодеяний: убийств, разбоя, грабежа, воровства, прелюбодейства, вражды, клеветы и других подлостей. И, даже если завидующий удерживает себя от подобных поступков, зависть иссушает его собственное сердце, неспособная утолиться до конца.
Третий смертный грех – чревоугодие. Это не только обжорство – неумеренность в еде. К чревоугодию также относится излишняя разборчивость в пище, привязанность к изысканной кухне, бесконечный поиск всё новых вкусовых ощущений. Пьянство в этом смысле – также разновидность чревоугодия. Поддавшийся этой страсти перестает воспринимать пищу как средство для поддержания жизни и делает из нее смысл своего существования. Тогда как смыслом его может быть только Бог и устремление человека к Нему.
Четвертый из числа смертных грехов – любодеяние. Сюда относятся блуд (беспорядочные связи), супружеские измены, многочисленные извращения, пристрастие к порнографии и самоудовлетворение. Влечение полов друг к другу премудро заложено в человеке Богом ради исполнения заповеди: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте» (Быт. 1, 28). Но ни о каком владычестве над миром не может идти и речь, если человек смотрит на женщину исключительно как на самку. «Это уже состояние животного или, вернее, хуже животного, потому что животные не доходят до того разврата, до которого доходит человек», – говорит священномученик Василий Кинешемский.
Пятый смертный грех – грех гнева. Святитель Тихон Задонский сравнивал гневного человека с одержимым, ведь несчастный сам не знает, когда его настигнет очередной приступ этой страсти – и остановить его он не способен. Гнев становится причиной убийств, увечий, чудовищных оскорблений, обид, разводов и ссор. Между тем, гнев в своей естественной форме (как мы говорим, «праведный гнев») – это природное чувство, назначение которого отвергать всё греховное и неподобающее. Из Евангелия мы помним, как Христос, совершенный Человек, возмутившись духом, опрокинул столы и лавки меновщиков и торговцев, а самих их изгнал их Храма со словами: «Написано, — дом Мой домом молитвы наречётся; а вы сделали его вертепом разбойников»(Мф. 21, 13).
Шестой смертный грех – алчность. Это неуемная страсть к приобретательству чего бы то ни было, а также денег, за которые можно приобрести любые вещи, ощущения и впечатления. Вернее, это только кажется, что можно – потому что алчность ненасытна. «Дайте человеку необходимое – и он захочет удобств. Обеспечьте его удобствами – он будет стремиться к роскоши. Осыпьте его роскошью – он начнёт вздыхать по изысканному. Позвольте ему изысканное – он возжаждет безумств. Одарите его всем, что он пожелает – он будет жаловаться, что его обманули, и что он получил не то, что хотел», – так описал механизм действия алчности Эрнест Хемингуэй. Алчности, вопреки расхожему заблуждению, подвержены не одни богатые, но и бедные, и даже нищие. Ведь эта страсть поражает не только тех, кто имеет, но и тех, кто не имеет, а лишь желает иметь.
Наконец, седьмой смертный грех – это уныние. Так называют отсутствие намерений и душевных сил, соединенное с крайним пессимизмом. Незачем и пытаться, все равно ничего не получится – говорит себе (а подчас и другим) унывающий человек. И когда действительно ничего не выходит, уныние умножается. Это замкнутый круг, ходя по которому человек не только не достигает цели, но и умножает свой негативный опыт, разочаровываясь в жизни – даре Божьем. Покаяние представляется унывающему человеку бессмысленным, искоренение греха – невозможным, помощь ближнему – напрасной; молитва не приносит ему радости и сердечного тепла. Поглощенный унынием ни в чем не имеет успеха, и в духовной жизни – особенно.
И, наконец, последнее, о чем нужно сказать. Смертный грех – это не тот, который невозможно исправить. Искреннее покаяние и действие благодати Божьей поглощают последствия любого греха. «Нет греха непростительного, кроме греха нераскаянного», – учит преподобный Исаак Сирин.
В. Сергиенко
Фото: Александр Ежъ Осипов. Семь смертных грехов.
