Священномученик Александр Гневушев Пресвитер

Свя­щен­но­му­че­ник Алек­сандр ро­дил­ся 23 сен­тяб­ря 1889 го­да в се­ле Рус­ская Циль­на Сим­бир­ско­го уез­да Сим­бир­ской гу­бер­нии в се­мье свя­щен­ни­ка Фе­до­ра Ва­си­лье­ви­ча и его су­пру­ги Клав­дии Ни­ко­ла­ев­ны Гне­ву­ше­вых. В 1912 го­ду Алек­сандр окон­чил Сим­бир­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию и в 1913 го­ду был опре­де­лен пса­лом­щи­ком ко хра­му в се­ле Рус­ская Циль­на.
9 мар­та 1914 го­да он был ру­ко­по­ло­жен во свя­щен­ни­ка ко хра­му в честь Рож­де­ства Хри­сто­ва в се­ле Алей­ки­но Сим­бир­ско­го уез­да и на­зна­чен за­ве­ду­ю­щим и за­ко­но­учи­те­лем цер­ков­но­при­ход­ской шко­лы в се­ле и зем­ской шко­лы в со­сед­ней де­ревне. В 1921 го­ду отец Алек­сандр был на­прав­лен слу­жить в Ми­ха­и­ло-Ар­хан­гель­ский храм в се­ло Ко­ма­ров­ка, в 1923 го­ду – в се­ло Шу­мов­ка Сим­бир­ско­го уез­да, а в 1925 го­ду – в се­ло Брян­ди­но Ме­ле­кес­ско­го рай­о­на.

Свя­щен­ник Алек­сандр Гне­ву­шев с су­пру­гой Клав­ди­ей Ан­дре­ев­ной

В 1929 го­ду по всей Рос­сии на­ча­лось за­кры­тие вла­стя­ми церк­вей и сня­тие ко­ло­ко­лов. В ян­ва­ре 1930 го­да мест­ные вла­сти и ак­ти­ви­сты-без­бож­ни­ки на­ча­ли кам­па­нию по сня­тию с хра­ма ко­ло­ко­лов и в се­ле Брян­ди­но. На­ме­ре­ва­ясь во вре­мя кам­па­нии до­бить­ся за­кры­тия хра­ма, вла­сти по­тре­бо­ва­ли от свя­щен­ни­ка упла­ты на­ло­гов. По­сколь­ку отец Алек­сандр за­пла­тить не смог, ему бы­ло предъ­яв­ле­но об­ви­не­ние в неупла­те на­ло­гов, и 9 ян­ва­ря 1930 го­да к нему в дом явил­ся член сель­со­ве­та с по­ня­ты­ми для опи­си иму­ще­ства.
13 ян­ва­ря отец Алек­сандр от­слу­жил все­нощ­ную и ска­зал про­по­ведь, ко­то­рая вла­стя­ми впо­след­ствии бы­ла ис­тол­ко­ва­на как ан­ти­со­вет­ская. На­ут­ро, от­слу­жив ли­тур­гию, свя­щен­ник вы­шел с кре­стом на ам­вон и об­ра­тил­ся к при­хо­жа­нам со сло­вом; он ска­зал, что, мо­жет быть, это по­след­ние служ­бы, так как на днях цер­ковь мо­гут отобрать для кол­хоз­ных нужд; он при­звал при­хо­жан по­усерд­ней мо­лить­ся, чтобы Гос­подь из­ба­вил от на­па­док без­бож­ни­ков.
При­хо­жане за­пла­ка­ли; ви­дя их пе­ре­жи­ва­ния, про­сле­зил­ся и свя­щен­ник и, по­ло­жив крест на ана­лой, ушел в ал­тарь, а хор в это вре­мя за­пел кондак, ко­то­рый по­ет­ся в дни Ве­ли­ко­го по­ста: «Ду­ше моя, ду­ше моя, во­ста­ни, что спи­ши? Ко­нец при­бли­жа­ет­ся…»
15 ян­ва­ря со­сто­я­лось об­щее со­бра­ние жи­те­лей се­ла, на ко­то­ром об­суж­дал­ся во­прос о сня­тии ко­ло­ко­лов; все­го при­сут­ство­ва­ло око­ло трех­сот че­ло­век. Со­брав­ши­е­ся, кро­ме груп­пы ак­ти­ви­стов-без­бож­ни­ков, бы­ли на­стро­е­ны ка­те­го­ри­че­ски про­тив уни­что­же­ния ко­ло­ко­лов, и без­бож­ни­кам не уда­лось до­бить­ся пе­ре­ме­ны их на­стро­е­ния.
На сле­ду­ю­щий день, пред­по­ла­гая, что со­сто­ит­ся на­силь­ствен­ное сня­тие ко­ло­ко­лов и за­кры­тие хра­ма, к хра­му со­бра­лось око­ло пя­ти­сот при­хо­жан, чтобы вос­пре­пят­ство­вать без­бож­ни­кам в осу­ществ­ле­нии их на­ме­ре­ний. На ко­ло­коль­ню по пред­ва­ри­тель­но­му уго­во­ру с ма­те­ря­ми за­бра­лись под­рост­ки и уда­ри­ли в на­бат. К тол­пе при­бли­зи­лись сель­ские ак­ти­ви­сты, но по­сле то­го, как из тол­пы по­сы­па­лись угро­зы, они раз­бе­жа­лись. Несколь­ко дней ве­ру­ю­щие де­жу­ри­ли у хра­ма, но вла­сти боль­ше не пред­при­ни­ма­ли по­пы­ток его за­хва­тить.
В на­ча­ле фев­ра­ля отец Алек­сандр по­ехал на­ве­стить род­ствен­ни­ков в Сим­бир­ске, в это вре­мя со­труд­ни­ки ОГПУ аре­сто­ва­ли неко­то­рых участ­ни­ков за­щи­ты хра­ма. 15 фев­ра­ля бы­ло со­став­ле­но об­ви­ни­тель­ное за­клю­че­ние. Сле­до­ва­те­ли пи­са­ли: «С пер­вых чи­сел ян­ва­ря 1930 го­да мест­ны­ми сель­ски­ми об­ще­ствен­ны­ми ор­га­ни­за­ци­я­ми про­во­ди­лась аги­та­ци­он­ная кам­па­ния за сня­тие ко­ло­ко­лов с церк­ви. В про­ти­во­вес этой кам­па­нии свя­щен­ник мест­ной церк­ви Гне­ву­шев… ис­поль­зуя ре­ли­ги­оз­ные пред­рас­суд­ки масс, по­вел уси­лен­ную ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию сре­ди ве­ру­ю­щих про­тив про­во­ди­мых ме­ро­при­я­тий, рас­про­стра­няя про­во­ка­ци­он­ные слу­хи о том, что цер­ковь от­да­дут в кол­хоз. При вы­пол­не­нии ре­ли­ги­оз­ной служ­бы на­ру­шал уста­вы церк­ви с це­лью воз­дей­ствия на чув­ства ве­ру­ю­щих, ввел ис­пол­не­ние тро­га­тель­ных ве­ли­ко­пост­ных сти­хов, ко­то­рые в обыч­ное вре­мя не при­ме­ня­ют­ся…
По­сле тор­же­ствен­ной про­по­ве­ди ан­ти­со­вет­ско­го со­дер­жа­ния Гне­ву­шев со сле­за­ми на гла­зах ушел в ал­тарь, и в это вре­мя на кли­ро­се за­пе­ли тро­га­тель­ный ве­ли­ко­пост­ный стих: “Ду­ша, что спишь, ко­нец при­бли­жа­ет­ся…” На­хо­дя­щи­е­ся в церк­ви, че­ло­век до двух­сот ве­ру­ю­щих, все пла­ка­ли…
В ре­зуль­та­те ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­сти Гне­ву­ше­ва и его еди­но­мыш­лен­ни­ков… 16 ян­ва­ря 1930 го­да утром к церк­ви со­бра­лась тол­па че­ло­век че­ты­ре­ста-пять­сот, пы­тав­ша­я­ся учи­нить рас­пра­ву над пред­ста­ви­те­лем мест­ной вла­сти и ак­ти­ви­ста­ми-бед­ня­ка­ми, пы­тав­ши­ми­ся при­звать тол­пу к по­ряд­ку и разъ­яс­нить им, что цер­ковь ни­кто не со­би­ра­ет­ся от­би­рать…»[1]
Вер­нув­шись из Сим­бир­ска, отец Алек­сандр от­пра­вил­ся в лес на за­го­тов­ку дров. В это вре­мя след­ствие над аре­сто­ван­ны­ми бы­ло за­кон­че­но, а свя­щен­ник сна­ча­ла был объ­яв­лен в ро­зыск, как яко­бы скры­ва­ю­щий­ся, и по воз­вра­ще­нии до­мой 22 фев­ра­ля сра­зу же был до­про­шен и на сле­ду­ю­щий день аре­сто­ван. На во­прос, при­зна­ет ли он се­бя ви­нов­ным в предъ­яв­лен­ном об­ви­не­нии, он от­ве­тил, что не при­зна­ет.
28 фев­ра­ля свя­щен­ник был сно­ва до­про­шен. По­сколь­ку со­труд­ни­ки ОГПУ об­ви­ня­ли его в контр­ре­во­лю­ци­он­ной про­по­ве­ди и что он спе­ци­аль­но за­ста­вил петь на кли­ро­се кондак ве­ли­ко­пост­но­го бо­го­слу­же­ния, отец Алек­сандр от­ве­тил, что «в церк­ви ве­ру­ю­щие дей­стви­тель­но пла­ка­ли. Чем бы­ло вы­зва­но та­кое на­стро­е­ние ве­ру­ю­щих – не знаю. Я, ко­гда вы­шел из ал­та­ря с кре­стом, уви­дел, что пла­чут и жен­щи­ны и муж­чи­ны; я то­же про­сле­зил­ся, по­ло­жил крест на ана­лой, а сам ушел в ал­тарь, в это вре­мя на ле­вом кли­ро­се за­пе­ли кондак “Ду­ше моя, ду­ше моя…”, ко­то­рый дей­стви­тель­но по­ет­ся толь­ко в Ве­ли­кий пост; я знал, что это про­ти­во­ре­чит цер­ков­но­му уста­ву, но не хо­тел вме­ши­вать­ся в это де­ло»[2]. Свя­щен­ник, же­лая оправ­дать­ся, ска­зал, что знал, что по­всю­ду сни­ма­ют­ся с церк­вей ко­ло­ко­ла, но не стал вме­ши­вать­ся в это де­ло, не чув­ствуя се­бя до­ста­точ­но ав­то­ри­тет­ным; так­же, мо­жет быть, ненор­маль­ным яв­ле­ни­ем бы­ло та­кое скоп­ле­ние лю­дей воз­ле хра­ма, но вме­ши­вать­ся в это де­ло он по­бо­ял­ся.
15 ап­ре­ля 1930 го­да трой­ка при ПП ОГПУ при­го­во­ри­ла от­ца Алек­сандра к рас­стре­лу. Свя­щен­ник Алек­сандр Гне­ву­шев был рас­стре­лян 28 ап­ре­ля 1930 го­да, о чем был со­став­лен со­от­вет­ству­ю­щий акт: «Труп рас­стре­лян­но­го Гне­ву­ше­ва за­рыт на клад­би­щах за го­ро­дом Улья­нов­ском, близь Стри­же­ва овра­га, на над­ле­жа­щей глу­бине»[3].

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка. Ап­рель»
Тверь. 2006. С. 156-159

При­ме­ча­ния

[1] УФСБ Рос­сии по Улья­нов­ской обл. Д. П-4267, л. 32-34.

[2] Там же. Л. 28.

[3] Там же. Л. 44.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru/