Католический календарь 21 Июня 2025

  См. статью в Католической энциклопедии.

  Иисус (или писец), похоже, цитирует Ветхий Завет, но одна фраза не встречается ни в одном тексте Заповедей: мы должны любить Господа Бога нашего всем своим разумом.

  Легко не заметить эту фразу, и действительно, Матфей, Марк и Лука’ее не замечают. Мы знаем это потому, что обычно, когда Иисус отходит от Ветхого Завета, это замечают, обращают на это внимание и делают предметом целого “Но Я говорю вам…” рассуждения.

  Не здесь.

  Здесь есть два аспекта. Первый - это то, что это говорит о прошлом, второй - то, что это говорит нам. С прошлым все просто. Евреи никогда не были “народом Книги” в смысле веры в Библию и ничего, кроме Библии. Они, правда, с особым благоговением относились к каждому священному слову, но жили не в бездумном повиновении только этим словам, а в диалоге, можно даже сказать, в отношениях, со священным текстом. Поэтому тот факт, что “весь ваш разум” появляется здесь, не привлекая внимания или комментариев, должен означать, что он стал частью общепринятого толкования слов Писания. Когда спустя столетия после Пятикнижия евреи столкнулись с новым, греческим образом мышления –, о чем свидетельствует литература Премудрости –, они сразу поняли, что эта новая вещь под названием “разум” включена, без сомнения, в заповедь о любви.

  То, что это говорит нам, важнее, чем просто сноска в истории идей. Это основа и оправдание всей науки. Бог не повелевает невозможного. Если Его можно любить разумом, то только потому, что Он любим разумом, или, если говорить детеологическим языком, потому, что к Высшему Бытию можно относиться рационально. Евангельская фраза говорит нам, что вещи имеют смысл и что у нас есть оборудование для их осмысления.

  Что означает всемогущество? Значит ли это, что Всемогущий может делать все, что угодно? Если бы это было так, то вся наука была бы на конец. Если Бог завещал, чтобы, когда я уронил стакан на пол, он разбился, то даже если бы Бог завещал то же самое, когда бы кто-либо в прошлом ни уронил стакан, это все равно не связывало бы Бога. Если бы я уронил стакан на пол сейчас, Бог все равно был бы волен решить, что именно этот стакан, единственный среди всех стаканов в истории, должен отскочить и не разбиться.

  Что означает: при такой интерпретации божественного всемогущества наука невозможна. Мы не можем предсказать результат эксперимента, потому что в следующий раз Бог может решить по-другому. Мы даже не можем устанавливать законы природы, основываясь на предыдущем опыте, потому что называть закон “законом” - значит претендовать на возможность связать Бога, что является богохульством.

  Это не просто академический спор. Когда мусульманский философ XI века аль-Газāли выдвинул именно эту идею, она захватила основное течение исламского мышления и привела к фактическому самоубийству науки в исламе и отказу от рационального мышления о физическом мире как ненужного, или святотатственного, или и того и другого.

  Нас спасает от этого одна маленькая фраза в Евангелии, о любви к Богу всем своим разумом. Это больше, чем просто разрешение, это повеление понять, пойти и заняться наукой, и ему следовали всякий раз, когда христиане имели досуг для размышлений. Это привело к ослепительному ренессансу XIII века и рождению современной науки, и мы до сих пор переживаем его последствия.

  Что касается божественного всемогущества, то здесь не место подробно разбирать этот вопрос, но ответ аль-Газаāли, несомненно, должен состоять в том, что Бог действительно может заставить стакан подпрыгнуть, но Бог не может заставить стакан подпрыгнуть и при этом оставаться Богом, поскольку нарушать законы и закономерности природы прихотливо и без причины означало бы отказаться от любви к разуму. Это именно тот аргумент, который богословы используют против бессмысленных или несерьезных чудес, но он применим и к науке, и к возможности заниматься наукой вообще.

  В первые века все облачения были белыми – белыми от чистоты крещения и от одежд, которые носят армии искупленных в Апокалипсисе, омытые кровью Агнца. По мере того как Церковь становилась достаточно уверенной в себе, чтобы планировать свою литургию, она начала использовать цвет, чтобы наше зрение могло углубить наше переживание тайн спасения, подобно тому как ладан возбуждает наше обоняние, а музыка - слух. На протяжении веков разрабатывались различные цветовые схемы для праздников и времен года, и только в XIX веке они были гармонизированы в своей нынешней форме.