Священномученик Владимир Медведюк Пресвитер

Священномученик Владимир Медведюк и преподобномученица Татиана (Фомичева)

Свя­щен­но­му­че­ник Вла­ди­мир ро­дил­ся 15 июля 1888 го­да на тер­ри­то­рии совре­мен­ной Поль­ши в го­ро­де Лу­ков Сед­лец­кой гу­бер­нии в бла­го­че­сти­вой се­мье же­лез­но­до­рож­но­го ра­бо­че­го Фад­дея Мед­ве­дю­ка. Уми­рая, отец ска­зал сы­ну Вла­ди­ми­ру: «Ди­тя мое, как хо­те­лось бы мне ви­деть те­бя свя­щен­ни­ком или да­же пса­лом­щи­ком, но толь­ко слу­жи­те­лем Церк­ви». Сын от­ве­тил ему, что это яв­ля­ет­ся так­же и его же­ла­ни­ем.
Окон­чив в 1910 го­ду ду­хов­ное учи­ли­ще, Вла­ди­мир слу­жил пса­лом­щи­ком в Ра­дом­ском со­бо­ре в Поль­ше. Мир­ное те­че­ние жиз­ни бы­ло пре­рва­но Пер­вой ми­ро­вой вой­ной, и Вла­ди­мир Фад­де­е­вич, как и ты­ся­чи дру­гих, ока­зал­ся в по­ло­же­нии бе­жен­ца. При­е­хав в Моск­ву, он по­зна­ко­мил­ся с Вар­ва­рой Дмит­ри­ев­ной Ива­ню­ко­вич, ко­то­рая про­ис­хо­ди­ла из глу­бо­ко ве­ру­ю­щей се­мьи из Бе­ло­рус­сии и так же, как и он, бы­ла бе­жен­кой. В 1915 го­ду они по­вен­ча­лись.
В 1916 го­ду Вла­ди­мир Фад­де­е­вич был ру­ко­по­ло­жен во диа­ко­на ко хра­му му­че­ни­цы Ири­ны, что на Воз­дви­жен­ке в Москве. Здесь он про­слу­жил до 1919 го­да и был ру­ко­по­ло­жен во свя­щен­ни­ка ко хра­му Сав­вин­ско­го по­дво­рья на Твер­ской ули­це. В 1921 го­ду он был на­зна­чен на­сто­я­те­лем хра­ма свя­ти­те­ля Мит­ро­фа­на Во­ро­неж­ско­го в Пет­ров­ском пар­ке в Москве.
С пер­вых дней слу­же­ния в хра­ме свя­ти­те­ля Мит­ро­фа­на отец Вла­ди­мир стал пы­тать­ся на­ла­дить при­ход­скую жизнь. В том оке­ане стра­стей, бед и стра­да­ний, ко­то­рый пред­став­ля­ла со­бой в это вре­мя со­вет­ская Рос­сия, для ве­ру­ю­щих этот при­ход стал ост­ров­ком люб­ви. Мо­ло­дой свя­щен­ник рев­ност­но от­нес­ся к сво­им пас­тыр­ским обя­зан­но­стям, и к нему сра­зу по­тя­ну­лась ве­ру­ю­щая мо­ло­дежь, ко­то­рой он ста­рал­ся при­вить лю­бовь к пра­во­слав­но­му бо­го­слу­же­нию и хра­му. В храм свя­ти­те­ля Мит­ро­фа­на ча­сто при­ез­жа­ли хо­ры из раз­ных церк­вей, что при­вле­ка­ло мно­гих мо­ля­щих­ся и лю­би­те­лей цер­ков­но­го пе­ния, так что бы­ва­ли слу­чаи, ко­гда храм не мог вме­стить всех же­ла­ю­щих.
Во вре­мя раз­гу­ла об­нов­лен­че­ства, ко­гда рас­коль­ни­ки при по­мо­щи без­бож­ных вла­стей дерз­ко за­хва­ты­ва­ли хра­мы, отец Вла­ди­мир, чтобы из­бе­жать та­ко­го са­мо­чин­но­го за­хва­та, сам за­пи­рал по­сле бо­го­слу­же­ния две­ри хра­ма и уно­сил клю­чи до­мой. Уви­дев, что не мо­гут за­хва­тить храм без со­гла­сия на это свя­щен­ни­ка, об­нов­лен­цы при­гла­си­ли от­ца Вла­ди­ми­ра к об­нов­лен­че­ско­му епи­ско­пу Ан­то­ни­ну (Гра­нов­ско­му); тот, по­тре­бо­вав у свя­щен­ни­ка клю­чи от хра­ма, за­кри­чал на него:
– От­дай клю­чи!
– Не от­дам, вла­ды­ка, не от­дам! – от­ве­тил отец Вла­ди­мир.
– Убью! Как со­ба­ку убью!
– Убей­те, – от­ве­тил свя­щен­ник. – Пе­ред пре­сто­лом Бо­жи­им мы с ва­ми вме­сте пред­ста­нем.
– Ишь, ка­кой! – ска­зал епи­скоп Ан­то­нин, но на­ста­и­вать боль­ше не стал. И храм не уда­лось за­хва­тить об­нов­лен­цам.
В 1923 го­ду отец Вла­ди­мир был на­граж­ден ка­ми­лав­кой. В 1925 го­ду вла­сти аре­сто­ва­ли свя­щен­ни­ка и, предъ­явив ему об­ви­не­ния, ста­ли угро­жать за­клю­че­ни­ем в конц­ла­герь. Осво­бо­дить­ся, по их сло­вам, мож­но бы­ло лишь со­гла­сив­шись на со­труд­ни­че­ство с ОГПУ. Отец Вла­ди­мир дал со­гла­сие на это и был осво­бож­ден. ОГПУ да­ва­ло ему ка­кие-то за­да­ния, в ос­нов­ном ка­са­ю­щи­е­ся Ме­сто­блю­сти­те­ля мит­ро­по­ли­та Пет­ра, ко­то­рые он ис­пол­нял, но чем даль­ше, тем боль­ше он вхо­дил в раз­лад с со­ве­стью и тем му­чи­тель­нее пе­ре­жи­вал свое по­ло­же­ние. Ни рев­ност­ное слу­же­ние в хра­ме, ни пас­тыр­ская доб­ро­со­вест­ность не мог­ли ути­шить этой жгу­чей ду­шев­ной бо­ли. В кон­це кон­цов отец Вла­ди­мир ре­шил пре­кра­тить свои от­но­ше­ния с ОГПУ в ка­че­стве сек­рет­но­го со­труд­ни­ка и ис­по­ве­дал грех пре­да­тель­ства ду­хов­ни­ку. 9 де­каб­ря 1929 го­да сле­до­ва­тель ОГПУ вы­звал его по­вест­кой в один из ка­би­не­тов на Боль­шой Лу­бян­ке и по­тре­бо­вал от него объ­яс­не­ний. Отец Вла­ди­мир за­явил ему, что от­ка­зы­ва­ет­ся от даль­ней­ше­го со­труд­ни­че­ства. В те­че­ние трех су­ток его уго­ва­ри­ва­ли пе­ре­ме­нить свое ре­ше­ние, но отец Вла­ди­мир на это не со­гла­сил­ся, за­явив, что он все рав­но уже рас­ска­зал обо всем свя­щен­ни­ку на ис­по­ве­ди. 11 де­каб­ря был вы­пи­сан ор­дер на его арест, и ему бы­ло предъ­яв­ле­но об­ви­не­ние в «раз­гла­ше­нии... све­де­ний, не под­ле­жа­щих огла­ше­нию». 3 фев­ра­ля 1930 го­да Кол­ле­гия ОГПУ при­го­во­ри­ла от­ца Вла­ди­ми­ра к трем го­дам за­клю­че­ния в конц­ла­герь, ко­то­рое он от­бы­вал на стро­и­тель­стве Бе­ло­мор­ско-Бал­тий­ско­го ка­на­ла.
Се­мья его в это вре­мя бы­ла вы­се­ле­на из цер­ков­но­го до­ма и оста­лась без кро­ва. Это­го все­го бо­лее опа­сал­ся свя­щен­ник. На­хо­дясь в за­клю­че­нии, он стал усерд­но мо­лить­ся пре­по­доб­но­му Сер­гию и его ро­ди­те­лям, схи­мо­на­ху Ки­рил­лу и схи­мо­на­хине Ма­рии, чтобы их мо­лит­ва­ми се­мья на­шла се­бе при­ста­ни­ще. И они на­шли се­бе кров в Сер­ги­е­вом По­са­де. Вна­ча­ле им по­мог­ла в этом Оль­га Се­ра­фи­мов­на Де­фен­до­ва, из­вест­ная в свое вре­мя бла­го­тво­ри­тель­ни­ца, ко­то­рая в два­дца­тые го­ды уха­жи­ва­ла в Ни­ко­ло-Уг­реш­ском мо­на­сты­ре за боль­ным мит­ро­по­ли­том Ма­ка­ри­ем (Нев­ским).
В 1930 го­ду на празд­ник Воз­дви­же­ния Кре­ста Гос­под­ня сын от­ца Вла­ди­ми­ра Ни­ко­лай по­шел в Ильин­ский храм в Сер­ги­е­вом По­са­де. Ко­гда он по­до­шел к елео­по­ма­за­нию, на­сто­я­тель хра­ма отец Алек­сандр Мас­лов ска­зал ему:
– Я вас, мо­ло­дой че­ло­век, пер­вый раз ви­жу в на­шем хра­ме.
– У нас, ба­тюш­ка, боль­шое го­ре, – ска­зал Ни­ко­лай. – Нас пять че­ло­век оста­лось, па­пу взя­ли. Вот ма­ма с Оль­гой Се­ра­фи­мов­ной хо­ди­ли два дня по го­ро­ду. Как узна­ют, что пять че­ло­век де­тей, ни­кто не пус­ка­ет на квар­ти­ру. Не зна­ем, что де­лать.
Отец Алек­сандр по­до­звал од­ну из при­хо­жа­нок и ска­зал ей:
– На­деж­да Ни­ко­ла­ев­на, у вас са­мих боль­шое го­ре, вы долж­ны по­нять и при­нять эту се­мью.
– Бла­го­сло­ви­те, – от­ве­ти­ла она.
Так они ока­за­лись в се­мье Ари­сто­вых; гла­ва се­мьи, диа­кон Воз­не­сен­ской церк­ви, за несколь­ко ме­ся­цев пе­ред этим был аре­сто­ван и рас­стре­лян. Этот дом стал при­ста­ни­щем для се­мьи от­ца Вла­ди­ми­ра на мно­гие го­ды. По­сле окон­ча­ния в 1932 го­ду сро­ка за­клю­че­ния отец Вла­ди­мир по­се­лил­ся вме­сте с се­мьей в Сер­ги­е­вом По­са­де, а слу­жить ез­дил в Моск­ву в храм свя­ти­те­ля Мит­ро­фа­на. В 1933 го­ду храм был за­крыт вла­стя­ми, и отец Вла­ди­мир по­лу­чил ме­сто в Тро­иц­ком хра­ме в се­ле Яз­ви­ще Во­ло­ко­лам­ско­го рай­о­на.
В 1935 го­ду отец Вла­ди­мир был воз­ве­ден в сан про­то­и­е­рея. В Яз­ви­ще ему да­ли для жи­тья неболь­шую, в два ок­на, цер­ков­ную сто­рож­ку, ку­да пе­ре­еха­ла вся се­мья. Жить бы­ло тес­но, но у при­хо­да не бы­ло дру­го­го по­ме­ще­ния. Од­на­жды к ним при­шел со­сед, жив­ший на­про­тив, и ска­зал: «Отец Вла­ди­мир, пред­ла­гаю вам свой дом. Жи­ви­те сколь­ко хо­ти­те, мне ни ко­пей­ки от вас не на­до». В до­ме это­го бла­го­де­те­ля се­мья про­то­и­е­рея Вла­ди­ми­ра про­жи­ла де­сять лет.
В то вре­мя в Во­ло­ко­лам­ском рай­оне жи­ли мно­гие из тех, кто вер­нул­ся из ссыл­ки и ко­му бы­ло за­пре­ще­но жить в Москве. Сре­ди дру­гих в Во­ло­ко­лам­ске жил про­то­ди­а­кон Ни­ко­лай Цвет­ков, ко­то­ро­го ве­ру­ю­щие по­чи­та­ли за по­движ­ни­че­скую жизнь и про­зор­ли­вость. Про­то­и­е­рей Вла­ди­мир ча­сто хо­дил к нему для раз­ре­ше­ния тех или иных за­труд­ни­тель­ных во­про­сов. Од­на­жды про­то­ди­а­кон Ни­ко­лай по­про­сил его по­слу­жить но­чью у него в до­ме. Ок­на бы­ли плот­но за­на­ве­ше­ны. Они об­ла­чи­лись; бы­ло все­го несколь­ко че­ло­век мо­ля­щих­ся. И вдруг во вре­мя служ­бы кто-то по­сту­чал в окош­ко. Па­мять о тю­рем­ном за­клю­че­нии и ла­ге­ре бы­ла еще све­жа, и отец Вла­ди­мир стал сни­мать об­ла­че­ние. «Отец Вла­ди­мир, не ма­ло­ду­ше­ствуй­те, стой­те как сто­я­ли. Сей­час мы узнáем», – ска­зал отец Ни­ко­лай. Ока­за­лось, что это по­сту­чал слу­чай­ный пут­ник, ко­то­рый хо­тел узнать, как про­ехать на стан­цию.
По­след­ний раз отец Вла­ди­мир при­шел к про­то­ди­а­ко­ну Ни­ко­лаю вес­ной 1937 го­да, чтобы по­здра­вить его с днем те­зо­име­нит­ства. Но тот да­же не вы­шел, толь­ко из-за две­ри ска­зал: «Хри­стос вос­кре­се!» – и все. Отец Вла­ди­мир по­про­сил по­слуш­ни­цу пра­вед­ни­ка ска­зать ему, что это отец Вла­ди­мир из се­ла Яз­ви­ще при­шел по­здра­вить его с днем Ан­ге­ла. Она все пе­ре­да­ла, и отец про­то­ди­а­кон по­вто­рил ей: «Ска­жи ему: во­ис­ти­ну вос­кре­се!» Отец Вла­ди­мир рас­стро­ил­ся, так как по­нял, что это бы­ло ска­за­но про­зор­ли­вым стар­цем в том смыс­ле, что они боль­ше в этой жиз­ни не встре­тят­ся.
Ле­том 1937 го­да на­ча­лись мас­со­вые аре­сты. В но­яб­ре про­то­и­е­рей Вла­ди­мир ез­дил в Моск­ву и, ко­гда вер­нул­ся, ска­зал, что уве­рен, что его вско­ре аре­сту­ют. «Не ссыл­ки и смер­ти я бо­юсь, – ска­зал он, – бо­юсь эта­пов, ко­гда го­нят за­клю­чен­ных по несколь­ку де­сят­ков ки­ло­мет­ров в день, и па­да­ю­щих, обес­силев­ших кон­во­и­ры до­би­ва­ют при­кла­да­ми, и зве­ри по­том тер­за­ют их тру­пы».
11 но­яб­ря 1937 го­да в рай­он­ное от­де­ле­ние НКВД Во­ло­ко­лам­ска по­сту­пи­ла до­клад­ная за­пис­ка о том, что в се­ле Яз­ви­ще бы­ло про­ве­де­но со­бра­ние, на ко­то­ром по­чти не бы­ло мо­ло­де­жи. И буд­то по­то­му ее не бы­ло, что сын про­то­и­е­рея Вла­ди­ми­ра Ни­ко­лай со­брал непо­да­ле­ку от из­бы-чи­таль­ни, где про­хо­ди­ло со­бра­ние, до­мов­ник, и вся мо­ло­дежь по­шла ту­да. В за­пис­ке так­же утвер­жда­лось, что к свя­щен­ни­ку еже­днев­но при­хо­дит до два­дца­ти че­ло­век, в ос­нов­ном ста­рух и ста­ри­ков из раз­ных кол­хо­зов Во­ло­ко­лам­ско­го и Но­во­пет­ров­ско­го рай­о­нов. 24 но­яб­ря 1937 го­да был вы­пи­сан ор­дер на арест свя­щен­ни­ка.
25 но­яб­ря отец Вла­ди­мир со­би­рал­ся слу­жить за­каз­ную за­упо­кой­ную ли­тур­гию и на­ка­нуне ве­че­ром, стоя у ок­на в сво­ей ком­на­те, вы­чи­ты­вал свя­щен­ни­че­ское пра­ви­ло. В до­ме, кро­ме се­мьи свя­щен­ни­ка, на­хо­ди­лись две мо­на­стыр­ские по­слуш­ни­цы, Ма­рия Брян­це­ва и Та­тья­на Фо­ми­че­ва, ко­то­рые по­сле за­кры­тия мо­на­сты­ря жи­ли при Тро­иц­кой церк­ви в Яз­ви­ще, ис­пол­няя по­слу­ша­ния пса­лом­щи­цы и ал­тар­ни­цы. Они в этот ве­чер по­мо­га­ли су­пру­ге свя­щен­ни­ка ру­бить ка­пу­сту. Вдруг отец Вла­ди­мир уви­дел, что ми­мо его ок­на идут пред­се­да­тель сель­со­ве­та и ми­ли­ци­о­нер. «Ка­жет­ся, сей­час за мной при­дут», – ска­зал отец Вла­ди­мир до­че­ри. Через несколь­ко ми­нут они бы­ли уже в до­ме. «Дой­дем до сель­со­ве­та, на­до кое-что вы­яс­нить», – ска­зал один из них. Отец Вла­ди­мир стал со все­ми про­щать­ся, при­чем со­труд­ник НКВД на­ро­чи­то его то­ро­пил, го­во­ря, что он ско­ро вер­нет­ся. Но отец Вла­ди­мир знал, что уже ни­ко­гда не вер­нет­ся, всех бла­го­сло­вил и ска­зал до­че­ри: «Вряд ли, де­точ­ка, мы те­перь уви­дим­ся». То­гда же вме­сте с ним бы­ли аре­сто­ва­ны по­слуш­ни­цы Та­тья­на и Ма­рия.
В тот же день су­пру­га свя­щен­ни­ка Вар­ва­ра Дмит­ри­ев­на со­бра­ла пе­ре­да­чу и по­нес­ла в сель­со­вет, но ее не до­пу­сти­ли к му­жу, а ска­за­ли, что при­дут к ней ве­че­ром с обыс­ком. Позд­но но­чью при­шел тот же со­труд­ник НКВД и с ярост­ным шу­мом стал про­из­во­дить обыск. Тре­ща­ли пол­ки, па­да­ли кни­ги. Обыск свел­ся к то­му, что он взял все, что по­па­лось под ру­ку, и по­бро­сал без опи­си в меш­ки.
До­про­сы на­ча­лись по­чти сра­зу по­сле аре­ста. 26 но­яб­ря бы­ли вы­зва­ны пред­се­да­тель сель­со­ве­та, участ­во­вав­ший в аре­сте свя­щен­ни­ка, сек­ре­тарь сель­со­ве­та и «де­жур­ные сви­де­те­ли», ко­то­рые под­пи­са­ли по­ка­за­ния, на­пи­сан­ные сле­до­ва­те­лем. В тот же день был до­про­шен про­то­и­е­рей Вла­ди­мир.
– След­ствие рас­по­ла­га­ет дан­ны­ми, – за­явил сле­до­ва­тель, – что ва­шу квар­ти­ру ча­сто по­се­ща­ют мо­наш­ки и ве­ру­ю­щие из окру­жа­ю­щих се­ле­ний Во­ло­ко­лам­ско­го и Но­во­пет­ров­ско­го рай­о­нов. Дай­те по­ка­за­ния по это­му во­про­су.
– Фо­ми­че­ва и Брян­це­ва мою квар­ти­ру по­се­ща­ли, но очень ред­ко. Ве­ру­ю­щие мою квар­ти­ру по­се­ща­ют толь­ко с тре­бой.
– След­ствию из­вест­но, что у вас на квар­ти­ре устра­и­ва­ют­ся сбо­ри­ща. На сбо­ри­щах вы об­суж­да­е­те по­ли­ти­ку пар­тии и со­вет­ской вла­сти.
– Сбо­рищ у ме­ня на квар­ти­ре ни­ко­гда не бы­ло.
– След­ствие рас­по­ла­га­ет дан­ны­ми, что вы сре­ди окру­жа­ю­щих вас лиц за­ни­ма­е­тесь контр­ре­во­лю­ци­он­ной и ан­ти­со­вет­ской аги­та­ци­ей.
– Контр­ре­во­лю­ци­он­ной и ан­ти­со­вет­ской аги­та­ци­ей я не за­ни­мал­ся.
– Вы по­ка­зы­ва­е­те лож­но. По ва­ше­му де­лу до­про­шен ряд сви­де­те­лей, ко­то­рые под­твер­жда­ют ва­шу контр­ре­во­лю­ци­он­ную и ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию. След­ствие тре­бу­ет от вас прав­ди­вых по­ка­за­ний.
– Еще раз за­яв­ляю, что контр­ре­во­лю­ци­он­ной и ан­ти­со­вет­ской аги­та­ци­ей я ни­ко­гда не за­ни­мал­ся.
В тот же день бы­ли до­про­ше­ны по­слуш­ни­цы Ма­рия Брян­це­ва и Та­тья­на Фо­ми­че­ва.
По­слуш­ни­ца Ма­рия ро­ди­лась в 1895 го­ду в се­ле Се­ве­ро­во По­доль­ско­го уез­да Мос­ков­ской гу­бер­нии в се­мье кре­стья­ни­на Гри­го­рия Брян­це­ва. Хо­зяй­ство у от­ца бы­ло неболь­шое – дом с на­двор­ны­ми по­строй­ка­ми, два са­рая, ам­бар, ло­шадь и ко­ро­ва. В 1915 го­ду, ко­гда де­вуш­ке ис­пол­ни­лось два­дцать лет, она по­сту­пи­ла по­слуш­ни­цей в мо­на­стырь. По­сле ре­во­лю­ции под­ви­за­лась в Бо­ри­со­глеб­ском мо­на­сты­ре в Вос­кре­сен­ском уез­де до его за­кры­тия в 1928 го­ду. В этом же го­ду она вы­еха­ла на ро­ди­ну в По­доль­ский рай­он.

По­слуш­ни­ца Та­ти­а­на ро­ди­лась в 1897 го­ду в се­ле На­до­враж­ное непо­да­ле­ку от го­ро­да Ис­т­ра Мос­ков­ской гу­бер­нии в се­мье кре­стья­ни­на Алек­сея Фо­ми­че­ва. В 1916 го­ду она по­сту­пи­ла по­слуш­ни­цей в мо­на­стырь и по­сле ре­во­лю­ции бы­ла на по­слу­ша­нии в Бо­ри­со­глеб­ском мо­на­сты­ре. В 1928 го­ду вла­сти за­кры­ли мо­на­стырь, и она пе­ре­еха­ла к ро­ди­те­лям в се­ло На­до­враж­ное.
В 1931 го­ду вла­сти на­ча­ли пре­сле­до­вать мо­на­хов и мо­на­хинь за­кры­тых мо­на­сты­рей. Мно­гие из них, несмот­ря на за­кры­тие оби­те­лей, ста­ра­лись при­дер­жи­вать­ся в сво­ей жиз­ни мо­на­стыр­ско­го уста­ва. Неко­то­рые по­се­ля­лись непо­да­ле­ку от оби­те­лей, за­ра­ба­ты­ва­ли на про­пи­та­ние, по­доб­но древним пу­стын­ни­кам, ру­ко­де­ли­ем, а мо­лить­ся хо­ди­ли в бли­жай­шую при­ход­скую цер­ковь.
В на­ча­ле 1931 го­да ОГПУ со­зда­ло «де­ло» про­тив мо­на­хинь Кре­сто­воз­дви­жен­ско­го мо­на­сты­ря, рас­по­ло­жен­но­го ря­дом с се­лом Лу­ки­но По­доль­ско­го рай­о­на. До ре­во­лю­ции в Кре­сто­воз­дви­жен­ском мо­на­сты­ре под­ви­за­лось око­ло ста мо­на­хинь. По­сле ре­во­лю­ции мо­на­стырь был за­крыт, но мо­на­хи­ни до­би­лись раз­ре­ше­ния на от­кры­тие в сте­нах оби­те­ли сель­ско­хо­зяй­ствен­ной ар­те­ли, со­сто­я­щей из быв­ших мо­на­стыр­ских се­стер. Та­ким об­ра­зом мо­на­ше­ская жизнь про­дли­лась здесь до 1926 го­да, ко­гда мо­на­стырь был окон­ча­тель­но упразд­нен, а в его кор­пу­сах раз­ме­стил­ся дом от­ды­ха име­ни Кар­по­ва. Две­на­дцать се­стер оби­те­ли и то­гда не ушли от­сю­да, ча­стью устро­ив­шись ра­бо­тать в до­ме от­ды­ха, ча­стью по­се­лив­шись в со­сед­них де­рев­нях и ру­ко­дель­ни­чая. Мо­лить­ся все хо­ди­ли в Ильин­ский храм в се­ле Ле­ме­ше­во. Хор при хра­ме так­же со­сто­ял из ино­кинь и по­слуш­ниц за­кры­тых мо­на­сты­рей. Сре­ди дру­гих в хо­ре пе­ли по­слуш­ни­цы Ма­рия Брян­це­ва и Та­тья­на Фо­ми­че­ва.
До­про­шен­ный 13 мая 1931 го­да сле­до­ва­те­лем ОГПУ ди­рек­тор до­ма от­ды­ха по­ка­зал, что «в быв­шем мо­на­сты­ре, где на­хо­дит­ся сей­час дом от­ды­ха, еще до сих пор ви­сят ко­ло­ко­ла, кре­сты, стен­ные гра­вю­ры икон и раз­ные цер­ков­ные укра­ше­ния, а за огра­дой мо­на­сты­ря на­хо­дит­ся цер­ковь. Чем объ­яс­ня­ет­ся, что до се­го вре­ме­ни не сня­ты ко­ло­ко­ла и мо­на­стырь не пе­ре­де­лан в нор­маль­ный вид, труд­но ска­зать. Од­на­ко пре­бы­ва­ние до се­го дня две­на­дца­ти мо­на­шек и их ан­ти­со­вет­ская де­я­тель­ность да­ет ос­но­ва­ние по­ла­гать, что от­ста­лое на­се­ле­ние окру­жа­ю­щих де­ре­вень на­хо­ди­лось под их вли­я­ни­ем и не под­пи­сы­ва­лось за сня­тие ко­ло­ко­лов с мо­на­сты­ря. Две­на­дцать мо­на­шек со­став­ля­ют не что иное, как об­щи­ну во­круг быв­ше­го мо­на­сты­ря... эти две­на­дцать мо­на­шек име­ют об­ще­ние меж­ду со­бой, про­жи­ва­ют при мо­на­сты­ре, свя­за­ны с ку­лац­ким эле­мен­том, аги­ти­ру­ют сре­ди кре­стьян про­тив ме­ро­при­я­тий со­вет­ской вла­сти, ча­сто вра­ща­ясь сре­ди кре­стьян­ства, име­ют об­ще­ние с от­ды­ха­ю­щи­ми, вся­че­ски ста­ра­ясь воз­дей­ство­вать на них, по­ка­зы­вая се­бя об­ма­ну­ты­ми со­вет­ской вла­стью».
До­про­шен­ный сле­до­ва­те­лем ОГПУ культ­ра­бот­ник до­ма от­ды­ха по­ка­зал: «Вы­ска­жу свое мне­ние о “свя­том” оча­ге во­круг церк­ви. Хо­тя я стал­ки­вал­ся все­го два-три ра­за с этим оча­гом во вре­мя об­сле­до­ва­ния мест­но­сти, клад­би­ща, церк­ви, и при­чем очень по­верх­ност­но, тем не ме­нее я яр­ко ощу­тил имен­но гнез­до и рас­сад­ник, враж­деб­ный нам, со сво­и­ми зло­ве­щи­ми ста­ру­ха­ми, про­кли­на­ю­щи­ми на­шу уста­нов­ку. Ха­рак­тер­но от­ме­тить, как силь­но их вли­я­ние. Де­вуш­ки-кре­стьян­ки в воз­расте до два­дца­ти пя­ти лет, с ко­то­ры­ми я раз­го­ва­ри­вал око­ло церк­ви, ве­ру­ют в Бо­га и на мои по­пыт­ки раз­убе­дить их сна­ча­ла при­слу­ша­лись, но ско­ро от­мах­ну­лись и по­шли в цер­ковь, ру­ко­во­ди­мые ста­ру­ха­ми мо­наш­ка­ми. Зи­мой бы­ли от­ме­че­ны слу­чаи, ко­гда от­ды­ха­ю­щие так­же хо­ди­ли в цер­ковь, по­это­му мое мне­ние та­ко­во, что нуж­но во­об­ще лик­ви­ди­ро­вать этот очаг вплоть до сне­се­ния церк­ви».
18 мая 1931 го­да по­слуш­ни­цы Ма­рия и Та­тья­на бы­ли аре­сто­ва­ны и за­клю­че­ны в Бу­тыр­скую тюрь­му в Москве. Все­го то­гда бы­ло аре­сто­ва­но сем­на­дцать мо­на­хинь и по­слуш­ниц из раз­лич­ных оби­те­лей, по­се­лив­ших­ся вбли­зи от за­кры­то­го Кре­сто­воз­дви­жен­ско­го мо­на­сты­ря.
Хо­зяй­ка до­ма в се­ле Ле­ме­ше­во, где жи­ла по­слуш­ни­ца Та­тья­на, по­ка­за­ла, что по­слуш­ни­ца за­ни­ма­ет­ся ру­ко­де­ли­ем, ко­то­рое про­да­ет кре­стья­нам со­сед­них де­ре­вень, и что она на­стро­е­на про­тив ме­ро­при­я­тий со­вет­ской вла­сти. Од­на из лже­сви­де­тель­ниц по­ка­за­ла, что по­слуш­ни­ца Та­тья­на яв­ля­ет­ся ярой цер­ков­ни­цей и ве­дет ак­тив­ную ан­ти­со­вет­скую де­я­тель­ность. Дру­гой сви­де­тель по­ка­зал, что по­слуш­ни­ца Ма­рия го­во­ри­ла кре­стья­нам: «За­чем вам нуж­ны кол­хо­зы и за­чем ид­ти в них, ко­гда там де­ла­ют на­си­лие над кре­стья­на­ми. Сей­час вы, кре­стьяне, за­гна­ны в та­кой хлев, в ко­то­ром ни­ка­кие за­ко­ны не пи­са­ны». И кре­стьяне буд­то бы за­кри­ча­ли в от­вет на сло­ва од­ной из по­слуш­ниц: «Пра­виль­но го­во­рят ма­туш­ки, они все же боль­ше на­ше­го зна­ют».
На до­про­се по­слуш­ни­ца Ма­рия ска­за­ла: «К со­вет­ской вла­сти я от­но­шусь с пре­зре­ни­ем. Со­вет­ская власть нас за­ду­ши­ла. На Цер­ковь ком­му­ни­сты устро­и­ли го­не­ния, за­кры­вая хра­мы и тре­буя упла­ты боль­ших на­ло­гов. Ви­нов­ной в ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции я се­бя не при­знаю».
29 мая 1931 го­да трой­ка ОГПУ при­го­во­ри­ла по­слуш­ниц Ма­рию и Та­тья­ну к пя­ти го­дам за­клю­че­ния в ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вой ла­герь. Осво­бо­див­шись в 1934 го­ду, Ма­рия по­се­ли­лась в се­ле Вы­со­ко­во, а Та­тья­на – в де­ревне Ше­лудь­ко­во Во­ло­ко­лам­ско­го рай­о­на, и ста­ли по­мо­гать в Тро­иц­ком хра­ме про­то­и­е­рею Вла­ди­ми­ру. Они бы­ли аре­сто­ва­ны в 1937 го­ду вме­сте с ним.
До­про­шен­ные 26 но­яб­ря 1937 го­да, по­слуш­ни­цы ка­те­го­ри­че­ски от­ка­за­лись под­твер­дить об­ви­не­ния, воз­во­ди­мые на них сле­до­ва­те­ля­ми, и не со­гла­си­лись ни­ко­го ого­ва­ри­вать. 28 но­яб­ря след­ствие бы­ло за­кон­че­но, и на сле­ду­ю­щий день трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла про­то­и­е­рея Вла­ди­ми­ра к рас­стре­лу, а по­слуш­ниц Та­тья­ну и Ма­рию – к де­ся­ти го­дам за­клю­че­ния в ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вой ла­герь.
В это вре­мя жене от­ца Вла­ди­ми­ра Вар­ва­ре Дмит­ри­евне со­об­щи­ли, что за­клю­чен­ных го­то­вят к от­прав­ке в Моск­ву и по­езд прой­дет через бли­жай­шую от их се­ла стан­цию в три ча­са дня. Ей ска­за­ли, что за­клю­чен­ных по­ве­зут в пер­вом ва­гоне, ко­то­рый бу­дет с ре­шет­ка­ми. Вар­ва­ра Дмит­ри­ев­на с детьми по­до­шла к по­ез­ду, взяв с со­бой ве­щи, – их она по­ла­га­ла пе­ре­дать му­жу. По­езд оста­но­вил­ся, но ва­гон с за­клю­чен­ны­ми окру­жи­ла охра­на, ни­ко­го не под­пус­кая к нему близ­ко. Они ста­ли при­сталь­но всмат­ри­вать­ся в за­ре­ше­чен­ные окош­ки и вдруг уви­де­ли, как в од­ном из них по­яви­лась ру­ка и свя­щен­ни­че­ским бла­го­сло­ве­ни­ем бла­го­сло­ви­ла их. По­езд сто­ял на стан­ции три ми­ну­ты, ко­то­рые по­ка­за­лись им од­ним мгно­ве­ни­ем. По­сле от­хо­да по­ез­да не бы­ло сил ид­ти на­зад три ки­ло­мет­ра и нести ве­щи, пред­на­зна­чен­ные для от­ца Вла­ди­ми­ра. В это вре­мя по­до­шел под­ро­сток, жив­ший в се­ле Яз­ви­ще, и спро­сил, что слу­чи­лось. Они объ­яс­ни­ли, и он по­мог им до­не­сти ве­щи до до­ма.
Про­то­и­е­рей Вла­ди­мир Мед­ве­дюк был рас­стре­лян 3 де­каб­ря 1937 го­да и по­гре­бен в без­вест­ной об­щей мо­ги­ле на по­ли­гоне Бу­то­во под Моск­вой. По­слуш­ни­ца Ма­рия Брян­це­ва по­сле окон­ча­ния сро­ка за­клю­че­ния вер­ну­лась до­мой, а по­слуш­ни­ца Та­тья­на Фо­ми­че­ва при­ня­ла смерть в за­клю­че­нии.

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка Мос­ков­ской епар­хии. Но­ябрь». Тверь, 2003 год, стр. 182–193.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru