Свя­щен­но­му­че­ник Вик­тор ро­дил­ся 19 мар­та 1876 го­да в се­ле Все­х­свят­ско-Ор­лов­ский По­гост Ве­ли­ко­устюж­ско­го уез­да Во­ло­год­ской гу­бер­нии в се­мье диа­ко­на Си­мео­на Ва­си­лье­ви­ча Усо­ва и же­ны его Аг­нии. У су­пру­гов бы­ло пя­те­ро сы­но­вей и од­на дочь, и все сы­но­вья ста­ли свя­щен­но­слу­жи­те­ля­ми.
В 1900 го­ду Вик­тор окон­чил Во­ло­год­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию и был на­зна­чен учи­те­лем в Илез­скую Вос­кре­сен­скую цер­ков­но­при­ход­скую шко­лу. В 1903 го­ду он был учи­те­лем в То­тем­ской Спа­со-Су­мо­рин­ской и в Угрю­мин­ской цер­ков­но­при­ход­ских шко­лах. Он же­нил­ся на де­ви­це Ма­рии, до­че­ри свя­щен­ни­ка Ди­мит­рия Ря­би­ни­на, слу­жив­ше­го в Ге­ор­ги­ев­ской Зад­не­сель­ской церк­ви. 8 сен­тяб­ря 1904 го­да епи­скоп Во­ло­год­ский и То­тем­ский Алек­сий (Со­болев) ру­ко­по­ло­жил Вик­то­ра Се­ме­но­ви­ча во диа­ко­на к Бла­го­ве­щен­ской То­маш­ской церк­ви Кад­ни­ков­ско­го уез­да, а 4 мар­та 1907 го­да епи­скоп Во­ло­год­ский и То­тем­ский Ни­кон (Рож­де­ствен­ский) ру­ко­по­ло­жил его во свя­щен­ни­ка к Успен­ской По­доль­ской церк­ви то­го же уез­да. В 1908 го­ду отец Вик­тор был на­зна­чен за­ко­но­учи­те­лем Успен­ской цер­ков­но­при­ход­ской шко­лы. В 1913 го­ду отец Вик­тор был пе­ре­ве­ден в Бо­го­ро­ди­це-Рож­де­ствен­скую цер­ковь в се­ле Ле­ваш, ко­то­рое на­хо­ди­лось в са­мом от­да­лен­ном и глу­хом уг­лу То­тем­ско­го уез­да Во­ло­год­ской гу­бер­нии. Ка­мен­ный храм здесь был воз­ве­ден в 1822 го­ду, а ко­ло­коль­ня — в 1872-м. Отец Вик­тор про­слу­жил в этом се­ле до дня сво­е­го аре­ста.
Во вре­мя го­не­ний на Рус­скую Пра­во­слав­ную Цер­ковь от без­бож­ных вла­стей в 20-х и 30-х го­дах ХХ ве­ка отец Вик­тор ни в ма­лой ме­ре не со­кра­тил сво­ей про­по­вед­ни­че­ской и пас­тыр­ской де­я­тель­но­сти. В се­ре­дине трид­ца­тых го­дов вла­сти ре­ши­ли храм за­крыть, а свя­щен­ни­ка аре­сто­вать. В на­ча­ле мая 1935 го­да ста­ли вы­зы­вать­ся сви­де­те­ли, ко­то­рые долж­ны бы­ли дать по­ка­за­ния про­тив свя­щен­ни­ка. Некая жен­щи­на по­ка­за­ла, что свя­щен­ник при­хо­дил к ней в дом для при­ча­ще­ния и по­со­ве­то­вал ее до­че­ри в этот день, в суб­бо­ту, не хо­дить в шко­лу. Уви­дев в пе­ред­нем уг­лу ком­на­ты «уго­лок Ле­ни­на», он пред­ло­жил пе­ре­не­сти его в дру­гой угол, а так­же снять со сте­ны пла­кат «По­пы — вра­ги ра­бо­чих и кре­стьян!» и за­ме­нить его над­пи­сью: «Где со­вет — тут и свет, где лю­бовь — тут и Бог».
13 мая 1935 го­да вла­сти до­про­си­ли свя­щен­ни­ка, по­тре­бо­вав от­ве­та на во­прос: при­зна­ет ли он се­бя ви­нов­ным в том, что, про­жи­вая в се­ле Ле­ваш, сре­ди на­се­ле­ния про­во­дил контр­ре­во­лю­ци­он­ную ра­бо­ту, на­прав­лен­ную про­тив со­вет­ской вла­сти и про­во­ди­мых ею ме­ро­при­я­тий. Отец Вик­тор на это ска­зал:
— Не при­знаю. Ни­ко­гда контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­стью не за­ни­мал­ся.
— При­зна­е­те ли вы се­бя ви­нов­ным, — спро­сил да­лее сле­до­ва­тель, — в том, что вы в мар­те это­го го­да бы­ли при­гла­ше­ны к боль­ной для при­ча­ще­ния и, ко­гда вы на­хо­ди­лись в ее квар­ти­ре, то ре­ко­мен­до­ва­ли до­че­ри боль­ной, уче­ни­це шко­лы, в суб­бо­ту не хо­дить в шко­лу, а так­же ре­ко­мен­до­ва­ли ей на­пи­сать ре­ли­ги­оз­ные ло­зун­ги: «Где со­вет — тут и свет, где лю­бовь — тут и Бог»?
— В мар­те я дей­стви­тель­но хо­дил при­ча­щать боль­ную и ее до­че­ри, уче­ни­це шко­лы, го­во­рил, что ес­ли со­блю­дать чи­сто­ту в квар­ти­ре, то во вре­мя бо­лез­ни ма­те­ри не нуж­но хо­дить в суб­бо­ту в шко­лу, а мыть по­лы. Этой же уче­ни­це я ре­ко­мен­до­вал на­пи­сать: «Где со­вет — тут и свет, где лю­бовь — тут и Бог». Я ре­ко­мен­до­вал это, по­то­му что ду­мал, что в этом ло­зун­ге ни­че­го контр­ре­во­лю­ци­он­но­го нет.
— При­зна­е­те ли вы се­бя ви­нов­ным в том, что вы, на­хо­дясь в квар­ти­ре уче­ни­ка ле­ваш­ской шко­лы Ана­ста­сия, го­во­ри­ли ему, чтобы он убрал ор­га­ни­зо­ван­ные им в пе­ред­нем уг­лу око­ло икон уго­лок Ле­ни­на и уго­лок уче­бы, ре­ко­мен­дуя их пе­ре­не­сти в дру­гой угол, а так­же ре­ко­мен­до­ва­ли уче­ни­ку снять ло­зунг «По­пы — вра­ги ра­бо­чих и кре­стьян!»?
— Ре­ко­мен­до­вал ли я Ана­ста­сию пе­ре­не­сти уго­лок Ле­ни­на и уго­лок уче­бы в дру­гой угол, а так­же снять ло­зунг «По­пы — вра­ги ра­бо­чих и кре­стьян!» — та­ко­го слу­чая я не пом­ню.
— Вы ре­ко­мен­до­ва­ли уче­ни­ку ле­ваш­ской шко­лы Ни­ко­лаю снять со сте­ны ло­зунг «Учить­ся, учить­ся и учить­ся. В шко­ле со­блю­дай ти­ши­ну». При­зна­е­те ли вы се­бя ви­нов­ным в том, что вы сво­ей контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­стью на­прав­ля­ли де­тей про­тив уче­бы?
— Уче­ни­ку Ни­ко­лаю я ни­ко­гда не да­вал со­ве­та сни­мать ло­зунг «Учить­ся, учить­ся и учить­ся». В этом ви­нов­ным се­бя не при­знаю.
— При­зна­е­те ли вы се­бя ви­нов­ным в том, что вы в ап­ре­ле 1935 го­да, на­хо­дясь в квар­ти­ре уче­ни­ка ле­ваш­ской шко­лы Дмит­рия, ре­ко­мен­до­ва­ли ему на­пи­сать ре­ли­ги­оз­ный пла­кат: «Где со­вет — тут и свет, где лю­бовь — тут и Бог»?
— Дей­стви­тель­но, я ре­ко­мен­до­вал ему на­пи­сать этот ре­ли­ги­оз­ный пла­кат.
— При­зна­е­те ли вы се­бя ви­нов­ным в том, что вы, на­хо­дясь в квар­ти­ре уче­ни­ка ле­ваш­ской шко­лы Ива­на, со­рва­ли со сте­ны пла­кат «По­пы — вра­ги со­ве­тов!» и этот пла­кат бро­си­ли в печ­ку?
— У Ива­на я ни­ко­гда пла­ка­та «По­пы — вра­ги со­ве­тов!» не сры­вал и ви­нов­ным се­бя не при­знаю.
— При­зна­е­те ли вы се­бя ви­нов­ным в том, что вы в Пас­ху 1935 го­да при­вле­ка­ли уче­ни­ков ле­ваш­ской шко­лы но­сить ико­ны по квар­ти­рам ве­ру­ю­щих? Сколь­ко уче­ни­ков бы­ло при­вле­че­но ва­ми?
— Дей­стви­тель­но, в Пас­ху 1935 го­да ико­ны по квар­ти­рам ве­ру­ю­щих но­си­ли уче­ни­ки, два-три че­ло­ве­ка, фа­ми­лий их я не знаю. Я их не при­вле­кал, а они са­ми изъ­яви­ли же­ла­ние.
14 мая 1935 го­да упол­но­мо­чен­ный То­тем­ско­го от­де­ла НКВД вы­пи­сал по­ста­нов­ле­ние на при­ня­тие де­ла к про­из­вод­ству, на­пи­сав, что контр­ре­во­лю­ци­он­ные дей­ствия свя­щен­ни­ка вы­ра­зи­лись «в сры­ва­нии ре­во­лю­ци­он­ных ло­зун­гов, на­хо­дя­щих­ся в квар­ти­рах граж­дан се­ла Ле­ваш Нижне-Пе­чен­ско­го сель­со­ве­та, вну­ше­нии школь­ни­кам не пи­сать ре­во­лю­ци­он­ных ло­зун­гов, а име­ю­щи­е­ся в квар­ти­рах убрать и за­ме­нить их ан­ти­со­вет­ски­ми с ре­ли­ги­оз­ной на­клон­но­стью»[1].
В тот же день отец Вик­тор был аре­сто­ван и за­клю­чен в тюрь­му в го­ро­де Тотьме. Все ка­ме­ры в тюрь­ме то­гда бы­ли пе­ре­пол­не­ны уз­ни­ка­ми, негде бы­ло ни сесть, ни лечь, и по­ка од­ни ле­жа­ли — дру­гие сто­я­ли.
Сле­до­ва­тель в при­сут­ствии учи­те­ля стал до­пра­ши­вать уче­ни­ков ле­ваш­ской шко­лы. Они по­ка­за­ли, что свя­щен­ник ре­ко­мен­до­вал им убрать из пе­ред­не­го уг­ла в из­бах «уго­лок Ле­ни­на», «уго­лок уче­бы» и «уго­лок здо­ро­вья», пе­ре­не­ся их в дру­гой угол, и пред­ло­жил сжечь пла­кат, где бы­ло на­пи­са­но: «По­пы — вра­ги ра­бо­чих и кре­стьян!», за­ме­нив его на дру­гой: «Где со­вет — тут и свет, где лю­бовь — тут и Бог».
2 июня сле­до­ва­тель сно­ва до­про­сил свя­щен­ни­ка.
— При­зна­е­те ли вы се­бя ви­нов­ным в том, что вы сре­ди еди­но­лич­ни­ков се­ла Ле­ваш го­во­ри­ли о том, что в кол­хоз всту­пать не нуж­но?
— Я имел с неко­то­ры­ми граж­да­на­ми раз­го­во­ры о том, что всту­пать в кол­хоз не нуж­но. Это я дей­стви­тель­но го­во­рил, осо­бен­но в 1931-1932 го­дах. В пер­вые го­ды кол­лек­ти­ви­за­ции я дей­стви­тель­но ду­мал, что в кол­хо­зах жизнь не бу­дет хо­ро­шей, а по­это­му я и го­во­рил на­се­ле­нию, что в кол­хоз всту­пать нуж­но обо­ждать, нуж­но по­смот­реть, что бу­дет. Но в на­сто­я­щее вре­мя уви­дел, что в кол­хо­зах жизнь ста­ла по­прав­лять­ся, и я по­нял, что в сво­их опре­де­ле­ни­ях о жиз­ни в кол­хо­зах ошиб­ся, и за по­след­ние 1934-1935 го­ды про­тив кол­хо­зов ни­ко­му не го­во­рил.
— Ко­гда вы го­во­ри­ли на­се­ле­нию о том, что в кол­хо­зе жиз­ни хо­ро­шей не бу­дет, в кол­хоз всту­пать нуж­но обо­ждать, од­новре­мен­но го­во­ри­ли ли вы на­се­ле­нию о смене су­ще­ству­ю­ще­го со­вет­ско­го строя?
— Я ни­ко­му не го­во­рил о том, что со­вет­ская власть су­ще­ство­вать не бу­дет. До 1922 го­да, ко­гда со­вет­ская власть еще не окреп­ла, я лич­но был убеж­ден, что со­вет­ский строй су­ще­ство­вать не дол­жен, но сво­и­ми мыс­ля­ми об этом я ни с кем не де­лил­ся. Но с 1922 го­да я уви­дел, что со­вет­ская власть из го­да в год укреп­ля­ет­ся и ста­но­вит­ся непо­бе­ди­мой.
— Кто из на­се­ле­ния об­ра­щал­ся к вам за со­ве­та­ми от­но­си­тель­но вступ­ле­ния в кол­хоз?
— Ино­гда дей­стви­тель­но от­дель­ные граж­дане, еди­но­лич­ни­ки, спра­ши­ва­ли: «Как, ба­тюш­ка, в кол­хо­зе или вне кол­хо­за жить луч­ше?» Я все­гда на та­кие во­про­сы до 1932 го­да ре­ко­мен­до­вал не хо­дить в кол­хоз, а с 1932 го­да, ко­гда ко мне об­ра­ща­лись, я от­ве­чал: «Са­ми ви­ди­те». В по­след­нее вре­мя я ни за кол­хоз, ни про­тив него ни­че­го не го­во­рил.
Сле­до­ва­тель по­тре­бо­вал от свя­щен­ни­ка, чтобы тот на­звал еди­но­мыш­лен­ни­ков, с ко­то­ры­ми он бе­се­до­вал о том, чтобы не всту­пать в кол­хоз, но отец Вик­тор от­ка­зал­ся на­зы­вать име­на. Ко­гда сле­до­ва­тель пред­ло­жил ука­зать род­ствен­ни­ков, отец Вик­тор не стал на­зы­вать сво­их бра­тьев-свя­щен­ни­ков и сест­ру, су­пру­га же его к то­му вре­ме­ни умер­ла, а де­тей у них не бы­ло.
9 июня 1935 го­да след­ствие бы­ло за­кон­че­но. Свя­щен­ни­ка об­ви­ни­ли в контр­ре­во­лю­ци­он­ной про­па­ган­де, вы­ра­жав­шей­ся в том, что он го­во­рил уче­ни­кам шко­лы при по­се­ще­нии их квар­тир, чтобы они сня­ли ре­во­лю­ци­он­ные ло­зун­ги, за­ме­нив их на ре­ли­ги­оз­ные, а так­же в том, что он во­вле­кал уче­ни­ков шко­лы в от­прав­ле­ние ре­ли­ги­оз­ных об­ря­дов, так как школь­ни­ки у него во вре­мя крест­ных хо­дов но­си­ли ико­ны.
11 сен­тяб­ря 1935 го­да со­сто­я­лось су­деб­ное за­се­да­ние при уча­стии Спе­ци­аль­ной Кол­ле­гии Се­вер­но­го кра­е­во­го су­да, в при­сут­ствии об­ви­ня­е­мо­го и сви­де­те­лей. Во вре­мя су­деб­но­го за­се­да­ния, от­ве­чая на во­про­сы об­ви­не­ния, отец Вик­тор ска­зал: «Я дей­стви­тель­но по­се­щал квар­ти­ры школь­ни­ков. И, уви­дев под ви­сев­ши­ми ико­на­ми ло­зунг “Учить­ся, учить­ся и учить­ся”, я дей­стви­тель­но ска­зал, что, кро­ме это­го ло­зун­га, нуж­но еще на­пи­сать: “Где со­вет — тут и свет, где лю­бовь — тут и Бог”... Во вре­мя раз­вер­ты­ва­ния кол­лек­ти­ви­за­ции сель­ско­го хо­зяй­ства в 1931 го­ду ко мне неко­то­рые кре­стьяне об­ра­ща­лись за со­ве­том, вхо­дить или нет в кол­хоз. Я дей­стви­тель­но им го­во­рил, что всту­пить в кол­хоз еще успе­е­те, нуж­но повре­ме­нить. Го­во­рил я это по­то­му, что в это вре­мя не ве­рил в со­сто­я­тель­ность кол­хо­зов. В осталь­ной ча­сти все об­ви­не­ния от­ри­цаю»[2].
В тот же день свя­щен­ник был при­го­во­рен к пя­ти го­дам за­клю­че­ния в ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вом ла­ге­ре. 8 ок­тяб­ря 1935 го­да от­ца Вик­то­ра от­пра­ви­ли эта­пом в Во­лог­ду. 27 ок­тяб­ря он был до­став­лен в ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вой ла­герь, рас­по­ло­жен­ный ря­дом с го­ро­дом Со­кол Во­ло­год­ской об­ла­сти. Здесь по ре­ке Су­хоне через озе­ро Ку­бин­ское про­хо­дил вод­ный путь до Бе­ло­мор­ско-Бал­тий­ско­го ком­би­на­та. До это­го ме­ста сплав­ля­ли лес брев­на­ми, а здесь за­клю­чен­ные ла­ге­ря, в ко­то­ром на­хо­дил­ся и отец Вик­тор, вы­лав­ли­ва­ли брев­на из во­ды, свя­зы­ва­ли в пло­ты и да­лее сплав­ля­ли по озе­ру. От го­ло­да и непо­силь­ной ра­бо­ты свя­щен­ник не до­жил до окон­ча­ния сро­ка. Свя­щен­ник Вик­тор Усов скон­чал­ся 20 ян­ва­ря 1937 го­да и был по­гре­бен в без­вест­ной мо­ги­ле.

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка. Ян­варь». Тверь. 2005. С. 58–63

При­ме­ча­ния

[1] УФСБ Рос­сии по Во­ло­год­ской обл. Д. П-516, л. 1.
[2] Там же. Л. 41 об-42.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru