Ясе­но­вац (хорв. Jasenovac) – си­сте­ма ла­ге­рей смер­ти, со­здан­ная уста­ша­ми (хор­ват­ски­ми фа­ши­ста­ми) в ав­гу­сте 1941 го­да. Рас­по­ла­га­лась на тер­ри­то­рии Неза­ви­си­мо­го Хор­ват­ско­го го­су­дар­ства, со­труд­ни­чав­ше­го с на­цист­ской Гер­ма­ни­ей, в 60 км от За­гре­ба.

Звер­ско­му об­ра­ще­нию с за­клю­чен­ны­ми ужа­са­лись да­же на­ци­сты.

Но­во­му­че­ни­ки Ясе­но­вац­кие – пра­во­слав­ные уз­ни­ки в Хор­ва­тии, при­няв­шие му­че­ни­че­скую смерть в 1941–1944 го­дах. По раз­лич­ным сви­де­тель­ствам, в го­ды Вто­рой ми­ро­вой вой­ны в за­стен­ках Ясе­но­ва­ца бы­ли уни­что­же­ны ты­ся­чи пра­во­слав­ных сер­бов, мно­гие из ко­то­рых по­гиб­ли за вер­ность пра­во­сла­вию. Ар­хи­ерей­ский Со­бор Серб­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви про­сла­вил со­бор но­во­му­че­ни­ков Ясе­но­вац­ких. Их име­на вклю­че­ны в ме­ся­це­слов Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви с уста­нов­ле­ни­ем празд­но­ва­ния их па­мя­ти 31 ав­гу­ста (13 сен­тяб­ря). 

Му­че­ник Ву­ка­шин из се­ла Кле­пац

Вук­сан-Ву­кан-Вук – пра­во­слав­ный серб из серб­ской Гер­це­го­ви­ны, се­ла Кле­пац, рас­по­ло­жен­но­го на во­сточ­ном бе­ре­гу ре­ки Нерет­вы. В Клеп­це на­хо­ди­лась ста­рин­ная, на­ча­ла XVI ве­ка, цер­ковь свя­то­го апо­сто­ла Лу­ки – за­дуж­би­на из­вест­ных серб­ских хра­мо­стро­и­те­лей Ми­ло­ра­до­ви­чей, и цер­ковь Пре­об­ра­же­ния Гос­под­ня (до ос­но­ва­ния, так же как и са­мо се­ло, раз­ру­шен­ная хор­ва­та­ми в 1992 го­ду).

Ста­рец Ву­ка­шин про­ис­хо­дил из ро­да Манд­рап, ро­дил­ся, ве­ро­ят­но, в кон­це XIX ве­ка, вы­рос в род­ном се­ле, воз­му­жав, уехал на за­ра­бот­ки в сто­ли­цу Бос­нии – Са­ра­е­во.

С при­хо­дом но­вой вла­сти – Неза­ви­си­мой Дер­жа­вы Хор­ват­ской Вук был вы­нуж­ден вер­нуть­ся в род­ное се­ло, но хор­ват­ские уста­ши, ри­мо-ка­то­ли­ки до­бра­лись и в те края, от их страш­но­го на­си­лия над серб­ски­ми зем­ля­ми по­стра­да­ла вся се­мья Ву­ка­ши­на, так­же как и мно­гие дру­гие пра­во­слав­ные серб­ские се­мьи, а он сам вме­сте с дру­ги­ми уцелев­ши­ми сер­ба­ми, был угнан в из­вест­ный конц­ла­герь для сер­бов – Ясе­но­вац. В ян­ва­ре 1943 го­да Ву­ка­шин был звер­ски убит усташ­ским па­ла­чом Жи­лой Фри­га­но­ви­чем.

Убий­ца, за­ме­тив ста­ри­ка-кре­стья­ни­на, ко­то­рый с ка­ким-то непо­сти­жи­мым, муд­рым спо­кой­стви­ем на­блю­дал за звер­ства­ми па­ла­чей, ре­шил со­кру­шить этот необъ­яс­ни­мый по­кой, он от­вел его в сто­ро­ну, по­ста­вил на краю све­же­вы­ры­той ямы, в ко­то­рую сбра­сы­ва­ли изуро­до­ван­ных по­лу­жи­вых лю­дей, и по­тре­бо­вал крик­нуть: «Да здрав­ству­ет Па­ве­лич!» (гла­ва НДХ – прим. пер.). Ста­рик спо­кой­но мол­чал, то­гда озве­рев­ший убий­ца схва­тил нож, от­ре­зал ему оба уха и нос, за­тем вновь по­тре­бо­вал воз­дать хва­лу Па­ве­ли­чу, при­гро­зив за­жи­во вы­рвать Ву­ка­ши­ну серд­це, ес­ли тот бу­дет мол­чать.

Бла­жен­ный му­че­ник, спо­кой­но взгля­нув на сво­е­го му­чи­те­ля, ти­хо, но внят­но про­из­нес: «Де­лай, ди­тя, свое де­ло». Та­кой от­вет и небес­ный по­кой, от­ра­жав­ший­ся на ли­це свя­то­го му­че­ни­ка, при­вел убий­цу в неистов­ство: вне се­бя от зло­бы, он вы­ре­зал ему серд­це, вы­ко­лол гла­за,   пе­ре­ре­зал гор­ло… До по­след­не­го вздо­ха Ву­ка­шин со­хра­нил в ду­ше Хри­стов мир, по­след­ним его дви­же­ни­ем бы­ло трое­перст­ное крест­ное зна­ме­ние, за ко­то­рое па­лач от­сек ему ру­ку, а сам, в ис­ступ­ле­нии бро­сив нож, пав уже при жиз­ни в веч­ную по­ги­бель, но­га­ми столк­нул его в яму.

Фрес­ки с изо­бра­же­ни­ем но­во­му­че­ни­ка на­хо­дят­ся в мо­на­сты­ре свя­то­го Ар­хан­ге­ла Гав­ри­и­ла в Зе­муне, в цен­тре Бел­гра­да, в Иоан­нов­ском ски­ту мо­на­сты­ря Острог (Йо­ван Дол), его лик изо­бра­жен сре­ди осо­бо чти­мых свя­тых За­хум­ско-Гер­це­го­вин­ской епар­хии на иконе, на­пи­сан­ной к празд­но­ва­нию 780-ле­тия епар­хии. 

Сви­де­тель­ство па­ла­ча (за­пи­са­но док­то­ром Недо Зе­цем)

…Усташ, рас­ска­зы­ва­ю­щий мне эту ис­то­рию, вновь за­мол­чал; за­тем, до­пив рюм­ку ра­кии, про­дол­жил:

– Пом­нишь, то­гда, в ав­гу­сте, в ла­ге­ре бы­ло боль­шое по­ступ­ле­ние плен­ных? То­гда Йе­ре Ма­ри­чич по­слал на ис­треб­ле­ние око­ло трех ты­сяч за­клю­чен­ных, а мы – Пе­ро Бр­зи­ца, Зри­ну­шич, Шип­ка и я – по­спо­ри­ли, кто за ночь боль­ше пе­ре­бьет. На­ча­лась бой­ня, уже через час по ко­ли­че­ству уби­тых я за­мет­но ото­рвал­ся от дру­гих. В ту ночь я был на подъ­еме, мне ка­за­лось, что я слов­но от­ры­ва­юсь от зем­ли, что я на небе­сах: ни­ко­гда преж­де не ощу­щал я та­ко­го бла­жен­ства. За несколь­ко ча­сов я уни­что­жил боль­ше ты­ся­чи че­ло­век, в то вре­мя как мои со­пер­ни­ки за­ко­ло­ли не боль­ше 300–400.

И вот то­гда, в мо­мент выс­ше­го упо­е­ния, мой взгляд упал на по­жи­ло­го кре­стья­ни­на, он с ка­ким-то необъ­яс­ни­мым спо­кой­стви­ем сто­ял и мол­ча смот­рел, как я уби­ваю жерт­ву за жерт­вой и как те уми­ра­ют в страш­ных му­че­ни­ях. Его взгляд слов­но па­ра­ли­зо­вал ме­ня, я буд­то   ока­ме­нел, несколь­ко се­кунд я не мог ше­вель­нуть­ся.

По­том, я взял се­бя в ру­ки по­до­шел к нему, чтобы узнать, кто он. Он рас­ска­зал, что зо­вут его Ву­ка­шин, ро­дом из се­ла Кле­пац, что все его род­ные по­гиб­ли от уста­шей, а его са­мо­го по­сла­ли в Ясе­но­вац. Он го­во­рил об этом все с тем же спо­кой­стви­ем, ко­то­рое по­тря­са­ло ме­ня на­мно­го силь­нее, чем страш­ные кри­ки и сто­ны уми­ра­ю­щих во­круг нас лю­дей. Ко­гда я слу­шал ста­ри­ка, гля­дя в его небес­но-чи­стые гла­за, во мне вдруг вспых­ну­ло неукро­ти­мое же­ла­ние са­мы­ми же­сто­ки­ми, адски­ми пыт­ка­ми раз­ру­шить этот непо­сти­жи­мый мне внут­рен­ний по­кой, чтобы его стра­да­ни­ем, сто­на­ми и му­кой, вер­нуть свое преж­нее упо­е­ние кро­вью и бо­лью.

Я вы­вел его из строя, сна­ча­ла по­са­дил на пень и при­ка­зал ему крик­нуть: «Да здрав­ству­ет Па­ве­лич!», при­гро­зив от­ре­зать ему ухо в слу­чае непо­ви­но­ве­ния. Ву­ка­шин мол­чал.

Я от­ре­зал ему ухо. Он не про­ро­нил ни сло­ва. Я сно­ва при­ка­зал ему кри­чать: «Да здрав­ству­ет Па­ве­лич!», при­гро­зив от­ре­зать вто­рое ухо. Он мол­чал. Я от­сек ему дру­гое ухо. «Кри­чи: “Да здрав­ству­ет Па­ве­лич!” или ли­шишь­ся но­са!» Ста­рик мол­чал. В чет­вер­тый раз я при­ка­зал ему кри­чать те же сло­ва под угро­зой вы­ре­зать из его гру­ди жи­вое серд­це. Он взгля­нул, как бы гля­дя сквозь ме­ня, в ка­кую-то бес­ко­неч­ность, и ти­хо, но от­чет­ли­во про­го­во­рил: «Ди­тя, де­лай свое де­ло!»

От этих слов я обе­зу­мел окон­ча­тель­но, бро­сил­ся на него, вы­ко­лол гла­за, вы­ре­зал серд­це, пе­ре­ре­зал гор­ло и но­га­ми спих­нул в яму. И то­гда во мне буд­то что-то обо­рва­лось. Я боль­ше не мог уби­вать. Пе­ро Бр­зи­ца вы­иг­рал спор, пе­ре­бив 1350 за­клю­чен­ных, я мол­ча за­пла­тил ему про­иг­рыш.

С тех пор нет мне по­коя. Я стал пить, все боль­ше и боль­ше, но ал­ко­голь да­ет за­бве­ние нена­дол­го, и да­же в опья­не­нии я слы­шу этот го­лос: «Ди­тя, де­лай свое де­ло!» И то­гда я, на­тал­ки­ва­ясь на сте­ны до­мов, бе­гу по ули­цам, с кри­ка­ми со­кру­шаю и бью все, что по­па­да­ет­ся на пу­ти, ки­да­юсь на ко­го по­па­ло. Но­чью нет сна, лишь толь­ко на­сту­пит за­бы­тье, я сно­ва ви­жу яс­ный взгляд ста­ри­ка и слы­шу это невы­но­си­мое: «Ди­тя, де­лай свое де­ло!»

Я пре­вра­тил­ся в ко­мок ужа­са и бо­ли, я бес­си­лен пе­ред этим кош­ма­ром. День и ночь пре­сле­ду­ет ме­ня свет­лый без­мя­теж­ный лик Ву­ка­ши­на из Клеп­ца. 

Ла­гер­ный взгляд на серб­скую ис­то­рию Неза­вис­на Др­жа­ва Хр­ват­ска – фа­шизм на серб­ской зем­ле

Бу­ду­ще­му му­че­ни­ку до­ве­лось жить в Неза­ви­си­мом Го­су­дар­стве Хор­ва­тия (НДХ – Неза­вис­на Др­жа­ва Хр­ват­ска). Это бы­ло на­цист­ское об­ра­зо­ва­ние, сфор­ми­ро­ван­ное с по­мо­щью гит­ле­ров­ской Гер­ма­нии и Ита­лии Мус­со­ли­ни, по бла­го­сло­ве­нию па­пы Рим­ско­го Пия XII, на тер­ри­то­рии Юго­сла­вии – Хор­ва­тии и Бос­нии и Гер­це­го­ви­ны – сра­зу по­сле за­хва­та Юго­сла­вии гит­ле­ров­ски­ми вой­ска­ми.

НДХ во­шла в ис­то­рию неви­дан­ны­ми звер­ства­ми, учи­нён­ны­ми хор­ва­та­ми по от­но­ше­нию к сер­бам, ев­ре­ям и цы­га­нам. В пе­ри­од Вто­рой ми­ро­вой вой­ны в НДХ бы­ло уни­что­же­но око­ло 2 мил­ли­о­нов сер­бов. В НДХ сер­бы бы­ли объ­яв­ле­ны вне за­ко­на – с по­мо­щью ка­то­ли­че­ской церк­ви, под ру­ко­вод­ством ар­хи­епи­ско­па Ало­изия Сте­пин­ца, ко­то­ро­го па­па Иоанн Па­вел II впо­след­ствии при­чис­лил к свя­тым, про­во­ди­лась чу­до­вищ­ная по сво­им мас­шта­бам, пла­но­мер­ная по­ли­ти­ка ис­треб­ле­ния сер­бов: их бы­ло мож­но без­на­ка­зан­но уби­вать, пы­тать, из­го­нять из до­мов, от­би­рать иму­ще­ство…

Из мно­го­чис­лен­ных конц­ла­ге­рей са­мым из­вест­ным стал Ясе­но­вац, в ко­то­ром по­гиб­ло 700 000 че­ло­век. 

Ву­ка­шин из ста­рин­но­го ро­да Манд­рап

Ву­ка­шин про­ис­хо­дил из гер­це­го­вин­ско­го ро­да Манд­рап, имев­ше­го свою ветвь и в Са­ра­е­во (сто­ли­ца Бос­нии), хо­ро­шо из­ве­стен древ­ний кра­си­вый особ­няк Манд­ра­па на ули­це Ми­ло­ша Оби­ли­ча.

Манд­ра­пы – древ­ний за­жи­точ­ный ку­пе­че­ский са­ра­ев­ский род. Они про­сла­ви­лись как бла­го­тво­ри­те­ли и за­щит­ни­ки цер­ков­ных вла­де­ний и церк­ви свя­тых Ар­хан­ге­лов Ми­ха­и­ла и Гав­ри­и­ла, так на­зы­ва­е­мой ста­рой серб­ской пра­во­слав­ной церк­ви, от­но­сив­шей­ся к 15 ве­ку, ко­то­рая бы­ла древ­ней­шим зда­ни­ем в Са­ра­е­во. Сы­но­вья ста­ро­го Чи­ча Манд­ра­пы – Че­до и До­бри­ло, два­дца­ти и два­дца­ти пя­ти лет, уже с ап­ре­ля–мая 1941 го­да бы­ли свя­за­ны с «ле­са­ми», то есть, с во­ору­жен­ны­ми на­род­ны­ми от­ря­да­ми, за­щи­щав­ши­ми серб­ские се­ла и те ме­ста, в ко­то­рых сер­бы укры­ва­лись от усташ­ско­го тер­ро­ра и ге­но­ци­да, на­чи­нав­шегося в мае 1941 го­да в окрест­но­стях Са­ра­е­во. Оба они по­стра­да­ли в Ясе­нов­це, там же где и их дя­дя – свя­той Ву­ка­шин.

До 70-тых го­дов до­жи­ли толь­ко сын  Манд­ра­пы Бог­дан, тя­же­лый ин­ва­лид, и дочь Слав­ка – учи­тель­ни­ца. Ее сын, внук Чи­ча Манд­ра­пы, в вось­ми­де­ся­тые го­ды ра­бо­тал  биб­лио­те­ка­рем в На­род­ной (уни­вер­си­тет­ской) биб­лио­те­ке «Ве­ни­ца», ко­то­рая поз­же бу­дет сня­та и по­ка­за­на в ре­пор­та­жах ми­ро­вых СМИ как «объ­ект, пре­вра­щен­ный в раз­ва­ли­ны серб­ски­ми гра­на­та­ми со сто­ро­ны Тре­бе­ви­ча», а на са­мом де­ле  сго­рев­шая в по­жа­ре, ее со­жгли, чтобы уни­что­жить огром­ный об­ли­чи­тель­ный ар­хив о про­шлом Са­ра­е­во и о со­су­ще­ство­ва­нии трех ре­ли­ги­оз­ных об­щин (т.е. че­ты­рех, вклю­чая ев­рей­скую).

Сам особ­няк Манд­ра­па на ули­це Ми­ло­ша Оби­ли­ча яв­ля­ет­ся яр­ким об­раз­цом го­род­ской ар­хи­тек­ту­ры 18–19 вв. (он на­по­ми­на­ет дом Ма­на­ка в Бел­гра­де, а еще боль­ше дом, в ко­то­ром те­перь на­хо­дит­ся ка­фе «Знак во­про­са», на­про­тив ка­фед­раль­но­го со­бо­ра в Бел­гра­де), дол­жен был стать па­мят­ни­ком эт­ни­че­ской куль­ту­ры и на­хо­дить­ся под за­щи­той го­су­дар­ства.

В этом до­ме жил и ра­бо­тал (за­ни­ма­ясь тор­го­вым де­лом) и бу­ду­щий свя­той му­че­ник. Он поль­зо­вал­ся боль­шим ува­же­ни­ем как рев­ност­ный за­щит­ник вла­де­ний Серб­ской пра­во­слав­ной Церк­ви на Баш-чар­шии (боль­шой из­вест­ный рай­он Са­ра­е­во), и по­это­му имен­но этот храм и все серб­ское Са­ра­е­во име­ют се­рьез­ные ос­но­ва­ния про­слав­лять свя­то­го Ву­ка­ши­на – ра­ба Бо­жия и слу­гу Ар­хан­ге­лов как сво­е­го небес­но­го за­щит­ни­ка и по­кро­ви­те­ля. Вме­сте с ним в ста­рой церк­ви пев­чи­ми и чте­ца­ми слу­жи­ли Че­до, Доб­ро и дру­гие чле­ны се­мьи Манд­ра­па. И пусть даст Гос­подь, чтобы и  се­го­дня этот храм и серб­ское Са­ра­е­во хра­ни­ла ико­на и ве­ра свя­то­го Ву­ка­ши­на ясе­но­вац­ко­го, кле­пац­ко­го, гер­це­го­вин­ско­го, са­ра­ев­ско­го, серб­ско­го и все­пра­во­слав­но­го!

До по­след­не­го вздо­ха он со­хра­нил в ду­ше Хри­стов мир, а по­след­ним его дви­же­ни­ем бы­ло «трое­перст­ное крест­ное зна­ме­ние» (кр­ста од три пр­ста), за ко­то­рое па­лач и от­сек ему ру­ку … Пусть это крест­ное зна­ме­ние свя­то­го Ву­ка­ши­на Ясе­но­вац­ко­го, па­рит над этим ис­стра­дав­шим­ся на­ро­дом как бла­го­сло­ве­ние и мир, мир Хри­стов, ибо толь­ко «сим по­бе­ди­ши»!

За­го­вор мол­ча­ния

Свя­той оста­вал­ся в Са­ра­е­во при­бли­зи­тель­но до июня (воз­мож­но, июля) 1941 го­да, ко­гда и мно­гие дру­гие из­вест­ные жи­те­ли уже на­ча­ли по­ки­дать го­род, кто от­прав­лял­ся в Сер­бию, где не бы­ло ге­но­ци­да, кто бе­жал в «ле­са». Свя­той Ву­ка­шин укрыл­ся в «ле­сах», в Гер­це­го­вине (но, ко­неч­но, не у пар­ти­зан, то­гда их там еще про­сто не бы­ло).

С тех пор род­ные свя­то­го по­те­ря­ли связь с ним и ни­че­го о нем не зна­ли. Пер­вые из­ве­стия о его му­че­ни­че­стве, о ве­ли­чии его сви­де­тель­ства о Хри­сте по­сту­пи­ли в Са­ра­е­во толь­ко по­сле вой­ны от док­то­ра Недель­ко Недо Зе­ца. Док­тор Зец при­нес весть имен­но в дом остав­ших­ся в жи­вых чле­нов се­мьи Манд­рап (Бог­да­ну и Слав­ке), ко­гда при­шел к ним на Крест­ную Сла­ву в 1946 го­ду.

Бла­го­да­ря этой встре­че из­ве­стия о свя­том по­яв­ля­ют­ся при­бли­зи­тель­но в 1946 го­ду, и не толь­ко в Са­ра­е­во, но и в Мо­ста­ре и Ча­п­лине. Вся се­мья, весь род Манд­ра­пов счи­тал­ся му­че­ни­че­ским, и, зная о звер­ских пре­ступ­ле­ни­ях НДХ против сер­бов и ев­реев, ти­тов­ская по­ли­ция в Са­ра­е­во не ре­ша­лась тро­гать дом Манд­ра­пов, но о свя­том Ву­ка­шине не го­во­ри­лось вслух, так же как и о са­мом Ясе­нов­це – неза­жи­ва­ю­щей ране ты­сяч са­ра­ев­ских се­мей (и ты­сяч се­мей по всей тер­ри­то­рии Бос­нии и Гер­це­го­ви­ны).

Непо­сред­ствен­но по­сле вой­ны в Са­ра­е­во встре­ти­лись вы­жив­шие за­клю­чен­ные – «ла­гер­ни­ки» Ясе­нов­ца. Это бы­ли или ясе­но­вац­кие «ре­мес­лен­ни­ки», на­хо­див­ши­е­ся в от­дель­ной ча­сти ла­ге­ря и вы­пол­няв­шие ре­мес­лен­ные  ра­бо­ты для бли­жай­ше­го усташ­ско­го гар­ни­зо­на, или за­клю­чен­ные, ко­то­рым «по­вез­ло», что от уста­шей их за­бра­ли нем­цы – и они нена­дол­го по пу­ти в Гер­ма­нию за­дер­жа­лись в Ясе­нов­це.

Це­лью остав­ших­ся в жи­вых за­клю­чен­ных ста­ло со­став­ле­ние об­щих вос­по­ми­на­ний о Ясе­нов­це, чтобы на­сколь­ко воз­мож­но под­твер­дить фак­ты пы­ток.

Ла­гер­ный взгляд на серб­скую ис­то­рию

Мы, быв­шие за­клю­чен­ные Ясе­нов­ца, по­ня­ли еще в со­ро­ко­вые во­ен­ные го­ды, что для на­ших вра­гов все мы «ла­гер­ни­ки», ла­гер­ная на­ция. На­ши во­ен­ные «со­юз­ни­ки» по­ка­жут нам и в 1944, и 1989–1999 го­дах, что для них мы на­род, ис­то­рию ко­то­ро­го ха­рак­те­ри­зи­ру­ет ла­герь, а не осво­бо­ди­тель­ные вос­ста­ния и во­ен­ные по­бе­ды. По­это­му для серб­ской ис­то­рии, на­ря­ду с пар­ти­зан­ским, во­ен­ным и осво­бо­ди­тель­ным опы­том, необ­хо­ди­мо изу­чить и осве­тить опыт ла­гер­ный, чтобы и он стал ча­стью на­шей ве­ры, на­шей ду­ши, зна­ком жиз­не­спо­соб­но­сти на­ро­да!

Свя­той ста­рец Ву­ка­шин из Клеп­ца – ла­гер­ное со­зна­ние серб­ской ис­то­рии, на­ша жи­вая ве­ра, наш сви­де­тель и за­ступ­ник пред Гос­по­дом Хри­стом. С ним мы все­гда бу­дем пом­нить, что «Сей мир ти­ран и для ти­ра­на, а тем па­че ду­шам бла­го­род­ным!» (Петр П. Негош), все­гда бу­дем пом­нить, что из без­дны нас мо­жет под­нять сми­ре­ние и непо­ко­ле­би­мость ве­ры свя­то­го Ву­ка­ши­на Ясе­но­вац­ко­го, а не по­ли­ти­че­ские ре­ше­ния.

Се­ло Кле­пац бы­ло раз­ру­ше­но хор­ва­та­ми в 1992 го­ду вме­сте с на­хо­див­шей­ся в нем цер­ко­вью Пре­об­ра­же­ния Гос­под­ня.

Мит­ро­по­лит Даб­ро­бос­ний­ский (в ми­ру Петр Зи­мо­нич) ро­дил­ся 24 июня 1866 го­да в го­род­ке Гра­хо­во в се­мье из­вест­но­го свя­щен­ни­ка и во­е­во­ды Бог­да­на Зи­мо­ни­ча – ге­роя зна­ме­ни­то­го Гер­це­го­вин­ско­го вос­ста­ния 1875 го­да. В 1887 го­ду бу­ду­щий мит­ро­по­лит за­кон­чил Ду­хов­ную се­ми­на­рию в го­ро­де Реле­во, а за­тем в 1893 го­ду про­дол­жил свое ду­хов­ное об­ра­зо­ва­ние в Ду­хов­ной ака­де­мии в го­ро­де Чер­нов­цы. По­сле окон­ча­ния обу­че­ния по­ехал в Ве­ну, где по­сту­пил в ас­пи­ран­ту­ру Вен­ско­го уни­вер­си­те­та. В 1895 го­ду, вер­нув­шись в Реле­во, стал пре­по­да­ва­те­лем в Ду­хов­ной се­ми­на­рии. По­стри­жен в мо­на­ше­ство и ру­ко­по­ло­жен в свя­щен­ни­че­ский сан он был в 1895 го­ду мит­ро­по­ли­том Се­ра­фи­мом (Пе­ро­ви­чем), уже нема­ло по­стра­дав­шим в свое вре­мя от го­не­ний на пра­во­сла­вие и серб­ство. Ру­ко­по­ло­же­ние со­вер­ша­лось в мо­на­сты­ре Жи­то­ми­слич, име­ю­щем мно­го­стра­даль­ную ис­то­рию: во мно­гих вой­нах он неод­но­крат­но под­вер­гал­ся раз­ру­ше­нию и осквер­не­нию. Та­ким об­ра­зом, в са­мом на­ча­ле сво­е­го мо­на­ше­ско­го пу­ти бу­ду­щий мит­ро­по­лит по­лу­чил су­гу­бое бла­го­сло­ве­ние на му­че­ни­че­ство.

В 1901-м, до кон­ца учеб­но­го го­да, он на­хо­дил­ся в долж­но­сти про­фес­со­ра Ду­хов­ной ака­де­мии и ис­пол­нял обя­зан­но­сти со­вет­ни­ка в кон­си­сто­рии в Са­ра­е­во (сто­ли­ца Бос­нии и Гер­це­го­ви­ны). В 1903 го­ду Свя­щен­ный Си­нод Кон­стан­ти­но­поль­ской пат­ри­ар­хии, воз­глав­ля­е­мой то­гда пат­ри­ар­хом Иоаки­мом, из­брал его мит­ро­по­ли­том За­хум­ско-Гер­це­го­вин­ским. На мит­ро­по­ли­чий пре­стол вла­ды­ка был воз­ве­ден 27 мая то­го же го­да в Ка­фед­раль­ном со­бо­ре го­ро­да Мо­стар (впо­след­ствии уста­ши оста­ви­ли от это­го со­бо­ра гру­ду раз­ва­лин). Спу­стя 17 лет, 7 но­яб­ря 1920 го­да, был из­бран мит­ро­по­ли­том Даб­ро­бос­ний­ским.

Мит­ро­по­лит Петр, пре­бы­вая на За­хум­ско-Гер­це­го­вин­ской ка­фед­ре, при­нес на зем­лю Гер­це­го­ви­ны дух ми­ра, уте­шая и при­ми­ряя на­род. Мит­ро­по­лит, бу­дучи ве­ли­ким пат­ри­о­том, му­же­ствен­но от­ста­и­вал цер­ков­ную ав­то­но­мию Сер­бии от Ав­ст­ро-Вен­грии, чем и за­во­е­вал огром­ный ав­то­ри­тет и под­держ­ку на­ро­да. Его пре­бы­ва­ние на бос­ний­ской зем­ле при­нес­ло укреп­ле­ние ве­ры, ре­ли­ги­оз­ной ак­тив­но­сти, что поз­же, в 1905 го­ду, да­ло свой плод: серб­ский на­род по­лу­чил цер­ков­ную ав­то­но­мию. Мит­ро­по­лит Петр был ар­хи­ере­ем Серб­ской Церк­ви в пе­ри­од, ко­гда ри­мо-ка­то­ли­че­ская цер­ковь, под­дер­жи­ва­е­мая Ав­ст­ро-Вен­гри­ей, уси­ли­ва­ла свои про­зе­ли­ти­че­ские про­ис­ки в этих об­ла­стях. Мит­ро­по­лит за­нял непри­ми­ри­мую по­зи­цию по от­но­ше­нию к ок­ку­па­ции и за­хва­ту ис­то­ри­че­ских серб­ских зе­мель Ав­ст­ро-Вен­гри­ей, он ду­хов­но под­дер­жи­вал на­род, вли­вая в ду­ши ве­ру­ю­щих на­деж­ду на луч­шее бу­ду­щее и ду­хов­ное осво­бож­де­ние. Его слу­же­ние, его му­же­ство бы­ли при­ме­ром и опо­рой для серб­ско­го на­ро­да во вре­мя ан­нек­сии Бос­нии в 1908 го­ду и Пер­вой ми­ро­вой вой­ны 1914 го­да.

Свя­ти­тель был удо­сто­ен наи­выс­ших цер­ков­ных на­град – ор­де­на свя­то­го Сав­вы I сте­пе­ни, Бе­ло­го Ор­ла IV сте­пе­ни и звез­ды Ка­ра­ге­ор­гия.

Вто­рая ми­ро­вая вой­на за­ста­ла его в сто­ли­це Бос­нии, Са­ра­е­во, в сане мит­ро­по­ли­та Даб­ро­бос­ний­ско­го. В свя­зи с бом­бар­ди­ров­ка­ми го­ро­да мит­ро­по­лит Петр вре­мен­но укрыл­ся в мо­на­сты­ре Свя­той Тро­и­цы, неда­ле­ко от го­род­ка Плев­ля. Там ему до­ве­лось слу­жить од­ну из вос­крес­ных ли­тур­гий с ар­хи­манд­ри­том Се­ра­фи­мом, вме­сте с ко­то­рым поз­же он ис­пил и му­че­ни­че­скую ча­шу.

Тре­тье­го дня Свет­лой сед­ми­цы 1941 го­да мит­ро­по­лит вер­нул­ся в Са­ра­е­во. Меж­ду тем это уже бы­ли вре­ме­на, ко­гда в Са­ра­е­во и дру­гих го­ро­дах Бос­нии на­ча­лись пре­сле­до­ва­ния и убий­ства сер­бов. Мно­гие уго­ва­ри­ва­ли свя­ти­те­ля на вре­мя оста­вить ка­фед­ру и пе­ре­брать­ся в Сер­бию или Чер­но­го­рию. Все по­доб­ные пред­ло­же­ния он пре­се­кал сло­ва­ми: «Я – пас­тырь, и мой долг – де­лить с мо­ей паст­вой и доб­рое и злое: один у нас крест, од­на судь­ба, и я раз­де­лю ее со сво­им на­ро­дом».

27 ап­ре­ля 1941 го­да немец­кий пат­руль из ше­сти офи­це­ров и сол­дат во­рвал­ся в зда­ние мит­ро­по­лии. Один из на­ци­стов спро­сил: «Ты тот са­мый мит­ро­по­лит, ко­то­рый вы­сту­пал за вой­ну с Гер­ма­ни­ей? Ты за­слу­жи­ва­ешь смер­ти». На что мит­ро­по­лит от­ве­тил: «Вы же­сто­ко оши­ба­е­тесь, гос­по­дин. На­шей ви­ны в этой войне нет. Мы ни на ко­го не на­па­да­ли, но не об­ма­ны­вай­тесь, мы не сда­дим­ся под ва­ши пу­ли. Не да­дим по­гло­тить се­бя, слов­но кап­лю во­ды, мы на­род – и име­ем пра­во на жизнь!»

В на­ча­ле мая то­го же го­да мит­ро­по­ли­ту по­зво­нил ка­то­ли­че­ский свя­щен­ник Бо­жи­дар Бра­ле, на­зна­чен­ный от­вет­ствен­ным пред­ста­ви­те­лем уста­шей в Бос­нии и Гер­це­го­вине, и при­ка­зал в тот же день за­пре­тить всем свя­щен­ни­кам епар­хии упо­треб­ле­ние ки­рил­ли­цы и из­ме­нить все над­пи­си на пе­ча­тях на ла­тин­ские, при­гро­зив, что, ес­ли в ука­зан­ный срок рас­по­ря­же­ние не бу­дет ис­пол­не­но, мит­ро­по­ли­та при­вле­кут к от­вет­ствен­но­сти. На что вла­ды­ка от­ве­чал: «Ки­рил­ли­цу нель­зя уни­что­жить за 24 ча­са, и не за­бы­вай­те, что вой­на еще не за­кон­че­на!» Та­кая по­зи­ция мит­ро­по­ли­та по­слу­жи­ла по­во­дом к его аре­сту 12 мая 1941 го­да.

Преж­де чем мит­ро­по­лит Петр был аре­сто­ван, он успел со­брать под­чи­нен­ное свя­щен­ство, чтобы дать ука­за­ния о даль­ней­шей ра­бо­те. Неко­то­рые про­си­ли его бла­го­сло­ве­ния вре­мен­но укрыть­ся в Сер­бии, но мит­ро­по­лит от­ве­тил: «Оста­вай­тесь со сво­и­ми при­хо­жа­на­ми и раз­де­ли­те с ни­ми все, что бы ни слу­чи­лось».

Его по­слу­ша­лись все. Мно­гие из этих свя­щен­ни­ков при­ня­ли му­че­ни­че­скую кон­чи­ну, неко­то­рые пе­ре­жи­ли вой­ну и сви­де­тель­ство­ва­ли о мит­ро­по­ли­те Пет­ре и обо всем, что про­ис­хо­ди­ло в те страш­ные дни.

К ве­че­ру 12 мая в мит­ро­по­лию при­шли аген­ты-уста­ши и со­об­щи­ли, что мит­ро­по­лит Петр дол­жен немед­лен­но по­сле­до­вать за ни­ми в «ди­рек­цию» для до­зна­ния. В «ди­рек­ции» он про­вел три дня. Ве­че­ром 17 мая он был пе­ре­ве­зен в За­греб (сто­ли­цу Хор­ва­тии) и за­клю­чен в по­ли­цей­скую тюрь­му. Вме­сте с ним там на­хо­ди­лись про­то­и­е­рей Ми­лан Бо­жич, док­тор бо­го­сло­вия Ду­шан Еф­та­но­вич и док­тор бо­го­сло­вия Воя Бе­са­ре­вич. Бы­ли сде­ла­ны фо­то­гра­фии, сня­ты от­пе­чат­ки паль­цев. В усташ­ской кар­то­те­ке мит­ро­по­ли­ту был дан но­мер 29781. От­ту­да спу­стя несколь­ко дней он был от­прав­лен в конц­ла­герь Ке­ре­сти­нац близ Са­мо­бо­ра. В конц­ла­ге­ре ему сбри­ли бо­ро­ду, со­рва­ли ман­тию и под­верг­ли страш­ным ис­тя­за­ни­ям, по­сле че­го пе­ре­бро­си­ли в дру­гой конц­ла­герь, пред­по­ло­жи­тель­но в Гос­пич ли­бо в Ясе­но­вац.

Су­ще­ству­ет несколь­ко вер­сий ги­бе­ли мит­ро­по­ли­та Пет­ра, но глав­ное нам из­вест­но – он остал­ся ве­рен Бо­гу до кон­ца. Бро­ше­ны ли его зем­ные остан­ки в Кар­по­ву яму на Ве­ле­би­те или в рас­ка­лен­ную печь кре­ма­то­рия конц­ла­ге­ря Ясе­но­вац, неиз­вест­но. Но из­вест­но до­под­лин­но, что он пре­дал ду­шу свою Гос­по­ду, так же как мно­гие ве­ру­ю­щие, с ним по­стра­дав­шие за пра­во­слав­ное ис­по­ве­да­ние, став­шее для них лест­ни­цей небес­ной в объ­я­тия Хри­ста Бо­га, Ко­то­ро­му по­до­ба­ет честь, и сла­ва, и да­ры, Ему бла­го­дат­ные,– свя­тые му­че­ни­ки и но­во­му­че­ни­ки.

Гла­вы из кни­ги «Сла­ва и боль Сер­бии» в пе­ре­во­де Свет­ла­ны Лу­ган­ской и ци­та­ты из жур­на­ла «Све­ти­го­ра» из­да­ния Чер­но­гор­ско-При­мор­ской мит­ро­по­лии Серб­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви.