От на­шей рев­но­сти к ве­ре и от то­го, как мы слу­жим Бо­гу, за­ви­сит на­ше спа­се­ние, на­ше ме­сто в веч­но­сти, в па­ки­бы­тии, да и на­ша те­пе­реш­няя жизнь. Сми­ре­ние в на­ших по­ступ­ках и сло­вах спо­соб­ству­ет Бо­жи­е­му бла­го­во­ле­нию к нам и из­ли­я­нию на нас бла­го­да­ти для под­дер­жа­ния нас на бла­гом пу­ти. Та­кое бла­го­сло­ве­ние Бо­жие и та­кая за­по­ведь о ве­ре и мо­лит­ве по­сто­ян­но сто­я­ли пе­ред свя­тым Си­мео­ном Дай­баб­ским еще с ран­не­го его дет­ства. Он ро­дил­ся в Це­ти­нье в 1854 го­ду, на празд­ник свя­ти­те­ля Ни­ко­лая (19 де­каб­ря), в се­мье Ва­са и Ста­ны По­по­ви­чей и был у них един­ствен­ным ре­бен­ком. При Кре­ще­нии по­лу­чил имя Сав­ва в честь свя­то­го Сав­вы Серб­ско­го.

Ра­но остав­шись без ро­ди­те­лей, по глу­бо­чай­ше­му и неис­по­ве­ди­мо­му Про­мыс­лу Бо­жи­е­му, он по­лу­чил пра­виль­ное и здо­ро­вое вос­пи­та­ние в ве­ре у сво­е­го де­да Ми­ла­на и его бра­та Ла­за По­по­ви­ча – при­ход­ско­го свя­щен­ни­ка в Це­ти­нье, ко­то­рый его кре­стил и ми­ро­по­ма­зал во мла­ден­че­стве. Спо­соб­ство­ва­ло бо­лее лег­ко­му и глу­бо­ко­му усво­е­нию ос­нов­ных бо­го­слов­ских зна­ний и обу­че­ние его в мо­на­стыр­ской шко­ле Це­ти­нье, ко­то­рую от­крыл еще сам вла­ды­ка Негош. В этой шко­ле Сав­ва осо­бен­но от­ли­чал­ся в зна­нии цер­ков­но-сла­вян­ско­го язы­ка, пе­нии и кал­ли­гра­фии. Ча­сто и во вре­мя дру­гих за­ня­тий он лю­бил ри­со­вать, что при­вле­ка­ло к нему уче­ни­ков, но и вы­зы­ва­ло недо­воль­ство в шко­ле. Из-за это­го, хо­тя Сав­ва и был от­лич­ни­ком, он ни­ко­гда не по­лу­чал на­гра­ды в кон­це учеб­но­го го­да. Осо­бая его лю­бовь к изо­бра­зи­тель­но­му ис­кус­ству позд­нее вы­ра­зи­лась в рас­пи­сы­ва­нии им пе­щер в Дай­ба­бе.

Позд­нее, ко­гда Сав­ва стал юно­шей, ему при­шлось сде­лать пер­вый жиз­нен­ный вы­бор. Он раз­ры­вал­ся меж­ду же­ла­ни­ем его де­да Ми­ла­на, ко­то­рый хо­тел, чтобы он же­нил­ся и стал за­бо­тить­ся о его боль­шом иму­ще­стве, и меж­ду сво­им стрем­ле­ни­ем про­дол­жать изу­че­ние ду­хов­ной и свет­ской на­у­ки, про­ни­кать в глу­бо­чай­шие тай­ны Биб­лии, ко­то­рую он очень лю­бил чи­тать с са­мо­го дет­ства. Сав­ве в ре­ше­нии это­го тя­же­ло­го во­про­са луч­ше все­го по­мог брат его от­ца Ми­ха­ил. Это он по­вли­ял на де­да, убе­див от­пра­вить Сав­ву в Рос­сию, в Ки­ев, для даль­ней­ше­го обу­че­ния.

По бла­го­сло­ве­нию и ре­ко­мен­да­ции мит­ро­по­ли­та Чер­но­гор­ско­го Ил­ла­ри­о­на к мит­ро­по­ли­ту Ки­ев­ско­му Фила­ре­ту Сав­ва стал сти­пен­ди­а­том Рус­ской Церк­ви, обу­ча­ясь в Ки­ев­ской се­ми­на­рии и Ду­хов­ной ака­де­мии. Его вдох­нов­ля­ли жи­тия и по­дви­ги ве­ли­ких ос­но­ва­те­лей Лав­ры – пре­по­доб­ных от­цов Ан­то­ния и Фе­о­до­сия и их мно­го­чис­лен­ных ду­хов­ных на­след­ни­ков. Здесь его дру­зья­ми-со­курс­ни­ка­ми ста­но­вят­ся позд­ней­ший серб­ский пи­са­тель-ре­а­лист Све­то­лик Ран­ко­вич и позд­ней­ший епи­скоп Ти­моч­ский Ми­лен­тий (Ву­ич), с ко­то­рым он по­том дол­го пе­ре­пи­сы­вал­ся. Его ду­хов­ни­ком был иерос­хи­мо­нах Ни­ко­лай, при­вед­ший его к мо­на­ше­ству. Пе­ред воз­вра­ще­ни­ем Сав­вы в Чер­но­го­рию он по­да­рил по­движ­ни­ку мно­го книг со сво­ей пе­ча­тью, ко­то­рые и до на­сто­я­ще­го вре­ме­ни хра­нят­ся в биб­лио­те­ке Успен­ско-Си­мео­нов­ско­го мо­на­сты­ря в Дай­ба­бе.

По­сле за­вер­ше­ния уче­бы в Ду­хов­ной ака­де­мии и пе­ред от­ре­че­ни­ем от ми­ра в по­стри­ге мо­на­ше­ском Сав­ва уто­ля­ет свой ду­хов­ный го­лод, обу­ча­ясь свет­ской фило­со­фии в Па­ри­же, шту­ди­ру­ет фило­со­фию в Сор­бонне, а в Же­не­ве, в од­ной про­те­стант­ской се­ми­на­рии, зна­ко­мит­ся с ли­те­ра­ту­рой раз­ных ре­фор­мат­ских те­че­ний. Чин сво­е­го по­стри­га бу­ду­щий пре­по­доб­ный впо­след­ствии опи­сы­вал так: "Ночь тя­нет­ся и тя­нет­ся. Не мо­гу спать. Раз­мыш­ляю о сво­их обе­тах, ко­то­рые дол­жен дать утром. Хо­лод­но. Яс­но. Пол­ная лу­на све­тит, и свет­ло, как днем. Остав­ляю мир. Бьет кле­па­ло – идут мо­на­хи. Схо­жу в пе­щер­ную цер­ковь. При­со­еди­ня­юсь к мо­на­хам. При­шел и ду­хов­ник, иерос­хи­мо­нах Ни­ко­лай. При­но­сит под­ряс­ник, ря­су, па­на­ка­ми­лав­ку, крест, чет­ки и све­чу. Здесь па­ра­ман. При гро­бе ос­но­ва­те­ля пе­щер­но­го мо­на­сты­ря свя­то­го Ан­то­ния на­чи­на­ет­ся бо­го­слу­же­ние. Слы­шу, как в ек­те­нье по­ми­на­ют ра­ба Бо­жи­его Сав­ву. Ду­хов­ник, сняв с ме­ня мир­скую одеж­ду, бе­рет ме­ня под ру­ку по­кры­ва­ет ман­ти­ей и при­во­дит к цар­ским вра­там. На­мест­ник Лав­ры ар­хи­манд­рит Юве­на­лий три ра­за ме­ня спра­ши­ва­ет и воз­вра­ща­ет нож­ни­цы По­том мне от­ре­за­ют во­ло­сы и да­ют мо­на­ше­ское имя Си­ме­он. Неко­то­рые дру­зья пла­чут.

Да­ют мне крест и све­чу в ру­ки и остав­ля­ют пе­ред цар­ски­ми вра­та­ми. При­ча­ща­юсь. По за­вер­ше­нии свя­то­го чи­на по­стри­га мне ра­дост­но необы­чай­но. Это бы­ло на празд­ник Трех Свя­ти­те­лей (Ва­си­лия Ве­ли­ко­го, Иоан­на Зла­то­усто­го, Гри­го­рия Бо­го­сло­ва, 12 фев­ра­ля по но­во­му сти­лю. – Пер.). Через два дня (в день свя­то­го му­че­ни­ка Три­фо­на) я бу­ду в Брат­ском мо­на­сты­ре ру­ко­по­ло­жен в диа­ко­на, а на Сре­те­ние – в иеро­мо­на­ха».

По­сле ру­ко­по­ло­же­ния отец Си­ме­он еще ка­кое-то вре­мя пу­те­ше­ству­ет по Рос­сии, пре­бы­вая в Москве и Пе­тер­бур­ге, а за­тем воз­вра­ща­ет­ся в Чер­но­го­рию. На празд­ник Бла­го­ве­ще­ния он при­ез­жа­ет в Це­ти­нье и яв­ля­ет­ся к мит­ро­по­ли­ту Мит­ро­фа­ну, чтобы тот рас­по­ря­дил­ся о нем. Его сна­ча­ла опре­де­ля­ют в мо­на­стырь свя­ти­те­ля Ни­ко­лая на Вра­ньине, где в раз­га­ре бы­ло стро­и­тель­ство но­вой церк­ви и брат­ско­го кор­пу­са. Ко­гда же отец Си­ме­он за­бо­лел ма­ля­ри­ей от тя­же­лых кли­ма­ти­че­ских усло­вий, то осе­нью 1889 го­да его пе­ре­ве­ли в мо­на­стырь Острог – и так ис­пол­ни­лось дав­нее же­ла­ние свя­то­го, ко­то­рое он хра­нил еще с дет­ства.

В те дни мит­ро­по­лит Мит­ро­фан (Бан) от­кры­ва­ет при этом мо­на­сты­ре первую мо­на­ше­скую шко­лу в Чер­но­го­рии, и наш отец Си­ме­он, как об­ра­зо­ван­ный и опыт­ный мо­нах, ста­но­вит­ся од­ним из пре­по­да­ва­те­лей этой шко­лы. Кро­ме это­го, он слу­жит свя­тую ли­тур­гию, при­ни­ма­ет мно­го­чис­лен­ных па­лом­ни­ков, рас­ска­зы­вая им о жи­тии ве­ли­ко­го Острож­ско­го чу­до­твор­ца, чи­та­ет им мо­лит­вы о вы­здо­ров­ле­нии боль­ных. Все это в ос­нов­ном и на­пол­ня­ет жизнь пре­по­доб­но­го Си­мео­на за вре­мя его пре­бы­ва­ния здесь. В этот же пе­ри­од осо­бен­но важ­ны­ми яв­ля­ют­ся два его па­лом­ни­че­ства: на Свя­тую Го­ру Афон­скую и в Свя­тую Зем­лю. То­гда же про­изо­шло и чу­дес­ное ви­де­ние пас­ту­ху Пет­ко Иве­зи­чу из се­ла Дай­ба­бы, ко­то­рое пол­но­стью из­ме­ни­ло на­прав­ле­ние по­движ­ни­че­ской жиз­ни от­ца Си­мео­на.

Путь мо­на­ше­ский есть путь ду­ши и об­раз жиз­ни, пол­но­стью по­свя­щен­ный Хри­сту и Цар­ству Небес­но­му. Он под­ра­зу­ме­ва­ет от­стра­нен­ность от ми­ра и пре­дан­ность мо­лит­ве и со­зер­ца­нию (ум­но­му де­ла­нию) наи­г­лу­бо­чай­ших Та­ин Хри­сто­вых в со­че­та­нии с по­слу­ша­ни­ем ду­хов­но­му от­цу и стрем­ле­ни­ем все к бо­лее пол­но­му воз­дер­жа­нию. По­доб­но­му об­ра­зу жиз­ни все­гда наи­бо­лее со­от­вет­ство­ва­ло оби­та­ние мо­на­ха в пе­ще­ре, так что мо­ло­дой иеро­мо­нах Си­ме­он (По­по­вич) очень за­ин­те­ре­со­вал­ся, ко­гда услы­шал о чу­дес­ном слу­чае, про­изо­шед­шем с юно­шей Пет­ко Иве­зи­чем, ко­то­рый вы­па­сал свое ста­до на скло­нах Дай­баб­ской го­ры. О его ви­де­нии отец Си­ме­он пи­сал так: «Из­ло­жу здесь о со­тво­ре­нии оби­те­ли, а каж­дый пусть су­дит по сво­им убеж­де­ни­ям». Да­лее отец Си­ме­он пи­шет: «При­шел ко мне в мо­на­стырь Острог один пас­тух по име­ни Пет­ко из се­ла Дай­ба­бы воз­ле Под­го­ри­цы и рас­ска­зал мне свое ви­де­ние, ко­то­рое ви­дел в 1890 го­ду не во сне, а на­яву: "Пас я скот на «Бе­ре­гу» (В серб­ском язы­ке это сло­во озна­ча­ет воз­вы­ше­ние, а здесь упо­треб­ле­но для опре­де­лен­ной мест­но­сти. – Пер.) у мо­гил, и ко­гда ел хлеб и грыз оре­хи (сле­до­ва­тель­но, это бы­ло осе­нью), то по­чув­ство­вал аро­мат ла­да­на и уви­дел, что на од­ной боль­шой пли­те си­дит че­ло­век, весь в зо­ло­те. На го­ло­ве его шап­ка, рас­ши­ря­ю­ща­я­ся квер­ху, а на­вер­ху шап­ки крест. Воз­ле него был по­сох, а на­вер­ху его – зо­ло­тые яб­ло­ки и жел­тый по­кров, а воз­ле него – двое де­тей. По­ду­мав, что это злой дух, я за­хо­тел по­смот­реть, есть ли у него пять паль­цев на но­гах и сза­ди, и спе­ре­ди (Со­глас­но чер­но­гор­ским по­ве­рьям, по это­му при­зна­ку мож­но от­ли­чить при­зра­ка от жи­во­го че­ло­ве­ка. – Пер.). Он же при­под­нял край одеж­ды, за­кры­ва­ю­щий но­гу, и ска­зал: «Я не злой дух, как ты ду­ма­ешь. Я – свя­той, и здесь ме­ня спря­та­ли от ту­рок. Был я вла­ды­кой это­го ме­ста, и сын я од­но­го свя­то­го, что жил еще до Ко­со­ва (то есть еще до ве­ли­кой Ко­сов­ской бит­вы, ко­то­рая про­изо­шла в 1389 го­ду). Хо­чу, чтобы ты мне по­стро­ил мо­на­стырь здесь». – «Я бе­ден, от­че». – «Не же­лаю бо­га­тых. На­шел бы, ес­ли бы за­хо­тел. Для на­ча­ла нуж­на ма­лень­кая цер­ков­ка. Хо­чу те­бе все рас­ска­зать и все­му опре­де­лить гра­ни­цы. Не мо­гу сей­час явить­ся, по­ка "это ту­рец­кое" не прой­дет».

«Сей­час пас­тух, ко­то­рый остал­ся си­ро­той без ро­ди­те­лей и па­сет чу­жой скот, опи­сы­ва­ет, как ви­дел неко­го епи­ско­па в ар­хи­ерей­ском об­ла­че­нии, а двух де­тей опи­сы­ва­ет как Ан­ге­лов. Рас­ска­зы­ва­ет об ан­ге­лах, что они не все оди­на­ко­вы, но что наи­выс­ший в небе тот, кто Бо­га кре­стил (то есть Иоанн Кре­сти­тель. – Пер.). По­том свя­той го­во­рит, чтобы все мо­ги­лы от­ме­ти­ли, и по­ка­ди­ли, и по­ста­ви­ли в од­ном ме­сте. А от се­ла до вер­ши­ны долж­на быть по­став­ле­на сте­на, ко­то­рую не смо­жет пе­рей­ти че­ло­век, а от ни­за до мо­на­сты­ря пусть сде­ла­ют до­ро­гу, не раз­мыш­ляя о том, что это очень до­ро­го. Пусть тра­тит­ся на ра­бо­ты столь­ко, сколь­ко Бог даст, по­то­му что свя­той под­нял­ся и дви­га­ет­ся даль­ше к про­слав­ле­нию. Ска­зал он мне, чтобы я сла­зил вниз, и ко­гда я со­шел к ни­зу од­ной ска­лы, то на­шел все про­стран­ство ис­пи­сан­ным. Этот свя­той ука­зал и свой ки­вот из бе­ло­го кам­ня, в стене по­ме­щен­ный, как ко­ры­то, и то­же ис­пи­сан­ный; а на нем по­кров и крест. Ла­да­на бы­ло мно­го. Шесть ко­ло­ко­лов, и сре­ди них один боль­шой.

Пас­тух по­том го­во­рил и про дру­гой, мень­ший ки­вот. Опи­сал ка­мен­ную цер­ковь, как ему бы­ло рас­ска­за­но: ка­кой она долж­на быть, где долж­но быть небо на­пи­са­но. Се­ляне го­во­рят, что он, ко­гда хо­тел, вы­но­сил ла­дан и неко­то­рые кни­ги, по опи­са­нию цер­ков­ные. Се­ляне и те­перь об этом сви­де­тель­ству­ют. Этот пас­тух-си­ро­та, ко­то­рый да­же в Под­го­ри­це не бы­вал ни ра­зу, негра­мо­тен и, без­услов­но, не имел под ру­ка­ми кни­ги – тру­дов Ни­ки­фо­ра Лу­ки­ча, ко­то­рые по­сле это­го толь­ко ста­ли из­вест­ны­ми (то есть в 1891 го­ду), где го­во­рит­ся о ду­хов­ном сыне свя­то­го Сав­вы, ко­то­рый его по­свя­тил, и как его мо­на­хи скры­ли от ту­рок в Паштро­ви­чах, а от­ту­да неиз­вест­но ку­да де­лись те свя­тые мо­щи.

Го­во­ря о под­зе­ме­лье, рас­пи­сан­ном изо­бра­же­ни­я­ми, невоз­мож­но по­ду­мать, что кто-то ре­шил пас­ту­ха от­ве­сти, чтобы тот ви­дел рим­ские ка­та­ком­бы, от­ку­да про­изо­шла пер­вая ико­но­пись. За­тем о чи­нах небес­ной иерар­хии, о сар­ко­фа­гах, о фор­ме хра­ма в ви­зан­тий­ском сти­ле, о жи­во­пи­си хра­мо­вых сво­дов: для все­го это­го ведь на­до знать ар­хео­ло­гию! Но глав­ное, что ему ска­за­но: в мо­на­сты­ре долж­но быть мно­го мо­на­хов, он пред­став­ля­ет об­ще­жи­тие свя­то­гор­ское, где мо­нах не име­ет ни­че­го от­дель­но­го для пи­та­ния, но все толь­ко об­щее.

Так же точ­но пас­тух Пет­ко не мог знать о спо­ре, что ве­дут ис­то­ри­ки на­счет Зет­ской мит­ро­по­лии: где она на­хо­ди­лась. Ко­гда по­раз­мыс­лил обо всем том, что ему ска­зал свя­той, то убе­дил­ся твер­до, что здесь неко­гда бы­ла свя­тая оби­тель; осо­бен­но – ко­гда по­ду­мал о Зе­те, о ря­де ее ста­рин­ных вла­сти­те­лей и ду­хов­ных вла­дык. По­это­му ре­шил свое иму­ще­ство и труд по­свя­тить это­му ме­сту, счи­тая, что я на это Са­мим Бо­гом при­зван, ибо каж­дый че­ло­век при­ни­ма­ет от Бо­га некий путь к спа­се­нию. Про­сил доз­во­ле­ния у по­чив­ше­го кра­ля Ни­ко­лы и мит­ро­по­ли­та Мит­ро­фа­на, чтобы одоб­ри­ли это».

Необ­хо­ди­мо знать о Пет­ко Иве­зи­че, что он позд­нее стал по­слуш­ни­ком стар­ца Си­мео­на, по­лу­чил в мо­на­ше­стве имя Пла­тон и слу­жил как иеро­мо­нах, окон­чив свою жизнь де­вя­но­сто­лет­ним стар­цем в мо­на­сты­ре Дай­баб­ском.

По­сколь­ку цер­ков­ка бы­ла со­ору­же­на и го­то­ва к освя­ще­нию, отец Си­ме­он про­сил бла­го­сло­ве­ния на ее освя­ще­ние от мит­ро­по­ли­та Мит­ро­фа­на. По­лу­чив его, он вме­сте с зет­ски­ми свя­щен­ни­ка­ми Ан­дре­ем Дра­го­ви­чем и Кри­сто По­по­ви­чем со­вер­шил освя­ще­ние в день па­мя­ти свя­той Ана­ста­сии Рим­ля­ны­ни, 22 де­каб­ря 1897 го­да. Цер­ковь бы­ла по­свя­ще­на празд­ни­ку Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, а мит­ро­по­лит Мит­ро­фан (Бан) стал ее пер­вым бла­го­тво­ри­те­лем, снаб­див все­ми необ­хо­ди­мы­ми ико­на­ми и об­ла­че­ни­я­ми для еже­днев­но­го бо­го­слу­же­ния. Толь­ко Бог Бла­гий и Пре­свя­тая Де­ва Ма­ти Хри­сто­ва зна­ют все му­ки и тру­ды, все сле­зы и лью­щий­ся пот, все по­сты, и яв­ные и тай­ные мо­лит­вы, и со­зер­ца­ния пре­по­доб­но­го Си­мео­на Дай­баб­ско­го! В них он про­во­дил свои уеди­нен­ные дни и но­чи, и по ним он встал вы­со­ко меж­ду людь­ми, за­слу­жив и у Бо­га, и у на­ро­да по­чте­ние и сла­ву свя­то­го Бо­жи­его че­ло­ве­ка.

О на­шем ду­хов­ном и муд­ром стар­це и по­движ­ни­ке доб­ро­де­те­ли лю­ди боль­ше все­го слы­ша­ли от тех, кто его по­се­щал, ища ду­хов­ных со­ве­тов и мо­литв. При этом он се­бя по­ка­зы­вал глу­бо­ким зна­то­ком тайн ду­ши че­ло­ве­че­ской. От его бла­го­го взо­ра ис­хо­ди­ли огром­ная доб­ро­та, лю­бовь нели­це­мер­ная и непре­стан­ная за­бо­та о люд­ских ду­шах, осо­бен­но о тех, кто в жиз­ни му­чил­ся. Эту по­мощь ближ­ним в борь­бе с гре­хом свя­той Си­ме­он по­ста­вил се­бе наи­выс­шей це­лью сво­е­го слу­же­ния, при этом он шел впе­ре­ди, ука­зы­вая путь сво­им лич­ным при­ме­ром, и све­тил, как «све­тиль­ник на под­свеч­ни­ке» и «го­род, сто­я­щий на вер­шине го­ры». По­сле мно­го­лет­не­го пост­ни­че­ства и по­дви­га он по­лу­чил от Бо­га да­ры про­зор­ли­во­сти, яс­но­ви­де­ния и про­зи­ра­ния наи­со­кро­вен­ней­ших тайн люд­ских и по­мыс­лов. Эти­ми да­ра­ми он ча­сто поль­зо­вал­ся, чтобы уми­рить и уте­шить воз­му­щен­ную со­весть тех, кто к нему об­ра­ща­лись за по­мо­щью, чтобы сно­ва при­ве­сти их к жиз­ни све­том Хри­сто­ва Еван­ге­лия.

Он стал из­ве­стен как мо­лит­вен­ник, чьи чи­сто­сер­деч­ные мо­лит­вы пло­до­твор­но по­мо­га­ли мно­гим. По его мо­лит­вам ис­це­ля­лись боль­ные и от­го­ня­лись на­па­сти тяж­ких ис­ку­ше­ний от вер­ных. Пре­по­доб­ный Си­ме­он вы­зы­вал все боль­шее ува­же­ние как мест­ных, так и при­хо­дя­щих из­да­ле­ка па­лом­ни­ков, из ко­то­рых неко­то­рые остав­ля­ли свои за­пи­си о нем в кни­гах и жур­на­лах, про­слав­ляя его.

От­кли­ка­ясь на по­треб­но­сти то­го вре­ме­ни, и сам наш ве­ли­кий пре­по­доб­ный отец и по­движ­ник Дай­баб­ский бе­рет­ся за пе­ро. Он пи­сал очень по­лез­ные и по­пуляр­ные книж­ки для на­ро­да, в ко­то­рых, ча­ще все­го в сти­хах, да­вал по­уче­ния и со­ве­ты о пу­ти ду­хов­ной жиз­ни и о пре­одо­ле­нии всех пре­пят­ствий, ко­то­рые ждут каж­до­го хри­сти­а­ни­на на этом пу­ти в стрем­ле­нии по­стиг­нуть и во­пло­тить веч­ную цель че­ло­ве­че­ско­го бы­тия в обо­жен­ной лич­но­сти, при­над­ле­жа­щей к общ­но­сти Бо­го­че­ло­ве­че­ско­го Небес­но­го Цар­ства. Он тво­рил пра­ви­ло мо­на­ше­ское в со­от­вет­ствии со сво­и­ми ду­хов­ны­ми нуж­да­ми и за­ве­та­ми ино­че­ски­ми, с неиз­мен­ной мо­лит­вой и в тру­де. Свя­той Си­ме­он в ка­че­стве лич­но­го ру­ко­де­лия пи­сал ико­ны и рас­пи­сы­вал сте­ны и сво­ды про­слав­лен­ных те­перь пе­щер.

В те дни пи­са­ли о нем и остав­ля­ли свои на­блю­де­ния мно­гие вид­ные по­се­ти­те­ли это­го свя­то­го ме­ста. Мо­жет, наи­бо­лее ха­рак­тер­ной яв­ля­ет­ся за­пись од­но­го рус­ско­го кня­зя: «...лич­ность от­ца Си­мео­на све­тит­ся без­гра­нич­ной ду­хов­ной чи­сто­той и еван­гель­ским сми­ре­ни­ем, как у на­ше­го от­ца Иоан­на Крон­штадт­ско­го». Об­лик его «...про­ник­нут ти­хой и свет­лой бла­гост­но­стью, ко­то­рая ра­ду­ет и уте­ша­ет». Два фран­цу­за, со­став­ляв­ших до­рож­ные очер­ки, за­ме­ча­ют, что ста­рец – «на­сто­я­щее Ан­гель­ское яв­ле­ние, в ко­то­ром ви­ден дух небес­но­го бла­жен­ства».

На­род лю­бил, по­чи­тал и слу­шал это­го ис­тин­но­го и доб­ро­го пас­ты­ря. Са­мые зна­ме­ни­тые серб­ские тео­ло­ги XX ве­ка ува­жа­ли его и ста­ви­ли всем в при­мер. Так, свя­той вла­ды­ка Ни­ко­лай на­зы­вал его «свя­тым мо­на­хом», а его ду­хов­ный брат по свя­щен­но­му са­ну и пре­по­доб­ни­че­ской жиз­ни – ар­хи­манд­рит Иустин (По­по­вич) ле­том 1937 го­да, ко­гда пер­вый раз его по­се­тил, сра­зу за­пи­сал, что «удо­сто­ил­ся сла­дост­но­го ли­це­зре­ния ве­ли­ко­го серб­ско­го ав­вы – от­ца Си­мео­на».

Позд­нее из-за его стар­че­ской немо­щи уха­жи­вал за ним на­и­да­ро­ви­тей­ший уче­ник и на­след­ник в на­сто­я­тель­ской долж­но­сти — игу­мен мо­на­сты­ря Фе­о­фил (По­по­вич). Но и в это вре­мя, не доз­во­ляя, чтоб немощь те­лес­ная ме­ша­ла ему в по­дви­ге, наш пре­по­доб­ный ста­рец не рас­ста­вал­ся со сво­им стро­гим пу­стын­ни­че­ским мо­лит­вен­ным пра­ви­лом. Вплоть до са­мой сво­ей бла­жен­ной кон­чи­ны о Гос­по­де он умно­жал и осталь­ные та­лан­ты, ко­то­рый по­лу­чил и обиль­но ис­поль­зо­вал в сво­их свя­щен­ни­че­ских и пас­тыр­ских тру­дах и бо­го­слу­же­ни­ях. Что же то­гда го­во­рить о его ден­но­-нощ­ной мо­лит­вен­ной ти­шине и бла­го­дат­но-со­зер­ца­тель­ном по­кое, в ко­то­ром он пи­шет про­по­ве­ди, со­став­ля­ет по­уче­ния, пи­шет ико­ны и фрес­ки по сте­нам и сво­дам сво­ей пе­ще­ры!

Чув­ствуя, что при­бли­жа­ет­ся ко­нец его зем­но­го стран­ство­ва­ния и доб­лест­но­го кре­сто­но­ше­ния на спа­си­тель­ном пу­ти, ста­рец Си­ме­он боль­ше не скры­ва­ет да­ра про­зор­ли­во­сти и на­чи­на­ет ближ­ним сво­им от­кры­вать о на­сту­па­ю­щем вре­ме­ни с его ве­ли­ки­ми ис­ку­ше­ни­я­ми и апо­ка­лип­ти­че­ски­ми стра­ха­ми. Пред­ска­зы­вая бра­то­убий­ствен­ную граж­дан­скую вой­ну и ужа­сы, ко­то­рые она при­не­сет, свя­той Си­ме­он, по­сто­ян­но пла­ча, мо­лил Бо­га, чтобы взял его из сей вре­мен­ной жиз­ни еще до на­ступ­ле­ния все­го это­го, пред­ска­зы­вая, что в кон­це, по­сле всех ис­ку­ше­ний, го­не­ний, стра­да­ний и му­че­ни­че­ства, за­си­я­ет силь­ней­шим све­том ис­ти­на пра­во­сла­вия.

На рас­све­те 1 ап­ре­ля 1941 го­да, во втор­ник пя­той сед­ми­цы Ве­ли­ко­го по­ста, ко­гда празд­ну­ет­ся па­мять свя­тых му­че­ни­ков Хри­сан­фа и Да­рии, при­ча­стив­шись Пре­чи­стых Хри­сто­вых Тайн, ве­ли­кий по­движ­ник ти­хо пре­дал свою ду­шу Гос­по­ду. По­хо­ро­нен свя­той в сво­ей цер­ков­ке, в гроб­ни­це, вы­те­сан­ной в стене по его же­ла­нию.

Это ме­сто быст­ро ста­ло цен­тром по­кло­не­ния ве­ру­ю­ще­го на­ро­да, про­яв­ляя бла­го­дат­ное чу­до­тво­ре­ние в ис­це­ле­нии боль­ных и да­руя уте­ше­ние ду­шам люд­ским, сту­жа­е­мым нечи­стью. На­род­ное по­кло­не­ние осо­бен­но уси­ли­лось в по­след­ние де­сять лет, во вре­мя двух по­след­них на­след­ни­ков свя­то­го в игу­мен­стве мо­на­сты­ря Дай­ба­бы, ко­гда чест­ные мо­щи стар­ца бы­ли из­вле­че­ны из гроб­ни­цы, а позд­нее и пе­ре­об­ла­че­ны в но­вое и по­ло­же­ны в див­ной кра­со­ты ки­вот с вы­со­ко­ху­до­же­ствен­ной резь­бой по де­ре­ву.