Свя­щен­но­ис­по­вед­ник Ро­ман ро­дил­ся 1 ок­тяб­ря 1874 го­да в ме­стеч­ке За­мо­стье Холм­ской гу­бер­нии в се­мье учи­те­ля про­гим­на­зии Ива­на Иоси­фо­ви­ча Мед­ве­дя и Ма­рии Мат­ве­ев­ны, ра­бо­тав­шей аку­шер­кой. В се­мье бы­ло се­ме­ро де­тей – пять сы­но­вей и две до­че­ри. Ро­ман был вто­рым ре­бен­ком в се­мье. Отец его умер ра­но, ко­гда Ро­ма­ну ис­пол­ни­лось две­на­дцать лет.
Ро­ман, как и его бра­тья, учил­ся в Холм­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии в то вре­мя, ко­гда рек­то­ром ее был ар­хи­манд­рит Ти­хон (Бе­ла­вин), бу­ду­щий Пат­ри­арх, ока­зы­вав­ший им впо­след­ствии свое по­кро­ви­тель­ство и по­мощь. Окон­чив в 1892 го­ду се­ми­на­рию пер­вым уче­ни­ком, Ро­ман Ива­но­вич по­сту­пил в Санкт-Пе­тер­бург­скую Ду­хов­ную ака­де­мию, ко­то­рую окон­чил в 1897 го­ду со сте­пе­нью кан­ди­да­та бо­го­сло­вия. Во вре­мя обу­че­ния в ака­де­мии Ро­ман Ива­но­вич по­зна­ко­мил­ся с про­то­и­е­ре­ем Иоан­ном Крон­штадт­ским и, став его ду­хов­ным сы­ном, ни­че­го впо­след­ствии не пред­при­ни­мал без его бла­го­сло­ве­ния. Ду­хов­ное окорм­ле­ние от­ца Иоан­на ока­за­ло боль­шое вли­я­ние на Ро­ма­на Ива­но­ви­ча – став пас­ты­рем, он цен­тром сво­ей де­я­тель­но­сти сде­лал ли­тур­ги­че­ское слу­же­ние, и бы­ва­ли го­ды, ко­гда он слу­жил еже­днев­но.
По окон­ча­нии ака­де­мии Ро­ман Ива­но­вич был на­зна­чен по­мощ­ни­ком ин­спек­то­ра, за­тем ин­спек­то­ром Ви­лен­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии и про­слу­жил в этой долж­но­сти до 1900 го­да. 7 ян­ва­ря 1901 го­да Ро­ман Ива­но­вич по бла­го­сло­ве­нию от­ца Иоан­на Крон­штадт­ско­го со­че­тал­ся бра­ком с Ан­ной Ни­ко­ла­ев­ной Невзо­ро­вой, ко­то­рая учи­лась вме­сте с сест­рой Ро­ма­на Ива­но­ви­ча Оль­гой на ме­ди­цин­ских кур­сах. Отец Ан­ны Ни­ко­ла­ев­ны слу­жил свя­щен­ни­ком в Ста­ро­рус­ском уез­де Нов­го­род­ской гу­бер­нии. Это был бла­го­че­сти­вый свя­щен­ник, спо­до­бив­ший­ся пра­вед­ной, мир­ной кон­чи­ны. Он умер в день сво­е­го Ан­ге­ла по­сле при­ча­ще­ния Свя­тых Хри­сто­вых Та­ин во вре­мя слу­же­ния ли­тур­гии.
3 мар­та 1901 го­да епи­скоп Чер­ни­гов­ский и Нежин­ский Ан­то­ний (Со­ко­лов) ру­ко­по­ло­жил Ро­ма­на Ива­но­ви­ча в сан свя­щен­ни­ка ко хра­му Воз­дви­же­ния Кре­ста Гос­под­ня, на­хо­див­ше­му­ся в име­нии по­ме­щи­ка Неплю­е­ва, воз­глав­ляв­ше­го в то вре­мя Кре­сто­воз­дви­жен­ское брат­ство, в ос­но­ву де­я­тель­но­сти ко­то­ро­го бы­ли по­ло­же­ны ско­рее ком­му­ни­сти­че­ские иде­а­лы, неже­ли хри­сти­ан­ские. В брат­стве огра­ни­чи­ва­лось вме­ша­тель­ство при­ход­ско­го свя­щен­ни­ка в жизнь брат­чи­ков, в ре­зуль­та­те че­го он ста­но­вил­ся здесь ис­клю­чи­тель­но тре­бо­ис­пол­ни­те­лем. Ру­ко­во­ди­те­лем ду­хов­ной жиз­ни брат­чи­ков был сам по­ме­щик Неплю­ев, что при­во­ди­ло к кон­флик­там меж­ду свя­щен­ни­ка­ми и по­ме­щи­ком. Непри­ем­ле­мым для свя­щен­ни­ков бы­ло и то, что ос­но­вой ма­те­ри­аль­но­го бла­го­со­сто­я­ния брат­ства бы­ло про­из­вод­ство и про­да­жа спир­та. Уви­дев, что су­ще­ству­ю­щих в брат­стве по­ряд­ков он ни­как не смо­жет из­ме­нить, отец Ро­ман по­слал об­сто­я­тель­ный до­клад епар­хи­аль­но­му ар­хи­ерею. Од­новре­мен­но он по­дал в об­щее со­бра­ние чле­нов брат­ства свое суж­де­ние о ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­ной сто­роне жиз­ни брат­ства, где ста­вил на вид прин­ци­пи­аль­но нехри­сти­ан­ское от­но­ше­ние ко мно­гим лю­дям, не со­сто­я­щим в брат­стве. «В от­но­ше­ни­ях к “не бра­тьям”, – пи­сал он, – ре­ко­мен­ду­ет­ся жест­кость и бес­чув­ствен­ность через прин­ци­пи­аль­ное от­вер­же­ние необ­хо­ди­мо­сти для се­бя част­ной бла­го­тво­ри­тель­но­сти... Это по­ка­зы­ва­ет, что “выс­шая си­сте­ма­ти­че­ская бла­го­тво­ри­тель­ность” брат­ства – мерт­вая ум­ствен­ная вы­клад­ка для за­мас­ки­ро­ва­ния сво­е­го эго­из­ма и ску­по­сти, а не со­став­ля­ет ис­тин­ной по­треб­но­сти брат­ства на ос­но­ве жа­ло­сти к че­ло­ве­че­ско­му го­рю... От­се­кать от се­бя част­ную бла­го­тво­ри­тель­ность – зна­чит... от­се­кать от се­бя пи­та­ю­щие со­ки жи­во­го чув­ства, зна­чит за­стра­хо­вать се­бя от воз­мож­но­го со­зна­ния сво­их оши­бок и мерт­во­сти сво­е­го де­ла через встре­чу с ис­тин­ною че­ло­ве­че­скою бе­дою».
Отец Ро­ман за­ме­тил ру­ко­во­ди­те­лю брат­ства, что тот со­зна­тель­но дер­жит чле­нов брат­ства в со­сто­я­нии неве­же­ства. «Усво­е­ния пра­во­слав­но­го уче­ния по­чти нет, – пи­сал он. – Пер­во­на­чаль­ное на­уче­ние в на­чаль­ной шко­ле и то же пер­во­на­чаль­ное на­уче­ние в низ­ших сель­ско­хо­зяй­ствен­ных шко­лах при од­ном-двух уро­ках в неде­лю и толь­ко – это­го вре­ме­ни для при­об­ре­те­ния пол­но­ты уче­ния Церк­ви крайне недо­ста­точ­но. Так де­ло об­сто­ит в шко­лах. В брат­стве еще ху­же... Учре­ди­тель брат­ства не же­ла­ет боль­шо­го ум­ствен­но­го раз­ви­тия для чле­нов брат­ства; он пря­мо бо­ит­ся его и счи­та­ет из­лиш­ним...»
Все эти прин­ци­пы и уста­нов­ки брат­ства со­зда­ва­ли тя­же­лые от­но­ше­ния меж­ду чле­на­ми брат­ства и свя­щен­ни­ка­ми – ни один из них не смог про­слу­жить в брат­стве в те­че­ние сколь­ко-ни­будь про­дол­жи­тель­но­го вре­ме­ни. Столк­но­ве­ния с жест­ки­ми прин­ци­па­ми брат­ства при­ве­ли к то­му, что отец Ро­ман вы­нуж­ден был опре­де­лить для се­бя, ка­ким он ви­дит об­раз хри­сти­ан­ско­го пас­ты­ря, что счи­та­ет иде­а­лом и от ка­ких прин­ци­пов счи­та­ет невоз­мож­ным от­ка­зать­ся. Его цер­ков­ные пред­став­ле­ния о ме­сте пас­ты­ря в при­хо­де и прин­ци­пы, ко­то­ры­ми ру­ко­вод­ство­ва­лось брат­ство, ока­зы­ва­лись в непри­ми­ри­мом кон­флик­те. Отец Ро­ман пи­сал по это­му по­во­ду в сво­ем пись­ме брат­ству: «Брат­ство до­се­ле еще не ста­ло на путь чи­сто­го, свя­то­го до­бы­ва­ния хле­ба. Это­му ме­ша­ют ви­но­ку­рен­ный за­вод и сме­ше­ние по­ме­щи­чье­го хо­зяй­ства с брат­ским. На­сто­я­щая эко­но­ми­че­ская ор­га­ни­за­ция брат­ства гро­зит об­ра­тить его в кол­лек­тив­но­го по­ме­щи­ка, весь­ма тя­же­ло­го для окру­ги, по­сколь­ку вся­кая част­ная бла­го­тво­ри­тель­ность яв­ля­ет­ся за­пре­щен­ной по уста­ву. По­лу­ча­ет­ся са­мая жест­кая фор­ма ка­пи­та­ли­сти­че­ско­го строя, без вся­ко­го при­ра­же­ния не толь­ко хри­сти­ан­ских, но и про­сто че­ло­ве­че­ских чувств. Труд брат­ства по­те­рял нрав­ствен­но-оздо­ров­ля­ю­щее зна­че­ние, сле­до­ва­тель­но, по сво­е­му жиз­нен­но­му прин­ци­пу брат­ство неуклон­но стре­мит­ся в са­мо­услаж­де­ние... По во­про­су о по­стах у брат­ства су­ще­ству­ет груст­ный со­физм. Не со­блю­дав­ший их ис­то­во блю­сти­тель стран­но пе­ре­ина­чил сло­ва Апо­сто­ла о яде­нии мя­са, го­во­ря, что по на­ше­му вре­ме­ни их на­до бы по­ни­мать так: не бу­ду по­стить­ся во­век, чтобы не со­блаз­нить бра­та мо­е­го – со­сед­нюю кре­стьян­скую окру­гу, твер­до со­блю­да­ю­щую по­сты... Брат­ство прин­ци­пи­аль­но за­кры­ва­ет се­бе до­ро­гу, ве­ду­щую к са­мо­от­ре­че­нию и смер­ти для ми­ра и гре­ха.
Мо­гут ли по­сле это­го быть у брат­ства чи­сты­ми от­но­ше­ния к глав­но­му усло­вию ду­хов­но­го раз­ви­тия – Церк­ви и ее слу­жи­те­лям. Есть в брат­стве хо­дя­чий прин­цип о пред­по­чи­та­ю­щих тор­го­вать сво­им тру­дом и ду­хов­ны­ми си­ла­ми вме­сто то­го, чтобы со­сто­ять чле­ном тру­до­во­го брат­ства. По это­му прин­ци­пу свя­щен­ник, по­лу­ча­ю­щий от брат­ства жа­ло­ва­нье, есть ли­цо, про­да­ю­щее ему свой труд и ду­хов­ные си­лы. Уж не по­ку­па­ет ли у него брат­ство и бла­го­дать та­инств за пла­ти­мое ему жа­ло­ва­нье? Ед­ва ли бла­го­ра­зум­но ста­вить се­бя в та­кое стран­ное по­ло­же­ние в от­но­ше­нии та­инств.
Ис­то­ри­че­ские от­но­ше­ния брат­ства к пра­во­слав­но­му свя­щен­ни­ку ненор­маль­ны. Брат­ство по­сто­ян­но раз­де­ля­ло в свя­щен­ни­ке нрав­ствен­ную лич­ность и но­си­мый им сан и через то от­кры­ло се­бе ши­ро­кую до­ро­гу для осуж­де­ния и по­пи­ра­ния свя­щен­ства. Со­глас­но это­му раз­де­ле­нию, все в пас­тыр­ском ру­ко­вод­стве непри­ят­ное для ов­цы и ста­да мо­жет быть от­но­си­мо к лич­но­сти свя­щен­ни­ка, не име­ю­щей ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к но­си­мо­му им са­ну. Пас­тырь дол­жен па­сти овец, как то­го же­ла­ют ов­цы. Ес­ли же, со­глас­но ука­за­ни­ям сво­ей со­ве­сти и дол­га, пас­тырь станет при­зы­вать овец к по­ка­я­нию в слад­ких для них гре­хах, ов­цы на­зо­вут это недо­стой­ным са­на пра­во­слав­но­го свя­щен­ни­ка стрем­ле­ни­ем к ду­хов­но­му дес­по­тиз­му и по­пи­ра­ни­ем прав ми­рян пра­во­слав­ной Церк­ви на устро­е­ние жиз­ни со­глас­но их лич­ным убеж­де­ни­ям.
Свя­щен­ство – не кол­дов­ство, та­ин­ства – не ша­ман­ские дей­ствия. Воз­мож­но, и бы­ва­ют свя­щен­ни­ки, са­на недо­стой­ные, ко­гда необ­хо­ди­мо от­де­лять лич­ность от свя­щен­ства, так как Гос­подь мо­жет дей­ство­вать и через недо­стой­ное по­сред­ство. Но об­щая нор­ма – не та­ко­ва. Свя­щен­ство есть си­ла нрав­ствен­но-ми­сти­че­ская. Огуль­ное раз­де­ле­ние меж­ду свя­щен­ным са­ном и лич­но­стью свя­щен­ни­ка вно­сит раз­де­ле­ние смер­ти в ос­нов­ную цер­ков­ную жи­лу. Пре­зи­рать свя­щен­ни­ка как лич­ность и по­лу­чать от него Свя­тые Тай­ны – не де­ло доб­ро­го ми­ря­ни­на. Доб­рый ми­ря­нин, ес­ли уви­дит бо­лезнь в пас­ты­ре, от­не­сет­ся к ней по при­ме­ру Си­ма, а не несчаст­но­го его бра­та, бу­дет бо­леть от мыс­ли, как при­крыть от­чую на­го­ту, сам пой­дет во свя­щен­ни­ки и по­ка­жет, ка­ким дол­жен быть ис­тин­ный пас­тырь. Ес­ли же брат­ство это­го не сде­ла­ло да­же на од­ном при­ме­ре, то пусть убо­ит­ся пре­да­вать­ся осуж­де­нию свя­щен­ства... В про­тив­ном же слу­чае пусть вспом­нит об уча­сти тре­тье­го сы­на Но­е­ва».
В 1902 го­ду отец Ро­ман по­лу­чил на­зна­че­ние в храм Ма­рии Маг­да­ли­ны в Санкт-Пе­тер­бур­ге. Здесь во вре­мя его слу­же­ния об­ра­зо­ва­лась мно­го­чис­лен­ная ду­хов­ная об­щи­на и бы­ло ор­га­ни­зо­ва­но об­ще­ство трез­вен­ни­ков. Свя­щен­ник все­го се­бя по­свя­тил при­ход­ской де­я­тель­но­сти, и эти несколь­ко лет на­пря­жен­ной жиз­ни ска­за­лись на со­сто­я­нии здо­ро­вья: он и его же­на за­бо­ле­ли ту­бер­ку­ле­зом, и даль­ней­шее пре­бы­ва­ние в кли­ма­те Санкт-Пе­тер­бур­га бы­ло со­чте­но вра­ча­ми опас­ным для них. Но бы­ла и иная при­чи­на пе­ре­ез­да от­ца Ро­ма­на из Пе­тер­бур­га. В 1907 го­ду на квар­ти­ру к нему при­шел Гри­го­рий Рас­пу­тин, и отец Ро­ман, бу­дучи че­ло­ве­ком пря­мым, счел нуж­ным в ли­цо вы­ска­зать при­шед­ше­му свое мне­ние о нем. В гне­ве и раз­дра­же­нии по­ки­нул тот свя­щен­ни­ка и вско­ре ему ото­мстил. Через две неде­ли по­сле­до­вал указ Свя­тей­ше­го Си­но­да о пе­ре­во­де от­ца Ро­ма­на пол­ко­вым свя­щен­ни­ком в го­род То­ма­шов Поль­ский, на гра­ни­цу Поль­ши с Гер­ма­ни­ей.
Пе­ред тем как ту­да от­пра­вить­ся, отец Ро­ман с же­ной по­ехал к от­цу Иоан­ну Крон­штадт­ско­му и рас­ска­зал о слу­чив­шем­ся.
– Это все крат­ковре­мен­но, все бу­дет хо­ро­шо, ско­ро он о те­бе за­бу­дет, – ска­зал отец Иоанн.
И дей­стви­тель­но, уже через несколь­ко ме­ся­цев при­шел указ о на­зна­че­нии от­ца Ро­ма­на на­сто­я­те­лем Свя­то-Вла­ди­мир­ско­го адми­рал­тей­ско­го со­бо­ра в Се­ва­сто­по­ле и бла­го­чин­ным бе­ре­го­вых ко­манд Чер­но­мор­ско­го фло­та. В его под­чи­не­нии бы­ли Свя­то-Вла­ди­мир­ский со­бор и хра­мы По­кро­ва Бо­жи­ей Ма­те­ри, Ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла на Ека­те­ри­нин­ской ули­це и свя­ти­те­ля Ни­ко­лая на Брат­ском клад­би­ще на Се­вер­ной сто­роне и око­ло пя­ти­де­ся­ти свя­щен­ни­ков.
Ле­том 1912 го­да про­изо­шло вос­ста­ние мат­ро­сов на лин­ко­ре «Свя­той Иоанн Зла­то­уст». Для оздо­ров­ле­ния нрав­ствен­ной об­ста­нов­ки сре­ди мо­ря­ков отец Ро­ман пред­ло­жил ко­ман­до­ва­нию фло­та упо­тре­бить ду­хов­ное сред­ство – ин­ди­ви­ду­аль­ную ис­по­ведь, дабы с по­мо­щью та­ин­ства по­ка­я­ния под­нять дух мо­ря­ков. Ко­ман­до­ва­ние со­гла­си­лось.
По­сле лик­ви­да­ции вос­ста­ния ко­ман­ду­ю­щий фло­том об­ра­тил­ся к про­то­и­е­рею Ро­ма­ну с во­про­сом – нуж­но ли вво­дить во фло­те тай­ную по­ли­цию для вы­яв­ле­ния на­стро­е­ния мо­ря­ков Отец Ро­ман за­ве­рил ко­ман­ду­ю­ще­го, что на­стро­е­ние мо­ря­ков здо­ро­вое, и тай­ная по­ли­ция вве­де­на не бы­ла. По по­ру­че­нию ко­ман­ду­ю­ще­го про­то­и­е­рей Ро­ман на­пи­сал и вы­пу­стил кни­гу «Дис­ци­пли­на и то­ва­ри­ще­ство».
Мно­гие по­слу­ша­ния в Свя­то-Вла­ди­мир­ском со­бо­ре нес­ли в то вре­мя са­ми мат­ро­сы, на них же был воз­ло­жен и та­ре­лоч­ный сбор. Некий мо­ряк по фа­ми­лии До­ку­кин ре­шил этим вос­поль­зо­вать­ся и стал красть цер­ков­ные день­ги. Вско­ре он был ули­чен и по рас­по­ря­же­нию от­ца Ро­ма­на от­прав­лен на ко­рабль. По­сле фев­раль­ской ре­во­лю­ции 17-го го­да был ор­га­ни­зо­ван сол­дат­ско-мат­рос­ский ре­во­лю­ци­он­ный ко­ми­тет, и До­ку­кин стал его пред­се­да­те­лем. В де­каб­ре 1917 го­да ко­ми­тет по­ста­но­вил аре­сто­вать и рас­стре­лять про­то­и­е­рея Ро­ма­на, но из-за то­го, что свя­щен­ник был весь­ма из­ве­стен и очень лю­бим на­ро­дом и от­сут­ствие его на Рож­де­ствен­ском бо­го­слу­же­нии мог­ло вы­звать воз­му­ще­ние ве­ру­ю­щих, ре­ши­ли ис­пол­не­ние по­ста­нов­ле­ния от­ло­жить до свя­ток. Один из мат­ро­сов пре­ду­пре­дил су­пру­гу свя­щен­ни­ка о го­то­вя­щей­ся рас­пра­ве, и она ку­пи­ла би­лет на по­езд, ко­то­рый от­хо­дил в са­мый день Рож­де­ства. От­слу­жив Рож­де­ствен­скую служ­бу, отец Ро­ман, не за­хо­дя до­мой, от­пра­вил­ся на вок­зал. Хо­ро­шо зна­ко­мый ему на­чаль­ник вок­за­ла по­са­дил его в ва­гон еще до то­го, как со­став был по­дан к пер­ро­ну. Все ве­щи Ан­на Ни­ко­ла­ев­на от­вез­ла на­ка­нуне, и они бы­ли за­бла­говре­мен­но от­не­се­ны в ку­пе. Во вре­мя по­сад­ки пас­са­жи­ров на пер­роне де­жу­ри­ла ре­во­лю­ци­он­ная стра­жа на слу­чай, ес­ли бы отец Ро­ман ре­шил уехать, и но­чью чле­ны ре­во­лю­ци­он­но­го ко­ми­те­та при­шли аре­сто­вы­вать свя­щен­ни­ка. Они пе­ре­ры­ли весь дом, до­про­си­ли Ан­ну Ни­ко­ла­ев­ну, ко­то­рая во все вре­мя обыс­ка дер­жа­ла на ру­ках ше­сти­ме­сяч­ную дочь Ири­ну. Ан­на Ни­ко­ла­ев­на дер­жа­лась му­же­ствен­но, ска­за­лась ни­че­го не зна­ю­щей о ме­сто­на­хож­де­нии му­жа, и мат­ро­сы ушли, но за­тем при­хо­ди­ли с обыс­ка­ми еще несколь­ко раз.
Про­то­и­е­рей Ро­ман бла­го­по­луч­но до­брал­ся до Моск­вы и на­пра­вил­ся к Пат­ри­ар­ху Ти­хо­ну, ко­то­рый бла­го­сло­вил его слу­жить и про­по­ве­до­вать в мос­ков­ских хра­мах.
В мае 1918 го­да ВЧК аре­сто­ва­ла на­сто­я­те­ля хра­ма Ва­си­лия Бла­жен­но­го про­то­и­е­рея Иоан­на Вос­тор­го­ва, и в сен­тяб­ре то­го же го­да он был рас­стре­лян. Ко­гда об этом ста­ло из­вест­но, Пат­ри­арх Ти­хон на­зна­чил на­сто­я­те­лем хра­ма про­то­и­е­рея Ро­ма­на. В это вре­мя при хра­ме уже су­ще­ство­ва­ла боль­шая об­щи­на, и отец Ро­ман с усер­ди­ем под­дер­жал сде­лан­ное его пред­ше­ствен­ни­ком – вдох­но­вен­ны­ми про­по­ве­дя­ми, бе­се­да­ми на еван­гель­ские те­мы, неспеш­но про­во­ди­мой ис­по­ве­дью. Вот как опи­сы­ва­ет свое пер­вое впе­чат­ле­ние от про­по­ве­ди свя­щен­ни­ка од­на из его ду­хов­ных до­че­рей: «Это бы­ло в 1918 го­ду, ко­гда я... пе­ре­се­ли­лась в Моск­ву и квар­ти­ро­ва­ла сна­ча­ла вбли­зи Крас­ной пло­ща­ди... В од­но из вос­кре­се­ний ме­ня по­тя­ну­ло в зна­ме­ни­тый храм Ва­си­лия Бла­жен­но­го. Вой­дя в храм, я вста­ла впе­ре­ди, непо­сред­ствен­но к ам­во­ну, и ко­гда вот этот наш са­мый ба­тюш­ка вы­шел на ам­вон с про­по­ве­дью, я по-дет­ски не от­ры­ва­лась от него гла­за­ми, слу­ша­ла, как го­во­рит­ся, рас­крыв рот жи­во­тво­ря­щие гла­го­лы... По окон­ча­нии служ­бы ба­тюш­ка сто­ял у ра­ки мо­щей бла­жен­но­го Ва­си­лия, на ко­то­рой ле­жа­ли чу­гун­ные вери­ги свя­то­го... Ко­гда при­бли­зи­лась моя оче­редь к ним при­ло­жить­ся, ба­тюш­ка по­ло­жил ру­ку мне на за­ты­лок и креп­ко при­жал го­ло­ву к од­но­му из кре­стов чу­гун­ных ве­риг. Под этой тя­же­стью его ру­ки мое серд­це вско­лых­ну­лось необъ­яс­ни­мым чув­ством сча­стья на зем­ле, та­кой в то вре­мя страш­ной, все­сто­ронне му­чи­тель­ной по сво­е­му неустрой­ству и неопре­де­лен­но­сти».
25 фев­ра­ля 1919 го­да вла­сти за­кры­ли храм Ва­си­лия Бла­жен­но­го, и Пат­ри­арх Ти­хон на­зна­чил про­то­и­е­рея Ро­ма­на на­сто­я­те­лем хра­ма свя­ти­те­ля Алек­сия, мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го, в Гли­ни­щев­ском пе­ре­ул­ке. Храм свя­ти­те­ля Алек­сия был по­стро­ен в 1690 го­ду, поз­же бы­ли при­стро­е­ны два при­де­ла – свя­ти­те­ля Ни­ко­лая, Мир­ли­кий­ско­го чу­до­твор­ца, и ико­ны Ма­те­ри Бо­жи­ей «Всех скор­бя­щих Ра­дость». Во вре­мя кам­па­нии по изъ­я­тию цер­ков­ных цен­но­стей в 1922 го­ду пред­ста­ви­те­ли вла­стей за­бра­ли из хра­ма по­чти все со­су­ды, необ­хо­ди­мые для со­вер­ше­ния ли­тур­гии. Бы­ли остав­ле­ны од­на се­реб­ря­ная по­зо­ло­чен­ная ча­ша с дис­ко­сом, лжи­ца и ма­лень­кий се­реб­ря­ный крест. В том же го­ду, вос­пол­няя утра­чен­ное, об­щи­на, окорм­ля­е­мая про­то­и­е­ре­ем Ро­ма­ном, при­об­ре­ла де­ре­вян­ный по­тир со встав­лен­ным в него стек­лян­ным ста­ка­ном. В 1921-м и в 1924-м го­дах об­щи­на про­из­ве­ла ре­монт ку­по­лов и кры­ши хра­ма.
Еще в са­мом на­ча­ле цер­ков­ной де­я­тель­но­сти от­ца Ро­ма­на в Москве вла­сти не раз его аре­сто­вы­ва­ли, впер­вые – в 1919 го­ду. Во вре­мя од­но­го из аре­стов его до­пра­ши­вал пред­се­да­тель ВЧК Дзер­жин­ский, ко­то­рый пред­ло­жил свя­щен­ни­ку по­ки­нуть со­вет­скую Рос­сию и уехать на ро­ди­ну в быв­шую Холм­скую гу­бер­нию, ко­то­рая ото­шла к Поль­ше. Свя­щен­ник от­ка­зал­ся и убе­дил пред­ста­ви­те­ля вла­сти, что его от­но­ше­ние к со­вет­ско­му го­су­дар­ству вполне ло­яль­ное и на­хо­дит­ся в пре­де­лах, опре­де­лен­ных апо­сто­ла­ми, ко­то­рые за­по­ве­да­ли мо­лить­ся о вла­стях рим­ских, от­но­сив­ших­ся в то вре­мя к хри­сти­ан­ской Церк­ви не ме­нее враж­деб­но, чем со­вет­ская власть.
В 1919 го­ду по бла­го­сло­ве­нию Свя­тей­ше­го Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на про­то­и­е­рей Ро­ман ор­га­ни­зо­вал Брат­ство рев­ни­те­лей пра­во­сла­вия в честь свя­ти­те­ля Алек­сия, мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го. С это­го вре­ме­ни для от­ца Ро­ма­на на­чал­ся осо­бый пе­ри­од жиз­ни, про­дол­жав­ший­ся бо­лее де­ся­ти лет, – пе­ри­од ду­хов­но­го стар­че­ско­го окорм­ле­ния. Мно­гие бла­го­да­ря чрез­вы­чай­ным тру­дам про­то­и­е­рея Ро­ма­на на­шли путь к Церк­ви и об­ре­ли твер­дую поч­ву под но­га­ми. Ав­тор кни­ги «Оп­ти­на пу­стынь и ее вре­мя» Иван Ми­хай­ло­вич Кон­це­вич, со­сто­яв­ший в брат­стве от­ца Ро­ма­на, вспо­ми­нал: «В этот год, бла­го­да­ря муд­ро­му ру­ко­вод­ству Свя­тей­ше­го Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на, цер­ков­ная жизнь в Москве чрез­вы­чай­но ожи­ви­лась. Москва по­кры­лась се­тью братств, круж­ков и со­ю­зов, так как Пат­ри­арх от­ме­нил гра­ни­цы при­хо­дов и раз­ре­шил об­ра­зо­ва­ние меж­ду­при­ход­ских братств. К де­я­тель­но­сти этих братств, ру­ко­во­ди­мых наи­бо­лее рев­ност­ны­ми пас­ты­ря­ми, бы­ли ши­ро­ко при­вле­че­ны и ми­ряне: они пе­ли, чи­та­ли на кли­ро­се, про­во­ди­ли бе­се­ды и да­же вы­сту­па­ли с про­по­ве­дя­ми. По ве­че­рам со­вер­ша­лись ака­фи­сты с об­ще­на­род­ным пе­ни­ем и бе­се­да­ми по­сле них. Для де­тей, ли­шен­ных уро­ков За­ко­на Бо­жия, устра­и­ва­лись бе­се­ды с «ту­ман­ны­ми кар­ти­на­ми» из Свя­щен­ной ис­то­рии, мо­ло­дежь со­би­ра­лась от­дель­но и за­ни­ма­лась изу­че­ни­ем цер­ков­но­го уста­ва, Еван­ге­лия и т.п.
Я при­ни­мал близ­кое уча­стие в брат­стве Свя­ти­те­ля Алек­сия, мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го, во гла­ве ко­то­ро­го сто­ял про­то­и­е­рей Ро­ман Мед­ведь... К брат­ству бы­ли при­пи­са­ны еще несколь­ко при­ход­ских церк­вей в раз­ных кон­цах Моск­вы, где ве­ли ра­бо­ту чле­ны брат­ства. В са­мом хра­ме брат­ства еже­днев­но со­вер­ша­лась ран­няя ли­тур­гия, и чле­ны мог­ли по­се­щать ее еще до сво­ей служ­бы... По ве­че­рам бы­ли ве­чер­ние бо­го­слу­же­ния с бе­се­да­ми, чле­ны брат­ства ста­ра­лись еже­ме­сяч­но при­сту­пать к свя­то­му при­ча­стию и ак­тив­но участ­во­ва­ли в ра­бо­те... Я имел воз­мож­ность по­свя­щать свои си­лы ра­бо­те в брат­стве, а по­то­му это вре­мя при­нес­ло мне гро­мад­ную ду­хов­ную поль­зу; здесь я окреп ду­хов­но и на­чал жить в огра­де Пра­во­слав­ной Церк­ви».
Вос­по­ми­на­ния совре­мен­ни­ков от­ца Ро­ма­на со­хра­ни­ли де­та­ли жиз­ни брат­ства: «Шли 1919–1921 го­ды и все, что с ни­ми бы­ло свя­за­но: го­лод, хо­лод, без­ра­бо­ти­ца, тем­но­та на ули­цах – пол­ное неустрой­ство жиз­ни, а в хра­ме свя­ти­те­ля Алек­сия в Гли­ни­щев­ском пе­ре­ул­ке шла глу­бо­кая, ин­тен­сив­ная жизнь, на­ла­жи­вав­ша­я­ся... от­цом Ро­ма­ном Мед­ве­дем.
Бо­го­слу­же­ния в хра­ме свя­ти­те­ля Алек­сия со­вер­ша­лись еже­днев­но утром и ве­че­ром, а по чет­вер­гам и но­чью – по­лу­нощ­ни­ца с пе­ни­ем “Се Же­них гря­дет в по­лу­но­щи”. По вос­кре­се­ньям и утром и ве­че­ром по­сле бо­го­слу­же­ний рас­тол­ко­вы­ва­лось Еван­ге­лие... чи­та­лась свя­то­оте­че­ская ли­те­ра­ту­ра, про­во­ди­лись бе­се­ды, в ко­то­рых объ­яс­ня­лось бо­го­слу­же­ние. Каж­дый из при­сут­ству­ю­щих мог за­дать во­прос и сам по­де­лить­ся сво­и­ми мыс­ля­ми, по­сле всех го­во­рил отец Ро­ман. Он при­зы­вал к ре­ши­тель­но­му по­ка­я­нию за всю жизнь, со­зна­тель­но­му по­вто­ре­нию обе­тов кре­ще­ния... к об­ра­ще­нию ко Хри­сту как к сво­е­му лич­но­му Спа­си­те­лю. Отец Ро­ман вво­дил нас в спа­си­тель­ное ло­но Пра­во­слав­ной Церк­ви.
Не мог­ло усто­ять ищу­щее и тос­ку­ю­щее по Бо­гу че­ло­ве­че­ское серд­це – и по­тя­ну­лись ко Хри­сту Спа­си­те­лю жаж­ду­щие Бо­га ду­ши. Ис­по­ведь в хра­ме свя­ти­те­ля Алек­сия про­во­ди­лась част­ная. Мно­гие от­клик­ну­лись на при­зы­вы доб­ро­го пас­ты­ря, при­нес­ли по­ка­я­ние за всю жизнь, по­вто­ри­ли обе­ты кре­ще­ния и вста­ли на путь по­слу­ша­ния Церк­ви... В хра­ме все де­ла­лось бес­плат­но, ру­ка­ми пре­дав­ших­ся Бо­гу лю­дей: мы­ли по­лы, за­жи­га­ли па­ни­ка­ди­ла, лам­па­ды, зво­ни­ли на ко­ло­кольне, про­да­ва­ли све­чи, чи­та­ли ка­но­ны, ше­сто­псал­мие и про­чее, пе­ли, ре­ген­то­ва­ли – все это де­ла­ли чле­ны брат­ства. Отец Ро­ман в хра­ме свя­ти­те­ля Алек­сия во­пло­тил в жизнь все, что так дол­го но­сил в сво­ем серд­це.
Дав­шие обет по­слу­ша­ния при­но­си­ли еже­днев­ное ис­по­ве­да­ние сво­их по­мыс­лов и де­я­ний через днев­ни­ки, ко­то­рые пе­ре­да­ва­лись ба­тюш­ке раз в неде­лю, и по­лу­ча­ли на­став­ле­ния по всем во­про­сам... Шла глу­бо­кая ду­хов­ная ра­бо­та каж­до­го че­ло­ве­ка над соб­ствен­ной ду­шой.
В то вре­мя в Церк­ви боль­шим ав­то­ри­те­том поль­зо­вал­ся ста­рец про­то­и­е­рей Алек­сий Ме­чев. Он очень ува­жал от­ца Ро­ма­на за его рев­ност­ную углуб­лен­ную ра­бо­ту, а ко­гда сам лич­но по­бы­вал в хра­ме свя­ти­те­ля Алек­сия... ска­зал от­цу Ро­ма­ну: “У те­бя ста­ци­о­нар, а у ме­ня толь­ко ам­бу­ла­то­рия”».
Дру­гая ду­хов­ная дочь от­ца Ро­ма­на так вспо­ми­на­ла о жиз­ни об­щи­ны и по­движ­ни­че­ской де­я­тель­но­сти свя­щен­ни­ка в те го­ды: «Ода­рен­ный ор­га­ни­за­тор­ски­ми спо­соб­но­стя­ми, он муд­ро очи­щал свою ни­ву... С его сто­ро­ны да­ва­лись ис­чер­пы­ва­ю­щие воз­мож­но­сти для ду­хов­но­го ро­ста... Зна­ко­мил­ся он с ду­хов­ным со­сто­я­ни­ем сво­их па­со­мых по­сред­ством при­е­ма в те­че­ние неде­ли на част­ную ис­по­ведь. Из этих от­кро­вен­ных с ним бе­сед он узна­вал ду­хов­ные нуж­ды, бо­лез­ни и немо­щи каж­до­го. По про­ше­ствии недель­но­го тру­да, ко­гда у него на­кап­ли­вал­ся ма­те­ри­ал, он со­об­раз­но с ду­хов­ным со­сто­я­ни­ем ис­по­ве­до­вав­ших­ся на част­ной ис­по­ве­ди... каж­дую суб­бо­ту по­сле все­нощ­ной про­во­дил уже об­щую ис­по­ведь, в ко­то­рой ка­сал­ся все­го, что тре­бо­ва­ло ис­прав­ле­ния, пре­по­да­вал со­от­вет­ству­ю­щие на­став­ле­ния...
Его труд этих пер­вых лет в оди­ноч­ку мож­но на­звать ти­та­ни­че­ским, обо­зрев и пе­ре­чис­лив ос­нов­ные мо­мен­ты его де­я­тель­но­сти: еже­днев­ная ли­тур­гия с ве­чер­ним бо­го­слу­же­ни­ем на­ка­нуне, при­ем боль­шин­ства [ду­хов­ных чад] в те­че­ние неде­ли на от­кро­ве­ние по­мыс­лов, мно­го­чис­лен­ные при­част­ни­ки каж­дое вос­кре­се­нье, в тот же вос­крес­ный день, по­сле ве­чер­ни, об­шир­ная про­по­ведь на еван­гель­скую те­му... Труд­но се­бе пред­ста­вить, как мог он “та­щить та­кую мре­жу” один без по­мощ­ни­ков. Не сверхъ­есте­ствен­но ли то, что он вы­дер­жи­вал, при­чем вы­дер­жи­вал, оста­ва­ясь все­гда спо­кой­ным, до­ступ­ным и... ан­гель­ски крот­ким. Че­му учил, то­му был и при­ме­ром».
Пер­вое вре­мя отец Ро­ман слу­жил в хра­ме один и весь труд бо­го­слу­же­ния, окорм­ле­ния паст­вы нес сам. В 1921 го­ду Пат­ри­арх Ти­хон ру­ко­по­ло­жил в сан свя­щен­ни­ка ду­хов­но­го сы­на от­ца Ро­ма­на – Пет­ра Сте­па­но­ви­ча Сте­па­но­ва, ко­то­ро­му бы­ло то­гда пять­де­сят пять лет, и на­зна­чил вто­рым свя­щен­ни­ком.
Дру­гим по­мощ­ни­ком про­то­и­е­рея Ро­ма­на в два­дца­тые го­ды стал ре­гент хра­ма Сер­гей Вла­ди­ми­ро­вич Ве­се­лов, ко­то­рый так­же был ру­ко­по­ло­жен в сан свя­щен­ни­ка. Он был сы­ном бла­го­че­сти­вых ро­ди­те­лей, осо­бен­но лю­бил и по­чи­тал пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го и ча­сто по­се­щал оби­те­ли Са­ро­ва и Ди­ве­е­ва. От­цу Сер­гию недол­го при­шлось быть по­мощ­ни­ком от­ца Ро­ма­на. Вско­ре по­сле ру­ко­по­ло­же­ния вра­чи об­на­ру­жи­ли у него за­боле­ва­ние кро­ви, от ко­то­ро­го он и скон­чал­ся.
В 1927 го­ду бы­ла опуб­ли­ко­ва­на де­кла­ра­ция мит­ро­по­ли­та Сер­гия, по по­во­ду ко­то­рой в цер­ков­ной сре­де воз­ник­ли раз­но­гла­сия, при­чем вы­ска­зы­ва­лись са­мые про­ти­во­по­лож­ные суж­де­ния. Про­то­и­е­рей Ро­ман счел нуж­ным на­пи­сать пись­мо к свя­щен­но­слу­жи­те­лям и ми­ря­нам, в ко­то­ром уве­ще­вал не раз­ры­вать ка­но­ни­че­ских от­но­ше­ний с мит­ро­по­ли­том Сер­ги­ем и не ста­но­вить­ся жерт­вой коз­ней вра­га на­ше­го спа­се­ния.
Неко­то­рые из де­ву­шек-при­хо­жа­нок по­сле несколь­ких лет пре­бы­ва­ния в брат­стве изъ­яв­ля­ли же­ла­ние при­нять мо­на­ше­ский по­стриг. Отец Ро­ман по­лу­чал в этих слу­ча­ях бла­го­сло­ве­ние Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на, а по­сле его кон­чи­ны за­ме­сти­те­ля Пат­ри­ар­ше­го Ме­сто­блю­сти­те­ля мит­ро­по­ли­та Сер­гия.
Чрез­мер­ные тру­ды, ко­то­рые при­шлось нести от­цу Ро­ма­ну в это вре­мя, по­до­рва­ли его здо­ро­вье, и он стал ча­сто и тя­же­ло бо­леть. Один из его ду­хов­ных де­тей, врач-те­ра­певт, зная ре­аль­ное со­сто­я­ние здо­ро­вья свя­щен­ни­ка, го­во­рил: «Ес­ли бы мне как вра­чу при­шлось быть от­вет­ствен­ным за здо­ро­вье в та­ком со­сто­я­нии, как у ба­тюш­ки, дру­го­го боль­но­го, я бы при­ка­зал ему не схо­дить с по­сте­ли. Но раз­ве от­цу Ро­ма­ну мож­но пред­пи­сать ре­жим, на ко­то­рый он не спо­со­бен». Отец Ро­ман хо­тя и бо­лел, но бо­лез­ни, пе­ре­мог­а­ясь, пе­ре­но­сил на но­гах, а на сло­ва за­бо­ты о его здо­ро­вье от­ве­чал: «Ведь дет­ки-то ку­шать про­сят».
В кон­це два­дца­тых го­дов вла­сти ста­ли пре­сле­до­вать се­мью свя­щен­ни­ка, и ду­хов­ный со­бор Вы­со­ко­пет­ров­ско­го мо­на­сты­ря, в ко­то­рый вхо­ди­ли игу­мен Мит­ро­фан и иеро­мо­нах Ага­фон, еди­но­душ­но ре­шил: чтобы из­ба­вить от пре­сле­до­ва­ний се­мью про­то­и­е­рея Ро­ма­на, ему необ­хо­ди­мо офор­мить офи­ци­аль­ный раз­вод. Под­чи­нив­шись ду­хов­но­му ав­то­ри­те­ту на­став­ни­ков, су­пру­ги офор­ми­ли раз­вод, и впо­след­ствии, ко­гда отец Ро­ман пи­сал пись­ма, он адре­со­вал их на имя до­че­ри Ири­ны.
В 1930 го­ду вла­сти вы­се­ли­ли свя­щен­ни­ка из цер­ков­ной квар­ти­ры. Ста­ра­ни­я­ми ду­хов­ных де­тей бы­ла вы­стро­е­на неболь­шая да­ча в де­ревне Оль­ги­но вбли­зи стан­ции Же­лез­но­до­рож­ная, непо­да­ле­ку от Моск­вы, ку­да отец Ро­ман пе­ре­ехал жить, а се­мья его пе­ре­еха­ла в го­род Пуш­ки­но к его ду­хов­ной до­че­ри Мар­га­ри­те Ев­ге­ньевне Ве­теле­вой. В Оль­ги­но ста­ли при­ез­жать ду­хов­ные де­ти от­ца Ро­ма­на на ис­по­ведь и за со­ве­том в те дни, ко­гда не бы­ло слу­жб и­ли ко­гда он не мог слу­жить по бо­лез­ни.
К это­му вре­ме­ни жизнь в при­хо­де, ко­то­рым ру­ко­во­дил про­то­и­е­рей Ро­ман, ста­ла весь­ма за­мет­ным яв­ле­ни­ем. ОГПУ уста­но­ви­ло уси­лен­ный над­зор за хра­мом свя­ти­те­ля Алек­сия, ста­вя сво­ей це­лью его за­кры­тие. Сре­ди чле­нов об­щи­ны ока­за­лись лю­ди, ко­то­рые бы­ли слом­ле­ны пси­хо­ло­ги­че­ским тер­ро­ром и угро­за­ми со­труд­ни­ков ОГПУ и со­гла­си­лись да­вать