Этот ве­ли­кий иерарх Пра­во­слав­ной Церк­ви Хри­сто­вой ро­дил­ся в 1874 го­ду в Бел­гра­де. Ро­ди­те­ли бу­ду­ще­го епи­ско­па, Еле­на и Илия, бы­ли вы­ход­ца­ми из Гер­це­го­ви­ны, бед­но­го ска­ли­сто­го края, в ко­то­ром пра­во­слав­ная ве­ра и пат­ри­о­тизм ста­ви­лись пре­вы­ше все­го. В Кре­ще­нии маль­чи­ку бы­ло да­но имя Ми­ли­вое. Вос­пи­та­ние мо­ло­дой Ми­ли­вое по­лу­чил в до­ме сво­их на­бож­ных ро­ди­те­лей, сред­нюю шко­лу окон­чил в го­род­ке Вране, гим­на­зию – в го­род­ке Ниш, где на­хо­дил­ся на во­ен­ной служ­бе его отец. Бла­го­че­сти­вые ро­ди­те­ли ре­ши­ли по­свя­тить сво­е­го пер­вен­ца Бо­гу, и юно­ша по­сту­пил в Бел­град­скую ду­хов­ную ака­де­мию. Бо­го­лю­би­вое серд­це его же­ла­ло по­дви­га, и он, еще бу­дучи сту­ден­том ака­де­мии, при­нял мо­на­ше­ство с име­нем Пла­тон – в честь свя­то­го му­че­ни­ка Пла­то­на, ко­то­ро­го он осо­бо по­чи­тал за твер­дость в ве­ре и му­же­ство.

Мо­нах Пла­тон воз­рас­тал ду­хов­но под бди­тель­ным оком и за­бо­той ар­хи­ерея Ми­ха­и­ла, мит­ро­по­ли­та Серб­ско­го. Успеш­но окон­чил Бел­град­скую, а за­тем, в 1901 го­ду, и Мос­ков­скую ду­хов­ные ака­де­мии. В го­ды уче­бы при­нял диа­кон­ский и свя­щен­ни­че­ский сан. Мо­ло­дой и рев­ност­ный, с обострен­ным чув­ством спра­вед­ли­во­сти и прав­ды, Пла­тон неред­ко по­па­дал в труд­ные и непри­ят­ные си­ту­а­ции, но из них ему все­гда с по­мо­щью Бо­жи­ей уда­ва­лось вы­хо­дить без тя­же­лых по­след­ствий для се­бя и Церк­ви, ко­то­рой он по­свя­тил всю свою жизнь.

Но­вый мит­ро­по­лит Ин­но­кен­тий, при­шед­ший на сме­ну Ми­ха­и­лу, при­нял иеро­мо­на­ха Пла­то­на по­сле воз­вра­ще­ния из Рос­сии с боль­шим по­ни­ма­ни­ем и сра­зу же до­ве­рил ему долж­ность ста­рей­ши­ны мо­на­сты­ря Ра­и­но­вац. Позд­нее Пла­тон за­ни­мал вы­со­кие долж­но­сти в ор­га­нах цер­ков­но­го и го­судар­ствен­но­го про­све­ще­ния, осо­бен­но он про­явил се­бя в борь­бе за пра­ва Серб­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви на мо­на­стырь Вы­со­кие Де­ча­ны. Он явил боль­шой та­лант и в сво­ей про­све­ти­тель­ской де­я­тель­но­сти, ни на ми­ну­ту не за­бы­вая, что он не толь­ко пре­по­да­ва­тель, но и пас­тырь мо­ло­дых душ. Он был лю­бим и уче­ни­ка­ми, и свя­щен­но­на­ча­ли­ем и за до­воль­но ко­рот­кое вре­мя про­шел путь от иеро­мо­на­ха до ар­хи­манд­ри­та.

В бо­го­лю­би­вой ду­ше ар­хи­манд­ри­та Пла­то­на бы­ло очень силь­но раз­ви­то вос­пи­тан­ное еще в се­мье чув­ство пат­ри­о­тиз­ма. Осо­бен­но яр­ко оно про­яви­лось в хо­де Бал­кан­ских войн и в те­че­ние Пер­вой ми­ро­вой вой­ны, ко­то­рые для серб­ско­го на­ро­да, по су­ти, бы­ли оте­че­ствен­ны­ми, обо­ро­ни­тель­ны­ми. По­ми­мо окорм­ле­ния во­ен­но­слу­жа­щих и сол­дат, ар­хи­манд­рит ак­тив­но по­мо­гал бед­ным и си­ро­там, ко­то­рых в во­ен­ные вре­ме­на все­гда очень и очень мно­го. Он поль­зо­вал­ся огром­ным ува­же­ни­ем и до­ве­ри­ем, все­гда во­вре­мя и по необ­хо­ди­мо­сти рас­пре­де­лял по­сту­па­ю­щую по­мощь каж­дой се­мье и каж­до­му нуж­да­ю­ще­му­ся. Ува­же­ние и лю­бовь на­ро­да, боль­шой ав­то­ри­тет в цер­ков­ных кру­гах вы­зы­ва­ли за­висть от­дель­ных по­ли­ти­ков то­гдаш­ней Сер­бии, и ар­хи­манд­рит Пла­тон вме­сто при­зна­ния и бла­го­дар­но­сти был от­стра­нен от служ­бы и от­прав­лен на пен­сию. Он вос­при­нял это как часть сво­е­го жиз­нен­но­го кре­ста и, чтобы за­ра­бо­тать се­бе на ку­сок хле­ба и иметь воз­мож­ность по­мо­гать бед­ным, сми­рен­но вы­пол­нял лю­бую ра­бо­ту, да­же сто­ляр­ни­чал.

Неко­то­рое вре­мя спу­стя ар­хи­манд­рит Пла­тон был вос­ста­нов­лен на цер­ков­ной служ­бе, сно­ва ему бы­ли до­ве­ре­ны вы­со­кие цер­ков­ные долж­но­сти, но и в этот раз не обо­шлось без пре­пят­ствий и коз­ней со сто­ро­ны его про­тив­ни­ков, ко­то­рые не мог­ли сми­рить­ся с его успе­ха­ми. Под со­мне­ние ста­ви­лась вся его де­я­тель­ность, каж­дое его на­чи­на­ние вос­при­ни­ма­лось крайне кри­ти­че­ски.

В ок­тяб­ре 1931 го­да ар­хи­манд­ри­та Пла­то­на вы­бра­ли и хи­ро­то­ни­са­ли в ви­кар­но­го епи­ско­па Серб­ско­го пат­ри­ар­ха. Ве­ли­кий пат­ри­арх Вар­на­ва рас­смот­рел и пра­виль­но оце­нил лич­ность епи­ско­па Пла­то­на. Ду­хом он про­ви­дел не толь­ко его про­шлое, но про­ро­че­ски пред­ви­дел и его слав­ную му­че­ни­че­скую кон­чи­ну. Уже в на­ча­ле сво­е­го слу­же­ния вла­ды­ка Пла­тон всту­пил в тя­же­лую борь­бу с Кон­кор­да­том[1]. Он был не толь­ко участ­ни­ком «Кро­ва­вой ли­тии»[2] в Бел­гра­де, но в ка­че­стве управ­ля­ю­ще­го мо­на­стыр­ской ти­по­гра­фи­ей в Срем­ских Кар­лов­цах де­лал все воз­мож­ное, чтобы серб­ская об­ще­ствен­ность бы­ла своевре­мен­но и пра­виль­но ин­фор­ми­ро­ва­на о всей па­губ­но­сти Кон­кор­да­та для Серб­ской церк­ви и на­ро­да.

Ви­кар­ный епи­скоп Пла­тон в 1938 го­ду был вы­бран епар­хи­аль­ным ар­хи­ере­ем Охрид­ско-Би­толь­ской епар­хии, а в кон­це 1939 го­да – епи­ско­пом Ба­ня­лук­ской епар­хии. Ни в Би­то­ле, ни в Ба­ня Лу­ке не обо­шлось без ис­ку­ше­ний и пре­пят­ствий: про­тив­ник добра диа­вол тру­дил­ся, не зная от­ды­ха. В Ба­ня Лу­ке неко­то­рые по­ли­ти­ки вос­ста­ли про­тив на­зна­че­ния вла­ды­ки в эту епар­хию. Вла­ды­ка не при­да­вал боль­шо­го зна­че­ния ре­ак­ции по­ли­ти­ков, и ко­гда со­бор­ный вы­бор был под­твер­жден цар­ским де­кре­том[3], он без пом­пы и по­че­стей при­был в Ба­ня Лу­ку и 1 ок­тяб­ря 1940 го­да за­нял свою епи­скоп­скую ка­фед­ру.

Непро­дол­жи­тель­ный ар­хи­пас­тыр­ский труд епи­ско­па Пла­то­на в Бане Лу­ке (с 1 ок­тяб­ря по 6 мая 1941 го­да) остал­ся в бла­го­дар­ной па­мя­ти его паст­вы. Первую ар­хи­ерей­скую ли­тур­гию он слу­жил в со­бор­ном хра­ме Свя­той Тро­и­цы в день Па­рас­ке­вы Пят­ни­цы Серб­ской. На­род и ду­хо­вен­ство при­ня­ли его всем серд­цем с пер­вой встре­чи. С лю­бо­вью вла­ды­ка бла­го­слов­лял ве­ру­ю­щих, с уча­сти­ем и вни­ма­ни­ем при­ни­мал и вы­слу­ши­вал свя­щен­ни­ков. Ве­ру­ю­щие сра­зу по­ня­ли, что об­ре­ли в его ли­це ду­хов­но­го от­ца и пас­ты­ря. По­ли­ти­ки, про­ти­вив­ши­е­ся его при­бы­тию и вно­сив­шие в на­род сму­ту, бы­ли обез­ору­же­ны его при­вет­ли­во­стью, лю­бо­вью, бла­гост­но­стью все­го его свя­ти­тель­ско­го об­ли­ка.

В Ев­ро­пе на­чи­на­лась Вто­рая ми­ро­вая вой­на, во­ен­ная тра­ге­дия на­вис­ла и над Сер­би­ей. Вла­ды­ка от­чет­ли­во по­ни­мал, ка­кое страш­ное зло угро­жа­ет стране и на­ро­ду. Он пе­ре­жил и пом­нил все ужа­сы Бал­кан­ских войн и же­сто­кие ис­пы­та­ния Пер­вой ми­ро­вой вой­ны. Он бо­ял­ся не за се­бя, его боль бы­ла о на­ро­де, ра­ны ко­то­ро­го еще не за­тя­ну­лись по­сле пе­ре­жи­тых ка­та­строф. Он по­ни­мал, что гря­ду­щая вой­на бу­дет еще бо­лее страш­ной и бес­по­щад­ной. Тя­же­лое ду­шев­ное со­сто­я­ние осла­би­ло его уже дав­но по­шат­нув­ше­е­ся здо­ро­вье, и в на­ча­ле 1941 го­да вла­ды­ка ока­зал­ся при­ко­ван­ным к по­сте­ли; несмот­ря на крат­ковре­мен­ные улуч­ше­ния, он оста­вал­ся в та­ком со­сто­я­ния до сво­ей му­че­ни­че­ской кон­чи­ны.

След­стви­ем и по­рож­де­ни­ем немец­кой ок­ку­па­ции яви­лось со­зда­ние так на­зы­ва­е­мой Неза­ви­си­мой Дер­жа­вы Хор­ват­ской (НДХ) во гла­ве с Ан­те Па­ве­ли­чем. Ат­мо­сфе­ра стра­ха и тре­вож­но­го ожи­да­ния ца­ри­ла по­всю­ду. На­ча­лись го­не­ния, гра­бе­жи, убий­ства, осквер­не­ние свя­тынь. Уста­ши с са­та­нин­ской же­сто­ко­стью во­ору­жи­лись про­тив серб­ско­го на­ро­да и Пра­во­слав­ной церк­ви. Зная, что, по­ра­зив пас­ты­ря, ис­тре­бят и ста­до, они всю свою нена­висть на­пра­ви­ли на Ба­ня­лук­ско­го ар­хи­пас­ты­ря. Они по­тре­бо­ва­ли, чтобы он оста­вил паст­ву, епи­скоп­скую ка­фед­ру и епар­хию. Для вла­ды­ки не су­ще­ство­ва­ло и не мог­ло су­ще­ство­вать вы­бо­ра, ибо он свое ар­хи­ерей­ское слу­же­ние и епи­скоп­ский обет ста­вил вы­ше соб­ствен­ной жиз­ни, хо­тя пре­крас­но по­ни­мал, ка­кая опас­ность ему угро­жа­ет. Усташ­ско­му па­ла­чу Вик­то­ру Гу­ти­чу он ска­зал сле­ду­ю­щее: «Я со­от­вет­ству­ю­щи­ми вла­стя­ми ка­но­ни­че­ски и за­кон­но по­став­лен епи­ско­пом Ба­ня­лук­ским, и как епи­скоп я дал обет Бо­гу, Церк­ви и на­ро­ду, что все­гда бу­ду за­бо­тить­ся о сво­ей пастве, невзи­рая ни на ка­кие об­сто­я­тель­ства. Я на­все­гда свя­зал свою жизнь и судь­бу с жиз­нью и судь­бой сво­е­го ду­хов­но­го ста­да и оста­нусь с ним, на его ду­хов­ной стра­же, как пас­тырь доб­рый, по­ла­га­ю­щий ду­шу свою за овец сво­их, по­ка Гос­подь не при­зо­вет ме­ня к Се­бе. Та­кой обет дал я, при­ни­мая сан епи­ско­па, при­ни­мая управ­ле­ние Ба­ня­лук­ской епар­хи­ей, и оста­нусь ве­рен это­му обе­ту и непо­ко­ле­бим в сво­ей вер­но­сти до тех пор, по­ка бу­ду в со­сто­я­нии со­зна­тель­но и са­мо­сто­я­тель­но вы­ра­жать свою во­лю». Та­кой от­вет был на­прав­лен усташ­ско­му кар­ди­на­лу. Усташ­ские па­ла­чи бы­ли по­тря­се­ны твер­до­стью и непо­ко­ле­би­мо­стью по­зи­ции епи­ско­па Пла­то­на, но пла­нов сво­их не из­ме­ни­ли. А план был ясен: их ре­меслом бы­ла смерть. Они бы со­вер­ши­ли пре­ступ­ле­ние, да­же ес­ли бы вла­ды­ка от­ве­тил ина­че: раз­ве не уби­ва­ли они пе­ре­шед­ших в ка­то­ли­че­ство сер­бов? Им необ­хо­ди­мо бы­ло за­пу­гать сер­бов, дать по­нять, что все угро­зы их гла­ва­ря об убий­ствах, ока­то­ли­чи­ва­нии и де­пор­ти­ро­ва­нии бу­дут при­ве­де­ны в ис­пол­не­ние. Вла­ды­ка был да­лек от ил­лю­зий, он ви­дел и знал зло­бу и бес­по­щад­ность вра­гов, но твер­до сто­ял на сво­ей по­зи­ции: епар­хию не по­ки­дать. Бо­лезнь про­грес­си­ро­ва­ла, в сво­ем по­след­нем пись­ме он пи­сал: "Мне необ­хо­ди­мо окреп­нуть, я силь­но из­му­чен и ослаб... Я устрем­ляю свой взор к небе­сам, к Бо­гу и упо­ваю на ми­лость Его...".

В ночь на 6 мая 1941 го­да усташ­ские па­ла­чи аре­сто­ва­ли тя­же­ло­боль­но­го вла­ды­ку и вме­сте с про­то­и­е­ре­ем Ду­ша­ном (Су­б­о­ти­чем) увез­ли из го­ро­да. Их звер­ски за­му­чи­ли на бе­ре­гу ре­ки Вр­ба­ни и бро­си­ли в ее во­ды. Изуро­до­ван­ные те­ла обо­их му­че­ни­ков бы­ли вы­не­се­ны на бе­рег вол­на­ми. Вла­ды­ка тай­но и без от­пе­ва­ния был по­хо­ро­нен на во­ен­ном клад­би­ще Ба­ня Лу­ки. По­сле стро­и­тель­ства Со­бор­но­го хра­ма в Ба­ня Лу­ке его свя­тые мо­щи бы­ли пе­ре­не­се­ны в храм и за­хо­ро­не­ны пе­ред ико­но­ста­сом, по­сле ка­но­ни­за­ции свя­щен­но­му­че­ни­ка они по­ме­ще­ны в ра­ку и от­кры­ты для по­кло­не­ния ве­ру­ю­щих.

Ни­ко­го из сви­де­те­лей му­че­ни­че­ской кон­чи­ны вла­ды­ки Пла­то­на не оста­лось в жи­вых, или они нам неиз­вест­ны, но мно­же­ство лю­дей ви­де­ли ис­тер­зан­ное, изуро­до­ван­ное те­ло. Все сви­де­тель­ства оче­вид­цев сов­па­да­ют: на ли­це бы­ли вид­ны сле­ды чу­до­вищ­ных пы­ток – па­ла­чи ре­за­ли нос и уши, рва­ли бо­ро­ду; на те­ле – ре­за­ные, разъ­еден­ные со­лью ра­ны, ожо­ги и сле­ды от трех пуль. Ма­ро­де­ры оста­ви­ли на те­ле лишь ниж­нее бе­лье, ко­жа­ный по­яс и бо­тин­ки.

Толь­ко Гос­подь зна­ет всю ме­ру его стра­да­ний и же­сто­ко­сти его му­чи­те­лей. Нам из­вест­но од­но: свя­щен­но­му­че­ник до кон­ца непо­ко­ле­би­мо остал­ся ве­рен Бо­гу, Пра­во­сла­вию и Сер­бии. Ду­хов­но со­зер­цая ве­ли­чие его лич­но­сти, его стра­да­ния, пре­кло­ня­ем ко­ле­ни и всем серд­цем мо­лим­ся: «Свя­щен­но­му­че­ни­че вла­ды­ко Пла­тоне, ар­хи­пас­ты­рю Ба­ня­лук­ский, мо­ли Бо­га о нас!»

При­ме­ча­ния

[1] Кон­кор­дат – до­го­вор Ко­ролев­ства Юго­сла­вия с Рим­ско-Ка­то­ли­че­ской цер­ко­вью о со­труд­ни­че­стве. До­го­вор да­вал пра­во Ка­то­ли­че­ской церк­ви ве­сти про­зе­ли­ти­че­скую де­я­тель­ность и экс­пан­сию про­тив Серб­ской церк­ви и го­судар­ствен­но­сти.

[2] Кро­ва­вая ли­тия – крест­ный ход по Бел­гра­ду, ор­га­ни­зо­ван­ный свя­щен­ством – про­тив­ни­ка­ми Кон­кор­да­та. Ли­тия дви­ну­лась от ка­фед­раль­но­го хра­ма по все­му го­ро­ду. Пра­ви­тель­ство не да­ва­ло раз­ре­ше­ния на про­ве­де­ние ак­ции, и то­гда бел­град­ская жан­дар­ме­рия (ми­нистр внут­рен­них дел то­го вре­ме­ни был ка­то­ли­че­ским свя­щен­ни­ком) со­вер­ши­ла же­сто­кое кро­во­про­лит­ное на­па­де­ние на вла­дык, свя­щен­ни­ков и ми­рян, участ­ни­ков ли­тии. Од­на­ко ми­ло­стью Бо­жи­ей Кон­кор­дат не был под­пи­сан.

[3] Мо­нар­хия в Сер­бии офи­ци­аль­но су­ще­ство­ва­ла до 1945 го­да, ко­гда бы­ла от­ме­не­на скуп­ш­ти­ной (ду­мой), и ди­на­стия Ка­ра­ге­ор­ги­е­ви­чей бы­ла ли­ше­на всех прав и иму­ще­ства, им да­же бы­ло за­пре­ще­но про­жи­ва­ние в Юго­сла­вии.