Священномученики Николай Залесский, Николай Тарбеев и Михаил Смирнов

Иерей Ни­ко­лай За­лес­ский ро­дил­ся 3 мая 1877 го­да в се­ле Фе­до­ров­ском (Хар­бай) Аст­ра­хан­ско­го уез­да в се­мье мест­но­го пса­лом­щи­ка Да­ни­и­ла За­лес­ско­го. Се­мья их бы­ла боль­шой, и жи­ли они бед­но, од­на­ко отец су­мел дать сво­им де­тям ду­хов­ное об­ра­зо­ва­ние. Чет­ве­ро его сы­но­вей ста­ли свя­щен­ни­ка­ми: Да­ни­ил, Ни­ко­лай, Фе­дор и Ва­си­лий. Был ещё брат Ми­ха­ил, но он по окон­ча­нии се­ми­на­рии не стал при­ни­мать сан. Дво­их: Ни­ко­лая и Ва­си­лия — ожи­дал му­че­ни­че­ский ве­нец за ис­по­ве­да­ние Пра­во­слав­ной ве­ры.
Ни­ко­лай был вто­рым, и са­мым спо­соб­ным ре­бен­ком в се­мье, хо­тя, в от­ли­чие от бра­тьев, про­шед­ших курс се­ми­на­рии, окон­чил толь­ко ду­хов­ное учи­ли­ще. По­сле кон­чи­ны ро­ди­те­ля он при­нял на се­бя со­дер­жа­ние мно­го­чис­лен­ной се­мьи.
В 1897 го­ду Ни­ко­лай был на­зна­чен пса­лом­щи­ком к Ека­те­ри­нин­ской церк­ви Кри­во­бу­зан­ско­го Крас­но­яр­ско­го уез­да. С это­го вре­ме­ни по­чти все остав­шу­ю­ся жизнь он про­слу­жил в раз­лич­ных хра­мах это­го уез­да. Он хо­ро­шо знал мест­ных жи­те­лей, и те так­же лю­би­ли про­сто­го, неза­мыс­ло­ва­то­го, пря­мо­го и чест­но­го от­ца Ни­ко­лая.
С дет­ства его от­ли­чал хо­ро­ший го­лос, обя­зан­но­сти пса­лом­щи­ка ис­пол­нял хо­ро­шо, а в мест­ной цер­ков­но-при­ход­ской шко­ле пре­по­да­вал да­же ос­но­вы цер­ков­но­го пе­ния. 3 сен­тяб­ря 1904 го­да отец Ни­ко­лай во Вхо­до-Иеру­са­лим­ской церк­ви го­ро­да Аст­ра­ха­ни был ру­ко­по­ло­жен в сан диа­ко­на.
23 но­яб­ря 1907 го­да от­ца Ни­ко­лая за­чис­ли­ли в штат Ильин­ской клад­би­щен­ской церк­ви го­ро­да Крас­ный Яр. Цер­ковь эта на­хо­ди­лась в при­го­ро­де, ко­то­рый ещё по ста­рин­ке име­но­вал­ся се­лом Ма­яч­ным. Отец Ни­ко­лай стал чле­ном Аст­ра­хан­ско­го Ки­рил­ло-Ме­фо­ди­ев­ско­го брат­ства рев­ни­те­лей Пра­во­сла­вия, за­ве­до­вал од­но вре­мя его книж­ным скла­дом, де­я­тель­но по­мо­гал в сбо­ре средств на стро­и­тель­ство пла­ву­чей церк­ви в честь свя­ти­те­ля Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца (освя­щен­ной в 1910 г), за что 24 июля 1909 го­да за­слу­жил бла­го­дар­ность от Аст­ра­хан­ско­го епи­ско­па Ге­ор­гия (Ор­ло­ва).
В Ма­яч­ном отец Ни­ко­лай встре­тил и смут­ное ре­во­лю­ци­он­ное вре­мя. В са­мый раз­гар граж­дан­ской вой­ны 9 но­яб­ря 1918 го­да он при­нял свя­щен­ни­че­ский сан. Вла­ды­ка на­пра­вил его слу­жить в се­ло Кор­ду­ан Крас­но­яр­ско­го уез­да, ко­то­рое вско­ре ока­за­лось в са­мом эпи­цен­тре бо­ев меж­ду Бе­лой ар­ми­ей и боль­ше­ви­ка­ми. Несмот­ря на воз­мож­ность уй­ти, он остал­ся на сво­ем при­хо­де, про­дол­жая слу­жить и нести пастве сло­во Хри­сто­ва уте­ше­ния.
В на­ча­ле 20-х го­дов скон­ча­лась его су­пру­га, и отец Ни­ко­лай остал­ся вдов­цом с 5-ю де­тиш­ка­ми на ру­ках. Обя­зан­но­стей до­ба­ви­лось: ба­тюш­ка, про­дол­жая слу­жить, дол­жен был до­бы­вать про­пи­та­ние для се­мьи и за­бо­тить­ся о де­тях.
9 но­яб­ря 1929 го­да он был на­зна­чен свя­щен­ни­ком в се­ло Ва­таж­ное, где до по­след­не­го вре­ме­ни хо­зяй­ни­ча­ли об­нов­лен­цы, од­на­ко, в кон­це кон­цов, цер­ков­ный со­вет при­нял ре­ше­ние вер­нуть­ся в Пат­ри­ар­шую юрис­дик­цию. По­ло­же­ние в Ва­таж­ном бы­ло тя­же­лое. Про­стой люд не по­ни­мал раз­ли­чия меж­ду пра­во­слав­ны­ми и об­нов­лен­ца­ми, пер­во­на­чаль­но на­зна­чен­ный ар­хи­епи­ско­пом Филип­пом свя­щен­ник на при­хо­де по­ка­зал се­бя не с луч­шей сто­ро­ны. Ва­та­жин­цы ко­ле­ба­лись и бы­ли опять го­то­вы звать к се­бе об­нов­лен­цев. Имен­но в этот мо­мент в се­ло Ва­таж­ное и был на­зна­чен иерей Ни­ко­лай За­лес­ский.
Паства от­ца Ни­ко­лая бы­ла неболь­шая (сам он упо­ми­нал 15-20 че­ло­век), но спло­чен­ная, лю­бив­шая сво­е­го ба­тюш­ку. Ей он и от­да­вал все свое вре­мя, все си­лы сво­ей ду­ши. Кро­ме то­го, при­хо­ди­лось ез­дить и в Крас­ный Яр, со­вер­шать тре­бы во вре­мя бо­лез­ни мест­но­го свя­щен­ни­ка.
На­сто­я­те­лем мест­но­го «ста­ро­цер­ков­ни­че­ско­го» со­бо­ра в честь Вла­ди­мир­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри был про­то­и­е­рей Ни­ко­лай Тар­бе­ев. Это был один из са­мых рев­ност­ных за­щит­ни­ков Пра­во­сла­вия в Аст­ра­хан­ской епар­хии и твер­дый про­тив­ник об­нов­лен­че­ства. С от­цом Ни­ко­ла­ем За­лес­ским они бы­ли по­хо­жи по ду­хов­но­му скла­ду и жиз­нен­но­му пу­ти.

Про­то­и­е­рей Ни­ко­лай Тар­бе­ев ро­дил­ся в 1875 го­ду в го­ро­де Чер­ный Яр в се­мье ме­щан. В 1896 го­ду он, за­кон­чив курс Аст­ра­хан­ской гим­на­зии, был на­зна­чен учи­те­лем цер­ков­но-при­ход­ской шко­лы при го­род­ской Ка­зан­ской церк­ви. 31 мая 1898 го­да со­сто­я­лось его­ру­ко­по­ло­же­ние в сан диа­ко­на Тро­иц­кой церк­ви се­ла Средне-По­гром­но­го Ца­рев­ско­го уез­да. В это вре­мя отец Ни­ко­лай уже про­шел курс Аст­ра­хан­ской ду­хов­ной се­ми­на­рии, сдав экс­тер­ном эк­за­мен.
4 ав­гу­ста 1898 го­да от­ца Ни­ко­лая Тар­бе­е­ва пе­ре­ве­ли в Рож­де­ство-Бо­го­ро­диц­кую цер­ковь се­ла Ни­коль­ское Ено­та­ев­ско­го уез­да, а 19 мая 1899 го­да — в се­ло Вла­ди­ми­ров­ку то­го же уез­да. В но­яб­ре 1906 го­да он стал слу­жить в Ильин­ской клад­би­щен­ской церк­ви го­ро­да Крас­ный Яр, а 26 ок­тяб­ря 1907 го­да пе­ре­ме­щен ко Вхо­до-Иеру­са­лим­ской го­род­ской церк­ви, сме­нив на этом ме­сте от­ца Ни­ко­лая За­лес­ско­го.
Отец Ни­ко­лай За­лес­ский в свою оче­редь сме­нил от­ца Ни­ко­лая Тар­бе­е­ва на его долж­но­сти в Ильин­ской церк­ви го­ро­да Крас­но­го Яра. В это вре­мя они вме­сте участ­во­ва­ли в де­я­тель­но­сти Ки­рил­ло-Ме­фо­ди­ев­ско­го брат­ства, сме­няя друг дру­га на по­сту за­ве­ду­ю­щих его книж­но­го скла­да. Так про­дол­жа­лось до 1910 го­да, ко­гда диа­кон Ни­ко­лай Тар­бе­ев был ру­ко­по­ло­жен в сан свя­щен­ни­ка в се­ло Ки­селе­во Чер­но­яр­ско­го уез­да.
19 но­яб­ря 1912 го­да его пе­ре­ме­сти­ли в се­ло За­вет­ное то­го же уез­да, а 15 фев­ра­ля 1915 го­да — в Дон­скую цер­ковь Ко­си­кин­ской ста­ни­цы Ено­та­ев­ско­го уез­да. Здесь он сов­ме­щал свя­щен­ни­че­ские обя­зан­но­сти с долж­но­стью сек­ре­та­ря мест­но­го зе­мель­но­го от­де­ла.
В Ко­си­ке отец Ни­ко­лай Тар­бе­ев пе­ре­жил тя­же­лые вре­ме­на ре­во­лю­ци­он­ной сму­ты и граж­дан­ской вой­ны. В 1919 го­ду, по­сле рас­стре­ла боль­ше­ви­ка­ми свя­щен­ни­ка се­ла Вла­ди­ми­ров­ки Ено­та­ев­ско­го уез­да от­ца Гав­ри­и­ла Бог­да­но­ва, отец Ни­ко­лай Тар­бе­ев был на­зна­чен на этот при­ход. Не раз ту­чи сгу­ща­лись над ним са­мим, но по ми­ло­сти Бо­жи­ей он оста­вал­ся жив и на сво­бо­де.
В се­ле Вла­ди­ми­ров­ке он про­слу­жил до 1928 го­да, пе­ре­жив и изъ­я­тие цер­ков­ных цен­но­стей и об­нов­лен­че­скую сму­ту, да­вая твер­дый от­пор по­пыт­кам «жи­во­цер­ков­ни­ков» за­вла­деть при­хо­дом. По при­бы­тии на Аст­ра­хан­скую ка­фед­ру в 1928 го­ду ар­хи­епи­ско­па Филип­па (Ста­виц­ко­го) про­то­и­е­рей Ни­ко­лай Тар­бе­ев был на­зна­чен в Крас­ный Яр.
По­ло­же­ние здесь бы­ло неваж­ное. Об­нов­лен­цы за­хва­ти­ли По­кров­скую и Ильин­скую клад­би­щен­скую церк­ви, пред­при­ни­ма­ли по­пыт­ки скло­нить на свою сто­ро­ну цер­ков­ный со­вет Вла­ди­мир­ско­го со­бо­ра. С при­ез­дом от­ца Ни­ко­лая по­ло­же­ние уда­лось по­пра­вить. Ба­тюш­ка су­мел за­во­е­вать ува­же­ние крас­но­яр­цев, об­нов­лен­че­ские хра­мы опу­сте­ли. У от­ца Ни­ко­лая Тар­бе­е­ва на­шел­ся вер­ный и сме­лый по­мощ­ник, диа­кон мест­ной церк­ви отец Ми­ха­ил Смир­нов, о ко­то­ром так­же необ­хо­ди­мо ска­зать несколь­ко слов.

Бу­ду­щий му­че­ник за Хри­ста Ми­ха­ил Смир­нов ро­дил­ся в 1880 го­ду в Аст­ра­ха­ни в се­мье свя­щен­ни­ка. 27 ап­ре­ля 1906 го­да по окон­ча­нии кур­са Аст­ра­хан­ской ду­хов­ной се­ми­на­рии Ми­ха­ил был на­зна­чен пса­лом­щи­ком крас­но­яр­ско­го со­бо­ра, а в 1922 го­ду — ру­ко­по­ло­жен в диа­ко­на. В Крас­ном Яру в 1907 го­ду со­сто­я­лось зна­ком­ство от­ца Ни­ко­лая За­лес­ско­го и от­ца Ми­ха­и­ла Смир­но­ва, и за­вя­за­лась их тес­ная друж­ба. При­ез­жая в Крас­ный Яр, иерей Ни­ко­лай За­лес­ский все­гда за­гля­ды­вал на чае­пи­тие к диа­ко­ну Ми­ха­и­лу.
«Жи­во­цер­ков­ни­ки» не сда­ва­лись. По­те­ряв ини­ци­а­ти­ву, они при­бег­ли к до­но­сам и кле­ве­те на клир крас­но­яр­ских церк­вей. В это же вре­мя в Крас­ном Яру че­ки­сты на­ча­ли раз­ра­ба­ты­вать де­ло про­тив мест­ной «ку­лац­ко-мо­нар­хи­че­ской груп­пи­ров­ки», гла­вою ко­то­рой опре­де­ли­ли быв­ше­го при­ста­ва Сыск­ной по­ли­ции Вик­то­ра Клю­ков­ско­го, яко­бы свя­зан­но­го с вы­слан­ны­ми на ку­лац­кий по­се­лок «Кы­зыл-Бу­рун» (бу­гор в глу­хой сте­пи) ку­ла­ка­ми. Им при­пи­сы­ва­лось стрем­ле­ние сверг­нуть со­вет­скую власть и уста­но­вить в Рос­сии преж­нее мо­нар­хи­че­ское прав­ле­ние. Все об­ви­не­ние стро­и­лось на най­ден­ном у Клю­ков­ско­го по­тре­пан­ном порт­ре­те им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II.
Зная об этом, один из мест­ных об­нов­лен­че­ских свя­щен­но­слу­жи­те­лей дал та­кие по­ка­за­ния в ОГПУ: «В быт­ность свою в долж­но­сти свя­щен­ни­ка в се­ле Крас­ном Яру свя­щен­ник Тар­бе­ев Ни­ко­лай в те­че­ние двух лет с 1928 го­да под ви­дом ре­ли­ги­оз­ных дей­ствий ор­га­ни­зо­вал во­круг контр­ре­во­лю­ци­он­ное яд­ро, со­сто­я­щее из чер­но­со­тен­ной мо­на­ше­ской бра­тии, как то: свя­щен­ни­ка За­лес­ско­го Ни­ко­лая се­ла Ва­таж­но­го, Смир­но­ва Ми­ха­и­ла дья­ко­на се­ла Крас­ный Яр, ка­ко­вой слу­жит с ним в од­ной церк­ви, мо­наш­ку Ве­ру Ми­хай­лов­ну По­по­ву, мо­наш­ку Ари­сто­ву Алек­сан­дру, Бро­же­ни­ну Та­тья­ну и Мат­ве­ен­ко Вар­ва­ру, то­же мо­наш­ки, ка­ко­вые на­ря­ду с про­ве­де­ни­ем ре­ли­ги­оз­ных убеж­де­ний ве­ли контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность в де­ле раз­ло­же­ния кол­лек­ти­ви­за­ции, осен­ней и ве­сен­ней пу­ти­ны и дру­гих ком­па­ний: ЕСХН, За­ем, ин­ду­стри­а­ли­за­ции и са­мо­об­ло­же­ния…»
Пра­во­слав­ное крас­но­яр­ское ду­хо­вен­ство бы­ло об­ви­не­но в ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­сти. Свя­щен­но­слу­жи­те­лям при­пи­сы­ва­ли яко­бы ска­зан­ные ими сло­ва о том, «что об­нов­лен­цы — аген­ты ГПУ», и «сей­час по­ка пра­во­слав­ная ве­ра дер­жит­ся по­то­му, что наш со­бор дер­жит­ся ста­рой ори­ен­та­ции, а как об­нов­лен­цы возь­мут со­бор, то то­гда все пе­ре­вер­нет­ся». Диа­ко­ну Ми­ха­и­лу Смир­но­ву при­пи­са­ли та­кое вы­ра­же­ние, «что при­дет вре­мя, об­нов­лен­цев бу­дут ве­шать вме­сте с ком­му­ни­ста­ми». С по­да­чи об­нов­лен­цев че­ки­сты за­ня­лись раз­ра­бот­кой об­шир­но­го «цер­ков­но­го за­го­во­ра» в Крас­ном Яру, ко­то­рый быст­ро свя­за­ли с за­го­во­ром «ку­лац­ко-мо­нар­хи­че­ской груп­пи­ров­ки».
Под вни­ма­ние сле­до­ва­те­лей по­па­ли свя­щен­ни­ки Ни­ко­лай Тар­бе­ев и Ни­ко­лай За­лес­ский, диа­кон Ми­ха­ил Смир­нов, цер­ков­ный кти­тор Аб­рам По­пов и на­зы­вав­ши­е­ся в Крас­ном Яру «мо­наш­ка­ми», быв­шие по­слуш­ни­цы жен­ских мо­на­сты­рей: Ве­ра По­по­ва, Алек­сандра Ари­сто­ва, Бра­же­ни­на Та­тья­на и Мат­ве­ен­ко Вар­ва­ра. По­слуш­ниц-«мо­на­шек» вы­став­ля­ли са­мы­ми ак­тив­ны­ми по­мощ­ни­ца­ми от­ца Ни­ко­лая Тар­бе­е­ва, го­во­ря, что «он сгруп­пи­ро­вал во­круг се­бя чер­но­со­те­нец-мо­на­шек Вар­ва­ру и Та­тья­ну. Их он ис­поль­зо­вал для контр­ре­во­лю­ци­он­ной аги­та­ции про­тив Со­вет­ской вла­сти, ко­то­рые, вра­ща­ясь в по­все­днев­ной жиз­ни сре­ди ве­ру­ю­щих хри­сти­ан, аги­ти­ро­ва­ли о том, что Со­вет­ская власть до­жи­ва­ет по­след­ние дни, а ре­ли­гия ста­ро­цер­ков­ни­ков возь­мет ру­ко­вод­ство над пра­во­слав­ной ве­рой». Сам отец Ни­ко­лай Тар­бе­ев в све­те та­ких по­ка­за­ний вы­ри­со­вы­вал­ся как цен­траль­ная фигу­ра «за­го­во­ра», его вдох­но­ви­тель, ор­га­ни­за­тор и пред­во­ди­тель.
25 ав­гу­ста 1930 го­да в Аст­ра­ха­ни, ку­да отец Ни­ко­лай Тар­бе­ев при­ез­жал к сво­ей се­мье, с него взя­ли под­пис­ку о невы­ез­де, а 19 сен­тяб­ря аре­сто­ва­ли. Об­ви­нял­ся он в том, что «вел ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию, вы­ра­жав­шу­ю­ся в том, что со­вет­ская власть дол­го не про­су­ще­ству­ет, что со­вет­ская власть не име­ет ре­во­лю­ци­он­ной за­кон­но­сти и де­ла­ет без­за­ко­ние, от­би­рая се­реб­ро (цер­ков­ное), рас­пус­ка­ет раз­ные слу­хи о войне и т.п.».
На до­про­се отец Ни­ко­лай Тар­бе­ев от­вел от се­бя воз­во­ди­мые на него об­ви­не­ния, как в от­но­ше­нии об­нов­лен­че­ства, так и в от­но­ше­нии ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции: «В от­но­ше­нии но­во­цер­ков­ни­ков (т.е. об­нов­лен­цев) я лич­но от­но­шусь к ним не враж­деб­но. Мои, ко­неч­но, убеж­де­ния, как ста­ро­цер­ков­ни­ка, есть убеж­де­ния лич­ные, я их ни­ко­му не на­вя­зы­ваю, а осталь­ное — де­ло со­ве­сти каж­до­го че­ло­ве­ка. Вер­но, что ука­зы­вал граж­да­нам на раз­ни­цу тех и дру­гих взгля­дов и убеж­де­ний, но этим я не хо­тел ни­ко­го за­ста­вить ид­ти за мной и мо­и­ми убеж­де­ни­я­ми, это де­ло со­ве­сти каж­до­го че­ло­ве­ка. Что же ка­са­ет­ся по­слуш­ниц, а их бы­ло че­ты­ре, то как они, так и я к ним ни­ко­гда не хо­дил и с ни­ми ни­че­го и ни­ка­ких раз­го­во­ров не вел. Де­ла­ли они свое де­ло, по­ру­чен­ное им, т.е. вы­пе­ка­ли просфо­ры, и что при­ка­жет по служ­бе им со­вет (цер­ков­ный). Я же ими ни­ко­гда лич­но не рас­по­ря­жал­ся, а ес­ли мне что-ли­бо бы­ло нуж­но, при­мер­но, вы­сти­рать об­ла­че­ние или вы­чи­стить, я об­ра­щал­ся через кти­то­ра. Что ка­са­ет­ся мо­их со­ве­тов или бла­го­сло­ве­ний граж­дан пе­ред вхо­дом в кол­хоз, то та­ких слу­ча­ев не бы­ло, за ис­клю­че­ни­ем од­но­го… ко­гда я вхо­дил в огра­ду, ко мне под­хо­ди­ла на­ша сто­ро­жи­ха и спро­си­ла ме­ня, что ее од­на род­ствен­ни­ца как с ме­сяц за­пи­са­ла со всем се­мей­ством в кол­хоз, и хо­чет знать, пра­виль­но ли она сде­ла­ла, что по­сту­пи­ла в та­ко­вой, му­ча­ет­ся и ду­ма­ет: мож­но ли ей хо­дить мо­лит­ся Бо­гу. Я ска­зал, что слу­ча­ев за­пре­ще­ния хо­дить в храм кол­хоз­ни­кам, ка­жет­ся, не бы­ло. Во­об­ще дол­жен ска­зать, что я ни­ко­гда про­тив со­вет­ской вла­сти ни­где не вы­сту­пал, и ни­че­го ни с кем в част­ных раз­го­во­рах не го­во­рил».
Арест от­ца Ни­ко­лая Тар­бе­е­ва вско­лых­нул Крас­ный Яр. Ве­ру­ю­щие в ка­ком-то по­ры­ве ста­ли со­би­рать под­пи­си, про­ся об его осво­бож­де­нии. Это со­бы­тие впо­след­ствии ор­га­на­ми ОГПУ оце­не­но бы­ло как часть за­го­во­ра с це­лью под­нять вос­ста­ние. Осо­бен­но вы­со­ко в этом со­бы­тии вы­став­ля­лась роль от­ца Ни­ко­лая За­лес­ско­го, в ко­то­ром че­ки­сты ста­ли ви­деть пре­ем­ни­ка от­ца Ни­ко­лая Тар­бе­е­ва по ру­ко­вод­ству «цер­ков­ны­ми за­го­вор­щи­ка­ми».
Вот как осве­ща­ли эти со­бы­тия об­нов­лен­че­ские осве­до­ми­те­ли: «По­сле аре­ста Тар­бе­е­ва За­лес­ский стал ез­дить к дья­ко­ну Смир­но­ву, я его ви­дел ра­за 4 в до­ме Смир­но­ва. В сред­них чис­лах, 16-17 сен­тяб­ря, в до­ме Смир­но­ва со­би­ра­лись чер­ные во­ро­ны: За­лес­ский Ни­ко­лай, сам Смир­нов Ми­ха­ил, По­по­ва Ве­ра и По­пов Аб­рам, где За­лес­ский го­во­рил: «Ви­ди­мо ско­ро и до нас до­бе­рут­ся, раз од­но­го по­са­ди­ли, зна­чит, и до нас оче­редь дой­дет». По­по­ва Ве­ра го­во­ри­ла: «Ни­че­го, всех не по­са­жа­ют, на аре­стах да­ле­ко не уедешь». По­пов ска­зал: «Мы бу­дем боль­ше аги­ти­ро­вать сре­ди ве­ру­ю­щих, что на на­шу ре­ли­гию го­не­ние со сто­ро­ны ком­му­ни­стов, от это­го толь­ко укре­пит­ся ре­ли­гия».
По мыс­ли об­нов­лен­цев имен­но о. Ни­ко­лай За­лес­ский был ини­ци­а­то­ром сбо­ра под­пи­сей, под­толк­нув на это «мо­на­шек». По их сло­вам, со­бы­тия раз­ви­ва­лись та­ким об­ра­зом: «19-20 сен­тяб­ря с/г., по вы­хо­де от все­нощ­ной, По­по­ва Ве­ра, Бро­же­ни­на Та­тья­на и Мат­ве­ен­ко Вар­ва­ра в огра­де со­бра­ли око­ло 30 че­ло­век жен­щин, ста­ли при­зы­вать их к то­му, чтобы из­брать де­ле­га­цию, на­пи­сать за­яв­ле­ние и ид­ти с хо­да­тай­ством к упол­но­мо­чен­но­му ГПУ об осво­бож­де­нии по­па Тар­бе­е­ва. Бы­ли из­бра­ны три жен­щи­ны, од­на — Кай­да­ло­ва Алек­сандра, а осталь­ных двух жен­щин фа­ми­лии не знаю. За­яв­ле­ние пи­са­ла Кай­да­ло­ва Алек­сандра, са­ми мо­наш­ки оста­лись в сто­роне. Чис­ла 27 сен­тяб­ря се­го го­да Ари­сто­ва Алек­сандра и По­по­ва Ве­ра со­бра­ли на ба­за­ре жен­щин и ста­ли го­во­рить. По­по­ва го­во­ри­ла: «Нам нуж­но хо­да­тай­ство­вать, чтобы нам при­сла­ли свя­щен­ни­ка-ста­ро­цер­ков­ни­ка, к об­нов­лен­цам хо­дить не нуж­но, они про­кля­тые ком­му­ни­сты». Ари­сто­ва го­во­ри­ла: «Нуж­но всем ве­ру­ю­щим хо­да­тай­ство­вать пе­ред вла­стью об осво­бож­де­нии на­ше­го свя­щен­ни­ка Тар­бе­е­ва, ес­ли мы друж­но все бу­дем на­ста­и­вать об осво­бож­де­нии, то его нам осво­бо­дят, а ес­ли не бу­дем хо­да­тай­ство­вать, то при­шлют ка­ко­го-ни­будь об­нов­лен­ца-шар­ла­та­на».
Со­всем в дру­гом ви­де вы­гля­де­ли эти со­бы­тия со слов их глав­ной участ­ни­цы — Кай­да­ло­вой Алек­сан­дры. Она на до­про­се в от­де­ле­нии ОГПУ опи­са­ла это так: «На­пи­сан­ное за­яв­ле­ние с хо­да­тай­ством о свя­щен­ни­ке Вла­ди­мир­ско­го со­бо­ра Тар­бе­е­ве Ни­ко­лае на­пи­са­но мною. Пи­са­ла я его по­то­му, что ме­ня по­про­си­ли жен­щи­ны, ко­то­рые вме­сте со мною 11 сен­тяб­ря с/г по вы­хо­де из церк­ви со­бра­лись на ули­це око­ло огра­ды в чис­ле 25 че­ло­век, без ве­до­ма на то цер­ков­но­го со­ве­та и сель­ских со­вет­ских вла­стей, где ре­ши­ли воз­бу­дить хо­да­тай­ство пе­ред ор­га­на­ми ОГПУ о воз­вра­ще­нии к ме­сту служ­бы в с. Крас­ный Яр свя­щен­ни­ка Тар­бе­е­ва. Несмот­ря на то, что я в этом неле­галь­ном сбо­ри­ще участ­во­ва­ла, фа­ми­лию лиц, участ­ву­ю­щих на сбо­ри­ще на­звать не мо­гу, т. к. не знаю. Со­брав­ши­е­ся жен­щи­ны по­про­си­ли ме­ня на­пи­сать за­яв­ле­ние, что я и сде­ла­ла доб­ро­воль­но, а за­тем вме­сте с дру­ги­ми жен­щи­на­ми, Ива­но­вой (имя, от­че­ство не знаю) и Уфим­це­вой Ма­ри­ей из­бра­ли в ка­че­стве де­ле­га­ции в ОГПУ с хо­да­тай­ством». Ни­ка­ко­го за­го­во­ра в этих по­ка­за­ни­ях усмот­реть невоз­мож­но. Но след­ствен­ные ор­га­ны пред­по­чли ру­ко­вод­ство­вать­ся по­ка­за­ни­я­ми об­нов­лен­цев, по­че­му и ре­ши­ли раз­ра­ба­ты­вать де­ло даль­ше.
11 но­яб­ря 1930 го­да бы­ли про­из­ве­де­ны аре­сты от­ца Ни­ко­лая За­лес­ско­го, от­ца Ми­ха­и­ла Смир­но­ва, кти­то­ра Аб­ра­ма По­по­ва и быв­ших по­слуш­ниц: Ве­ры По­по­вой, Алек­сан­дры Ари­сто­вой, Бро­же­ни­ной Та­тья­ны и Мат­ве­ен­ко Вар­ва­ры. В первую оче­редь сле­до­ва­те­ли по­пы­та­лись на­да­вить на от­ца Ни­ко­лая За­лес­ско­го. Ему ста­ви­лась в ви­ну связь с «гла­вою за­го­во­ра» от­цом Ни­ко­ла­ем Тар­бе­е­вым, о чем, на­при­мер, сви­де­тель­ство­ва­ли по­ка­за­ния од­но­го из об­нов­лен­че­ских свя­щен­ни­ков.
Не при­зна­вая се­бя ни в чем ви­нов­ным, отец Ни­ко­лай За­лес­ский на эти и дру­гие об­ви­не­ния от­ве­чал: «За это вре­мя я был в Крас­ном Яру не боль­ше 3-х раз, и каж­дый раз с раз­ре­ше­ния Адмот­де­ла. Ез­дил справ­лять тре­бы во вре­мя от­сут­ствия свя­щен­ни­ка. В чис­лах 12-13 ав­гу­ста я в Кр. Яру не был, а был 26-го ав­гу­ста в пре­стол со­бо­ра по ста­ро­му сти­лю, по но­во­му, зна­чит, — чис­ла 9-10 сен­тяб­ря. В этот раз по­сле служ­бы я за­хо­дил на чаш­ку чая к пред­цер­ков­но­го со­ве­та По­по­ву Аб­ра­му Ми­хай­ло­ви­чу, по его при­гла­ше­нию. Там же был дья­кон со­бо­ра Смир­нов, дья­кон-пса­лом­щик По­пов и свя­щен­ник Тап­ты­ков из Аст­ра­ха­ни, при­ез­жав­ший слу­жить вме­сто свя­щен­ни­ка Тар­бе­е­ва. Ни од­ной мо­наш­ки в этот раз не бы­ло. Я был у По­по­ва не боль­ше де­ся­ти ми­нут, вы­пил ста­кан чаю и по­шел с дья­ко­ном Смир­но­вым по се­лу с кре­стом, по ста­ро­му обы­чаю... За все вре­мя служ­бы в Крас­но­яр­ском рай­оне я ви­дел­ся с Тар­бе­е­вым не боль­ше 2-3 раз, в до­ме я у него не был ни­ко­гда. О со­сто­я­нии ре­ли­ги­оз­но­го на­стро­е­ния сре­ди на­се­ле­ния Крас­но­го Яра Тар­бе­ев со мной не го­во­рил. Друж­бы я с ним не вел... В пер­вых чис­лах ав­гу­ста, чис­ла 9, в с. Ва­таж­ном в церк­ви бы­ли мо­наш­ки Мат­ве­ен­ко и Бро­же­ни­на, но я с ни­ми ни о чем не го­во­рил». Все эти по­ка­за­ния от­ца Ни­ко­лая За­лес­ско­го под­твер­жда­лись и по­ка­за­ни­я­ми дру­гих, про­хо­дя­щих по де­лу, об­ви­ня­е­мых.
Ни­че­го не смог­ли до­бить­ся сле­до­ва­те­ли и от диа­ко­на Ми­ха­и­ла Смир­но­ва. В про­цес­се след­ствия, его вдруг по­ста­ви­ли вме­сто от­ца Ни­ко­лая За­лес­ско­го пре­ем­ни­ком от­ца Ни­ко­лая Тар­бе­е­ва в воз­глав­ле­нии «цер­ков­но­го за­го­во­ра». Те­перь вы­хо­ди­ло, что отец Ни­ко­лай За­лес­ский ез­дил к от­цу Ми­ха­и­лу Смир­но­ву в Крас­ный Яр за ука­за­ни­я­ми. Так­же пи­са­лось, что «дья­кон Смир­нов М. в церк­ви вел раз­го­вор с мо­наш­ка­ми о том, чтоб под­го­во­рить ве­ру­ю­щих тре­бо­вать от вла­сти осво­бож­де­ния Тар­бе­е­ва». Все это на­кла­ды­ва­лось на преж­ние об­ви­не­ния, дан­ные еще об­нов­лен­ца­ми.
Кста­ти, «крас­но­яр­ских за­го­вор­щи­ков» пы­та­лись свя­зать с Аст­ра­хан­ским епи­ско­пом Ан­дре­ем (Ко­ма­ро­вым), ви­ди­мо, чтобы вы­ве­сти де­ло на бо­лее вы­со­кий уро­вень. Но отец Ни­ко­лай Тар­бе­ев от­верг воз­во­ди­мую на вла­ды­ку кле­ве­ту. Диа­кон же Ми­ха­ил Смир­нов ни в чем се­бя ви­нов­ным не при­знал, на все об­ви­не­ния от­ве­чал та­ким об­ра­зом: «У свя­щен­ни­ка Тар­бе­е­ва бы­вал, но очень ред­ко по цер­ков­ным де­лам и ра­за два с же­ной по-се­мей­но­му. У По­по­ва Аб­ра­ма Ми­хай­ло­ви­ча бы­вал, но очень ред­ко. Сре­ди жен­щин об об­нов­лен­цах не го­во­рил. У Тар­бе­е­ва, вме­сте с По­по­вым А. М., ка­жет­ся, не бы­вал, не стал­ки­вал­ся там ни­ко­гда и с мо­наш­ка­ми, и о том, что на слу­чай аре­стов свя­щен­но­слу­жи­те­лей на­до под­го­то­вить на­се­ле­ние, в смыс­ле тре­бо­ва­ния от вла­сти осво­бож­де­ния их, не го­во­рил. В ав­гу­сте, по­сле аре­ста Тар­бе­е­ва, у ме­ня в до­ме со­ве­ща­ния ни­ка­ко­го не бы­ло, и мо­наш­ки ко мне в дом хо­ди­ли очень ред­ко, и то по де­лам к жене. В ор­га­ни­за­ци­ях жен­щин для тре­бо­ва­ния об осво­бож­де­нии Тар­бе­е­ва из-под аре­ста я ни­ка­ко­го уча­стия не при­ни­мал. Жил я за­мкну­то. Ни­ку­да не хо­дил и у се­бя ни­ко­го не при­ни­мал... Ви­нов­ным се­бя в ор­га­ни­за­ции жен­щин с це­лью осво­бож­де­ния свя­щен­ни­ка Тар­бе­е­ва и ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции не при­знаю».
Так, ни один из об­ви­ня­е­мых не при­знал сво­ей ви­ны, и все об­ви­не­ние бы­ло по­стро­е­но на по­ка­за­ни­ях лже­сви­де­те­лей. Рас­пи­сав де­я­тель­ность груп­пи­ров­ки Клю­ков­ско­го В.Г., сле­до­ва­те­ли в об­ви­ни­тель­ном за­клю­че­нии за­яв­ля­ли: «Тем вре­ме­нем, в этом же Крас­ном Яру ве­ла к/р ра­бо­ту дру­гая груп­пи­ров­ка цер­ков­ни­ков, во гла­ве с по­пом Тар­бе­е­вым Н.Г. и его бли­жай­ши­ми по­мощ­ни­ка­ми… Имея од­но и то же стрем­ле­ние клас­со­вых вра­гов — по­до­рвать и осла­бить мощь про­ле­тар­ско­го го­су­дар­ства с це­лью свер­же­ния Со­вет­ской вла­сти и воз­вра­ще­ния сво­е­го про­шло­го по­ло­же­ния экс­плу­а­та­то­ров и па­ра­зи­тов, ку­ла­ки и цер­ков­ни­ки свя­за­лись меж­ду со­бою и объ­еди­нив­шись к на­ча­лу осен­ней пу­ти­ны в од­ну груп­пи­ров­ку, по­ве­ли бе­шен­ную аги­та­цию сре­ди кол­хоз­ни­ков и лов­цов, ис­поль­зуя для это­го и мо­на­шек, чле­нов цер­ков­ной груп­пы, ка­ко­вые на ря­ду с ре­ли­ги­оз­ной про­па­ган­дой ве­ли к/р аги­та­цию сре­ди жен кол­хоз­ни­ков и лов­цов, дей­ствуя на ма­ло­со­зна­тель­ную ве­ру­ю­щую часть их угро­за­ми рас­пра­вой на зем­ле и на­ка­за­ни­ем Бо­жи­им в за­гроб­ной жиз­ни. Для про­ве­де­ния сво­ей к/р ра­бо­ты ку­ла­ки и цер­ков­ни­ки в Крас­ном Яру со­би­ра­лись в до­ме Клю­ков­ско­го В.Г., по­се­щая его по 2-3 че­ло­ве­ка, под ви­дом пи­са­ния им за­яв­ле­ний о вос­ста­нов­ле­нии (в пра­вах), так­же со­би­ра­лись на квар­ти­ре дья­ко­на Смир­но­ва... На этих со­ве­ща­ни­ях они раз­ра­ба­ты­ва­ли и на­ме­ча­ли пла­ны сво­ей к/р де­я­тель­но­сти». Все­го по де­лу бы­ло при­вле­че­но: «ку­ла­ков 25, се­ред­ня­ков (сы­но­вей ку­ла­ков) 3, б/при­став 1, слу­жа­щих 1, свя­щен­но­слу­жи­те­лей 3, цер­ков­ни­ков 5. Все­го 38 че­ло­век». Свя­щен­но­слу­жи­те­ли Ни­ко­лай За­лес­ский, Ни­ко­лай Тар­бе­ев и Ми­ха­ил Смир­нов ока­за­лись в чис­ле «вер­хуш­ки за­го­вор­щи­ков», ко­то­рым гро­зи­ла са­мое стро­гое на­ка­за­ние. 17 де­каб­ря 1930 го­да по­ста­нов­ле­ни­ем трой­ки ОГПУ по Нижне-Волж­ско­му краю их, а так­же еще че­ты­рех об­ви­ня­е­мых, при­го­во­ри­ли к выс­шей ме­ре на­ка­за­ния — рас­стре­лу. Но и по­сле при­го­во­ра их еще дол­го то­ми­ли в тюрь­ме.
Млад­ший сын от­ца Ни­ко­лая За­лес­ско­го все вре­мя ез­дил из Крас­но­го Яра в Аст­ра­хань, во­зил от­цу пе­ре­дач­ки. Ко­гда он при­е­хал 9 ян­ва­ря, охран­ник, взяв его пе­ре­дач­ку, ска­зал: «Боль­ше пе­ре­да­чек не но­си­те. Они ему не по­на­до­бят­ся». По­сле это­го он от­дал ему от­цов­ские са­по­ги и ме­шо­чек, с ко­то­рым от­ца Ни­ко­лая за­би­ра­ли в тюрь­му. В нем ле­жа­ли круж­ка, лож­ка... Вот и все, что оста­лось от от­ца. Вско­ре де­ти узна­ли о тра­ги­че­ском кон­це их от­ца.
Вме­сте с аре­сто­ван­ны­ми Крас­но­яр­ски­ми свя­щен­но­слу­жи­те­ля­ми в од­ной ка­ме­ре си­дел муж­чи­на, то­же из Крас­но­го Яра. Он си­дел по дру­го­му де­лу, и его в се­ре­дине ян­ва­ря вы­пу­сти­ли. Вер­нув­шись в Крас­ный Яр, он на­шел стар­шую доч­ку от­ца Ни­ко­лая За­лес­ско­го и рас­ска­зал сле­ду­ю­щее: «Отец Ни­ко­лай дер­жал­ся в тюрь­ме твер­до. Охран­ни­ки пы­та­лись снять с него свя­щен­ни­че­ский крест, но он не дал, ска­зав: “Не ва­ми по­ве­шен крест, не ва­ми и снят бу­дет”. Дер­жа­ли их до Рож­де­ства. В ночь под этот Ве­ли­кий празд­ник, ко­гда весь пра­во­слав­ный мир ли­ку­ет, отец Ни­ко­лай ре­шил от­слу­жить празд­нич­ную рож­де­ствен­скую утре­ню. Его под­дер­жа­ли и дру­гие свя­щен­но­слу­жи­те­ли. Пе­ли они гром­ко, не та­ясь, несмот­ря на то, что охран­ни­ки кри­ча­ли на них, тре­бо­ва­ли пре­кра­тить, бес­пре­рыв­но сту­ча­ли в дверь. Но служ­бу от­слу­жи­ли до кон­ца. Все за­клю­чен­ные, на­хо­див­ши­е­ся в ка­ме­ре, мо­ли­лись вме­сте с ду­хо­вен­ством. А на­ут­ро иерея Ни­ко­лая За­лес­ско­го и дру­гих, быв­ших здесь свя­щен­но­слу­жи­те­лей, по­тре­бо­ва­ли с ве­ща­ми. Они ушли и не вер­ну­лись. Как вы­яс­ни­лось поз­же, их рас­стре­ля­ли».
Рас­стрел их да­ти­ро­ван 8 ян­ва­ря в 11 ча­сов 15 ми­нут «вне чер­ты го­ро­да, в ме­сте га­ран­ти­ру­ю­щем пол­ную сек­рет­ность». Так, со сло­ва­ми Рож­де­ствен­ских пес­но­пе­ний на устах, встре­ти­ли Крас­но­яр­ские му­че­ни­ки свою кон­чи­ну, мо­лит­вою по­бе­див страх, ве­рою по­бе­див смерть.

Ис­точ­ник: http://uspenskiysobor.narod.ru