Священномученик Николай Голышев Пресвитер

Свя­щен­но­му­че­ник Ни­ко­лай ро­дил­ся 3 мая 1882 го­да в де­ревне Гу­би­но Ашит­ков­ской во­ло­сти Брон­ниц­ко­го уез­да Мос­ков­ской гу­бер­нии в се­мье кре­стья­ни­на Вла­сия Го­лы­ше­ва. В 1893 го­ду Ни­ко­лай окон­чил зем­скую шко­лу в се­ле Ашит­ко­во и с 1903 по 1914 год ра­бо­тал сче­то­во­дом на фаб­ри­ке Барды­ги­на в Его­рьев­ске, а за­тем, до 1917 го­да, по­мощ­ни­ком бух­гал­те­ра в Его­рьев­ской го­род­ской упра­ве и до 1920 го­да — за­ве­ду­ю­щим счет­но-кас­со­вым от­де­лом в го­род­ской адми­ни­стра­ции Его­рьев­ска.
Это бы­ла по­след­няя его свет­ская долж­ность, а за­тем все те­че­ние его жиз­ни кар­ди­наль­но из­ме­ни­лось. В тот са­мый мо­мент, ко­гда вся­кий член Пра­во­слав­ной Церк­ви мог стать ис­по­вед­ни­ком и му­че­ни­ком и ко­гда мно­гие свя­щен­но- и цер­ков­но­слу­жи­те­ли на­хо­ди­лись в узах, а иные до­стиг­ли уже му­че­ни­че­ско­го вен­ца, он с ре­ши­тель­но­стью за­явил, что и он же­ла­ет по­слу­жить Бо­гу и Церк­ви, и 22 мар­та 1920 го­да был ру­ко­по­ло­жен во диа­ко­на к Успен­ско­му со­бо­ру го­ро­да Его­рьев­ска.
Без­бож­ная ре­во­лю­ция при­нес­ла с со­бою не толь­ко го­не­ния, но внес­ла рас­кол и сму­ту в цер­ков­ную сре­ду. По­сле за­клю­че­ния Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на под стра­жу в мае 1922 го­да бла­го­чин­ный Его­рьев­ска свя­щен­ник Ни­ко­лай Свет­лов пред­ло­жил все­му ду­хо­вен­ству по­ми­нать за бо­го­слу­же­ни­ем вме­сто Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на но­во­об­ра­зо­ван­ное ВЦУ; диа­кон Ни­ко­лай, под­чи­нив­шись бла­го­чин­но­му, ока­зал­ся в чис­ле при­со­еди­нив­ших­ся к об­нов­лен­цам. В мае 1923 го­да он участ­во­вал в об­нов­лен­че­ском Со­бо­ре, ко­то­рый осу­дил Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на.
По­сле осво­бож­де­ния Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на из-под стра­жи диа­кон Ни­ко­лай с го­ре­чью осо­знал свое за­блуж­де­ние и ви­ну пе­ред Цер­ко­вью и про­сил про­ще­ния у Пат­ри­ар­ха и был при­нят им в мо­лит­вен­ное об­ще­ние, по­лу­чив бла­го­сло­ве­ние вновь слу­жить в Успен­ском со­бо­ре Его­рьев­ска.
15 ав­гу­ста 1929 го­да диа­кон Ни­ко­лай был ру­ко­по­ло­жен во свя­щен­ни­ка к Ни­коль­ской церк­ви в се­ле Кру­ти­ны Его­рьев­ско­го рай­о­на[1]. Все­го око­ло по­лу­то­ра лет про­слу­жил он здесь. По­сле его при­бы­тия в се­ло со­труд­ни­ки ОГПУ ста­ли со­би­рать о нем све­де­ния и рас­спра­ши­вать жи­те­лей, ко­то­рые мог­ли бы дать о свя­щен­ни­ке нуж­ные им по­ка­за­ния.
Неко­то­рые жи­те­ли по­ка­за­ли: «Поп Го­лы­шев при­е­хал с опре­де­лен­ной це­лью — раз­ло­же­ния кол­хо­зов и с це­лью ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции про­тив ме­ро­при­я­тий со­вет­ской вла­сти. При­е­хав, ор­га­ни­зо­вал во­круг се­бя груп­пу ан­ти­со­вет­ско­го эле­мен­та, в ко­то­рую вхо­ди­ли мо­наш­ки... ку­лак... и вы­слан­ные за ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию... Эта груп­па пред­ва­ри­тель­но об­суж­да­ла на со­ве­ща­ни­ях, про­ис­хо­див­ших в цер­ков­ной сто­рож­ке, а ино­гда в церк­ви по окон­ча­нии служ­бы, во­про­сы и фор­мы борь­бы с со­вет­ской вла­стью и кол­лек­ти­ви­за­ци­ей... Поп... про­из­во­дил служ­бу ве­чер­нюю по чет­вер­гам, во вре­мя ко­то­рой при­зы­вал ве­ру­ю­щих быть тер­пе­ли­вы­ми, го­во­ря: “Ну, что ж де­лать, вид­но, так угод­но Бо­гу, тер­пи­те — при­дет вре­мя, бу­дет луч­шая жизнь...” Осе­нью 1930 го­да, во вре­мя про­ве­де­ния хле­бо­за­го­то­вок, мо­наш­ки... со­би­рая по де­ревне Бе­реж­ки по­пу Го­лы­ше­ву кар­то­фель и рожь, про­во­ди­ли аги­та­цию: “По­па за­да­ви­ли на­ло­га­ми, жить ему ста­ло нель­зя, есть нече­го, по­жа­лей­те, пра­во­слав­ные; с эти­ми кол­хо­за­ми не толь­ко нам, ду­хо­вен­ству, но и вам, кре­стья­нам, ско­ро жить нель­зя бу­дет. На­ло­га­ми за­да­ви­ли всех. В кол­хо­зы не вхо­ди­те, ту­да идут од­ни без­бож­ни­ки. Ба­тюш­ку на­до жа­леть, ес­ли ба­тюш­ку не по­жа­ле­е­те, он не бу­дет слу­жить, и нам, пра­во­слав­ным, неку­да бу­дет хо­дить мо­лить­ся”. Мо­наш­ки аги­ти­ро­ва­ли сре­ди ве­ру­ю­щих: “Со­вет­ская власть неспра­вед­ли­во по­сту­па­ет, цер­ковь жмут на­ло­га­ми, по­па за­да­ви­ли. Эти кол­хо­зы до ги­бе­ли до­ве­дут; ду­ма­ют этим цер­ковь за­крыть, но мы все-та­ки бу­дем тер­петь до кон­ца, и вам, пра­во­слав­ным, нуж­но тер­петь...”»[2]
На ос­но­ва­нии по­доб­но­го ро­да со­об­ще­ний со­труд­ни­ки ОГПУ аре­сто­ва­ли 3 фев­ра­ля 1931 го­да от­ца Ни­ко­лая, а в по­сле­ду­ю­щие дни груп­пу мо­на­хинь и двух ми­рян. Все они бы­ли за­клю­че­ны в Бу­тыр­скую тюрь­му в Москве.
От­ве­чая на во­про­сы сле­до­ва­те­ля, отец Ни­ко­лай ска­зал: «С по­ли­ти­кой со­вет­ской вла­сти, яв­ля­ю­щей­ся вла­стью без­бож­ной, я не со­гла­сен, но мо­люсь, чтобы Бог про­све­тил ее... В предъ­яв­лен­ном мне об­ви­не­нии ви­нов­ным се­бя не при­знаю. Ни­ка­кой аги­та­ции про­тив кол­хоз­но­го дви­же­ния я не вел, ни­ка­ких про­во­ка­ци­он­ных слу­хов не рас­про­стра­нял. В ре­ли­ги­оз­ном во­про­се я яв­ля­юсь про­тив­ни­ком со­вет­ской вла­сти. Я от­ка­зал­ся под­пи­сать про­то­кол опи­си иму­ще­ства, а вме­сто это­го на­пи­сал, что это есть го­не­ние на ме­ня как на свя­щен­но­слу­жи­те­ля»[3].
До­про­шен­ная в ка­че­стве об­ви­ня­е­мой од­на из мо­на­хинь, при­знав се­бя ви­нов­ной, ска­за­ла, что, бла­го­да­ря вос­пи­та­нию, ко­то­рое да­ет свя­щен­ник, они и ста­ли про­тив­ни­ка­ми со­вет­ской вла­сти; дру­гая ка­те­го­ри­че­ски от­ка­за­лась при­зна­вать се­бя ви­нов­ной, ска­зав: «Ни­ка­кой ан­ти­со­вет­ской аги­та­ци­ей я не за­ни­ма­лась. Ес­ли и го­во­ри­ла сре­ди жен­щин, то ис­клю­чи­тель­но о непо­силь­но­сти на­ло­гов, на­ла­га­е­мых на нас лич­но и цер­ковь, что я счи­таю неспра­вед­ли­вым»[4].
25 фев­ра­ля 1931 го­да Пол­но­моч­ное Пред­ста­ви­тель­ство ОГПУ при­го­во­ри­ло от­ца Ни­ко­лая к пя­ти го­дам за­клю­че­ния в конц­ла­герь, мо­на­хи­ни и один ми­ря­нин бы­ли при­го­во­ре­ны к трем го­дам за­клю­че­ния в конц­ла­герь, а дру­гой осво­бож­ден[5].
Отец Ни­ко­лай был от­прав­лен в Ви­шер­ские ла­ге­ря на Урал. Вер­нув­шись из за­клю­че­ния, он стал слу­жить в том же хра­ме. В 1935 го­ду отец Ни­ко­лай был на­граж­ден на­перс­ным кре­стом.
По­сле на­ча­ла кро­ва­вых го­не­ний на Рус­скую Пра­во­слав­ную Цер­ковь ле­том 1937 го­да со­труд­ни­ки НКВД вновь ста­ли со­би­рать све­де­ния о свя­щен­ни­ке как о че­ло­ве­ке, по сво­е­му со­ци­аль­но­му по­ло­же­нию под­ле­жа­щем уни­что­же­нию. Бы­ли вы­зва­ны фельд­шер-без­бож­ник и его сест­ра — пред­се­да­тель цер­ков­но­го со­ве­та. Неза­дол­го пе­ред тем умер их отец, и они бы­ли на его от­пе­ва­нии в церк­ви.
Фельд­шер по­ка­зал на след­ствии: «По­сле па­ни­хи­ды в церк­ви над гро­бом мо­е­го от­ца Го­лы­шев про­из­нес про­по­ведь, в ко­то­рой ска­зал: “Да, дед Ва­си­лий, ты свой век жил хо­ро­шо, гре­шил — и ка­ял­ся, те­бе бу­дут от­пу­ще­ны гре­хи как воль­ные, так и неволь­ные; ты бо­лел ду­шой, что близ­ко окру­жа­ю­щие те­бя лю­ди не идут по тво­им сто­пам...” Его про­по­ведь бы­ла на­прав­ле­на в первую оче­редь про­тив со­вет­ской вла­сти, а во вто­рую — про­тив де­тей мо­е­го от­ца, не ве­ру­ю­щих в Бо­га. На этой па­ни­хи­де при­сут­ство­ва­ло че­ло­век 20-25 кол­хоз­ни­ков»[6].
Сест­ра фельд­ше­ра по­ка­за­ла: «В 1936 го­ду по­сле обед­ни в церк­ви Го­лы­шев про­из­нес про­по­ведь, ска­зав: “Нам, пра­во­слав­ным, на­до под­ра­жать свя­тым, на­до со­блю­дать по­сты...” На по­хо­ро­нах мо­е­го от­ца, по убеж­де­ни­ям ре­ли­ги­оз­но­го че­ло­ве­ка, Го­лы­шев по­сле па­ни­хи­ды ска­зал: “Ты, де­душ­ка, от­жил свой век, ты был не без гре­ха, но ты ве­ро­вал в Бо­га, не все та­кие, как ты, есть у те­бя де­ти — он имел в ви­ду мо­е­го бра­та неве­ру­ю­ще­го, — ко­то­рые дру­го­го ду­ха: ну что ж те­перь де­лать, эти де­ти по­шли не по тво­им сто­пам”»[7].
19 ян­ва­ря 1938 го­да отец Ни­ко­лай был аре­сто­ван, за­клю­чен в тюрь­му и до­про­шен.
— Ор­га­ны след­ствия рас­по­ла­га­ют дан­ны­ми, под­твер­жден­ны­ми по­ка­за­ни­я­ми сви­де­те­лей, о том, что вы си­сте­ма­ти­че­ски за­ни­ма­лись кле­ве­той на со­вет­скую власть. По­че­му вы это скры­ва­е­те?
— Кле­ве­той на со­вет­скую власть я ни­ко­гда не за­ни­мал­ся, — от­ве­тил свя­щен­ник.
— След­ствие рас­по­ла­га­ет дан­ны­ми о том, что на цер­ков­ные празд­ни­ки в 1937 го­ду вы в церк­ви неод­но­крат­но об­ра­ща­лись за де­неж­ной по­мо­щью к ве­ру­ю­щим и вме­сте с этим де­ла­ли кле­вет­ни­че­ские вы­па­ды по адре­су со­вет­ской вла­сти.
— За де­неж­ной по­мо­щью к ве­ру­ю­щим на празд­ни­ки я дей­стви­тель­но об­ра­щал­ся, но кле­вет­ни­че­ских вы­па­дов по адре­су со­вет­ской вла­сти не де­лал.
— Вы при­зна­е­те се­бя ви­нов­ным в предъ­яв­лен­ном вам об­ви­не­нии?
— Нет, не при­знаю, — от­ве­тил отец Ни­ко­лай, и на этом до­про­сы бы­ли за­кон­че­ны.
2 фев­ра­ля 1938 го­да трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла от­ца Ни­ко­лая к рас­стре­лу. Свя­щен­ник Ни­ко­лай Го­лы­шев был рас­стре­лян 17 фев­ра­ля 1938 го­да и по­гре­бен в без­вест­ной об­щей мо­ги­ле на по­ли­гоне Бу­то­во под Моск­вой.

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка. Фев­раль».
Тверь. 2005. С. 113-119

См. также: Священномученик Николай (Голышев). Жития новомучеников и исповедников XX века Московской епархии

При­ме­ча­ния

[1] АМП. По­служ­ной спи­сок.

[2] ГАРФ. Ф. 10035, д. П-75392, л. 91-93.

[3] Там же. Л. 29, 31.

[4] Там же. Л. 90.

[5] Там же. Л. 96-100.

[6] Там же. Д. П-77988, л. 12.

[7] Там же. Л. 14.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru/