Свя­щен­но­му­че­ник Ни­ко­лай ро­дил­ся 8 мар­та 1879 го­да в се­ле Ни­коль­ском Зве­ни­го­род­ско­го уез­да Мос­ков­ской гу­бер­нии в се­мье диа­ко­на Иоан­на Гле­бо­ви­ча Цвет­ко­ва. Хо­зяй­ство диа­ко­на Иоан­на со­сто­я­ло из до­ма, ко­ро­вы и участ­ка зем­ли в 14 де­ся­тин, но из-за то­го, что он стра­дал стра­стью ви­но­пи­тия, се­мья, в ко­то­рой бы­ло чет­ве­ро де­тей, по­сто­ян­но бед­ство­ва­ла. Зем­лю он не мог и не хо­тел об­ра­ба­ты­вать и сда­вал ее в арен­ду кре­стья­нам, а день­ги про­пи­вал.
Ни­ко­лай рос маль­чи­ком бла­го­че­сти­вым, и с дет­ства его меч­той ста­ло слу­же­ние Церк­ви. Уже с ран­не­го воз­рас­та он уде­лял се­рьез­ное вни­ма­ние сво­е­му ду­хов­но­му на­строю, и, чтобы вполне от­да­вать се­бе от­чет в том, ка­ков он в тот или иной мо­мент жиз­ни, Ни­ко­лай вел днев­ник, в ко­то­рый за­пи­сы­вал не толь­ко внеш­ние со­бы­тия, но и раз­лич­ные по­мыс­лы, а так­же де­лал за­мет­ки о цер­ков­ном бо­го­слу­же­нии, смысл ко­то­ро­го он все­гда ста­рал­ся уяс­нить для се­бя по­точ­ней. По­сколь­ку се­мья из-за стра­сти от­ца жи­ла бед­но, то в днев­ник по­пал и ри­су­нок пер­вых са­пог, ко­то­рые ку­пи­ли ему до­воль­но позд­но, ко­гда при­шла по­ра от­да­вать его учить­ся.
Ни­ко­лай Ива­но­вич окон­чил ду­хов­ное учи­ли­ще и по­сту­пил в Вифан­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию, ко­то­рую окон­чил в 1900 го­ду. В 1901 го­ду в во­ло­ко­лам­ский со­бор по­тре­бо­вал­ся диа­кон с хо­ро­ши­ми пев­че­ски­ми дан­ны­ми. Вы­бор пал на Ни­ко­лая Ива­но­ви­ча, как толь­ко что окон­чив­ше­го Ду­хов­ную се­ми­на­рию и имев­ше­го пре­крас­ный го­лос. Его по­сва­та­ли де­ви­це Анне; она бы­ла си­ро­той и вос­пи­ты­ва­лась у дя­ди. Они об­вен­ча­лись, и вско­ре по­сле это­го он был ру­ко­по­ло­жен в сан диа­ко­на к во­ло­ко­лам­ско­му со­бо­ру.
На­чав слу­жить в со­бо­ре, отец Ни­ко­лай взял к се­бе в дом пре­ста­ре­лых ро­ди­те­лей; отец про­дол­жал пить, в нетрез­вом со­сто­я­нии вел се­бя буй­но, и сы­ну при­шлось через страсть от­ца по­тер­петь мно­гие скор­би, так как это рас­стра­и­ва­ло мир­ное те­че­ние жиз­ни глу­бо­ко ре­ли­ги­оз­ной се­мьи. Несмот­ря на все уси­лия диа­ко­на Ни­ко­лая удер­жать от­ца от ви­но­пи­тия, они не увен­ча­лись успе­хом – диа­кон Иоанн стра­дал от этой стра­сти до са­мой смер­ти и скон­чал­ся в 1908 го­ду в нетрез­вом со­сто­я­нии. Та­кая смерть от­ца яви­лась уда­ром для бла­го­че­сти­во­го сы­на; с это­го мо­мен­та он со­вер­шен­но пе­ре­ме­нил об­раз жиз­ни и, уже не удо­вле­тво­ря­ясь ис­пол­не­ни­ем пред­пи­сан­ных цер­ков­ным уста­вом мо­литв, по­се­лил­ся в от­дель­ной ке­лье на ко­ло­кольне и по­вел жизнь пост­ни­че­скую и су­гу­бо мо­лит­вен­ную, ино­гда про­во­дя в мо­лит­ве всю ночь. Свою ма­лень­кую ком­нат­ку он всю за­ста­вил ико­на­ми, пре­вра­тив ее в мо­лен­ную. Бы­ло невоз­мож­но зем­ны­ми сред­ства­ми из­ме­нить участь по­чив­ше­го, не при­бе­гая к мо­лит­ве су­гу­бой и к де­лам бла­го­че­стия, не рев­нуя о том, чтобы пре­взой­ти пра­вед­ность «книж­ни­ков». Смерть свя­щен­но­слу­жи­те­ля – от­ца, вед­ше­го об­раз жиз­ни, не до­стой­ный сво­е­го зва­ния, по­бу­ди­ла диа­ко­на Ни­ко­лая с удво­ен­ной си­лой устре­мить­ся к жиз­ни пра­вед­ной и свя­той. Он стал по­мо­гать всем неиму­щим и страж­ду­щим. В окру­ге не бы­ло ни од­ной вдо­вы, ни од­но­го бед­ня­ка и по­пав­ше­го в бе­ду, ко­то­рым он бы не по­мог.
Ко­му по­шлет воз дров, ко­му одеж­ду, ко­му са­по­ги. Все ду­хо­вен­ство в со­бо­ре бы­ло ему обя­за­но сво­им ма­те­ри­аль­ным до­стат­ком. Ви­дя нуж­ду ко­го-ли­бо из свя­щен­ни­ков в про­дук­тах или в одеж­де, он неиз­мен­но вос­пол­нял за­ме­чен­ный недо­ста­ток. Весь до­ход ду­хо­вен­ства от­кла­ды­вал­ся в круж­ку и по­том де­лил­ся на всех. По­лу­чая свою часть, отец Ни­ко­лай ни­ко­гда не до­но­сил ее до до­ма, раз­да­вая все по до­ро­ге. Так про­дол­жа­лось до тех пор, по­ка его су­пру­га Ан­на Ни­ко­ла­ев­на не до­го­во­ри­лась, чтобы от­да­ва­ли все день­ги ей, так как у нее уже бы­ли две ма­лень­ких до­че­ри. Сре­ди окру­жа­ю­щих он стал ве­сти се­бя по­доб­но юро­ди­во­му. На мно­гие во­про­сы, ко­то­рые ему за­да­ва­ли, от­ве­чал за­гад­ка­ми и по­го­вор­ка­ми. Ко­гда с кем-ни­будь встре­чал­ся и раз­го­ва­ри­вал, то ча­сто дер­жал в ру­ке цве­ток и де­лал вид, буд­то ню­ха­ет его, ле­том – это бы­ли жи­вые цве­ты, а зи­мой – ис­кус­ствен­ные. Да­же на­хо­дясь в тюрь­ме, он все­гда, ко­гда ему да­ва­ли сви­да­ния, вы­хо­дил к при­шед­ше­му с цвет­ком в ру­ке.
В то вре­мя каж­дое ле­то ду­хо­вен­ство хо­ди­ло с крест­ны­ми хо­да­ми по окру­жа­ю­щим Во­ло­ко­ламск се­лам со скульп­тур­ным об­ра­зом Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца, ко­то­рый ныне на­хо­дит­ся в церк­ви Вве­де­ния во храм Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы в се­ле Спи­ро­во. Свя­щен­ни­ки хо­ди­ли по оче­ре­ди, а из диа­ко­нов ча­ще все­го со­про­вож­дал чу­до­твор­ный об­раз отец Ни­ко­лай. Крест­ный ход про­хо­дил рас­сто­я­ние в де­сят­ки ки­ло­мет­ров, и в нем при­ни­ма­ли уча­стие лю­ди из са­мых от­да­лен­ных при­хо­дов, ку­да с крест­ным хо­дом не до­хо­ди­ли. Со­би­ра­лось по несколь­ку ты­сяч че­ло­век, ко­то­рые с пе­ни­ем мо­литв и ака­фи­ста Ни­ко­лаю Чу­до­твор­цу шли по се­лам, оста­нав­ли­ва­ясь в каж­дом для слу­же­ния мо­леб­нов. Ос­нов­ное тор­же­ство бы­ва­ло в Иоси­фо-Во­ло­ко­лам­ском мо­на­сты­ре. Из-за этих крест­ных хо­дов во всей окру­ге зна­ли чуд­но­го диа­ко­на – мо­лит­вен­ни­ка и по­движ­ни­ка. Та­кие ше­ствия, жизнь сре­ди на­ро­да, из­ли­вав­ше­го в мо­лит­вах свои бе­ды, нуж­ды и ча­я­ния, хо­ро­шо по­зна­ко­ми­ли от­ца Ни­ко­лая с жиз­нью про­сто­го на­ро­да, он ра­до­вал­ся его ра­до­стя­ми и пе­ча­лил­ся его пе­ча­ля­ми и не раз был сви­де­те­лем чу­дес, со­вер­шав­ших­ся по го­ря­чей мо­лит­ве страж­ду­щих.
За без­упреч­ное и рев­ност­ное слу­же­ние отец Ни­ко­лай был воз­ве­ден в сан про­то­ди­а­ко­на. По­движ­ни­че­ская жизнь, глу­бо­кое сми­ре­ние, мно­го­чис­лен­ные де­ла ми­ло­сер­дия, тво­ри­мые им, воз­во­ди­ли его ду­шу от си­лы в си­лу, и в кон­це кон­цов Гос­подь на­де­лил его да­ра­ми про­зор­ли­во­сти и чу­до­тво­ре­ний, и лю­ди в еще боль­шем чис­ле ста­ли при­хо­дить к от­цу Ни­ко­лаю, про­ся его мо­лит­вен­ной под­держ­ки и по­мо­щи.
Од­на­жды при­шла к нему сол­дат­ская вдо­ва Пе­ла­гия. Муж ее по­пал в плен в 1914 го­ду и там умер; она оста­лась с тре­мя ма­лы­ми детьми и жи­ла вме­сте с дву­мя бра­тья­ми, у ко­то­рых бы­ли свои се­мьи. Некая ста­руш­ка пред­ло­жи­ла Пе­ла­гии пе­рей­ти к ней в дом и до смер­ти опе­кать ее, чтобы по­сле смер­ти дом пе­ре­шел к Пе­ла­гии. Она по­шла по­со­ве­то­вать­ся к от­цу Ни­ко­лаю и спро­си­ла его, хо­ро­шо ли бу­дет, ес­ли она так по­сту­пит.
– Пе­ла­ге­юш­ка, хо­ро­шо-то хо­ро­шо, – ска­зал отец Ни­ко­лай, – очень хо­ро­шо. Но ты воз­дер­жись с недель­ку! Воз­дер­жись, по­до­жди! Са­мо де­ло по­ка­жет.
– С недель­ку? Ба­тюш­ка, как мно­го! – вос­клик­ну­ла она. Но все же по­слу­ша­лась. А через несколь­ко дней дом ста­руш­ки сго­рел. Сго­ре­ло бы и все иму­ще­ство вдо­вы, успей она пе­рей­ти в этот дом.
Жи­ла в тех ме­стах некая бла­го­че­сти­вая де­ви­ца, ко­то­рую зва­ли Еле­на. Она пе­ла в цер­ков­ном хо­ре и бы­ла очень на­бож­на. Од­на­жды она с хо­ром про­пе­ла ли­тур­гию и мо­ле­бен и вы­шла на цер­ков­ный двор. И вдруг услы­ша­ла, как ей с ко­ло­коль­ни отец про­то­ди­а­кон кри­чит: «Еле­на, вер­нись, я за­был те­бе по­да­рок дать в до­ро­гу. Толь­ко ты сей­час не раз­во­ра­чи­вай, а ко­гда при­дешь до­мой, раз­вер­ни». И он дал ей свер­ток, в ко­то­ром бы­ло все необ­хо­ди­мое для по­гре­бе­ния и све­чи. Через три дня Еле­на ско­ро­по­стиж­но скон­ча­лась.
Од­ной се­мье яви­лась необ­хо­ди­мость ехать за хле­бом в Ни­же­го­род­скую гу­бер­нию. Спро­си­ли у от­ца Ни­ко­лая, ехать или нет. Он ехать не по­со­ве­то­вал. Они, од­на­ко, по­еха­ли. По­езд до­шел до Ниж­не­го Нов­го­ро­да, а им на­до бы­ло ехать даль­ше, но как они ни пы­та­лись про­ехать даль­ше, им это не уда­лось и при­шлось вер­нуть­ся ни с чем.
Один из жи­те­лей Во­ло­ко­лам­ска по­ехал по де­лам в го­род Ржев и не вер­нул­ся. Про­шло уже до­воль­но вре­ме­ни, а его все не бы­ло. При­шла же­на про­пав­ше­го к от­цу про­то­ди­а­ко­ну и по­про­си­ла:
– По­мо­лись, про­пал муж, не знаю, что и слу­чи­лось!
– Он в пят­ни­цу при­е­дет, – от­ве­тил отец Ни­ко­лай.
И дей­стви­тель­но, в пят­ни­цу при­бе­жа­ла эта жен­щи­на ска­зать, что ее муж вер­нул­ся.
Некая де­вуш­ка по­про­си­ла от­ца про­то­ди­а­ко­на бла­го­сло­вить ее на за­му­же­ство. Отец Ни­ко­лай не бла­го­сло­вил, но вме­сто то­го по­да­рил ей оберт­ку от кон­фе­ты «Ра­ко­вая шей­ка». Оби­де­лась де­вуш­ка: «Что я ма­лень­кая что ли, кар­тин­ку мне по­да­рил?» Не по­слу­ша­лась от­ца Ни­ко­лая и вы­шла за­муж. А через два го­да она умер­ла от ра­ка.
При­шла к от­цу Ни­ко­лаю некая Ан­на Ива­нов­на Су­ри­ко­ва, ко­то­рая тя­же­ло стра­да­ла от при­пад­ков. Отец Ни­ко­лай дал ей свя­той во­ды и ка­кой-то тра­вы и ве­лел вы­пить. Она вы­пи­ла и со­вер­шен­но ис­це­ли­лась, при­пад­ки не по­вто­ря­лись до кон­ца жиз­ни, и умер­ла она, ко­гда ей бы­ло да­ле­ко за во­семь­де­сят лет.
Од­на­жды при­нес­ли к от­цу Ни­ко­лаю де­воч­ку пя­ти лет, у ко­то­рой был па­ра­лич ног. Вра­чи от­ка­за­лись ее ле­чить, за­явив, что они бес­силь­ны и ни­чем по­мочь ей не мо­гут. Отец Ни­ко­лай по­слал мать с ре­бен­ком в со­бор от­слу­жить мо­ле­бен пе­ред ико­ной Бо­жи­ей Ма­те­ри «Взыс­ка­ние по­гиб­ших». По­сле мо­леб­на де­воч­ка вы­здо­ро­ве­ла.
Сла­ва о по­движ­ни­ке, мо­лит­вы ко­то­ро­го угод­ны Бо­гу, ста­ла рас­хо­дить­ся все ши­ре, и с каж­дым го­дом все боль­ше лю­дей при­хо­ди­ло к от­цу Ни­ко­лаю. В окру­ге его по­чи­та­ли как свя­то­го и пра­вед­ни­ка.
Но при­шли к вла­сти без­бож­ни­ки, и на­ча­лись го­не­ния. В 1918 го­ду вла­сти аре­сто­ва­ли от­ца Ни­ко­лая и за­ста­ви­ли чи­стить убор­ные в го­ро­де; они за­пря­га­ли его вме­сто ло­ша­ди, и он вы­во­зил из го­ро­да боч­ки с нечи­сто­та­ми. Им хо­те­лось опо­зо­рить то­го, ко­го на­род по­чи­тал свя­тым, но для него это бы­ла сла­ва и честь – по­стра­дать за Хри­ста. Пра­вед­ник со сми­ре­ни­ем пе­ре­но­сил все из­де­ва­тель­ства. В дья­воль­ской нена­ви­сти к Церк­ви без­бож­ни­ки од­на­жды аре­сто­ва­ли ико­ну-скульп­ту­ру свя­ти­те­ля и чу­до­твор­ца Ни­ко­лая и за­клю­чи­ли ее в са­рай под за­мок, а с ней вме­сте по­ме­сти­ли в тот же са­рай про­то­ди­а­ко­на Ни­ко­лая.
Но и это­го без­бож­ни­кам по­ка­за­лось ма­ло. Вбли­зи Во­ло­ко­лам­ска в де­ревне Ан­дре­ев­ской жил со­чи­ни­тель рас­ска­зов на те­му кре­стьян­ско­го бы­та Сер­гей Те­рен­тье­вич Се­ме­нов. В юно­сти он встре­тил­ся с пи­са­те­лем гра­фом Львом Тол­стым, ко­то­рый лест­но ото­звал­ся о пер­вых рас­ска­зах кре­стьян­ско­го юно­ши. Впо­след­ствии Се­ме­нов уехал в Ан­глию, в 1904-1905 го­дах жил у тол­стов­ца В.Г. Черт­ко­ва и при­со­еди­нил­ся к об­ще­ству тол­стов­цев, раз­де­лив их ре­ли­ги­оз­ное уче­ние. Ко­гда Се­ме­нов вер­нул­ся в Рос­сию, пра­ви­тель­ство аре­сто­ва­ло его за ан­ти­го­судар­ствен­ную про­па­ган­ду, и он был при­го­во­рен к ссыл­ке, ко­то­рая бы­ла за­ме­не­на раз­ре­ше­ни­ем на вы­езд за гра­ни­цу. Боль­ше­вист­ские идео­ло­ги пи­са­ли о нем как о вы­да­ю­щем­ся де­я­те­ле, ко­то­рый вер­нул­ся в де­рев­ню, чтобы «от­дать­ся в ней до кон­ца жиз­ни все­воз­мож­ной куль­тур­ной, про­све­ти­тель­ской, ре­фор­мист­ской ра­бо­те, бо­рясь со все­воз­мож­ны­ми пре­пят­стви­я­ми, бо­рясь с вла­стью ду­хов­ной тьмы, окру­жав­шей его, под­вер­га­ясь сыс­ку и пре­сле­до­ва­ни­ям цар­ской вла­сти, вы­слав­шей его на несколь­ко лет за гра­ни­цу за “вред­ное вли­я­ние на на­се­ле­ние”».
3 де­каб­ря 1922 го­да Се­ме­нов был убит неда­ле­ко от се­ла. В убий­стве бы­ли об­ви­не­ны мест­ный за­жи­точ­ный кре­стья­нин Гри­го­рий, од­но вре­мя быв­ший пред­се­да­те­лем мест­но­го со­ве­та, и его се­мья – же­на, сы­но­вья, до­че­ри, а так­же муж до­че­ри, на­чаль­ник рай­он­но­го от­де­ле­ния ми­ли­ции. Кре­стьяне, бу­дучи аре­сто­ван­ны­ми, при­зна­ли се­бя ви­нов­ны­ми в убий­стве, объ­яс­нив, что мо­ти­вом убий­ства яви­лось мно­го­лет­нее пре­сле­до­ва­ние и до­мо­га­тель­ство Се­ме­но­вым же­ны Гри­го­рия, Агра­фе­ны, за­кон­чив­ше­е­ся из­ме­ной му­жу. Во­ин­ству­ю­щие без­бож­ни­ки ре­ши­ли пре­вра­тить этот про­цесс из уго­лов­но­го в ан­ти­ре­ли­ги­оз­ный и аре­сто­ва­ли вме­сте с убий­ца­ми про­то­ди­а­ко­на Ни­ко­лая, зная, что на­род по­чи­та­ет его за свя­то­го. Ос­но­ва­ни­ем для об­ви­не­ния яви­лось зна­ком­ство Агра­фе­ны с от­цом Ни­ко­ла­ем и то, что она ез­ди­ла к нему за со­ве­том, как по­пра­вить неустрой­ство и от­сут­ствие ми­ра в се­мье. «И ска­зал ей один раз во­ло­ко­лам­ский со­бор­ный дья­кон, – пи­са­ла ме­сяц спу­стя по­сле убий­ства цен­траль­ная га­зе­та “Прав­да”, – по­чи­та­ют его все за свя­то­го:
– На­до внут­рен­не­го вра­га из­ве­сти».
При аре­сте у от­ца Ни­ко­лая был изъ­ят его днев­ник, в ко­то­ром он де­лал за­пи­си не толь­ко о внеш­них со­бы­ти­ях жиз­ни, но глав­ным об­ра­зом за­пи­сы­вал по­мыс­лы, хо­ро­шо по­ни­мая, что толь­ко тот бу­дет успе­шен в борь­бе с вра­гом спа­се­ния че­ло­ве­ка – дья­во­лом, кто по­би­ва­ет его на под­сту­пах, ко­гда он при­сту­па­ет к че­ло­ве­ку, на­шеп­ты­вая те или иные гре­хов­ные по­мыс­лы, пы­та­ясь во­влечь в бе­се­ду с со­бой и от­влечь от Гос­по­да.
Все об­ви­ня­е­мые, од­на­ко, несмот­ря на уси­лия сле­до­ва­те­лей, ка­те­го­ри­че­ски от­ка­за­лись при­знать на­ли­чие ка­ких бы то ни бы­ло ре­ли­ги­оз­ных мо­ти­вов в убий­стве. «Вы в Бо­га ве­ру­е­те?» – спро­сил сле­до­ва­тель Гри­го­рия. Тот толь­ко вы­ру­гал­ся в от­вет.
В кон­це ап­ре­ля 1923 го­да вы­езд­ная сес­сия Мос­ков­ско­го Гу­берн­ско­го су­да в Во­ло­ко­лам­ске рас­смот­ре­ла де­ло в пуб­лич­ном за­се­да­нии. Суд про­дол­жал­ся в те­че­ние двух дней с утра и до позд­не­го ве­че­ра, и его ход осве­щал­ся в цен­траль­ных га­зе­тах. Про­цесс про­хо­дил в го­род­ском те­ат­ре. Про­то­ди­а­ко­на Ни­ко­лая при­во­ди­ли на суд под уси­лен­ным кон­во­ем, но в за­ле су­да он си­дел от­дель­но от осталь­ных об­ви­ня­е­мых. Цен­траль­ная га­зе­та «Из­ве­стия» так опи­сы­ва­ла этот про­цесс. Од­ним из по­след­них был до­про­шен про­то­ди­а­кон во­ло­ко­лам­ско­го со­бо­ра Цвет­ков. Его в окру­ге счи­та­ют чуть ли не за свя­то­го. Он раз­да­вал бед­ным де­ви­цам «счаст­ли­вые» руб­ли­ки. И был так­же все­об­щим мо­лит­вен­ни­ком. В дан­ном де­ле пред­ва­ри­тель­ным след­стви­ем бы­ло вы­яс­не­но, что Цвет­ков неод­но­крат­но от­зы­вал­ся о по­кой­ном Се­ме­но­ве как о чер­но­книж­ни­ке и че­ло­ве­ке, в ко­то­ром си­дит дья­вол. Да­вая по­ка­за­ния су­ду, про­то­ди­а­кон от­ри­ца­ет ка­кое-ли­бо уча­стие в под­стре­ка­тель­стве к убий­ству. Он буд­то бы все­гда про­по­ве­до­вал идею все­про­ще­ния и люб­ви к ближ­не­му. Все же, в кон­це кон­цов, под­су­ди­мо­му при­хо­дит­ся при­знать­ся, что он от­но­сил­ся враж­деб­но к тол­стов­ско­му уче­нию и недо­люб­ли­вал Се­ме­но­ва, ко­то­рый был по­сле­до­ва­те­лем и рас­про­стра­ни­те­лем это­го уче­ния.
На суд за­щи­той бы­ли вы­зва­ны кре­стьяне, ко­то­рые пы­та­лись по­ка­зать в поль­зу про­то­ди­а­ко­на Цвет­ко­ва, ха­рак­те­ри­зуя его доб­рым, от­зыв­чи­вым че­ло­ве­ком, по­мо­гав­шим бед­ным и обез­до­лен­ным.
Стар­шая дочь Гри­го­рия Ве­ра по­ка­за­ла, что хо­ди­ла к во­ло­ко­лам­ско­му свя­то­му про­то­ди­а­ко­ну Цвет­ко­ву, ко­то­рый ска­зал ей о Се­ме­но­ве: «Раз он сво­их де­тей не кре­стит, в цер­ковь не хо­дит, икон до­ма не дер­жит, ста­ло быть, в нем дья­вол, дья­воль­ская си­ла».
Спро­шен­ный о том, про­то­ди­а­кон от­ве­тил: «Не упом­ню... мо­жет, и го­во­рил на­счет дья­во­ла... Счаст­ли­вые руб­ли да­вал мо­ло­дым де­ви­цам... и ста­рым де­вам, мно­го­дет­ным...» Су­дья, про­чи­тав от­ры­вок из днев­ни­ка, в ко­то­ром про­то­ди­а­кон за­пи­сал свои по­мыс­лы, стал спра­ши­вать, ка­ким об­ра­зом он со­гре­шил с де­ви­цей. Отец Ни­ко­лай в от­вет на это вздох­нул и спро­сил: «А там как на­пи­са­но, в по­мыс­лах или на де­ле?»
Су­дья сно­ва стал за­чи­ты­вать от­рыв­ки из днев­ни­ка по­движ­ни­ка, ста­ра­ясь его вся­че­ски вы­сме­ять. Отец Ни­ко­лай спо­кой­но и с до­сто­ин­ством от­ве­чал, что в днев­ни­ке из­ло­же­ны его мыс­ли. Он уже не пы­тал­ся оправ­дать­ся, он ви­дел, что его ре­ши­ли осу­дить, и при­нял все про­ис­хо­дя­щее как во­лю Бо­жию. Он не под­хо­дил но­вой вла­сти, и она ре­ши­ла его уни­что­жить. Де­вять ча­сов со­ве­щал­ся суд, преж­де чем при­нять ре­ше­ние о ви­нов­но­сти и сте­пе­ни на­ка­за­ния под­су­ди­мых. На­ко­нец был за­чи­тан при­го­вор, в ко­то­ром об­ви­ня­е­мые бы­ли при­го­во­ре­ны к де­ся­ти, де­вя­ти и вось­ми го­дам за­клю­че­ния. Про­то­ди­а­кон Ни­ко­лай был при­го­во­рен к де­ся­ти го­дам тю­рем­но­го за­клю­че­ния и к трем го­дам ссыл­ки.
По­сле при­го­во­ра отец Ни­ко­лай со­дер­жал­ся в тюрь­ме в Во­ло­ко­лам­ске. В это вре­мя умер­ла от ти­фа его стар­шая дочь, ко­то­рой был то­гда два­дцать один год. Отец Ни­ко­лай про­сил адми­ни­стра­цию тюрь­мы от­пу­стить его про­стить­ся с до­че­рью, но ему не поз­во­ли­ли, и дочь по­хо­ро­ни­ли без от­ца.
Вско­ре про­то­ди­а­ко­на Ни­ко­лая пе­ре­ве­ли из Во­ло­ко­лам­ска в пе­ре­сыль­ную тюрь­му в Москве, а за­тем – в Ле­фор­тов­скую тюрь­му, где он про­был шесть лет, из них два го­да – в оди­ноч­ной ка­ме­ре. Зи­мой ка­ме­ра не отап­ли­ва­лась и сте­ны по­кры­ва­лись ине­ем. Вме­сто отоп­ле­ния, вно­си­ли жа­ров­ню с го­ря­щи­ми уго­лья­ми, ко­то­рая да­ва­ла ма­ло теп­ла, но за­то нещад­но ча­ди­ла, и от угар­но­го ды­ма вско­ре на­чи­на­ла бо­леть го­ло­ва.
Через неко­то­рое вре­мя адми­ни­стра­ция тюрь­мы поз­во­ли­ла пе­ре­дать уз­ни­ку икон­ки, вос­ко­вые све­чи, кое-ка­кие кни­ги; в тюрь­ме он мно­го мо­лил­ся и впол­го­ло­са слу­жил мо­леб­ны. Ему раз­ре­ши­ли ве­сти пе­ре­пис­ку. Ве­ру­ю­щая бла­го­че­сти­вая де­вуш­ка од­на­жды на­пи­са­ла ему: «Я хо­чу под­ра­жать свя­тым де­вам». «Вы пи­ше­те мне, что вы хо­ти­те под­ра­жать свя­тым де­вам, – на­пи­сал в от­вет отец Ни­ко­лай. – Это гор­дость, гор­дость. Нам бы хоть немно-ож­ко быть по­хо­жи­ми на них».
В 1929 го­ду про­то­ди­а­кон Ни­ко­лай был по ам­ни­стии осво­бож­ден. За вре­мя его за­клю­че­ния вла­сти ото­бра­ли дом, где жи­ли его же­на с до­че­рью, и они уеха­ли в Моск­ву. Отец Ни­ко­лай по­се­лил­ся в се­ле Яро­по­лец непо­да­ле­ку от Во­ло­ко­лам­ска у сво­е­го бра­та, диа­ко­на Сер­гия, слу­жив­ше­го в мест­ном хра­ме. За­тем он жил у сво­их ду­хов­ных де­тей то в Москве, то в Во­ло­ко­лам­ске, то в се­ле Пар­фень­ко­во, опа­са­ясь на­хо­дить­ся на од­ном ме­сте про­дол­жи­тель­ное вре­мя, чтобы не под­верг­нуть непри­ят­но­стям при­ютив­ших его хо­зя­ев. Весть об осво­бож­де­нии про­то­ди­а­ко­на Ни­ко­лая быст­ро об­ле­те­ла окрест­но­сти, лю­ди ста­ли ид­ти к нему, про­ся по­мо­лить­ся, ис­пра­ши­вая со­ве­та. Вско­ре об этом узна­ли вла­сти и ис­ка­ли удоб­но­го слу­чая, чтобы аре­сто­вать пра­вед­ни­ка.
24 сен­тяб­ря 1931 го­да пред­се­да­тель Пар­фень­ков­ско­го сель­со­ве­та Ва­си­лий Юдин при­шел в дом пред­се­да­те­ля цер­ков­но­го со­ве­та Ка­зан­ской церк­ви в се­ле Пар­фень­ко­во Ма­рии Ши­ша­е­вой, у ко­то­рой в то вре­мя оста­но­вил­ся отец Ни­ко­лай, и аре­сто­вал его. Вме­сте с ним бы­ла аре­сто­ва­на на­сель­ни­ца уже за­кры­то­го Бо­ро­дин­ско­го мо­на­сты­ря Прас­ко­вья Бу­ле­е­ва, ко­то­рая при­шла в этот день к Ма­рии, чтобы по­мочь ей убрать кар­то­фель. Ко­гда узна­ли об аре­сте от­ца Ни­ко­лая и по­слуш­ни­цы, к до­му Ма­рии ста­ли при­хо­дить ве­ру­ю­щие, пы­та­ясь убе­дить пред­се­да­те­ля сель­со­ве­та осво­бо­дить ни в чем не по­вин­ных лю­дей, и го­во­ри­ли ему: «За­чем за­би­ра­ешь на­ше­го от­ца, он ни­ко­му ни­чем не ме­ша­ет».
В тот же день пред­се­да­тель сель­со­ве­та от­пра­вил аре­сто­ван­ных к упол­но­мо­чен­но­му Во­ло­ко­лам­ско­го ОГПУ, по­слав с ни­ми со­про­во­ди­тель­ную за­пис­ку, в ко­то­рой пи­сал: «На­сто­я­щие гос­по­да дер­жа­ли проч­ную связь с пред­се­да­те­лем цер­ков­но­го со­ве­та Ма­ри­ей Ши­ша­е­вой, ка­ко­вая во вре­мя аре­ста устро­и­ла це­лую де­мон­стра­цию. По­дроб­но мы мо­жем по­го­во­рить по­сле, на­едине, но толь­ко, по­жа­луй­ста, из­бавь­те нас от этих го­стей, ко­то­рые дер­жат всю несо­зна­тель­ную бед­но­ту в сво­их ру­ках».
Аре­сто­ван­ные про­то­ди­а­кон Ни­ко­лай и по­слуш­ни­ца Прас­ко­вья бы­ли за­клю­че­ны в Во­ло­ко­лам­скую тюрь­му. 29 сен­тяб­ря вла­сти до­про­си­ли от­ца Ни­ко­лая. От­ве­чая на во­про­сы сле­до­ва­те­ля, отец Ни­ко­лай ска­зал: «Ма­рия Вла­ди­ми­ров­на Ши­ша­е­ва по­про­си­ла ме­ня за­ехать к ней день­ка на два, то есть до 25 сен­тяб­ря. Я ис­пол­нил ее прось­бу и оста­но­вил­ся у нее. Про­быв у нее два дня, я был за­дер­жан пред­се­да­те­лем сель­со­ве­та и от­прав­лен в ми­ли­цию. Со мной вме­сте бы­ла за­дер­жа­на Прас­ко­вья Ни­ко­ла­ев­на Буле­ва из се­ла Га­ру­ти­но, ко­то­рая ра­бо­та­ла у Ма­рии Вла­ди­ми­ров­ны Ши­ша­е­вой. Ме­ня мно­гие же­ла­ли по­ви­дать и по­го­во­рить со мной, но из-за бо­яз­ни – раз­го­ва­ри­вать осте­ре­га­лись, чтобы не по­вре­дить мне».
Сле­до­ва­тель спро­сил, ка­ко­во от­но­ше­ние про­то­ди­а­ко­на к совре­мен­ным ме­ро­при­я­ти­ям со­вет­ской вла­сти на се­ле. Отец Ни­ко­лай от­ве­тил: «В на­сто­я­щее вре­мя всю­ду и вез­де стро­ят­ся кол­хо­зы, но на­се­ле­ние в си­лу сво­ей тем­но­ты к кол­хо­зам от­но­сит­ся недо­вер­чи­во; при­чем кол­хо­зы на­до бы раз­ви­вать мед­лен­нее, на­до бы­ло бы по­ка­зать один хо­ро­ший кол­хоз, а за­тем стро­ить дру­гие. Так­же я счи­таю, что на­се­ле­ние не со­всем под­го­тов­ле­но к ор­га­ни­за­ции кол­хо­зов в си­лу куль­тур­ной от­ста­ло­сти».
Сле­до­ва­тель со­об­щил, что про­то­ди­а­ко­на об­ви­ня­ют в том, что он се­ял слу­хи о при­ше­ствии ан­ти­хри­ста, и спро­сил, что он мо­жет ска­зать по это­му по­во­ду. Отец Ни­ко­лай от­ве­тил: «Раз­би­рая на­сто­я­щее по­ло­же­ние в стране, мож­но от­ме­тить два при­зна­ка при­ше­ствия ан­ти­хри­ста на зем­лю. Пер­вый – это по­яв­ле­ние нена­ви­сти друг к дру­гу. Ча­сто мож­но слы­шать, ко­гда че­ло­ве­ка осу­ди­ли на во­семь лет, не со­жа­ле­ние о нем, а та­кие, на­при­мер, вы­ра­же­ния: “Ма­ло, на­до бы осу­дить на де­сять лет”. И вто­рой при­знак – со­вер­шен­но про­па­ла лю­бовь друг к дру­гу. В на­сто­я­щее вре­мя по­се­ще­ние церк­ви по срав­не­нию с до­ре­во­лю­ци­он­ным вре­ме­нем силь­но со­кра­ти­лось. Я счи­таю, что глав­ной при­чи­ной сла­бо­го по­се­ще­ния церк­ви яв­ля­ет­ся за­пре­ще­ние свя­щен­ни­кам про­по­ве­до­вать сло­во Бо­жие. Через со­бе­се­до­ва­ние с ве­ру­ю­щи­ми, а так­же через про­по­ведь мно­гие та­лант­ли­вые ора­то­ры мог­ли бы хо­ро­шо разъ­яс­нить Бо­жие уче­ние, но они мол­чат из-за бо­яз­ни аре­ста». «Я счи­таю, что наш во­ло­ко­лам­ский со­бор, – от­ве­тил отец Ни­ко­лай на по­след­ний ин­те­ре­су­ю­щий сле­до­ва­те­ля во­прос, – за­кры­ли не по ре­ше­нию ве­ру­ю­щих, он ве­ру­ю­щим не ме­шал, а про­сто за­кры­ли по ре­ше­нию вла­сти».
За несколь­ко дней пе­ред до­про­сом от­ца Ни­ко­лая бы­ли до­про­ше­ны сви­де­те­ли, в ос­нов­ном это бы­ли офи­ци­аль­ные пред­ста­ви­те­ли со­вет­ской вла­сти в се­ле. Пред­се­да­тель сель­со­ве­та в се­ле Яро­по­лец Ми­ха­ил Ка­ру­лин ска­зал: «Мо­наш­ка Бу­ле­е­ва рас­про­стра­ня­ла слу­хи по се­ле­ни­ям о том, что из тя­же­лой нево­ли вер­нул­ся “свя­той” отец Ни­ко­лай, то есть Ни­ко­лай Ива­но­вич Цвет­ков, ко­то­рый по сво­ей свя­то­сти пред­ска­зы­ва­ет о бу­ду­щем. Еже­днев­но к Цвет­ко­ву со­би­ра­лось по ве­че­рам до два­дца­ти жен­щин, и он го­во­рил им: “Тя­же­лые на­сту­пи­ли вре­ме­на, ан­ти­христ спу­стил сво­их слуг на зем­лю за пре­гре­ше­нья люд­ские; каж­до­днев­но, еже­час­но слу­ги ан­ти­хри­ста за­пу­ты­ва­ют в свои се­ти пре­гре­шив­ших лю­дей. На­до боль­ше мо­лить­ся Гос­по­ду Бо­гу и не впа­дать в ис­ку­ше­ние”. Мно­гие жен­щи­ны за­да­ва­ли во­про­сы о том, как им быть, всту­пать в кол­хоз или нет, на что про­то­ди­а­кон Цвет­ков го­во­рил: “Кол­хо­зы по­сла­ны на на­шу зем­лю за ве­ли­кие на­ши гре­хи, кол­хоз ве­дет к ра­зо­ре­нию пра­во­слав­ной ве­ры. На­до осте­ре­гать­ся всту­пать в него”. В си­лу этой аги­та­ции про­то­ди­а­ко­на Цвет­ко­ва с вес­ны се­го го­да по ок­тябрь ме­сяц рост кол­лек­ти­ви­за­ции по все­му Яро­по­лец­ко­му рай­о­ну идет очень мед­лен­но. Эта аги­та­ция силь­но дей­ству­ет на ре­ли­ги­оз­ную часть жен­щин, и в ре­зуль­та­те этой аги­та­ции по се­ле­нию Га­ру­ти­но рост кол­лек­ти­ви­за­ции сто­ит на ме­сте, сла­бо по­сту­па­ют хле­бо­за­го­тов­ки, са­мо­об­ло­же­ние и стра­хо­вые пла­те­жи».
Пред­се­да­тель Пар­фень­ков­ско­го сель­со­ве­та, аре­сто­вав­ший от­ца Ни­ко­лая, Ва­си­лий Юдин, по­ка­зал про­тив него: «Ни­ко­лай Ива­но­вич Цвет­ков и мо­наш­ка Прас­ко­вья Ни­ко­ла­ев­на Бу­ле­е­ва в се­ле Пар­фень­ко­во ве­ли си­сте­ма­ти­че­скую ан­ти­со­вет­скую и ан­ти­кол­хоз­ную аги­та­цию, ис­поль­зуя для этой це­ли ре­ли­ги­оз­ную часть жен­щин и муж­чин. По ве­че­рам к Цвет­ко­ву при­хо­ди­ли жен­щи­ны, в ос­нов­ном бед­няч­ки. В ре­зуль­та­те этой аги­та­ции в се­ле Пар­фень­ко­во рост кол­лек­ти­ви­за­ции сто­ит на ме­сте. На со­бра­ни­ях еди­но­лич­ни­ков, а так­же на об­щих со­бра­ни­ях ча­сто по во­про­су кол­лек­ти­ви­за­ции слыш­ны та­кие воз­гла­сы: “Кол­хоз – это бар­щи­на, в кол­хо­зе бу­дет го­лод, в него мы не пой­дем. У нас нет ни­че­го, мы по­ги­ба­ем с го­ло­ду, а вы нас оби­ра­е­те”. В ре­зуль­та­те контр­ре­во­лю­ци­он­ной ра­бо­ты Цвет­ко­ва и Бу­ле­е­вой в се­ле Пар­фень­ко­во до сих пор не со­бран сов­хоз, сла­бо по­сту­па­ют стра­хо­вые пла­те­жи, не вы­пол­не­ны за­го­тов­ки, са­мо­об­ло­же­ние про­ве­де­но с боль­ши­ми труд­но­стя­ми и упла­та по са­мо­об­ло­же­нию по­сту­па­ет сла­бо, рост кол­лек­ти­ви­за­ции сто­ит на ме­сте».
26 ок­тяб­ря 1931 го­да со­сто­ял­ся рас­ши­рен­ный пле­нум Пар­фень­ков­ско­го сель­со­ве­та, на ко­то­ром Юдин сде­лал до­клад. В ито­ге пле­нум по­ста­но­вил: «При­ни­мая во вни­ма­ние до­клад о под­поль­ной ра­бо­те Цвет­ко­ва и Бу­ле­е­вой, про­сим... ОГПУ изо­ли­ро­вать дан­ных граж­дан из на­ше­го рай­о­на, как ак­тив­ных ра­бот­ни­ков ан­ти­со­вет­ско­го ха­рак­те­ра, тор­мо­зя­щих в про­дол­же­ние го­да рост кол­лек­ти­ви­за­ции се­ле­ния Пар­фень­ко­во».
25 но­яб­ря 1931 го­да трой­ка ОГПУ при­го­во­ри­ла про­то­ди­а­ко­на Ни­ко­лая Цвет­ко­ва и по­слуш­ни­цу Прас­ко­вью Бу­ле­е­ву к трем го­дам за­клю­че­ния в ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вой ла­герь.
По­сле то­го как при­го­вор стал из­ве­стен, ве­ру­ю­щие Во­ло­ко­лам­ска на­пра­ви­ли про­ше­ние в Свя­щен­ный Си­нод, чтобы он по­хо­да­тай­ство­вал пе­ред ВЦИКом об осво­бож­де­нии про­то­ди­а­ко­на Ни­ко­лая. В этом пись­ме они пи­са­ли: «Про­то­ди­а­кон Ни­ко­лай Цвет­ков во вре­мя сво­е­го 20-лет­не­го слу­же­ния в со­бо­ре го­ро­да Во­ло­ко­лам­ска все­гда был для нас при­ме­ром ис­крен­ней ве­ры в Бо­га, кро­то­сти, воз­дер­жа­ния и бла­го­го­вей­но­го слу­же­ния; но осо­бен­но он явил при­мер апо­столь­ско­го тер­пе­ния во вре­мя за­клю­че­ния в тюрь­мах с 1923 по 1929 год. Сло­ва “ка­кая тем­ни­ца не име­ла те­бя уз­ни­ком” от­ча­сти при­ме­ни­мы и к нему: он си­дел в Во­ло­ко­лам­ском до­ме за­клю­че­ния, за­тем в Мос­ков­ских тюрь­мах: в Со­коль­ни­ках, в Та­ган­ке; осо­бен­но дол­гое, ше­сти­лет­нее, за­клю­че­ние он, Цвет­ков, про­вел в Ле­фор­тов­ском изо­ля­то­ре, тер­пя двух­лет­нее пре­бы­ва­ние в оди­ноч­ной хо­лод­ной ка­ме­ре, от­че­го он за­сту­дил но­ги и у него по­яви­лись ра­ны. Все это он тер­пел, под­ра­жая апо­сто­лу, ска­зав­ше­му: “Я но­шу яз­вы Гос­по­да Иису­са на те­ле мо­ем” (Гал.6,17). Кро­ме бо­лез­ни и хо­ло­да Цвет­ков нес физи­че­ские тру­ды при кол­ке дров для отоп­ле­ния, при пе­ре­но­се дров и ка­мен­но­го уг­ля на но­сил­ках с ули­цы в кор­пус, при­хо­ди­лось пе­ре­но­сить и меш­ки с кар­то­фе­лем в под­вал осе­нью, а так­же брев­на и кир­пи­чи во вре­мя стро­и­тель­ства тю­рем­ных по­стро­ек. Эти по­след­ние ра­бо­ты бы­ли воз­ла­га­е­мы на него в на­ка­за­ние за то, что он пи­сал мно­го пи­сем, ис­пол­нен­ных ду­хов­но­го уте­ше­ния и укреп­ляв­ших ве­ру­ю­щих в бла­го­че­стии. В на­сто­я­щее вре­мя про­то­ди­а­кон Цвет­ков сно­ва за­клю­чен в Во­ло­ко­лам­ске, бу­дучи осуж­ден на трех­лет­нее пре­бы­ва­ние в ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вом ла­ге­ре. Мы, ве­ру­ю­щие го­ро­да Во­ло­ко­лам­ска и Во­ло­ко­лам­ско­го рай­о­на, ни­ж