Преподобный Моисей Оптинский

Краткое житие преподобного Моисея Оптинского

Пре­по­доб­ный Мо­и­сей Оп­тин­ский, в ми­ру Ти­мо­фей Ива­но­вич Пу­ти­лов, ро­дил­ся в го­ро­де Бо­ри­со­глеб­ске Яро­слав­ской гу­бер­нии. Его млад­ший брат, то­же оп­тин­ский ста­рец, игу­мен Ан­то­ний, в кон­це сво­ей жиз­ни пи­сал ав­то­био­гра­фию «Ке­лей­ная за­пис­ка». Из его за­пи­сей мож­но по­зна­ко­мить­ся с се­мьёй Пу­ти­ло­вых «из пер­вых рук».

Ро­ди­те­ли бра­тьев бы­ли лю­ди пра­во­слав­ные и бла­го­че­сти­вые, ку­пе­че­ско­го зва­ния: Иван Гри­горь­е­вич и Ан­на Ива­нов­на. Отец его ра­но остал­ся си­ро­той и как-то, горь­ко опла­ки­вая свою си­рот­скую до­лю, мо­лил­ся Гос­по­ду со сле­за­ми, про­сил о по­мо­щи, вра­зум­ле­нии и уте­ше­нии. По его рас­ска­зу, по­сле этой сми­рен­ной и слез­ной мо­лит­вы он стал бла­го­душ­нее пе­ре­но­сить свой си­рот­ский жре­бий, упо­вая на ми­лость Бо­жию.

По­сле это­го отец ра­бо­тал сбор­щи­ком на­ло­гов у хо­зя­и­на-от­куп­щи­ка, и чест­ность его бы­ла так оче­вид­на, что хо­зя­е­ва по­сте­пен­но по­вы­ша­ли ему пла­ту от двух­сот руб­лей в год до ты­ся­чи двух­сот спу­стя несколь­ко лет, ко­гда Иван Гри­горь­е­вич об­за­вёл­ся се­мьёй. Отец стро­го со­блю­дал по­сты и неопу­сти­тель­но по­се­щал храм Бо­жий, пел на кли­ро­се, был очень умён и на­чи­тан, осо­бен­но лю­бил чи­тать Свя­щен­ное Пи­са­ние, цер­ков­ную ис­то­рию, жи­тия свя­тых и ис­то­ри­че­ские кни­ги. Де­тей вос­пи­ты­вал стро­го, сам учил гра­мо­те, чте­нию, пись­му. В учи­ли­ще ни од­но­го сы­на не от­дал, опа­са­ясь, чтобы не бы­ло дур­но­го вли­я­ния на де­тей со сто­ро­ны то­ва­ри­щей или по недо­смот­ру учи­те­ля.

Мать, Ан­на Ива­нов­на, бы­ла бо­го­лю­би­ва, ми­ло­сти­ва к ни­щим и бед­ня­кам, сми­рен­на, усерд­на к мо­лит­ве. Де­ти её вспо­ми­на­ли, как ча­сто их мать по но­чам мо­ли­лась Бо­гу. С се­ми­лет­не­го воз­рас­та она по­чти еже­днев­но хо­ди­ла к обедне в мо­на­стырь, в ко­то­ром жил её род­ной де­душ­ка, иеро­дья­кон, ста­рец ма­сти­тых лет. Ко­гда она при­но­си­ла го­сти­нец де­душ­ке, он каж­дый раз го­во­рил ей о со­кро­ви­ще. Ко­гда она спра­ши­ва­ла: «Где же со­кро­ви­ще? Ибо у вас в ке­ллии нет и сун­дуч­ка», ста­рец от­ве­чал, что это со­кро­ви­ще ле­жит под пре­сто­лом Бо­жи­им. Мо­жет быть, свя­той ста­рец преду­га­ды­вал её счаст­ли­вую се­мей­ную жизнь и то, что три её сы­на бу­дут в мо­на­ше­ском чине на­сто­я­те­ля­ми и на­став­ни­ка­ми?

Ти­мо­фей был тре­тьим из де­ся­ти де­тей Пу­ти­ло­вых. По­лу­чив стро­гое, по­чти мо­на­ше­ское вос­пи­та­ние, сы­но­вья этой се­мьи стре­ми­лись к мо­на­ше­ской жиз­ни, к ду­хов­но­му ро­сту. Ко­гда Ти­мо­фею ис­пол­ни­лось во­сем­на­дцать лет, его вме­сте с че­тыр­на­дца­ти­лет­ним бра­том Ионою от­пра­ви­ли на служ­бу в Моск­ву к от­куп­щи­ку Кар­пы­ше­ву.

Здесь, в Москве, бы­ло мно­го ду­хов­ных свя­тынь, мож­но бы­ло до­стать боль­ше ду­хов­ной ли­те­ра­ту­ры, и Ти­мо­фей да­же в лав­ке не рас­ста­вал­ся с ду­хов­ны­ми кни­га­ми, от­кла­ды­вая их толь­ко с при­хо­дом по­ку­па­те­лей. Бра­тья по­зна­ко­ми­лись с ис­тин­но ду­хов­ны­ми людь­ми то­го вре­ме­ни: мо­на­хи­ней До­си­фе­ей (по пре­да­нию, из­вест­ной княж­ной Та­ра­ка­но­вой), стар­ца­ми Но­воспас­ско­го мо­на­сты­ря Алек­сан­дром и Фила­ре­том, ко­то­рые на­хо­ди­лись в ду­хов­ном об­ще­нии с ве­ли­ким стар­цем Па­и­си­ем Ве­лич­ков­ским.

Бра­тья окон­ча­тель­но утвер­ди­лись в же­ла­нии мо­на­ше­ской жиз­ни. Их стар­шая сест­ра, Ани­сия, меч­та­ла о мо­на­ше­стве, но по же­ла­нию от­ца вы­шла за­муж и вско­ре умер­ла. Муж её ушёл в мо­на­стырь, в Са­ров­скую пу­стынь. Ко­гда бра­тья узна­ли об этом, они ре­ши­ли то­же по­ехать в Са­ров. Ти­мо­фею бы­ло 22 го­да, Ионе 18 лет. Опа­са­ясь, что отец не даст им со­гла­сия на мо­на­ше­ство, бра­тья на­пи­са­ли ему пись­мо, в ко­то­ром объ­яс­ня­ли, что от хо­зя­ев ото­шли за невоз­мож­но­стью жить у них и что есть у них на при­ме­те дру­гой Хо­зя­ин, Ко­то­ро­му они да­ли сло­во по­сту­пить в услу­же­ние. Уже из Са­ро­ва они на­пи­са­ли от­цу от­кро­вен­но о сво­ём на­ме­ре­нии. Отец раз­гне­вал­ся и при­ка­зал сы­но­вьям немед­лен­но воз­вра­щать­ся до­мой, но они не по­ка­зы­ва­лись ему два с по­ло­ви­ной го­да.

За это вре­мя Иван Гри­горь­е­вич раз­бо­лел­ся и, ко­гда Ти­мо­фей при­е­хал к от­цу про­сить про­ще­ния, от­пу­стил сы­на в мо­на­стырь. А через год, по­сле уго­во­ров, от­пу­стил с ним Иону. Де­ти очень по­чи­та­ли сво­е­го от­ца и позд­нее, по­сле смер­ти ро­ди­те­ля, на его про­стом мра­мор­ном па­мят­ни­ке у ал­та­ря церк­ви Всех Свя­тых, на­пи­са­ли, что па­мят­ник сей воз­двиг­ли «Пу­ти­ло­ва де­ти: Мо­и­сей, игу­мен Оп­ти­ной Пу­сты­ни, Ис­а­ия, игу­мен Са­ров­ской Пу­сты­ни, Ан­то­ний, игу­мен Ма­ло­я­ро­сла­вец­ко­го Ни­ко­ла­ев­ско­го мо­на­сты­ря».

В Са­ро­ве бра­тья встре­ти­лись с ве­ли­ки­ми стар­ца­ми: уже трид­цать семь лет жил там пре­по­доб­ный Се­ра­фим Са­ров­ский, схи­мо­нах Марк, про­хо­див­ший по­двиг юрод­ства, игу­мен На­за­рий, вос­ста­но­ви­тель Ва­ла­а­ма. Во вре­мя трёх­лет­не­го пре­бы­ва­ния в Са­ро­ве Ти­мо­фей поль­зо­вал­ся на­став­ле­ни­я­ми ду­хо­нос­ных стар­цев. Он имел тя­жё­лое по­слу­ша­ние в хлебне, а по­том хо­дил за боль­ным стро­и­те­лем от­цом Ис­а­и­ей.

За­тем брат остал­ся в Са­ро­ве и впо­след­ствии стал Са­ров­ским игу­ме­ном. Ти­мо­фей же по­сту­пил по­слуш­ни­ком в Свен­ский Успен­ский мо­на­стырь Ор­лов­ской епар­хии. Ве­ро­ят­но, его при­вле­ка­ла бли­зость рос­лавль­ских и брян­ских ле­сов, где в то вре­мя спа­са­лось мно­го пу­стын­но­жи­те­лей. К ним в 1811 го­ду и при­со­еди­нил­ся Ти­мо­фей. Бы­ло ему в ту по­ру 29 лет.

Здесь Ти­мо­фей про­вёл де­сять лет, здесь был по­стри­жен стар­цем Афа­на­си­ем, уче­ни­ком ве­ли­ко­го Па­и­сия Ве­лич­ков­ско­го, в мо­на­хи, с име­нем Мо­и­сея, в честь пре­по­доб­но­го Мо­и­сея Му­ри­на. Это имя бы­ло да­но ему за сход­ство с пре­по­доб­ным в го­сте­при­им­стве и стран­но­лю­бии, ко­то­рое, ви­ди­мо, уна­сле­до­вал Ти­мо­фей от ма­те­ри. Про Мо­и­сея Му­ри­на ши­ро­ко из­вест­на ис­то­рия, ко­гда он на­ру­шил устав ски­та (не ва­рить пи­щу) ра­ди люб­ви к стран­ни­кам, и ста­рец ски­та ска­зал, что он на­ру­шил за­по­ведь че­ло­ве­че­скую, но со­блюл за­по­ведь Бо­жию.

Отец Мо­и­сей по­се­лил­ся вме­сте дру­ги­ми пу­стын­ни­ка­ми в ле­су, на бе­ре­гу лес­ной реч­ки. Каж­дый день пра­ви­ли всю цер­ков­ную служ­бу. В празд­ни­ки к ним при­хо­дил свя­щен­ник, чтобы при­ча­стить их. Мно­го мо­ли­лись, за­ни­ма­лись ру­ко­де­ли­ем, об­ра­ба­ты­ва­ли ого­род, ко­то­рый ро­дил толь­ко ре­пу. Ле­том со­би­ра­ли гри­бы и яго­ды для бла­го­де­те­лей, ко­то­рые ино­гда при­сы­ла­ли им хлеб, кру­пу, пост­ное мас­ло. Ча­сто еды не хва­та­ло, пу­стын­ни­ки со­блю­да­ли су­хо­яде­ние. Отец Мо­и­сей и здесь на­шёл се­бе за­ня­тие, свя­зан­ное с лю­би­мы­ми ду­хов­ны­ми кни­га­ми: он пе­ре­пи­сы­вал по­лу­уста­вом Свя­щен­ные Пи­са­ния. Из бла­го­го­ве­ния де­лал это стоя.

Ча­сто под­сте­ре­га­ли пу­стын­ни­ков опас­но­сти: це­лую зи­му кру­гом вы­ли вол­ки, рас­хи­ща­ли ого­род мед­ве­ди, од­на­жды на­па­ли на них раз­бой­ни­ки, ино­гда при­ди­ра­лась по­ли­ция. Но страш­нее все­го бы­ли бу­ри, ло­мав­шие сто­лет­ние де­ре­вья. Од­но та­кое де­ре­во чуть не раз­да­ви­ло кел­лию от­ца Мо­и­сея.

В 1812 го­ду из-за на­ше­ствия фран­цу­зов от­шель­ни­ки по­ки­ну­ли пу­стынь, отец Мо­и­сей уез­жал в Свенск и Бе­лые Бе­ре­га, а по­том опять вер­нул­ся в пу­стынь. В 1816 го­ду к нему при­е­хал под­рос­ший млад­ший брат Алек­сандр, чтобы раз­де­лить с ним его жизнь мо­на­ха и пу­стын­ни­ка. Через че­ты­ре го­да ис­пы­та­ния Алек­сандра по­стриг­ли в мо­на­хи с име­нем Ан­то­ния и по­ру­чи­ли ру­ко­вод­ству стар­ше­го бра­та, от­ца Мо­и­сея, к ко­то­ро­му отец Ан­то­ний и со­хра­нял по­слу­ша­ние всю жизнь.

Во вре­мя пу­стын­ной жиз­ни отец Мо­и­сей со­зрел ду­хов­но, он при­об­рёл со­сре­до­то­чен­ность, мол­ча­ние, вни­ма­ние, дар мо­лит­вы, глу­бо­кое зна­ние уче­ния Свя­той Церк­ви и свя­то­оте­че­ских тво­ре­ний. Из его днев­ни­ко­вых за­пи­сей в то вре­мя мож­но су­дить о его ду­хов­ной вы­со­те: «...блес­ну­ло в уме ра­зу­ме­ние от­но­си­тель­но до со­жи­тель­ству­ю­щих со мной бра­тий, чтобы их по­греш­но­сти, ви­ди­мые мною и ис­по­ве­ду­е­мые ими, при­ни­мать на се­бя и ка­ять­ся, как за соб­ствен­ные свои, дабы не су­дить их стро­го и гне­вом от­нюдь не вос­пла­ме­нять­ся. Ошиб­ки, про­ступ­ки и гре­хи бра­тьев да бу­дут мои».

Не ста­вят све­тиль­ник под спу­дом, и Гос­подь, ко­то­ро­му вся воз­мож­на суть, си­лен устро­ять лю­бые внеш­ние об­сто­я­тель­ства для сво­их из­бран­ни­ков. Нет со­мне­ний, что в под­хо­дя­щее вре­мя Он при­ве­дёт ищу­ще­го спа­се­ния че­ло­ве­ка в нуж­ное ме­сто и по­ме­стит его в по­до­ба­ю­щие усло­вия. Так и слу­чи­лось с пре­по­доб­ным Мо­и­се­ем. Ко­гда он со­зрел для ду­хов­но­го ру­ко­вод­ства, Гос­подь пе­ре­ме­нил об­сто­я­тель­ства его жиз­ни и при­звал его на выс­шее слу­же­ние, вру­чив ему пас­тыр­ство и на­сто­я­тель­ство. Про­изо­шло это сле­ду­ю­щим об­ра­зом.

В 1820 го­ду, в воз­расте трид­ца­ти вось­ми лет, отец Мо­и­сей про­ез­дом по­бы­вал в Оп­ти­ной пу­сты­ни и был пред­став­лен Ка­луж­ско­му ар­хи­пас­ты­рю, прео­свя­щен­но­му Фила­ре­ту. Этот зна­ме­ни­тый по­движ­ник всей ду­шой с юно­сти лю­бил мо­на­ше­ство. Ди­кий сос­но­вый бор, окру­жа­ю­щий Оп­ти­ну пу­стынь, на­вёл его на мысль устро­ить при Оп­ти­ной скит. Он слы­хал о рос­лавль­ских пу­стын­ни­ках и имен­но им же­лал по­ру­чить устрой­ство ски­та. Зна­ком­ство с от­цом Мо­и­се­ем утвер­ди­ло его в этом на­ме­ре­нии. По­сле пе­ре­пис­ки и при­гла­ше­ния пре­по­доб­ный Мо­и­сей с бра­том, пре­по­доб­ным Ан­то­ни­ем, и ещё дву­мя мо­на­ха­ми при­бы­ли в Оп­ти­ну и по­ме­сти­лись на мо­на­стыр­ской па­се­ке.

С ве­ли­ким тру­дом но­во­при­быв­шие пу­стын­ни­ки долж­ны бы­ли очи­стить ме­сто от сос­но­вых мно­го­ве­ко­вых де­ре­вьев. Из сруб­лен­но­го ле­са по­стро­и­ли неболь­шую ке­лью, ого­ро­ди­ли за­бо­ром, по­ста­ви­ли цер­ковь в честь Иоан­на Пред­те­чи. Отец Мо­и­сей по­ехал за сбо­ром в Моск­ву и вер­нул­ся в по­воз­ке, столь на­гру­жен­ной, что ему са­мо­му ме­ста по­чти не оста­ва­лось.

В 1822 го­ду храм был освя­щён. Прео­свя­щен­ный Фила­рет при­е­хал в Оп­ти­ну, и отец Мо­и­сей про­сил у него раз­ре­ше­ния по­стричь­ся в схи­му. Но прео­свя­щен­ный ви­дел, ка­кие да­ры скры­ва­ют­ся в бу­ду­щем стар­це, и в от­вет пред­ло­жил ему свя­щен­ство. Отец Мо­и­сей по сми­ре­нию от­ка­зы­вал­ся, но, на­ко­нец, был убеж­дён и в 1822 го­ду, в воз­расте со­ро­ка лет, был ру­ко­по­ло­жен в иеро­мо­на­хи и опре­де­лён ду­хов­ни­ком Оп­ти­ной. А через три го­да пре­по­доб­но­го Мо­и­сея из­би­ра­ют на­сто­я­те­лем Оп­ти­ной.

Трид­цать семь лет про­дол­жа­лось на­сто­я­тель­ство пре­по­доб­но­го Мо­и­сея Оп­тин­ско­го. За эти го­ды его тру­да­ми Оп­ти­на пре­об­ра­зи­лась. Чис­ло бра­тии уве­ли­чи­лось в несколь­ко раз. Бы­ла по­чти удво­е­на мо­на­стыр­ская зем­ля. Раз­ве­де­ны фрук­то­вые са­ды, за­ве­дён ро­га­тый скот, устро­е­на огром­ная мо­на­стыр­ская биб­лио­те­ка, рас­ши­рен со­бор. Так­же бы­ли воз­двиг­ну­ты две церк­ви, вы­стро­е­ны тра­пе­за, го­сти­ни­цы, кон­ный и скот­ный дво­ры, семь кор­пу­сов кел­лий, два за­во­да, мель­ни­ца и зна­ме­ни­тая бе­лая оп­тин­ская огра­да. Служ­ба ста­ла со­вер­шать­ся бла­го­леп­но, но, что важ­нее все­го, воз­вы­сил­ся ду­хов­ный строй оби­те­ли.

Все эти гро­мад­ные по­строй­ки бы­ли ор­га­ни­зо­ва­ны как для оби­те­ли, так и для то­го, чтобы дать воз­мож­ность бед­ным за­ра­бо­тать. Он по­ку­пал ино­гда за выс­шую, чем про­си­ли, це­ну во­все ненуж­ные ве­щи толь­ко для то­го, чтобы по­мочь нуж­да­ю­ще­му­ся про­дав­цу, по­ку­пал гни­лые при­па­сы, сам упо­треб­ляя их в пи­щу, дер­жал на жа­ло­ва­нии си­рот, од­них для от­пу­ги­ва­ния во­рон, дру­гих для лов­ли кро­тов. В го­сти­ни­це не бы­ло уста­нов­ле­но ни­ка­кой пла­ты, но вся­ко­му пред­ла­га­лось класть в круж­ку по усер­дию. Один бо­га­тый ку­пец спро­сил, не бо­ит­ся ли на­сто­я­тель, что все бу­дут жить да­ром. И пре­по­доб­ный Мо­и­сей от­ве­тил: «Не за­пла­тят де­вя­но­сто де­вять, Бог по­шлёт со­то­го, ко­то­рый за всех за­пла­тит». Ку­пец по­сле это­го сде­лал­ся бла­го­де­те­лем Оп­ти­ной. При при­ё­ме в оби­тель пре­по­доб­ный Мо­и­сей не тре­бо­вал де­неж­но­го вкла­да, он лю­бил при­ни­мать боль­ных, сле­пых, бед­ных, ко­то­рые ни­чем не мог­ли воз­дать оби­те­ли. Ко­гда при его кон­чине от­кры­ли ящик, где он хра­нил день­ги, на­шли один гри­вен­ник, за­стряв­ший меж­ду дном и сте­ною. «Вер­но, ба­тюш­ка не за­ме­тил его, а то бы непре­мен­но и его ис­тра­тил на бед­ных», – ска­зал его брат, пре­по­доб­ный Ан­то­ний.

Бла­го­да­ря то­му, что пре­по­доб­ный Мо­и­сей про­шел тот же ду­хов­ный путь внут­рен­не­го де­ла­ния, что и ста­рец Лев, меж­ду обо­и­ми стро­ги­ми по­движ­ни­ка­ми сло­жи­лось глу­бо­кое вза­им­ное по­ни­ма­ние, еди­но­ду­шие. Пре­по­доб­ный Мо­и­сей так­же воз­ла­гал бре­мя ду­хов­но­го окорм­ле­ния бра­тии на уче­ни­ка стар­ца Льва – пре­по­доб­но­го Ма­ка­рия. При пре­по­доб­ном Мо­и­сее при­шёл в Оп­ти­ну по­слуш­ни­ком бу­ду­щий её ве­ли­кий све­тиль­ник – пре­по­доб­ный ста­рец Ам­вро­сий.

Сам стро­гий пост­ник и по­движ­ник, пре­по­доб­ный Мо­и­сей был пре­ис­пол­нен са­мой неж­ной лю­бо­вью к лю­дям и снис­хо­ди­те­лен к их по­греш­но­стям. Всю жизнь пре­по­доб­но­го мож­но вы­ра­зить та­ки­ми сло­ва­ми: он жил со­кро­вен­но в Бо­ге сре­ди непре­стан­ных за­бот и по­пе­че­ний внеш­них, все свои си­лы от­да­вал слу­же­нию ближ­ним. Ста­рец Мо­и­сей успел бла­го­по­луч­но скрыть се­бя от лю­дей, по­че­му мно­гие, не знав­шие оп­тин­ско­го игу­ме­на близ­ко, счи­та­ли его, хо­тя и хо­ро­шим, но обык­но­вен­ным че­ло­ве­ком, толь­ко ду­хов­ные му­жи ощу­ща­ли бла­го­уха­ние доб­ро­де­те­лей пре­по­доб­но­го Мо­и­сея и счи­та­ли его вы­со­ко­ду­хов­ным стар­цем. Но чу­до его жиз­ни и его слу­же­ния – са­ма Оп­ти­на, про­цвет­шая и про­сла­вив­ша­я­ся, став­шая, по су­ще­ству, цен­тром ду­хов­ной жиз­ни Рос­сии.

Спо­до­бил­ся пре­по­доб­ный Мо­и­сей при­нять неза­дол­го до сво­ей кон­чи­ны ве­ли­кий Ан­гель­ский об­раз. Весть о по­стри­же­нии его в схи­му и о его при­бли­жа­ю­щей­ся кон­чине со­бра­ла к од­ру стар­ца ве­ли­кое мно­же­ство лю­дей – мо­на­ше­ству­ю­щих и мир­ских. С пла­чем и бла­го­го­ве­ни­ем под­хо­ди­ли они к нему, чтобы при­нять по­след­нее его бла­го­сло­ве­ние.

В по­след­ние дни зем­ной жиз­ни пре­по­доб­но­го Мо­и­сея от­кры­лось тща­тель­но скры­ва­е­мое им да­ро­ва­ние про­зор­ли­во­сти: боль­ной ста­рец, по­до­звал к се­бе ке­лей­ни­ка и ска­зал: «Спро­си, что это за жен­щи­на? За­чем она ме­ня бес­по­ко­ит?». Ке­лей­ник, не ви­дя ни­ка­кой жен­щи­ны, по­ду­мал, что это бред. Но по­том ока­за­лось, что на крыль­це, за две­ря­ми, дей­стви­тель­но, дол­го сто­я­ла жен­щи­на, ко­то­рая, по­лу­чив­ши об­ра­зок для се­бя, не хо­те­ла уда­лить­ся и на­сто­я­тель­но про­си­ла, чтобы ей да­ли об­ра­зок и для ее сы­на. Узнав об этом, ке­лей­ник взял об­ра­зок, под­нес его стар­цу для бла­го­сло­ве­ния. Ста­рец бла­го­сло­вил его и про­мол­вил: «Вот те­перь я спо­ко­ен», – и ке­лей­ник вы­нес об­ра­зок до­жи­дав­шей­ся кре­стьян­ке. Дру­го­му же по­се­ти­те­лю, к нема­ло­му его удив­ле­нию, пре­по­доб­ный ска­зал, что в вос­кре­се­нье на­де­ет­ся быть в церк­ви, и ко­гда тот воз­ра­зил, что ему по сла­бо­сти сил ни­как нель­зя слу­жить, пре­по­доб­ный Мо­и­сей при­ба­вил: «Слу­жить нель­зя, но быть мож­но». Сло­ва эти сбы­лись в точ­но­сти – в вос­кре­се­нье гроб по­чив­ше­го о Гос­по­де стар­ца был пе­ре­не­сен в цер­ковь.

Пра­вед­ная кон­чи­на пре­по­доб­но­го стар­ца Мо­и­сея на­сту­пи­ла в 1862 го­ду, на 81-м го­ду его зем­ной жиз­ни. Бы­ли яв­ле­ны и его нетлен­ные чест­ные мо­щи. При за­хо­ро­не­нии но­во­пре­став­лен­но­го пре­по­доб­но­го Ан­то­ния раз­ло­ма­ли склеп и об­на­ру­жи­ли гроб пре­по­доб­но­го Мо­и­сея со­вер­шен­но как но­вый, несмот­ря на сы­рость грун­та. При­от­крыв гроб, уви­де­ли, что те­ло его оста­лось нетлен­ным. В 1996 го­ду он был при­чис­лен к ли­ку мест­но­чти­мых свя­тых Оп­ти­ной пу­сты­ни, а в ав­гу­сте 2000 го­да – Юби­лей­ным Ар­хи­ерей­ским Со­бо­ром Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви про­слав­лен для об­ще­цер­ков­но­го по­чи­та­ния. Свя­тые мо­щи пре­по­доб­но­го Мо­и­сея по­ко­ят­ся в Ка­зан­ском хра­ме ря­дом с мо­ща­ми его бра­та, игу­ме­на Ан­то­ния.

Полное житие преподобного Моисея Оптинского 

Ар­хи­манд­рит Мо­и­сей – это по­движ­ник, ко­то­ро­му про­ви­де­ние Бо­жие вру­чи­ло за­бо­ты о воз­об­нов­ле­нии и устро­е­нии Оп­ти­ной пу­сты­ни в на­ча­ле XIX сто­ле­тия. При нем во­пре­ки всем внут­рен­ним и внеш­ним на­па­стям в оби­те­ли уста­но­вил­ся тот са­мый уклад, в ос­но­ве ко­то­ро­го ле­жа­ло под­чи­не­ние всей жиз­ни мо­на­сты­ря стар­цам. Отец Мо­и­сей уни­каль­ным об­ра­зом су­мел со­еди­нить ис­тин­ную нес­тя­жа­тель­ность и неустан­ное по­пе­че­ние о нуж­дах оби­те­ли, ре­зуль­та­том ко­то­ро­го явил­ся рас­цвет мо­на­сты­ря по­сле де­ся­ти­ле­тий за­пу­сте­ния. Но вся «эко­но­ми­че­ская по­ли­ти­ка» стар­ца стро­и­лась на пол­ном под­чи­не­нии во­ле Бо­жи­ей и слу­же­нии ближ­не­му.

Под­час хо­зяй­ствен­ные рас­по­ря­же­ния от­ца Мо­и­сея вво­ди­ли в пол­ное недо­уме­ние их сви­де­те­лей, по­сколь­ку про­ти­во­ре­чи­ли так на­зы­ва­е­мо­му «здра­во­му смыс­лу» – он мог дей­ство­вать в яв­ном про­ти­во­ре­чии с «ин­те­ре­са­ми» оби­те­ли, по­мо­гая нуж­да­ю­щим­ся, от­да­вая по­след­нюю ко­пей­ку ни­ще­му, по­кры­вая чьи-ли­бо небла­го­вид­ные по­ступ­ки в на­деж­де, что че­ло­век по­ка­ет­ся. Тем са­мым он об­ре­тал всё но­вых и но­вых мо­лит­вен­ни­ков за мо­на­стырь, на­пол­нял серд­ца па­лом­ни­ков бла­го­дар­но­стью и лю­бо­вью к бра­тии и на­сто­я­те­лю, пре­умно­жая сла­ву оби­те­ли. Нуж­да че­ло­ве­ка, его спа­се­ние бы­ли ему все­гда важ­ней лю­бых – са­мых ра­зум­ных – рас­че­тов. И в ко­неч­ном ито­ге он по­сра­мил эти са­мые че­ло­ве­че­ские рас­че­ты – в оби­те­ли од­на за дру­гой воз­во­ди­лись по­строй­ки, укреп­ля­лось хо­зяй­ство, не пе­ре­во­ди­лись бла­го­тво­ри­те­ли. Его упо­ва­ние, вы­ра­жав­ше­е­ся в ча­сто по­вто­ря­е­мых сло­вах в от­вет на до­во­ды бла­го­ра­зу­мия «Гос­подь не оста­вит» – ис­пол­ня­лось. Но за этим не толь­ко ве­ра, но и го­тов­ность пре­тер­петь нуж­ду, по­не­сти тру­ды, по­но­ше­ния... Их то­же нема­ло вы­па­ло на до­лю на­сто­я­те­ля.

Cам об­ла­дав­ший боль­шой ду­хов­ной муд­ро­стью, неза­у­ряд­ны­ми да­ро­ва­ни­я­ми, о чем сви­де­тель­ству­ют со­хра­нив­ши­е­ся пись­ма и на­став­ле­ния по­движ­ни­ка, он по­чти со­рок лет воз­глав­лял оби­тель, оте­че­ски за­бо­тясь о каж­дом из бра­тии, укреп­лял их на пу­ти ко спа­се­нию, и в ре­зуль­та­те из за­пу­щен­но­го ма­лень­ко­го мо­на­стырь­ка со­здал слав­ную сво­и­ми мо­лит­вен­ни­ка­ми и ду­хов­ным пре­успе­я­ни­ем бра­тии оби­тель, где ни­щий все­гда мог най­ти кров и хлеб, ищу­щий ду­хов­ной пи­щи – муд­рое на­став­ле­ние, за­пу­тав­ший­ся в жи­тей­ских об­сто­я­тель­ствах на­хо­дил ра­зум­ное ру­ко­вод­ство и со вре­ме­нем вновь об­ре­тал смысл жиз­ни.

Дом Пу­ти­ло­вых

Ста­рец Мо­и­сей про­ис­хо­дил из бла­го­че­сти­во­го се­мей­ства, по­да­рив­ше­го ми­ру не од­но­го по­движ­ни­ка. Его отец, сер­пу­хов­ской граж­да­нин Иван Гри­горь­е­вич Пу­ти­лов, слу­жив­ший по пи­тей­ным сбо­рам, от­ли­чал­ся да­же по тем вре­ме­нам необы­чай­ным бла­го­че­сти­ем и усер­ди­ем к ис­пол­не­нию цер­ков­ных уста­нов­ле­ний. В ро­ду его же­ны Ан­ны Ива­нов­ны, урож­ден­ной Го­ло­ви­ной, бы­ло несколь­ко мо­на­ше­ству­ю­щих, ее дед под­ви­зал­ся иеро­ди­а­ко­ном с име­нем Ио­иль в Сер­пу­хов­ском Вы­сот­ском мо­на­сты­ре. По служ­бе Ива­на Гри­горь­е­ви­ча се­мей­ство неод­но­крат­но пе­ре­ез­жа­ло. Вско­ре по­сле же­нить­бы они пе­ре­бра­лись в Во­ро­неж. Там ро­ди­лась стар­шая дочь Ани­сья. Жи­вя в Во­ро­не­же, Иван Гри­горь­е­вич по­се­тил зна­ме­ни­то­го по­движ­ни­ка, свя­ти­те­ля Ти­хо­на, епи­ско­па Во­ро­неж­ско­го. По­том Иван Гри­горь­е­вич с се­мей­ством вновь нена­дол­го вер­нул­ся в Сер­пу­хов, по­сле че­го пе­ре­се­лил­ся в Яро­слав­скую гу­бер­нию. В го­ро­де Бо­ри­со­глеб­ске 15/28 ян­ва­ря 1782 го­да у него ро­дил­ся стар­ший сын, на­зван­ный Ти­мо­фе­ем в честь апо­сто­ла Ти­мо­фея, па­мять ко­то­ро­го при­хо­ди­лась на вось­мой день по­сле рож­де­ния мла­ден­ца (это­го пра­ви­ла – на­зы­вать де­тей в честь свя­тых, празд­ну­е­мых на вось­мой день – Иван Гри­горь­е­вич все­гда стро­го при­дер­жи­вал­ся). Все­го у Пу­ти­ло­вых ро­ди­лось 10 де­тей, чет­ве­ро умер­ли в мла­ден­че­стве, а стар­шая дочь и пя­те­ро сы­но­вей вос­пи­ты­ва­лись в стро­го­сти и бла­го­че­стии.

Иван Гри­горь­е­вич не про­сто при­учал сво­их де­тей к хра­му, бо­го­слу­же­нию, чте­нию Свя­щен­но­го Пи­са­ния, но сле­дил, чтобы они глу­бо­ко усва­и­ва­ли ис­ти­ны хри­сти­ан­ства. По воз­вра­ще­нии из церк­ви рас­спра­ши­вал де­тей о смыс­ле то­го, что они слы­ша­ли, объ­яс­няя непо­нят­ное. Ра­дея о бла­го­че­стии сво­их де­тей, отец не от­да­вал их в учи­ли­ще, спра­вед­ли­во бо­ясь, что нра­вы, ца­ря­щие там, мо­гут по­вре­дить их нрав­ствен­ность. Стар­ших он обу­чал сам, а млад­ших учи­ли гра­мо­те стар­шие де­ти.

Иван Гри­горь­е­вич очень лю­бил цер­ков­ное пе­ние, пел на кли­ро­се, ра­зу­чи­вал цер­ков­ные пес­но­пе­ния с детьми. По вос­по­ми­на­ни­ям, про­хо­жие ча­сто за­дер­жи­ва­лись под ок­на­ми до­ма Пу­ти­ло­вых, за­слу­шав­шись пе­ни­ем, до­но­сив­шим­ся от­ту­да – ред­ки­ми рас­пе­ва­ми в ис­пол­не­нии «до­маш­не­го хо­ра» Пу­ти­ло­вых. Иван Гри­горь­е­вич был хле­бо­соль­ным, го­сте­при­им­ным хо­зя­и­ном, ча­сты­ми го­стя­ми в его до­ме бы­ли ли­ца ду­хов­но­го зва­ния – свя­щен­ни­ки, мо­на­ше­ству­ю­щие. Неуди­ви­тель­но, что де­ти глу­бо­ко вос­при­ня­ли хри­сти­ан­ское уче­ние, вы­рос­ли лю­бя­щи­ми Цер­ковь, бо­го­слу­же­ние, а стар­шая дочь и три сы­на со вре­ме­нем ре­ши­ли по­свя­тить се­бя Бо­гу и при­нять мо­на­ше­ство. Но по­ра­зи­тель­но, что при всем бла­го­че­стии Ива­на Гри­горь­е­ви­ча это же­ла­ние де­тей встре­ти­ло с его сто­ро­ны ре­ши­тель­ное непри­я­тие. В 1800 го­ду он на­силь­но вы­дал за­муж дочь Ани­сью, за­пре­тив ей ухо­дить в мо­на­стырь, по­сле че­го сы­но­вья вы­нуж­де­ны бы­ли скры­вать свое на­ме­ре­ние. Нрав у Ива­на Гри­горь­е­ви­ча был ре­ши­тель­ный, в до­ме ца­ри­ло пол­ное ему под­чи­не­ние. В кон­це кон­цов трое его сы­но­вей ста­ли не про­сто мо­на­ха­ми, но на­сто­я­те­ля­ми мо­на­сты­рей: Ти­мо­фей – ар­хи­манд­рит Мо­и­сей – в Оп­ти­ной пу­сты­ни, Иона, в мо­на­ше­стве Ис­а­ия, – игу­ме­ном Са­ров­ской пу­сты­ни, и млад­ший, Алек­сандр, в ино­че­стве Ан­то­ний – на­сто­я­те­лем Ма­ло­я­ро­сла­вец­ко­го Ни­ко­ла­ев­ско­го мо­на­сты­ря, хо­тя боль­шая часть его жиз­ни бу­дет свя­за­на с Оп­ти­ной, рас­сказ о нем еще впе­ре­ди. Но преж­де чем ис­пол­ни­лось их же­ла­ние уй­ти из ми­ра, бра­тьям Пу­ти­ло­вым при­дет­ся пе­ре­жить нема­лые ис­пы­та­ния.

Со вре­ме­нем се­мью по­стиг­ли од­но за дру­гим раз­ные неустрой­ства. Жизнь до­че­ри в за­му­же­стве не сло­жи­лась, она вско­ре за­бо­ле­ла и умер­ла, ее су­пруг, как бы осу­ществ­ляя дав­нее же­ла­ние по­кой­ной же­ны, ушел в Са­ров­скую пу­стынь, чем по­дал при­мер и сы­но­вьям Ива­на Гри­горь­е­ви­ча. У са­мо­го Ива­на Гри­горь­е­ви­ча по­сле за­му­же­ства до­че­ри рас­стро­и­лись де­ла, и он вы­нуж­ден был в 1800 го­ду от­пра­вить­ся со стар­ши­ми сы­но­вья­ми Ти­мо­фе­ем и Ионой в Моск­ву, где опре­де­лил их на служ­бу.

В Москве

Так 19-лет­ним юно­шей Ти­мо­фей ока­зал­ся в Москве. Боль­шой го­род увлек мо­ло­до­го че­ло­ве­ка, в первую оче­редь, те­ми воз­мож­но­стя­ми, ко­то­рые он от­кры­вал для ду­хов­ной жиз­ни: юно­ша стре­мил­ся по­се­тить древ­ние мос­ков­ские хра­мы и свя­ты­ни, здесь лег­че бы­ло до­ста­вать ред­кие кни­ги, ко­то­рые он и при­об­ре­тал, за­ни­ма­ясь в сво­бод­ное от служ­бы вре­мя чте­ни­ем. По вос­по­ми­на­ни­ям, Ти­мо­фей от­кла­ды­вал кни­гу, толь­ко ко­гда в лав­ке, где он слу­жил, по­яв­ля­лись по­ку­па­те­ли, но как толь­ко дверь за ни­ми за­хло­пы­ва­лась – тут же вновь по­гру­жал­ся в чте­ние. Вот так и по­сре­ди боль­шо­го го­ро­да, в его су­е­те и мно­го­люд­стве, мож­но воз­рас­тать ду­хов­но, ес­ли в серд­це есть к то­му стрем­ле­ние. Бра­тья Пу­ти­ло­вы по­се­ща­ли по­движ­ни­ков, о ко­то­рых вско­ре узна­ли по рас­ска­зам. Они бы­ли зна­ко­мы с мо­на­хи­ней До­си­фе­ей, то­гда уже по­чи­та­е­мой ста­ри­цей, про­жи­вав­шей в Ива­нов­ском мо­на­сты­ре (по пре­да­нию – зна­ме­ни­тая княж­на Та­ра­ка­но­ва, неза­кон­ная дочь им­пе­ра­три­цы Ели­за­ве­ты, на­силь­но по­стри­жен­ная в мо­на­ше­ство и с го­да­ми в мо­на­стыр­ском за­то­че­нии по­свя­тив­шая се­бя по­движ­ни­че­ско­му слу­же­нию Бо­гу). Она осо­бен­но бла­го­во­ли­ла к бла­го­че­сти­вым бра­тьям, ищу­щим ду­хов­но­го окорм­ле­ния, и на­пра­ви­ла их к стар­цам Но­воспас­ско­го мо­на­сты­ря Алек­сан­дру и Фила­ре­ту, ко­то­рые на­хо­ди­лись в ду­хов­ном об­ще­нии со зна­ме­ни­тым мол­дав­ским по­движ­ни­ком Па­и­си­ем (Ве­лич­ков­ским). Так с юно­го воз­рас­та бра­тья Пу­ти­ло­вы ста­ли стре­мить­ся к мо­на­ше­ству, хо­тя по­ни­ма­ли, что отец не даст им сво­е­го бла­го­сло­ве­ния.

Тем вре­ме­нем они по­лу­чи­ли ве­сточ­ку от зя­тя – му­жа по­кой­ной сест­ры, под­ви­зав­ше­го­ся в Са­ров­ской пу­сты­ни. Его при­мер очень вдох­нов­лял бра­тьев, и вот они, не же­лая огор­чать от­ца, со­об­щи­ли ему, что на­шли се­бе но­вое ме­сто служ­бы, а са­ми от­пра­ви­лись в Са­ров. 13 мая 1805 го­да Ти­мо­фей и Иона при­бы­ли в Са­ров­скую пу­стынь и бы­ли при­ня­ты стро­и­те­лем иеро­мо­на­хом Ис­а­и­ей.

Уже из Са­ро­ва они на­пи­са­ли от­цу прав­ду, тот страш­но раз­гне­вал­ся и ве­лел при­е­хать к нему, но бра­тья оста­лись в оби­те­ли. Лишь спу­стя бо­лее двух лет, узнав о бо­лез­ни от­ца, Ти­мо­фей при­е­хал к нему ми­рить­ся, тот, хоть и про­тив сво­ей во­ли, но со­гла­сил­ся от­пу­стить его в мо­на­стырь, а еще через год, по­сле дол­гих убеж­де­ний, от­пу­стил и Иону. Через неко­то­рое вре­мя по­сле это­го Иван Гри­горь­е­вич скон­чал­ся, при­ми­рен­ный с сы­но­вья­ми.

На­ча­ло ино­че­ской жиз­ни в Са­ров­ской пу­сты­ни

Са­ров­ская пу­стынь, ко­гда ту­да при­бы­ли Ти­мо­фей и Иона, про­цве­та­ла. Они за­ста­ли там све­тиль­ни­ка Церк­ви пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма, там же жил то­гда «на по­кое» игу­мен На­за­рий, вос­ста­но­вив­ший Ва­ла­ам­ский мо­на­стырь и пе­ре­брав­ший­ся на склоне лет в род­ную оби­тель. На­сто­я­тель отец Ис­айя так­же был из­ве­стен вы­со­кой ду­хов­ной жиз­нью. Имея воз­мож­ность при­ни­мать на­став­ле­ния от та­ких мо­лит­вен­ни­ков и по­движ­ни­ков, вос­пи­ты­ва­ясь их при­ме­ром, но­во­на­чаль­ные по­слуш­ни­ки с пер­вых ша­гов ста­ли по­сти­гать шко­лу ино­че­ства в са­мых бла­го­при­ят­ных для это­го усло­ви­ях.

По­слуш­ник Ти­мо­фей сна­ча­ла ра­бо­тал на кухне, пек хлеб, за­тем ка­кое-то вре­мя уха­жи­вал за бо­ля­щим на­сто­я­те­лем Ис­а­и­ей, что поз­во­ли­ло ему по­сто­ян­но поль­зо­вать­ся его муд­ры­ми со­ве­та­ми. В 1808 го­ду Ти­мо­фею при­шлось от­пра­вить­ся в Моск­ву для оформ­ле­ния до­ку­мен­тов, чтобы иметь воз­мож­ность окон­ча­тель­но по­сту­пить в мо­на­стырь. Но по­лу­чив все необ­хо­ди­мые бу­ма­ги, в Са­ров он не вер­нул­ся, а на­пра­вил­ся в Свен­ский Успен­ский мо­на­стырь Ор­лов­ской епар­хии. В Москве он по­зна­ко­мил­ся с каз­на­че­ем этой оби­те­ли, быв­шим здесь по де­лам мо­на­сты­ря, от­цом Се­ра­фи­мом. Ве­ро­ят­но, он по­сле­до­вал в сво­ем ре­ше­нии со­ве­ту мос­ков­ских стар­цев, пер­вых сво­их ду­хов­ни­ков, хо­ро­шо знав­ших по­движ­ни­ков Свен­ско­го мо­на­сты­ря, сре­ди ко­то­рых бы­ли и уче­ни­ки стар­ца Па­и­сия (Ве­лич­ков­ско­го). Ви­ди­мо, Ти­мо­фей и сам ис­кал боль­ше­го уеди­не­ния, ря­дом со Свен­ской оби­те­лью на­хо­ди­лись Рос­лавль­ские ле­са, где вда­ли от ми­ра спа­са­лись пу­стын­ни­ки, зна­ме­ни­тые стро­го­стью жиз­ни и ду­хов­ны­ми по­дви­га­ми, мно­гие из них бы­ли вы­ход­ца­ми из Свен­ско­го мо­на­сты­ря.

Брат Ти­мо­фея Иона остал­ся в Са­ро­ве, где был по­стри­жен с име­нем Ис­а­ия, с 1842 го­да он воз­глав­лял оби­тель, в долж­но­сти на­сто­я­те­ля про­был до сво­ей кон­чи­ны, по­сле­до­вав­шей в 1860 го­ду.

В Свен­ском мо­на­сты­ре

3 ав­гу­ста 1809 го­да Ти&sh