В ХХ ве­ке на­ча­лись кро­ва­вые го­не­ния на Рус­скую Пра­во­слав­ную Цер­ковь. Вла­сти, ста­вив­шие сво­ей це­лью уни­что­же­ние Церк­ви, бы­ли бес­по­щад­ны ко всем – и к мо­ло­дым лю­дям, ед­ва пе­ре­сту­пив­шим по­рог со­вер­шен­ных лет, и к глу­бо­ким стар­цам.
Свя­щен­но­му­че­ник Ми­ха­ил ро­дил­ся 7 ян­ва­ря 1858 го­да в се­ле Ярен­ском Ка­ля­зин­ско­го уез­да Твер­ской гу­бер­нии в се­мье свя­щен­ни­ка Алек­сея Ко­су­хи­на. Окон­чил Мос­ков­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию и был ру­ко­по­ло­жен в сан свя­щен­ни­ка. В храм се­ла Дым­це­во Бе­жец­ко­го уез­да он был на­зна­чен в 1907 го­ду и про­слу­жил здесь до сво­е­го аре­ста[1].
В трид­ца­тых го­дах из род­ных у него оста­лись бра­тья, один из ко­то­рых жил в Поль­ше, дру­гой – свя­щен­ство­вал в Твер­ской об­ла­сти, и дочь-де­ви­ца, ко­то­рая и по­мо­га­ла пре­ста­ре­ло­му от­цу. До 1929 го­да о. Ми­ха­ил имел хо­зяй­ство, со­сто­яв­шее из ло­ша­ди, ко­ро­вы, трех де­ся­тин зем­ли и пя­ти­де­ся­ти се­мей пчел, но в том го­ду все хо­зяй­ство и иму­ще­ство бы­ло изъ­ято, дом был ото­бран, и они с до­че­рью по­се­ли­лись в цер­ков­ной сто­рож­ке. Са­мо­го свя­щен­ни­ка вла­сти то­гда не аре­сто­ва­ли и не вы­сла­ли, по­ла­гая, что по­сколь­ку свя­щен­ни­ку уже за семь­де­сят лет, то он сам вско­ре умрет или не в си­лах бу­дет слу­жить, и то­гда храм все рав­но бу­дет за­крыт.
Это­го, од­на­ко, не слу­чи­лось – свя­щен­ник слу­жил и слу­жил, а его пре­клон­ный воз­раст и бли­зость смер­ти при­да­ва­ли ему еще бо­лее ре­ши­мо­сти и дерз­но­ве­ния. И он не упус­кал ни од­ной воз­мож­но­сти для про­по­ве­ди. За эту рев­ность по Бо­гу и о спа­се­нии душ вве­рен­но­го ему Гос­по­дом сло­вес­но­го ста­да при­хо­жане лю­би­ли его и го­то­вы бы­ли все­гда прий­ти к нему на по­мощь.
Вла­сти, ви­дя ре­ши­мость и непре­клон­ность свя­щен­ни­ка, на­ча­ли его пре­сле­до­вать. Поль­зу­ясь тем, что цер­ков­ная сто­рож­ка, где жил о. Ми­ха­ил, сто­я­ла за пре­де­ла­ми цер­ков­ной огра­ды, рай­он­ный и об­ласт­ной ис­пол­ко­мы по­ста­но­ви­ли вы­се­лить свя­щен­ни­ка, отобрать у хра­ма зда­ние сто­рож­ки для раз­ме­ще­ния в нем ве­те­ри­нар­ной ле­чеб­ни­цы. Пред­се­да­тель Дым­цев­ско­го сель­со­ве­та стал тре­бо­вать, чтобы свя­щен­ник ушел из сто­рож­ки, он при­хо­дил к нему с этим тре­бо­ва­ни­ем неод­но­крат­но, но о. Ми­ха­ил вся­кий раз от­ве­чал, что ни при ка­ких об­сто­я­тель­ствах не по­кинет цер­ков­но­го зда­ния.
То­гда в вос­кре­се­нье 25 мар­та 1936 го­да пред­се­да­тель сель­со­ве­та ве­лел вы­ста­вить ра­мы в сто­рож­ке, и так как в это вре­мя на ули­це бы­ло еще очень хо­лод­но, то он на­де­ял­ся, что свя­щен­ник сам уй­дет из до­ма. Но это­го не слу­чи­лось. В тот же день о. Ми­ха­ил по­сле вос­крес­но­го бо­го­слу­же­ния и про­по­ве­ди ска­зал, что по­сколь­ку сель­со­вет вы­нул у него в до­ме ра­мы, то он об­ра­ща­ет­ся к при­хо­жа­нам, чтобы они про­си­ли вла­сти вер­нуть ему ра­мы, так как на дво­ре еще хо­лод­но.
В хра­ме в это вре­мя при­сут­ство­ва­ло око­ло ста пя­ти­де­ся­ти че­ло­век, и все они пря­мо из хра­ма по­шли к сель­со­ве­ту. Пред­се­да­тель, на­пу­ган­ный иду­щей к сель­со­ве­ту тол­пой, за­пер все две­ри и спря­тал­ся. Лю­ди, най­дя все две­ри за­пер­ты­ми, ста­ли хо­дить во­круг до­ма, и, зная, что пред­се­да­тель сель­со­ве­та на­хо­дит­ся внут­ри, кри­ча­ли ему, чтобы он воз­вра­тил окон­ные ра­мы, но тот ни­ка­ких при­зна­ков жиз­ни из до­ма не по­да­вал, и при­хо­жа­нам при­шлось в кон­це кон­цов разой­тись.
Ра­мы не бы­ли воз­вра­ще­ны, но о. Ми­ха­ил не ушел из цер­ков­ной сто­рож­ки; при­хо­жа­нам он го­во­рил: "Я из до­ма ни­ку­да не пой­ду, я стар и ни­че­го не бо­юсь". Вы­се­лить его из цер­ков­ной сто­рож­ки на­силь­но мест­ные вла­сти не по­сме­ли, и он с тем же бес­стра­ши­ем про­дол­жал слу­жить и про­по­ве­до­вать. К Па­схе то­го же го­да за ис­прав­ную служ­бу он был на­граж­ден ар­хи­ере­ем на­перс­ным кре­стом.
Толь­ко через год, при на­ступ­ле­нии по­все­мест­ных го­не­ний, о. Ми­ха­ил был аре­сто­ван и за­клю­чен в Бе­жец­кую тюрь­му. Неза­дол­го пе­ред этим свя­щен­ни­ку ис­пол­ни­лось семь­де­сят де­вять лет; он тя­же­ло бо­лел и в те­че­ние несколь­ких ме­ся­цев не вста­вал с по­сте­ли, пе­ре­дви­гал­ся толь­ко с по­мо­щью до­че­ри. При­е­хав­шие со­труд­ни­ки НКВД, под­няв за ру­ки и за но­ги, за­бро­си­ли его в ма­ши­ну и увез­ли в тюрь­му. Вы­зван­ный для ме­ди­цин­ско­го осви­де­тель­ство­ва­ния врач по­ста­вил ди­а­гноз: мио­кар­дит, и как след­ствие – отеч­ность ног; пол­ное от­сут­ствие зу­бов, стар­че­ская дрях­лость. К физи­че­ско­му тру­ду тю­рем­ный врач при­знал его непри­год­ным[2].
На­ча­лись до­про­сы.
– Ка­кие про­по­ве­ди и на­став­ле­ния вы да­ва­ли ве­ру­ю­щим, ка­са­ю­щи­е­ся со­вет­ской вла­сти?
– Я ве­ру­ю­щим про­по­ве­до­вал ча­сто, но о со­вет­ской вла­сти и по­ли­ти­ке ни­че­го не го­во­рил.
– В мар­те ме­ся­це се­го го­да вы про­во­ди­ли ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию сре­ди ве­ру­ю­щих и ор­га­ни­зо­ва­ли мас­со­вое вы­ступ­ле­ние ве­ру­ю­щих с тре­бо­ва­ни­ем к сель­со­ве­ту воз­вра­ще­ния вам до­ма. Под­твер­жда­е­те это?
– 25 мар­та я дей­стви­тель­но про­по­ве­до­вал в церк­ви, а по­сле служ­бы я ве­ру­ю­щим ска­зал, что сель­со­вет у ме­ня вы­нул ра­мы из до­ма, я про­сил их, чтобы они по­шли и по­про­си­ли сель­со­вет вер­нуть мне ра­мы, так как вре­мя бы­ло еще хо­лод­ное. Ве­ру­ю­щие, ко­то­рые при­сут­ство­ва­ли в церк­ви, а их при­сут­ство­ва­ло при­мер­но 100–150 че­ло­век, все по­шли тре­бо­вать ра­мы у пред­се­да­те­ля сель­со­ве­та, но ра­мы сель­со­вет не вер­нул.
– При­зна­е­те ли вы се­бя ви­нов­ным в предъ­яв­лен­ном вам об­ви­не­нии о про­ве­де­нии ва­ми контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти?
– В предъ­яв­лен­ном мне об­ви­не­нии ви­нов­ным се­бя не при­знаю.
– Вы от­ри­ца­е­те свою пре­ступ­ность в про­ве­де­нии контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти, но след­стви­ем и сви­де­тель­ски­ми по­ка­за­ни­я­ми точ­но уста­нов­ле­но, что вы про­во­ди­ли контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность; тре­бу­ем прав­ди­вых по­ка­за­ний.
– По­вто­ряю, что контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти я не про­во­дил, а про­по­ве­ди ве­ру­ю­щим го­во­рил...[3]
2 ав­гу­ста след­ствие бы­ло за­кон­че­но, и де­ло на­прав­ле­но на рас­смот­ре­ние Трой­ки НКВД, ко­то­рая 10 ав­гу­ста при­го­во­ри­ла свя­щен­ни­ка Ми­ха­и­ла Ко­су­хи­на к рас­стре­лу[4].
В ре­зуль­та­те ли дей­ствий сле­до­ва­те­ля Го­ло­фа­ста, ко­то­рый до­пра­ши­вал о. Ми­ха­и­ла, или тя­же­лых усло­вий со­дер­жа­ния в пе­ре­пол­нен­ной ка­ме­ре тюрь­мы, но у свя­щен­ни­ка ока­за­лось сло­ман­ным ле­вое бед­ро, он не мог хо­дить и не смог бы до­брать­ся до ме­ста рас­стре­ла. 16 ав­гу­ста по рас­по­ря­же­нию адми­ни­стра­ции тюрь­мы о. Ми­ха­ил был пе­ре­ве­ден в Бе­жец­кую го­род­скую боль­ни­цу, где про­жил, при­го­во­рен­ный к рас­стре­лу, 29 дней и 13 сен­тяб­ря 1937 го­да скон­чал­ся[5].

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Му­че­ни­ки, ис­по­вед­ни­ки и по­движ­ни­ки бла­го­че­стия Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви ХХ сто­ле­тия. Жиз­не­опи­са­ния и ма­те­ри­а­лы к ним. Кни­га 3». Тверь. 2001. С. 164-166

При­ме­ча­ния

[1] Ар­хив УФСБ РФ по Твер­ской обл. Арх. № 20781-С. Л. 4.
[2] Там же. Л. 7.
[3] Там же. Л. 11-12.
[4] Там же. Л. 23.
[5] Там же. Л. 24.