Праведный Иулиания Лазаревская, Муромская

Краткое житие праведной Иулиании Лазаревской, Муромской

Пра­вед­ная Иули­а­ния Ла­за­рев­ская, Му­ром­ская, яв­ля­ет со­бой уди­ви­тель­ный при­мер са­мо­от­вер­жен­ной рус­ской хри­сти­ан­ки. Она бы­ла до­че­рью дво­ря­ни­на Иусти­на Недю­ро­ва. С мо­ло­дых лет она жи­ла бла­го­че­сти­во, стро­го по­сти­лась и мно­го вре­ме­ни уде­ля­ла мо­лит­ве. Ра­но оси­ро­тев, она бы­ла от­да­на на по­пе­че­ние род­ствен­ниц, ко­то­рые не по­ни­ма­ли ее и сме­я­лись. Иули­а­ния сно­си­ла всё тер­пе­ли­во и без­ро­пот­но. Ее лю­бовь к лю­дям вы­ра­жа­лась в том, что она ча­сто уха­жи­ва­ла за боль­ны­ми и ши­ла одеж­ду для бед­ных. Бла­го­че­сти­вая и доб­ро­де­тель­ная жизнь де­ви­цы при­влек­ла вни­ма­ние вла­дель­ца се­ла Ла­за­ре­во (неда­ле­ко от Му­ро­ма) Юрия Осо­рьи­на, ко­то­рый вско­ре же­нил­ся на ней. Ро­ди­те­ли му­жа по­лю­би­ли крот­кую невест­ку и пе­ре­да­ли в ее ру­ки управ­ле­ние до­мом. До­маш­ние за­бо­ты не пре­рва­ли ду­хов­ных по­дви­гов Иули­а­нии. Она все­гда на­хо­ди­ла вре­мя для мо­лит­вы и по­сто­ян­но го­то­ва бы­ла на­кор­мить си­рот и одеть бед­ных. Во вре­мя силь­но­го го­ло­да, са­ма оста­ва­ясь без пи­щи, от­да­ва­ла по­след­ний ку­сок про­ся­ще­му. Ко­гда вслед за го­ло­дом на­ча­лась эпи­де­мия, Иули­а­ния це­ли­ком по­свя­ти­ла се­бя ухо­ду за боль­ны­ми.

У пра­вед­ной Иули­а­нии бы­ло шесть сы­но­вей и дочь. По­сле ги­бе­ли двух сы­но­вей она ре­ши­ла уда­лить­ся в мо­на­стырь, но муж уго­во­рил ее остать­ся в ми­ру, чтобы про­дол­жать вос­пи­ты­вать де­тей. По сви­де­тель­ству сы­на Иули­а­нии – Кал­ли­стра­та Осо­рьи­на, на­пи­сав­ше­го ее жи­тие, она в это вре­мя ста­ла еще бо­лее тре­бо­ва­тель­ной к се­бе: уси­ли­ла пост, мо­лит­ву, спа­ла но­чью не бо­лее двух ча­сов, по­ло­жив под го­ло­ву по­ле­но.

По смер­ти му­жа Иули­а­ния раз­да­ла бед­ным свою часть на­след­ства. Жи­вя в край­ней ни­ще­те, она тем не ме­нее все­гда бы­ла жиз­не­ра­дост­на, при­вет­ли­ва и за всё бла­го­да­ри­ла Гос­по­да. Свя­тая удо­сто­и­лась по­се­ще­ния свя­ти­те­ля Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца и на­став­ле­ния Бо­жи­ей Ма­те­ри в хра­мо­вой мо­лит­ве. Ко­гда пра­вед­ная Иули­а­ния ото­шла ко Гос­по­ду, то бы­ла по­хо­ро­не­на ря­дом с му­жем в церк­ви свя­то­го Ла­за­ря. Тут же по­гре­бе­на и ее дочь, схи­мо­на­хи­ня Фе­о­до­сия. В 1614 го­ду бы­ли об­ре­те­ны мо­щи пра­вед­ной, ис­то­чав­шие бла­го­вон­ное ми­ро, от ко­то­ро­го мно­гие по­лу­ча­ли ис­це­ле­ние. 

Полное житие праведной Иулиании Лазаревской, Муромской

Ве­ли­кий хри­сти­ан­ский по­движ­ник Ма­ка­рий Ве­ли­кий († око­ло 390 го­да) в ми­ну­ту го­ря­чей моль­бы к Бо­гу услы­шал го­лос с неба: «Ма­ка­рий! Ты и до сих пор еще не срав­нял­ся с дву­мя жен­щи­на­ми, ко­то­рые жи­вут в го­ро­де неда­ле­ко от­сю­да».

Ста­рец немед­лен­но взял по­сох и по­шел, чтобы отыс­кать пра­вед­ниц, ко­то­рых ука­зал ему го­лос свы­ше. По­сле дол­гих ис­ка­ний он по­сту­чал­ся в две­ри од­но­го го­род­ско­го до­ма, и его лас­ко­во встре­ти­ли две жен­щи­ны. Ма­ка­рий ска­зал им: «Для вас толь­ко я при­шел из пу­сты­ни, чтобы узнать ва­ши де­ла, от­крой­тесь пре­до мною». «Че­ло­век Бо­жий! – от­ве­ти­ли стыд­ли­во жен­щи­ны, – мож­но ли че­го-ни­будь бо­го­угод­но­го тре­бо­вать от тех, кто бес­пре­стан­но за­нят до­маш­ни­ми хло­по­та­ми и дол­жен ис­пол­нять су­пру­же­ские обя­зан­но­сти?»

Но по­движ­ник неот­ступ­но про­сил жен­щин объ­явить ему, ка­кую они ве­дут жизнь. И они от­ве­ти­ли: «Мы две сно­хи, су­пру­ги род­ных бра­тьев; пят­на­дцать лет жи­вем вме­сте и за это вре­мя не ска­за­ли друг друж­ке ни од­но­го до­сад­но­го сло­ва; мы не име­ем де­тей, а ес­ли Гос­подь даст их, бу­дем мо­лить Его, чтобы по­мог нам вос­пи­тать ма­лю­ток в ве­ре и бла­го­че­стии; с ра­ба­ми по­сту­па­ем лас­ко­во. Неод­но­крат­но со­ве­то­ва­лись меж­ду со­бою всту­пить в об­ще­ство свя­тых дев, но не мог­ли по­лу­чить на то доз­во­ле­ния сво­их су­пру­гов. Ви­дя их лю­бовь к нам, мы ре­ши­лись не раз­лу­чать­ся с ни­ми и слу­жить им уте­ше­ни­ем. А чтобы на­ша жизнь хоть сколь­ко-ни­будь по­хо­ди­ла на жизнь свя­тых пу­стын­ниц, мы по­ло­жи­ли на серд­це сво­ем убе­гать шум­ных бе­сед, ча­ще быть до­ма и за­ни­мать­ся хо­зяй­ством».

На это пре­по­доб­ный Ма­ка­рий ска­зал: «По­ис­ти­не Бог не смот­рит, де­ва ли кто, или су­пру­га, инок или ми­ря­нин, но ищет толь­ко сер­деч­но­го рас­по­ло­же­ния к доб­рым де­лам: его Он при­ни­ма­ет и по нему нис­по­сы­ла­ет Свя­то­го Ду­ха каж­до­му, кто же­ла­ет спа­стись; Уте­ши­тель же Дух Свя­тый на­прав­ля­ет его мыс­ли и во­лю к небес­ной и веч­ной жиз­ни».

Ми­ло­сти­вая Иули­а­ния в на­шем оте­че­стве по­ка­за­ла та­кой же при­мер бла­го­че­стия и чи­сто­ты ду­хов­ной, ка­кой в глу­бо­кой хри­сти­ан­ской древ­но­сти на Во­сто­ке яви­ли жен­щи­ны пре­по­доб­но­му Ма­ка­рию. Ее жизнь по­уча­ет нас, что и в ми­ру, в се­мье, сре­ди за­бот о де­тях, му­же и до­мо­чад­цах мож­но уго­дить Бо­гу не мень­ше тех, кто по­ки­да­ет мир для мо­на­стыр­ской кел­лии: нуж­но толь­ко жить по тре­бо­ва­ни­ям хри­сти­ан­ской люб­ви и еван­гель­ской прав­ды.

Ми­ло­сти­вая Иули­а­ния ро­ди­лась в Москве в дво­рян­ской сре­де от бла­го­че­сти­вых и ни­ще­лю­би­вых ро­ди­те­лей Иусти­на и Сте­фа­ни­ды, по фа­ми­лии Недю­ре­вых. Ее отец слу­жил ключ­ни­ком при дво­ре ца­ря Иоан­на Ва­си­лье­ви­ча. Иустин и Сте­фа­ни­да жи­ли во вся­ком бла­го­ве­рии и чи­сто­те, име­ли сы­но­вей и до­че­рей, мно­же­ство ра­бов и боль­шое бо­гат­ство. В этой се­мье в 30-х го­дах XVI ве­ка и ро­ди­лась бла­жен­ная Иули­а­ния. Ше­сти лет от ро­ду она по­те­ря­ла мать, бы­ла взя­та на вос­пи­та­ние ба­буш­кой с ма­те­рин­ской сто­ро­ны Ана­ста­си­ей Лу­ки­ной, урож­ден­ной Ду­бен­ской, и уве­зе­на из Моск­вы в пре­де­лы го­ро­да Му­ро­ма. Но через шесть лет скон­ча­лась баб­ка пра­вед­ной Иули­а­нии и за­ве­ща­ла взять на вос­пи­та­ние две­на­дца­ти­лет­нюю си­рот­ку тет­ке ее, а сво­ей до­че­ри, На­та­лье Ара­по­вой, у ко­то­рой бы­ло мно­го сво­их де­тей: во­семь де­виц и один сын. Из­вест­но, что и род­ные бра­тья с сест­ра­ми да­ле­ко не все­гда жи­вут в ми­ре и доб­ром со­гла­сии; тем лег­че по­се­ля­ют­ся раз­до­ры и сва­ры меж­ду даль­ни­ми род­ствен­ни­ка­ми, ес­ли они жи­вут вме­сте. Пра­вед­ная Иули­а­ния по­чи­та­ла свою тет­ку, бы­ла все­гда во всем по­слуш­на ей и неиз­мен­но сми­ря­лась пе­ред сво­и­ми дво­ю­род­ны­ми сест­ра­ми, хо­зяй­ка­ми до­ма, мол­ча­ли­во сно­ся их оби­ды и уко­ры. Но по сво­ей жиз­ни Иули­а­ния не бы­ла по­хо­жа на се­стер: она не лю­би­ла игр, за­бав и ша­ло­стей, на ко­то­рые пад­ка бы­ва­ет юность, а от­да­ва­лась по­сту и мо­лит­ве. Эта раз­ни­ца в по­ве­де­нии меж­ду Иули­а­ни­ей и ее сест­ра­ми вы­зы­ва­ла не толь­ко у се­стер, но да­же у ра­бов из­де­ва­тель­ства и на­смеш­ки; под вли­я­ни­ем де­тей и тет­ка ча­сто ко­ри­ла си­ро­ту. «О безум­ная, – го­во­ри­ли ча­сто Иули­а­нии хо­зя­е­ва-род­ствен­ни­ки, – для че­го ты в та­кой мо­ло­до­сти из­ну­ря­ешь свое те­ло и гу­бишь де­ви­че­скую кра­со­ту?» Да­же на­силь­но и без вре­ме­ни при­нуж­да­ли си­ро­ту есть и пить. Но все­гда крот­кая, мол­ча­ли­вая и по­кор­ная Иули­а­ния ста­но­ви­лась твер­дой и на­стой­чи­вой, ко­гда шло де­ло о спа­се­нии ду­ши и бо­го­угод­ной жиз­ни. На­смеш­ки и уко­ры род­ных и ра­бов не дей­ство­ва­ли на Иули­а­нию: она по-преж­не­му ве­ла са­мую стро­гую и воз­держ­ную жизнь, иг­ры и ве­се­лые пес­ни сверст­ниц не при­вле­ка­ли ее, а вы­зы­ва­ли в ней толь­ко недо­воль­ство и недо­уме­ние. Чуж­да­ясь де­ви­че­ских по­тех и за­бав, Иули­а­ния за­то с удво­ен­ной си­лой пре­да­ва­лась тру­ду – тем ру­ко­де­ли­ям, ко­то­рые в ста­ри­ну про­цве­та­ли в дво­рян­ских до­мах, осо­бен­но пря­дью и ши­тью в пяль­цах. За этим за­ня­ти­ем пра­вед­ная про­си­жи­ва­ла но­чи.

Но не для се­бя ра­бо­та­ла Иули­а­ния: она об­ши­ва­ла и об­ря­жа­ла бес­при­ют­ных си­рот, вдов и ма­ло­силь­ных боль­ных, ко­то­рые бы­ли в той де­ревне. Для них-то она и тру­ди­лась, не по­кла­дая рук, не до­пи­вая, не до­едая, не до­сы­пая. Мол­ва о ее че­ло­ве­ко­лю­бии раз­нес­лась по окрест­но­стям и вы­зы­ва­ла удив­ле­ние к ее доб­ро­де­тель­ной жиз­ни. И что все­го по­ра­зи­тель­нее, – вы­со­кое сми­ре­ние и без­гра­нич­ную лю­бовь к ближ­ним Иули­а­ния до­бы­ла лишь из глу­би­ны сво­е­го чи­сто­го, хри­сти­ан­ски крот­ко­го серд­ца. У ней не бы­ло ру­ко­во­ди­те­лей и на­став­ни­ков; она не уме­ла чи­тать Свя­щен­но­го Пи­са­ния и брать от­ту­да уро­ки; за вре­мя сво­е­го де­ви­че­ства она да­же не по­се­ща­ла хра­ма Бо­жия, так как его не бы­ло по­бли­зо­сти.

На 16-м го­ду жиз­ни Иули­а­ния бы­ла по­вен­ча­на свя­щен­ни­ком По­та­пи­ем с бо­га­тым му­ром­ским дво­ря­ни­ном Ге­ор­ги­ем Осо­рьи­ным в се­ле Ла­за­ре­ве, вот­чине Осо­рьи­ных. По со­вер­ше­нии вен­ча­ния свя­щен­ник ска­зал но­во­брач­ным по­уче­ние о том, как они долж­ны жить меж­ду со­бой, как долж­ны вос­пи­ты­вать де­тей в стра­хе Бо­жи­ем, на­саж­дать доб­ро­де­тель меж­ду до­мо­чад­ца­ми и во­об­ще устро­ить из се­мьи ма­лую цер­ковь. Сло­ва свя­щен­ни­ка глу­бо­ко за­па­ли в ду­шу Иули­а­нии, и она свя­то сле­до­ва­ла им всю свою жизнь. Ее све­кор Ва­си­лий и све­кровь Ев­до­кия бы­ли лю­ди из­вест­ные при цар­ском дво­ре, бо­га­тые, име­ли мно­же­ство ра­бов и несколь­ко бла­го­устро­ен­ных по­ме­стий; кро­ме Ге­ор­гия, их един­ствен­но­го сы­на, у них бы­ло две до­че­ри. Иули­а­ния сво­им ти­хим, крот­ким ха­рак­те­ром, все­гдаш­ней лас­кой и при­ве­том ско­ро при­об­ре­ла лю­бовь не толь­ко све­к­ра и све­кро­ви, но да­же зо­ло­вок, ко­то­рые обыч­но не ла­дят с невест­ка­ми. По­лю­би­ли Иули­а­нию да­же и даль­ние род­ствен­ни­ки Осо­рьи­ных и близ­кие к ним лю­ди. Ее ис­ку­ша­ли раз­ны­ми во­про­са­ми, чтобы раз­уз­нать ее ха­рак­тер, но она по­сто­ян­ным при­ве­том и доб­ро­той, крот­ки­ми и мяг­ки­ми от­ве­та­ми обез­ору­жи­ва­ла со­во­прос­ни­ков и ма­ло-по­ма­лу при­об­ре­ла лю­бовь и да­же тех, кто вна­ча­ле не до­ве­рял ей. Так Иули­а­ния за­ня­ла са­мое вид­ное ме­сто в се­мье сво­е­го му­жа и ста­ла пол­ной хо­зяй­кой до­ма.

Хло­по­ты по до­му и хо­зяй­ству не по­гло­ща­ли все­го вни­ма­ния бла­жен­ной Иули­а­нии, не на­пол­ня­ли всю ее ду­шу: ра­но встав утром или уста­лая от днев­ных за­бот и вол­не­ний пе­ред от­хо­дом ко сну, она по­дол­гу мо­ли­лась Бо­гу и кла­ла по сто зем­ных по­кло­нов и боль­ше; к этой по­сто­ян­ной и теп­лой мо­лит­ве при­уча­ла она и сво­е­го му­жа. Ге­ор­гия Осо­рьи­на ча­сто при­зы­ва­ли на цар­скую служ­бу в Аст­ра­хань и дру­гие даль­ние ме­ста, и он не бы­вал до­ма по го­ду, по два или по три. В раз­лу­ке с му­жем, под вли­я­ни­ем есте­ствен­ной скор­би, Иули­а­ния с осо­бен­ной си­лой пре­да­ва­лась тру­ду и мо­лит­ве. Ча­сто це­лые но­чи она мо­ли­лась, пря­ла или ши­ла в пяль­цах; из­де­лия рук сво­их – пря­жу и пя­лич­ное ши­тье – Иули­а­ния про­да­ва­ла и вы­ру­чен­ные день­ги раз­да­ва­ла ни­щим; впро­чем, как ис­кус­ная ру­ко­дель­ни­ца, бла­жен­ная вы­ши­ва­ла пе­ле­ны, чтобы жерт­во­вать их в хра­мы. Свои бла­го­де­я­ния со­вер­ша­ла она тай­но от све­к­ра и све­кро­ви. Ми­ло­сты­ню по­сы­ла­ла по но­чам с вер­ной слу­жан­кой, за­бо­ти­лась о вдо­вах и си­ро­тах, как род­ная мать, сво­и­ми ру­ка­ми омы­ва­ла, кор­ми­ла, по­и­ла и об­ши­ва­ла. Ра­бам она ука­зы­ва­ла де­ло, но бы­ла с ни­ми все­гда лас­ко­ва и крот­ка, не на­зы­ва­ла ра­бов по­лу­и­ме­нем, а все­гда пол­ны­ми хри­сти­ан­ски­ми име­на­ми. Услуг се­бе она не тре­бо­ва­ла от ра­бов: ни­кто не по­да­вал ей во­ды на ру­ки, не на­де­вал и не сни­мал са­пог, как то де­ла­лось у дру­гих дво­ря­нок. Ес­ли, по обы­чаю, при го­стях ей при­хо­ди­лось поль­зо­вать­ся услу­га­ми ра­бов, то с ухо­дом го­стей она ка­я­лась и го­во­ри­ла про се­бя: «Кто я та­кая, что мне слу­жат лю­ди, со­зда­ния Бо­жии?» На­про­тив, она са­ма все­гда бы­ла го­то­ва услу­жить дру­гим: на­блю­да­ла, чтобы у ее ра­бов бы­ла хо­ро­шая пи­ща и при­стой­ная одеж­да. Но од­ни­ми за­бо­та­ми о пи­ще и одеж­де слуг не до­воль­ство­ва­лась пра­вед­ная Иули­а­ния: она ста­ра­лась, чтобы меж­ду ее слу­га­ми не бы­ло ссор и бра­ни, чтобы в до­ме ца­ри­ли тишь, да гладь, да Бо­жия бла­го­дать. При ссо­рах ра­бов меж­ду со­бой Иули­а­ния ча­сто бра­ла ви­ну на се­бя и тем успо­ка­и­ва­ла враж­ду­ю­щих. При этом она неред­ко го­ва­ри­ва­ла: «Я ча­сто гре­шу пред Бо­гом, и Он, Ми­ло­сер­дый, про­ща­ет мне. Бу­ду тер­петь и я гре­хи мо­их слуг; хо­тя они и под­власт­ны мне, но в ду­ше, мо­жет быть, луч­ше ме­ня и чи­ще пред Бо­гом». Ни­ко­гда она не до­но­си­ла на про­ступ­ки ра­бов ни му­жу, ни све­к­ру со све­кро­вью, ко­то­рые бра­ни­ли пра­вед­ни­цу за из­лиш­нюю снис­хо­ди­тель­ность. Ко­гда не хва­та­ло ее уме­ния и сил спра­вить­ся с ис­пор­чен­ны­ми слу­га­ми и утвер­дить в до­ме мир и ти­ши­ну, она го­ря­чо мо­ли­лась Пре­свя­той Де­ве и чу­до­твор­цу Ни­ко­лаю, про­ся их по­мо­щи. В од­ну из та­ких тя­же­лых ми­нут Иули­а­ния ста­ла но­чью на мо­лит­ву; бе­сы же на­ве­ли на ее ду­шу ужас, и она, в бес­си­лии упав­шая на по­сте­ли, по­гру­зи­лась в креп­кий сон. Во сне она ви­дит, что к ней по­до­шло мно­же­ство нечи­стой си­лы с ору­жи­ем. «Ес­ли не бро­сишь сво­их дел, – го­во­ри­ли де­мо­ны, – немед­лен­но по­гу­бим те­бя». Бла­жен­ная Иули­а­ния взмо­ли­лась Бо­го­ма­те­ри и Ни­ко­лаю чу­до­твор­цу, и угод­ник Бо­жий явил­ся с боль­шой кни­гой и разо­гнал вра­гов, ко­то­рые рас­се­ялись как дым; по­сле то­го он бла­го­сло­вил ми­ло­сти­вую Иули­а­нию и ска­зал: «Дочь моя, му­жай­ся и кре­пись, и не бой­ся бе­сов­ских коз­ней! Хри­стос по­ве­лел мне за­щи­щать те­бя от бе­сов и злых лю­дей».

Проснув­шись, Иули­а­ния яс­но уви­де­ла свет­ло­го му­жа, ко­то­рый вы­шел в дверь из опо­чи­валь­ни и скрыл­ся. Она бро­си­лась за ним вслед, но за­со­вы и за­тво­ры те­ре­ма ока­за­лись все на сво­их ме­стах. Иули­а­ния по­ня­ла, что Гос­подь дей­стви­тель­но по­слал ей небес­но­го за­щит­ни­ка, укре­пи­лась в сво­ей ве­ре и на­деж­де на по­мощь Бо­жию и еще с боль­шим усер­ди­ем про­дол­жа­ла де­ла ми­ло­сер­дия и люб­ви к ближ­ним.

На­стал в Рус­ской зем­ле ве­ли­кий го­лод, и мно­же­ство лю­дей уми­ра­ло от недо­стат­ка хле­ба. (Это на­до ду­мать, го­лод 1570 г. Ис­то­рик Ка­рам­зин так изо­бра­жа­ет это ужас­ное вре­мя: «Ка­за­лось, зем­ля утра­ти­ла си­лу пло­до­ро­дия, се­я­ли, но не со­би­ра­ли хле­ба, и хо­лод и за­су­ха гу­би­ли жат­ву. До­ро­го­виз­на сде­ла­лась неслы­хан­ная: чет­верть ржи сто­и­ла в Москве 60 ал­тын, или око­ло 9 се­реб­ря­ных руб­лей. Бед­ные тол­пи­лись на рын­ках, спра­ши­ва­ли о цене хле­ба и во­пи­ли в от­ча­я­нии. Ми­ло­сты­ня оску­де­ла: ее про­си­ли и те, ко­то­рые до­то­ле и са­ми пи­та­ли ни­щих. Лю­ди ски­та­лись, как те­ни, уми­ра­ли на ули­цах и на до­ро­гах. Не бы­ло яв­но­го воз­му­ще­ния, но бы­ли страш­ные зло­дей­ства: го­лод­ные тай­но уби­ва­ли и ели друг дру­га. От из­ну­ре­ния сил, от пи­щи неесте­ствен­ной ро­ди­лась при­лип­чи­вая смер­то­нос­ная бо­лезнь в раз­ных ме­стах. Бед­ствие про­дол­жа­лось до 1572 г.»). Ми­ло­сти­вая Иули­а­ния бра­ла у све­кро­ви пи­щу се­бе на зав­тра­ки и пол­дни­ки и тай­но раз­да­ва­ла все го­лод­ным и ни­щим. Све­кровь удив­ля­лась это­му и го­во­ри­ла: «Ра­ду­юсь я, что ты ста­ла ча­сто есть, но удив­ля­юсь то­му, что пе­ре­ме­нил­ся твой обы­чай: преж­де, ко­гда бы­ло все­го вдо­воль, ты не бра­ла еды на утро и на пол­дник, и я не мог­ла те­бя за­ста­вить де­лать это. Те­перь же, ко­гда всю­ду недо­ста­ча в хле­бе, ты бе­решь и зав­тра­ки, и пол­дни­ки». Бла­жен­ная Иули­а­ния, чтобы не от­крыть сво­ей тай­ной ми­ло­сты­ни, от­ве­ти­ла све­кро­ви: «Ко­гда я не ро­жа­ла де­тей, мне не хо­те­лось так есть; те­перь же я от ро­дов обес­си­ле­ла, и мне хо­чет­ся есть не толь­ко днем, а и по но­чам, но я сты­жусь про­сить у те­бя пи­щи на ночь».

Све­кровь очень об­ра­до­ва­лась, что невест­ка ста­ла есть боль­ше, и на­ча­ла по­сы­лать ей пи­щу и на ноч­ное вре­мя. Ми­ло­сти­вая Иули­а­ния при­ни­ма­ла пи­щу и все раз­да­ва­ла тай­ком го­лод­ным. Ко­гда уми­рал кто-ни­будь из ни­щих в окрест­но­сти, бла­жен­ная Иули­а­ния на­ни­ма­ла об­мы­вать и уби­рать по­кой­ни­ка, по­ку­па­ла са­ван, да­ва­ла сред­ства на по­хо­ро­ны. Она мо­ли­лась о ду­ше каж­до­го из­вест­но­го ей или неиз­вест­но­го, ко­го хо­ро­ни­ли в се­ле Ла­за­ре­ве.

Вслед за го­ло­дом но­вое бед­ствие по­стиг­ло Русь: на­чал­ся силь­ный мор на лю­дей от бо­лез­ни «по­стре­ла» (один из ви­дов яз­вы, мо­жет быть, си­бир­ской, или чу­мы). По­ра­жен­ные ужа­сом жи­те­ли за­пи­ра­лись в до­мах и не пус­ка­ли к се­бе за­болев­ших, а так­же бо­я­лись при­ка­сать­ся к их одеж­дам. Но ми­ло­сти­вая Иули­а­ния тай­ком от све­к­ра и све­кро­ви сво­и­ми ру­ка­ми мы­ла в ба­нях боль­ных, ле­чи­ла их, как уме­ла, и мо­ли­ла Гос­по­да Бо­га об их вы­здо­ров­ле­нии. А ко­гда кто уми­рал из си­рот и бед­ня­ков, она сво­и­ми же ру­ка­ми об­мы­ва­ла их и на­ни­ма­ла от­но­сить их для по­гре­бе­ния.

Све­кор и све­кровь Иули­а­нии умер­ли в глу­бо­кой ста­ро­сти и, по обы­чаю на­ших пред­ков, на смерт­ном од­ре по­стриг­лись в мо­на­ше­ство. Му­жа Иули­а­нии не бы­ло в то вре­мя до­ма: он оста­вал­ся бо­лее трех лет на цар­ской служ­бе в Аст­ра­ха­ни. Бла­жен­ная Иули­а­ния чест­но по­греб­ла Ва­си­лия и Ев­до­кию Осо­рьи­ных, раз­да­ла за упо­кой их душ ще­д­рую ми­ло­сты­ню, за­ка­за­ла по церк­вам со­ро­ко­усты и в те­че­ние 40 дней ста­ви­ла по­ми­наль­ные сто­лы для мо­на­хов, свя­щен­ни­ков, вдов, си­рот и ни­щих, а так­же по­сы­ла­ла обиль­ные по­да­я­ния по тюрь­мам. И по­сле каж­дый год справ­ля­ла па­мять умер­ших све­к­ра и све­кро­ви и мно­го ро­до­во­го име­ния по­тра­ти­ла на это доб­рое де­ло.

Бла­жен­ная Иули­а­ния жи­ла с му­жем мир­но и ти­хо нема­ло лет, и Гос­подь по­слал ей де­сять сы­но­вей и три до­че­ри. Из них че­ты­ре сы­на и две до­че­ри умер­ли еще в мла­ден­че­ском воз­расте. Осталь­ных она вы­рас­ти­ла и ра­до­ва­лась на де­тей сво­их.

Но враг ро­да че­ло­ве­че­ско­го се­ял враж­ду меж­ду взрос­лы­ми детьми и слу­га­ми бла­жен­ной, несмот­ря на все же­ла­ние ее при­ми­рить враж­ду­ю­щих. И вот стар­ший сын ее был да­же убит ра­бом; вско­ре на цар­ской служ­бе уби­ли и дру­го­го ее сы­на. Горь­ко бы­ло ма­те­рин­ско­му серд­цу Иули­а­нии пе­ре­но­сить скор­би, но она не во­пи­ла, не рва­ла во­ло­сы на го­ло­ве, как де­ла­ли то­гда дру­гие жен­щи­ны: непре­стан­ная мо­лит­ва и ми­ло­сты­ня под­креп­ля­ли ее си­лы. Скор­бел и отец о по­те­ре де­тей, но бла­жен­ная уте­ша­ла его. Под вли­я­ни­ем се­мей­но­го го­ря Иули­а­ния ста­ла про­сить му­жа от­пу­стить ее в мо­на­стырь и да­же за­яви­ла, что уй­дет тай­ком, но Ге­ор­гий ука­зал ей на пре­крас­ные сло­ва Кос­мы пре­сви­те­ра и дру­гих учи­тель­ных от­цов: «Не спа­сут вас ри­зы чер­ные, ес­ли жи­вем не по-мо­на­ше­ски, и не по­гу­бят ри­зы бе­лые, ес­ли тво­рим Бо­гу угод­ное. Ес­ли кто ухо­дит в мо­на­стырь, не же­лая за­бо­тить­ся о де­тях, – не люб­ви Бо­жи­ей ищет, а по­коя. Де­ти же, оси­ро­тев­ши, ча­сто пла­чут и кля­нут ро­ди­те­лей, го­во­ря: “За­чем, ро­див­ши нас, оста­ви­ли на бе­ду и стра­да­ния?” Ес­ли ве­ле­но кор­мить чу­жих си­рот, сле­ду­ет и сво­их не мо­рить». Муж пра­вед­ной Иули­а­нии, че­ло­век гра­мот­ный, чи­тал ей и дру­гие ме­ста из ду­хов­ных пи­са­те­лей, по­ка не убе­дил ее, и она ска­за­ла: «Да бу­дет во­ля Гос­под­ня!»

По­сле это­го су­пру­ги ста­ли жить как брат с сест­рой: муж спал на преж­ней по­сте­ли, а же­на с ве­че­ра ло­жи­лась на пе­чи, под­кла­ды­вая се­бе вме­сто по­сте­ли дро­ва реб­ра­ми вверх, а под бок же­лез­ные клю­чи. Так она по­гру­жа­лась в сон на час или на два. Ко­гда все в до­ме за­ти­ха­ло, бла­жен­ная Иули­а­ния вста­ва­ла на мо­лит­ву и про­во­ди­ла в ней ча­сто це­лые но­чи, а по утрам от­прав­ля­лась в храм к за­ут­рене и обедне. Из церк­ви ми­ло­сти­вая Иули­а­ния при­хо­ди­ла в дом и за­ни­ма­лась хо­зяй­ством. По по­не­дель­ни­кам и сре­дам бла­жен­ная вку­ша­ла один раз, по пят­ни­цам со­всем не при­ни­ма­ла пи­щи и уда­ля­лась в от­дель­ную ком­на­ту на мо­лит­ву, устро­ив у се­бя до­ма по­до­бие мо­на­стыр­ско­го за­тво­ра. Она поз­во­ля­ла се­бе вы­пить од­ну ча­шу ви­на толь­ко по суб­бо­там, ко­гда кор­ми­ла ду­хо­вен­ство, вдов, си­рот и ни­щих.

Через де­сять лет по пре­кра­ще­нии су­пру­же­ской жиз­ни умер муж Иули­а­нии. По­хо­ро­нив и по­мя­нув его по обы­чаю, как све­к­ра и све­кровь, ми­ло­сти­вая Иули­а­ния вся от­да­лась слу­же­нию Бо­гу и ближ­ним. Так как де­ти силь­но го­ре­ва­ли об от­це, то она, уте­шая их, го­во­ри­ла: «Не скор­би­те, ча­да мои! Смерть от­ца ва­ше­го – на­зи­да­ние нам, греш­ным; ви­дя ее и по­сто­ян­но ожи­дая для се­бя кон­чи­ны, будь­те доб­ро­де­тель­ны, боль­ше все­го лю­би­те друг дру­га и тво­ри­те ми­ло­сты­ню».

Не толь­ко сло­ва­ми по­уча­ла дру­гих бла­жен­ная Иули­а­ния; она ста­ра­лась и жиз­нью под­ра­жать ве­ли­ким хри­сти­ан­ским по­движ­ни­цам, свя­тым же­нам, о ко­то­рых чи­та­ли ей муж и гра­мот­ные лю­ди. В сво­бод­ные от до­маш­них за­бот ми­ну­ты бла­жен­ная Иули­а­ния ста­но­ви­лась на мо­лит­ву, уси­лен­но по­сти­лась. Но боль­ше все­го за­бо­ти­лась она о де­лах ми­ло­сер­дия. Ча­сто у нее не оста­ва­лось ни од­ной мо­не­ты для раз­да­чи ни­щим; то­гда она бра­ла взай­мы и оде­ля­ла бед­ня­ков. По зи­мам она бра­ла у де­тей день­ги се­бе на одеж­ду, но все раз­да­ва­ла бед­ным, са­ма же хо­ди­ла без теп­лой одеж­ды и в са­по­гах на бо­су но­гу. Чтобы под­ви­зать­ся для Гос­по­да и, чув­ствуя боль, силь­нее пла­ме­неть мо­лит­вою к Бо­гу, По­да­те­лю ра­до­сти и уте­ше­ния, она под свои бо­сые но­ги в са­пог под­кла­ды­ва­ла би­тые че­реп­ки и оре­хо­вую скор­лу­пу и так хо­ди­ла.

Бы­ла необык­но­вен­но хо­лод­ная зи­ма, так что от мо­ро­за да­же трес­ка­лась зем­ля. Иули­а­ния неко­то­рое вре­мя по при­чине сту­жи не хо­ди­ла в цер­ковь, а мо­ли­лась толь­ко до­ма. Од­на­жды свя­щен­ник се­ла Ла­за­ре­ва при­шел ран­ним утром в храм и услы­шал го­лос от ико­ны Бо­го­ро­ди­цы: «Пой­ди и ска­жи ми­ло­сти­вой Иули­а­нии, от­че­го она не хо­дит в цер­ковь? И ее до­маш­няя мо­лит­ва угод­на Бо­гу, но не так, как цер­ков­ная. Вы же по­чи­тай­те ее: уже ей не ме­нее 60 лет, и на ней по­чи­ва­ет Дух Свя­той».

Свя­щен­ник в силь­ном стра­хе при­бе­жал к Иули­а­нии, пал к ее но­гам, про­сил про­стить его и рас­ска­зал при всех о быв­шем ему яв­ле­нии. Бла­жен­ная силь­но опе­ча­ли­лась и ска­за­ла свя­щен­ни­ку: «Ты впал в со­блазн, ко­гда так го­во­ришь. Как я, греш­ни­ца пред Гос­по­дом, мо­гу быть до­стой­ной та­ко­го по­зы­ва?» И взя­ла с него клят­ву и со всех, при ком он ска­зал, не раз­гла­шать о ви­де­нии ни при жиз­ни ее, ни по смер­ти. Са­ма же от­пра­ви­лась в храм, от­слу­жи­ла мо­ле­бен пред ико­ной Бо­го­ма­те­ри, об­ло­бы­за­ла ее и слез­но мо­ли­лась пред За­ступ­ни­цей Усерд­ной.

Бла­жен­ная про­жи­ла во вдов­стве де­вять лет; за это вре­мя она раз­да­ла бед­ным по­чти все свое иму­ще­ство. Она остав­ля­ла до­ма толь­ко са­мое необ­хо­ди­мое и рас­пре­де­ля­ла хо­зяй­ствен­ные за­па­сы так, чтобы они из од­но­го го­да не пе­ре­хо­ди­ли в дру­гой. Все, что оста­ва­лось от го­до­во­го оби­хо­да, она немед­лен­но де­ли­ла меж­ду ни­щи­ми, си­ро­та­ми и бед­ня­ка­ми.

На­ста­ло несчаст­ное цар­ство­ва­ние Бо­ри­са Го­ду­но­ва. Гос­подь на­ка­зал Рус­скую зем­лю необык­но­вен­ным го­ло­дом: го­ло­да­ю­щие ели вся­кую па­даль, да­же че­ло­ве­че­ским те­ла; бес­чис­лен­ное мно­же­ство лю­дей умер­ло от го­ло­да. Не ста­ло пи­щи и в до­ме Осо­рьи­ных, так как по­се­вы не взо­шли, скот гиб от бес­кор­ми­цы. Бла­жен­ная Иули­а­ния мо­ли­ла де­тей и ра­бов не брать ни­че­го чу­жо­го. Все, что оста­лось в до­ме из одеж­ды, ско­та и по­су­ды, она про­да­ла и на по­лу­чен­ные день­ги ку­пи­ла хле­ба, им она кор­ми­ла сво­их до­мо­чад­цев; несмот­ря на страш­ную ску­дость, по­мо­га­ла и бед­ня­кам; и ни­кто из них не ухо­дил от нее с пу­сты­ми ру­ка­ми. Ко­гда не оста­лось боль­ше хле­ба, ми­ло­сти­вая Иули­а­ния не упа­ла ду­хом, но все на­деж­ды воз­ло­жи­ла на по­мощь Бо­жию. Она вы­нуж­де­на бы­ла пе­ре­се­лить­ся в Ни­же­го­род­ские пре­де­лы, в се­ло Воч­не­во, где оста­ва­лась еще хоть ка­кая-ни­будь пи­ща. Но ско­ро и здесь раз­вил­ся го­лод во всей си­ле: Иули­а­ния, не имея средств кор­мить ра­бов сво­их, от­пу­сти­ла их на во­лю. Неко­то­рые вос­поль­зо­ва­лись сво­бо­дой, а дру­гие оста­лись вме­сте с сво­ей гос­по­жой тер­петь нуж­ду и го­ре. Остав­шим­ся при ней слу­гам она при­ка­зы­ва­ла со­би­рать ле­бе­ду, сди­рать с де­ре­ва илем (род вя­за) ко­ру и го­то­вить из них хле­бы, ко­то­ры­ми и пи­та­лась са­ма с детьми и ра­ба­ми. По ее мо­лит­вам хлеб, сде­лан­ный из ле­бе­ды с ко­рой, ока­зы­вал­ся до­ста­точ­но слад­ким, и ни­щие, ко­то­рых по при­чине го­ло­да бы­ло необык­но­вен­но мно­го, тол­па­ми при­хо­ди­ли за по­да­я­ни­ем к ми­ло­сти­вой Иули­а­нии. Со­се­ди ее спра­ши­ва­ли ни­щих: «За­чем вы хо­ди­те в дом Иули­а­нии? Она и са­ма с детьми чуть жи­ва от го­ло­да». Бед­ня­ки от­ве­ча­ли на это: «Мы хо­дим по мно­гим се­лам и ино­гда по­лу­ча­ем чи­стый хлеб, но не зна­ем хле­ба бо­лее слад­ко­го, чем у этой вдо­вы».

Со­се­ди, имев­шие до­воль­но чи­сто­го хле­ба, по­сы­ла­ли про­сить у Иули­а­нии хле­ба из ле­бе­ды с ко­рой и убеж­да­лись, что он очень сла­док. Но объ­яс­ня­ли это уме­ньем ра­бов Иули­а­нии го­то­вить те­сто. Ис­пы­ты­вая два го­да тя­же­лую нуж­ду, пра­вед­ная Иули­а­ния не сму­ти­лась, не под­ня­ла ро­по­та, не па­ла ду­хом, но бы­ла бла­го­душ­на и ра­дост­на, как все­гда. Од­но огор­ча­ло ее, что в Воч­не­ве не бы­ло хра­ма, по ста­ро­сти же она не мог­ла по­се­щать храм бли­жай­ше­го се­ла. Но, вспом­нив о Кор­ни­лии сот­ни­ке, как его до­маш­няя мо­лит­ва ока­за­лась угод­ной Бо­гу, бла­жен­ная го­ря­чо от­да­лась ей и ско­ро об­ре­ла ду­шев­ный по­кой.

26 де­каб­ря 1603 го­да ми­ло­сти­вая Иули­а­ния раз­бо­ле­лась; шесть дней про­дол­жа­лась бо­лезнь ее, но она толь­ко днем ле­жа­ла, но­чью же вста­ва­ла без вся­кой под­держ­ки и мо­ли­лась. Ее ра­бы­ни сме­я­лись над ней, го­во­ря: «Ка­кая это боль­ная! Днем ле­жит, а но­чью вста­ет и мо­лит­ся!» Но бла­жен­ная крот­ко от­ве­ча­ла на­смеш­ни­цам: «Че­го же вы сме­е­тесь? Раз­ве вы не зна­е­те, что Гос­подь и от боль­но­го тре­бу­ет ду­хов­ных мо­литв?»

2 ян­ва­ря, на рас­све­те, ми­ло­сти­вая Иули­а­ния при­зва­ла сво­е­го ду­хов­но­го от­ца свя­щен­ни­ка Афа­на­сия, при­ча­сти­лась Свя­тых Та­ин, се­ла на сво­ем од­ре, при­зва­ла к се­бе де­тей, слуг и сель­чан. Она мно­го по­уча­ла сто­яв­ших око­ло нее бла­го­угод­ной жиз­ни и, меж­ду про­чим, ска­за­ла: «Еще в мо­ло­до­сти я силь­но же­ла­ла ве­ли­ко­го Ан­гель­ско­го об­ра­за, но не удо­сто­и­лась его по гре­хам мо­им... Но сла­ва пра­вед­но­му су­ду Бо­жию!»

Она при­ка­за­ла за­го­то­вить на свое по­гре­бе­ние ка­ди­ло и по­ло­жить в него ла­да­ну, про­сти­лась с детьми, при­слу­гой и зна­ко­мы­ми, вы­пря­ми­лась на по­сте­ли, пе­ре­кре­сти­лась три­жды, об­ви­ла чет­ки око­ло рук и про­из­нес­ла по­след­ние сло­ва: «Сла­ва Бо­гу за все! В ру­це Твои, Гос­по­ди, пре­даю дух мой!»

Ко­гда по­чи­ла в Гос­по­де бла­жен­ная, все ви­де­ли, как око­ло ее гла­вы об­ра­зо­ва­лось си­я­ние на­по­до­бие зо­ло­то­го вен­ца, что пи­шут на ико­нах свя­тых. Ко­гда об­мы­ли те­ло по­чив­шей и по­ло­жи­ли в от­дель­ной кле­ти, ви­де­ли но­чью го­ря­щие све­чи (хо­тя их ни­кто не за­жи­гал) и чув­ство­ва­ли бла­го­уха­ние, ко­то­рое стру­и­лось из ком­нат, где ле­жа­ла бла­жен­ная. В ночь, сме­нив­шую день успе­ния, ми­ло­сти­вая Иули­а­ния яви­лась од­ной ра­быне и при­ка­за­ла от­вез­ти се­бя из Воч­не­ва в Му­ром­ские пре­де­лы и по­ло­жить в церк­ви пра­вед­но­го Ла­за­ря воз­ле му­жа. Мно­го­труд­ное те­ло бла­жен­ной по­ло­жи­ли в ду­бо­вый гроб, от­вез­ли в се­ло Ла­за­ре­во, в че­ты­рех вер­стах от Му­ро­ма, и по­греб­ли 10 ян­ва­ря 1604 г.

Позд­нее над мо­ги­лой ми­ло­сти­вой Иули­а­нии ее де­ти и род­ные воз­двиг­ли теп­лую цер­ковь во имя Ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла. Ко­гда 8 ав­гу­ста 1614 го­да умер сын бла­жен­ной Ге­ор­гий, и в усы­паль­ни­це Осо­рьи­ных, под цер­ко­вью, ста­ли го­то­вить ме­сто для его по­гре­бе­ния, на­шли гроб ми­ло­сти­вой Иули­а­нии невре­ди­мым, но не зна­ли, чей он. 10 ав­гу­ста, по со­вер­ше­нии от­пе­ва­ния над Ге­ор­ги­ем, ко­гда участ­ни­ки об­ря­да по­шли в дом Осо­рьи­ных по­мя­нуть по­чив­ше­го, лю­бо­пыт­ные жен­щи­ны се­ла от­кры­ли гроб и уви­де­ли, что он по­лон бла­го­вон­но­го ми­ра. По­сле то­го, как го­сти ушли с по­ми­но­ве­ния, жен­щи­ны объ­яви­ли о ви­ден­ном ими се­мье Осо­рьи­ных; де­ти ми­ло­сти­вой Иули­а­нии при­шли ко гро­бу и уви­де­ли то же, что и жен­щи­ны. В бла­го­го­вей­ном стра­хе они на­бра­ли в неболь­шой со­су­дец ми­ра и от­вез­ли его в му­ром­скую со­бор­ную цер­ковь, ве­ро­ят­но, для осви­де­тель­ство­ва­ния; и бы­ло оно днем по­доб