Краткое житие преподобного Иосифа Оптинского

Пре­по­доб­ный Иосиф (в ми­ру Иван Ли­тов­кин) ро­дил­ся 2 но­яб­ря 1837 го­да в се­мье сель­ско­го го­ло­вы Ефи­ма Ли­тов­ки­на и его же­ны Ма­рии. Че­ты­рех лет от ро­ду Ва­ня по­те­рял от­ца, а в один­на­дцать ли­шил­ся ма­те­ри. Недет­ская, тя­же­лая на­ча­лась у него жизнь. При­шлось ра­бо­тать и в трак­ти­ре, и в ба­ка­лей­ной лав­ке, тас­кать пя­ти­пу­до­вые меш­ки и про­чие тя­же­сти, со­про­вож­дать обо­зы с то­ва­ром. Го­ло­дал, ски­тал­ся, бы­вал бит же­сто­ким хо­зя­и­ном. Но гру­бая, страш­ная жизнь не раз­вра­ти­ла и не озло­би­ла его.

Юно­ша стре­мил­ся к ду­хов­ной жиз­ни, од­на­ко до по­ры о мо­на­сты­ре он и не ду­мал. Но ко­гда на­ко­нец по­яви­лось хо­ро­шее ме­сто у та­ган­рог­ско­го куп­ца Ра­фа­и­ло­ва, же­лав­ше­го да­же вы­дать за него свою дочь, неожи­дан­но при­шло пись­мо сест­ры Алек­сан­дры, при­няв­шей к то­му вре­ме­ни по­стриг с име­нем Лео­ни­ды в Бо­ри­сов­ском мо­на­сты­ре. Она со­ве­то­ва­ла ид­ти в Оп­ти­ну пу­стынь, к стар­цам.

Пре­по­доб­но­го стар­ца Ма­ка­рия к то­му вре­ме­ни уже не бы­ло в жи­вых, но уже вос­си­ял в Оп­ти­ной пу­сты­ни но­вый све­тиль­ник – пре­по­доб­ный ста­рец Ам­вро­сий. «Ба­тюш­ка, бла­го­сло­ви­те в Ки­ев», – на эти сло­ва юно­го Ива­на Ли­тов­ки­на по­сле­до­вал неожи­дан­ный от­вет ве­ли­ко­го стар­ца: «За­чем те­бе в Ки­ев, оста­вай­ся здесь». Так 1 мар­та 1861 го­да на­чал­ся ино­че­ский путь дли­ной в пол­ве­ка...

По оп­тин­ско­му обы­чаю каж­дый но­во­на­чаль­ный дол­жен был по­тру­дить­ся в тра­пез­ной. На этом нелег­ком по­слу­ша­нии об­на­ру­жи­лись и окреп­ли доб­рые ка­че­ства ду­ши бу­ду­ще­го стар­ца: бес­пре­ко­слов­ное по­слу­ша­ние, тру­до­лю­бие, мол­ча­ли­вость и без­зло­бие. На­ви­дав­шись и на­тер­пев­шись все­го в ми­ру, он по­ни­мал, ка­кой бес­цен­ный дар Бо­жий – по­кой и ти­ши­на свя­той оби­те­ли. И вско­ре по­се­тил его Гос­подь ве­ли­ким уте­ше­ни­ем. Брат Иван был опре­де­лен в ке­лей­ни­ки к пре­по­доб­но­му Ам­вро­сию.

Воз­мож­ность быть ря­дом с до­ро­гим ба­тюш­кой ра­до­ва­ла юно­го ино­ка. Но бес­ко­неч­ные тол­пы по­се­ти­те­лей тя­го­ти­ли и рас­стра­и­ва­ли ду­шев­ный по­кой. Не смея вы­ска­зать стар­цу свою скорбь, он ре­шил по­ти­хонь­ку уй­ти к свя­ты­ням Ки­е­ва, без­мол­вию Афо­на. Но про­зор­ли­вый ста­рец Ам­вро­сий оста­но­вил его.

Мно­гие скор­би и тя­го­ты пе­ре­нес он в мо­на­сты­ре: и неспра­вед­ли­вые упре­ки, и ли­ше­ния, и бо­лез­ни. Де­ся­ти­ле­ти­я­ми у него не бы­ло да­же сво­е­го уг­ла, где бы мог он по­чи­тать, по­мо­лить­ся, от­дох­нуть. Спал он в при­ем­ной, чуть не до по­лу­но­чи пол­ной по­се­ти­те­ля­ми, а в час но­чи на­до бы­ло уже ид­ти к утре­ни...

Но ис­пы­та­ния толь­ко укре­пи­ли и очи­сти­ли ду­шу, сде­ла­ли бра­та Ива­на со­вер­шен­ным по­слуш­ни­ком и мо­на­хом. В 1872 го­ду он был по­стри­жен в ман­тию с име­нем Иосиф, в 1877 го­ду – ру­ко­по­ло­жен в иеро­ди­а­ко­на, а 1 ок­тяб­ря 1884 го­да за ли­тур­ги­ей в честь тор­же­ствен­но­го от­кры­тия Ша­мор­дин­ской жен­ской оби­те­ли пре­по­доб­ный Иосиф был ру­ко­по­ло­жен в иеро­мо­на­ха. К это­му вре­ме­ни он уже был стар­шим ке­лей­ни­ком стар­ца Ам­вро­сия. Ти­хий се­рьез­ный, вы­хо­дил он к по­се­ти­те­лям, вни­ма­тель­но вы­слу­ши­вал, в точ­но­сти пе­ре­да­вал от­вет стар­ца, ни­че­го не до­бав­ляя от се­бя. Но все ча­ще ста­рец от­сы­лал по­се­ти­те­лей спро­сить со­ве­та у ке­лей­ни­ка, и всех по­ра­жа­ло, что его сло­ва бук­валь­но сов­па­да­ли с тем, что го­во­рил сам пре­по­доб­ный Ам­вро­сий.

В 1888 го­ду пре­по­доб­ный Иосиф силь­но про­сту­дил­ся и за­бо­лел. Его от­вез­ли в боль­ни­цу и 14 фев­ра­ля, по бла­го­сло­ве­нию стар­ца Ам­вро­сия, по­стриг­ли в схи­му. По мо­лит­вам пре­по­доб­но­го Ам­вро­сия смер­тель­ная бо­лезнь от­сту­пи­ла. В 1890 го­ду ста­рец Ам­вро­сий, уез­жая в Ша­мор­ди­но, впер­вые не взял с со­бой вер­но­го по­мощ­ни­ка. «Те­бе нуж­но здесь оста­вать­ся, ты здесь ну­жен», – ска­зал ему ста­рец. 1891 год был по­след­ним в жиз­ни стар­ца Ам­вро­сия. Те­перь пре­по­доб­ный Иосиф остал­ся один. На него лег­ли обя­зан­но­сти ски­то­на­чаль­ни­ка, ду­хов­ни­ка оп­тин­ской бра­тии и ша­мор­дин­ских се­стер. Несмот­ря на сла­бое здо­ро­вье и непо­силь­ные тру­ды, он не поз­во­лял се­бе ни­ка­ких по­слаб­ле­ний: был стро­гим пост­ни­ком, очень ма­ло спал, но­сил ста­рую и бед­ную одеж­ду.

Он стя­жал от Гос­по­да пол­но­ту ду­хов­ных да­ров, и мно­гие ис­пы­та­ли на се­бе его дар про­зор­ли­во­сти и ис­це­ле­ний. Он ни с кем не вел длин­ных бе­сед, умея в несколь­ких сло­вах вы­ра­зить са­мое глав­ное, на­ста­вить и уте­шить. Си­ла его бла­го­дат­ной мо­лит­вы бы­ла вы­ше и дра­го­цен­нее лю­бых слов. Из­ве­стен та­кой слу­чай. Од­на жен­щи­на, жи­вя в Оп­ти­ной, силь­но за­бо­ле­ла; она по­про­си­ла от­ве­сти ее в «хи­бар­ку» к пре­по­доб­но­му. Он ее при­нял и, дав ей в ру­ки свои чет­ки, по­шел в спаль­ню, ска­зав: «По­до­жди». А ко­гда он вы­шел, она со­вер­шен­но за­бы­ла про свою бо­лезнь.

Мно­гим по­мо­гал пре­по­доб­ный Иосиф. Кре­стьян­ка А. бы­ла боль­на, у нее очень опух­ли око­ло­шей­ные же­ле­зы. Два ра­за ей де­ла­ли опе­ра­цию, но опу­холь еще боль­ше уве­ли­чи­лась, так что нель­зя бы­ло по­вер­нуть шею. Кре­стьян­ка об­ра­ти­лась к пре­по­доб­но­му за со­ве­том: де­лать опе­ра­цию или нет? Он ей ска­зал: «Опе­ра­цию не на­до де­лать, а от­слу­жи мо­ле­бен ве­ли­ко­му­че­ни­ку Пан­те­ле­и­мо­ну, и так по­пра­вишь­ся». Она от­слу­жи­ла мо­ле­бен и пол­но­стью ис­це­ли­лась.

Пре­по­доб­ный Иосиф в те­че­ние две­на­дца­ти лет был ски­то­на­чаль­ни­ком и ду­хов­ни­ком бра­тии, но к 1905 го­ду на­чал при­хва­ры­вать и осла­бе­вать. Он дол­го бо­лел, тер­пе­ли­во пе­ре­но­ся все по­сы­ла­е­мое от Гос­по­да.

Пре­по­доб­ный Иосиф ти­хо ото­шел ко Гос­по­ду 9/22 мая 1911 го­да. 12 мая со­вер­ши­лось по­гре­бе­ние. Ру­ка усоп­ше­го бы­ла мяг­кой и теп­лой, как у жи­во­го.

Полное житие преподобного Иосифа Оптинского 

Пре­по­доб­ный Иосиф Оп­тин­ский был ду­хов­ным ча­дом и ке­лей­ни­ком ве­ли­ко­го оп­тин­ско­го стар­ца Ам­вро­сия. В те­че­ние трид­ца­ти лет был он его «пра­вой ру­кой». О нём по­вто­ря­ли сло­ва бла­жен­ной ста­ри­цы: «Что Ам­вро­сий, что Иосиф – од­но». Яв­ствен­но яв­лял со­бой пре­по­доб­ный Иосиф пло­ды по­слу­ша­ния ду­хов­но­му от­цу, всем вид­ны бы­ли да­ры Свя­то­го Ду­ха, по­чи­ва­ю­щие на сми­рен­ном и крот­ком по­движ­ни­ке: про­зор­ли­вость, чу­де­са ис­це­ле­ний боль­ных и страж­ду­щих.

Пре­по­доб­ный Иосиф удо­сто­ил­ся неод­но­крат­но­го по­се­ще­ния Ца­ри­цы Небес­ной, и Бо­жия Ма­терь на­зы­ва­ла его «лю­бим­че мой». Это был ста­рец, на ко­то­ром ви­ди­мо по­чи­ва­ла бла­го­дать Бо­жия, мно­гие сви­де­тель­ство­ва­ли о си­я­нии, ис­хо­дя­щим от его ли­ка. По во­ле Бо­жи­ей мно­гие совре­мен­ни­ки ви­де­ли, как из глаз стар­ца бук­валь­но ли­лись по­то­ки лу­чей. Этот Фа­вор­ский свет со­про­вож­дал по­двиг пре­по­доб­но­го Иоси­фа, оза­ряя бо­же­ствен­ным све­том его по­уче­ния, пись­ма, на­став­ле­ния. Он стал од­ним из стол­пов и све­тиль­ни­ков Оп­ти­ной пу­сты­ни, встав­шим на сме­ну пре­по­доб­ным Ам­вро­сию и Ила­ри­о­ну. И од­ним из немно­гих, ко­го мож­но на­звать «из­бран­ни­ком Бо­жи­ей Ма­те­ри».

Из это­го маль­чи­ка вый­дет что-ни­будь осо­бен­ное

Путь пре­по­доб­но­го Иоси­фа (в ми­ру Ива­на Ефи­мо­ви­ча Ли­тов­ки­на) к Бо­гу на­чал­ся в дет­стве. Ро­дил­ся он в доб­рой, бла­го­че­сти­вой и ве­ру­ю­щей се­мье в се­ле Го­ро­ди­ще, Ста­ро­бель­ско­го уез­да, Харь­ков­ской гу­бер­нии. Отец его, Ефим Еме­лья­но­вич, был в сво­ём се­ле го­ло­вой, поль­зо­вал­ся все­об­щим ува­же­ни­ем. Ма­ма, Ма­рья Ва­си­льев­на, бы­ла стро­гой, но спра­вед­ли­вой и ми­ло­сти­вой.

И отец и мать по­сто­ян­но бла­го­тво­ри­ли бед­ня­кам, ино­гда раз­да­ва­ли ми­ло­сты­ню да­же втайне друг от дру­га, по Еван­гель­ско­му сло­ву, чтобы пра­вая ру­ка не зна­ла о том, что де­ла­ет ле­вая. Лю­би­ли при­ни­мать в свой дом мо­на­хов, со­би­ра­ю­щих на оби­тель, и все­гда жерт­во­ва­ли на храм. Отец неред­ко вы­ка­зы­вал же­ла­ние, чтобы кто-ни­будь из его де­тей по­свя­тил се­бя Бо­гу.

Ро­ди­те­ли при­учи­ли всех сво­их де­тей (а их бы­ло ше­сте­ро: три сы­на и три до­че­ри) все­гда хо­дить в храм, мо­лить­ся и чи­тать ду­хов­ные кни­ги. Осо­бен­но лю­би­ли жи­тия свя­тых. И вто­ро­го сы­на на­зва­ли Иоан­ном в честь сво­е­го лю­би­мо­го свя­то­го Иоан­на Ми­ло­сти­во­го. По­кров это­го свя­то­го был над Иоан­ном всю жизнь, и он рос необык­но­вен­но доб­рым ре­бён­ком. Уже в ран­нем дет­стве он сво­ей неж­ной и чут­кой ду­шой умел чув­ство­вать чу­жое го­ре, и, уви­дев ко­го-то из род­ных в пе­ча­ли, мол­ча под­хо­дил и по-дет­ски пы­тал­ся уте­шить и при­лас­кать страж­ду­ще­го че­ло­ве­ка.

Ин­те­рес­но, что по сви­де­тель­ствам совре­мен­ни­ков, на всех стар­цах Оп­тин­ских с дет­ства ле­жа­ла пе­чать из­бран­ни­че­ства, осо­бо­го Бо­жия бла­го­во­ле­ния. Бу­ду­щий пре­по­доб­ный Ма­ка­рий слы­шал сло­ва сво­ей лю­би­мой ма­те­ри, ко­то­рая не раз го­во­ри­ла о ти­хом и крот­ком Ми­шень­ке: «Серд­це моё чув­ству­ет, что из это­го ре­бён­ка вый­дет что-ни­будь необык­но­вен­ное».

Про ма­лень­ко­го Ва­неч­ку по­доб­ное го­во­рил его муд­рый отец, а так­же его на­став­ник, про­то­и­е­рей: «Из это­го маль­чи­ка вый­дет что-ни­будь осо­бен­ное». Та­кие сло­ва и из­бран­ность от чре­ва ма­те­ри на­по­ми­на­ют об игу­мене зем­ли Рус­ской, пре­по­доб­ном Сер­гии Ра­до­неж­ском и о пре­по­доб­ном Се­ра­фи­ме Са­ров­ском.

Дру­ги­ми зна­ка­ми его из­бран­ни­че­ства бы­ло ви­де­ние в дет­стве Бо­жи­ей Ма­те­ри, по­сле ко­то­ро­го ре­бё­нок стал укло­нять­ся от дет­ских игр, и в его дет­ском сер­деч­ке за­го­ре­лась жи­вая ве­ра и лю­бовь к Ца­ри­це Небес­ной. Вско­ре по­сле это­го ви­де­ния в се­ле слу­чил­ся по­жар. Огонь гро­зил пе­ре­ки­нуть­ся на но­вый, толь­ко что от­стро­ен­ный дом Ли­тов­ки­ных. Ма­лень­кий Ва­ня с мо­лит­вой об­ра­тил­ся к Бо­жи­ей Ма­те­ри и на­чал кри­чать: «Ца­ри­ца Небес­ная! Оставь нам наш до­мик!». И дом остал­ся сто­ять невре­ди­мым сре­ди по­жа­ри­ща, а кру­гом всё сго­ре­ло.

Стар­шая сест­ра, впо­след­ствии став­шая мо­на­хи­ней, на­учи­ла Ва­ню гра­мо­те. И он по­шёл учить­ся, уже ра­зу­мея гра­мо­ту. В учи­ли­ще он хо­ро­шо за­ни­мал­ся, и пре­по­да­ва­те­ли це­ни­ли его спо­соб­но­сти.

Скор­би и ис­пы­та­ния

Ва­ня ра­но узнал, что та­кое скор­би. Лю­би­мая сест­ра ушла в мо­на­стырь, и он тос­ко­вал по ней. В че­ты­ре го­да он остал­ся без па­пы, а в один­на­дцать лет умер­ла, за­болев, и ма­ма.

Иван и его брат Пе­тя оста­лись круг­лы­ми си­ро­та­ми, и жизнь их кру­то из­ме­ни­лась. Стар­ший брат стал пол­ным хо­зя­и­ном иму­ще­ства. Был он че­ло­ве­ком непло­хим, но стра­дал сла­бо­стью ви­но­пи­тия. И ко­гда через год по­сле смер­ти ма­мы стар­шая сест­ра при­е­ха­ла из мо­на­сты­ря на­ве­стить бра­тьев, дом и ро­ди­тель­ское иму­ще­ство бы­ли спу­ще­ны до нит­ки.

Так Гос­подь вёл Ива­на пу­тём скор­бей и ис­пы­та­ний. Ему при­шлось ра­бо­тать и в трак­ти­ре, и в ба­ка­лей­ной лав­ке, тас­кать пя­ти­пу­до­вые меш­ки и про­чие тя­же­сти, со­про­вож­дать обо­зы с то­ва­ром. Во­ры сни­ма­ли с него са­по­ги, он то­нул, пе­ре­но­ся дос­ки с пло­тов, па­дал в об­мо­рок от го­ло­да, ски­тал­ся, бы­вал бит же­сто­ким хо­зя­и­ном, под­вер­гал­ся мно­го­чис­лен­ным опас­но­стям и ис­ку­ше­ни­ям.

Чи­стая ду­ша

Мир­ские со­блаз­ны об­хо­ди­ли сто­ро­ной чи­стую ду­шу юно­ши, Гос­подь хра­нил его сре­ди гру­бой и неред­ко раз­вра­щён­ной сре­ды. С ним был По­кров Бо­жи­ей Ма­те­ри. Ви­на Иван ни­ко­гда не пил и в кар­ты не иг­рал. Не об­щал­ся с де­вуш­ка­ми. Его как-то спро­си­ли: «Нра­вил­ся ли вам кто-то в ми­ру?». На это он от­ве­тил с на­ив­ной про­сто­той, ко­то­рая сви­де­тель­ство­ва­ла о его ис­крен­но­сти и невин­но­сти: «Да ведь я был бли­зо­рук и ни­ко­го не мог хо­ро­шо рас­смот­реть из­да­ли; а близ­ко под­хо­дить со­ве­стил­ся – был за­стен­чив. Бы­ва­ло для ме­ня очень труд­но, ко­гда хо­зя­ин при го­стях по­шлёт по­звать ко­го-ни­будь, а я из­да­ли ни­как не раз­бе­ру, к ко­му нуж­но по­дой­ти». Во­об­ще он в ми­ру все­гда ис­пы­ты­вал тоск­ли­вое чув­ство; и мо­лит­ва – это един­ствен­ное на­след­ство, до­став­ше­е­ся ему от бла­го­че­сти­вых ро­ди­те­лей, – бы­ла неиз­мен­ной спут­ни­цей его скорб­ной жиз­ни, и храм был един­ствен­ным ме­стом уте­ше­ния, ку­да его все­гда влек­ло бла­го­че­сти­во на­стро­ен­ное серд­це.

Ко­гда, на­ко­нец, Иван устро­ил­ся на хо­ро­шее ме­сто, к бла­го­че­сти­во­му куп­цу, тот был так тро­нут чи­сто­той и чест­но­стью юно­ши, что ре­шил же­нить его на сво­ей до­че­ри. Но Гос­подь при­зы­вал мо­ло­до­го че­ло­ве­ка к дру­го­му пу­ти. И он чув­ство­вал это при­зва­ние. По­это­му ко­гда его сест­ра-мо­на­хи­ня на­пи­са­ла ему про скит Оп­ти­ной пу­сты­ни, ко­то­рый сла­вил­ся стар­ца­ми, Иван ре­шил оста­вить мир и от­пра­вить­ся на бо­го­мо­лье.

Этот брат Иван при­го­дит­ся и нам, и вам

Сна­ча­ла со­би­рал­ся он в Ки­ев, чтобы по­кло­нить­ся свя­тым ме­стам. Но Гос­подь власт­но вме­шал­ся в пла­ны юно­ши и через сест­ру-мо­на­хи­ню и ста­риц, ду­хов­ных чад оп­тин­ских от­цов, при­вёл мо­ло­до­го че­ло­ве­ка в Оп­ти­ну. Ему да­же на­шлись в по­пут­чи­цы две мо­на­хи­ни, ко­то­рые, при­е­хав в Оп­ти­ну, пер­вым де­лом от­пра­ви­лись к пре­по­доб­но­му Ам­вро­сию. Они ска­за­ли стар­цу, что при­вез­ли с со­бой «бра­та Ива­на», на­зы­вая юно­шу в шут­ку бра­том из-за его мо­на­ше­ских устрем­ле­ний. На что ве­ли­кий ста­рец про­зор­ли­во от­ве­тил: «Этот брат Иван при­го­дит­ся и нам, и вам», как бы про­зре­вая бу­ду­ще­го оп­тин­ско­го стар­ца и ту поль­зу, ко­то­рую впо­след­ствии он при­не­сёт и са­мой Оп­ти­ной, и жен­ским мо­на­сты­рям, ко­то­рые окорм­ля­лись у стар­цев.

Мо­ло­дой па­лом­ник бес­хит­рост­но рас­ска­зал стар­цу всю свою жизнь и по­про­сил бла­го­сло­ве­ния пой­ти в Ки­ев, где, воз­мож­но, он бы и остал­ся. Ста­рец, вы­слу­шав Ива­на, слег­ка уда­рил его по го­ло­ве и ска­зал: "За­чем те­бе в Ки­ев, оста­вай­ся здесь". Юно­ша от всей ду­ши по­ве­рил, что сло­ва стар­ца ука­зы­ва­ют ему во­лю Бо­жию. Он по­кло­нил­ся пре­по­доб­но­му Ам­вро­сию и вру­чил се­бя стар­цу.

На­ча­ло ино­че­ской жиз­ни

Так 1 мар­та 1861 го­да на­ча­лась мо­на­ше­ская жизнь мо­ло­до­го по­слуш­ни­ка в Оп­ти­ной ря­дом с ве­ли­ким стар­цем. Ива­ну бы­ло 24 го­да, и впе­ре­ди его ждал ино­че­ский путь дли­ной в пол­ве­ка.

По оп­тин­ским обы­ча­ям но­во­на­чаль­ных для сми­ре­ния от­прав­ля­ли на труд­ное и хло­пот­ли­вое по­слу­ша­ние в тра­пез­ную. «Брат Иван» стал по­мощ­ни­ком по­ва­ра в ски­ту. Но мо­ло­дой по­слуш­ник, хлеб­нув­ший го­ря в ми­ру, толь­ко ра­до­вал­ся, что ока­зал­ся в ти­хой оби­те­ли, да­ле­ко от ис­ку­ше­ний и су­е­ты. С пер­вых же дней об­на­ру­жи­лись в нём все доб­рые ка­че­ства его чи­стой ду­ши, ко­то­рую буд­то бы из­на­чаль­но при­уго­тов­лял Гос­подь к мо­на­ше­ской жиз­ни. Скром­ность, по­слу­ша­ние, чест­ность, доб­ро­та, мол­ча­ли­вость и лю­бовь к мо­лит­ве – всё это бы­ло хо­ро­ши­ми за­дат­ка­ми для на­сто­я­ще­го ино­ка. И эти ка­че­ства не оста­лись неза­ме­чен­ны­ми.

Шко­ла сми­ре­ния

Вско­ре по­слуш­ни­ка пе­ре­ве­ли ке­лей­ни­ком к ве­ли­ко­му стар­цу Ам­вро­сию, и в хи­бар­ке стар­ца он про­жил пять­де­сят лет: трид­цать лет ря­дом с пре­по­доб­ным Ам­вро­си­ем и два­дцать по­сле его смер­ти, ко­гда отец Иосиф уже сам стал стар­цем. К стар­цу при­ез­жа­ло огром­ное ко­ли­че­ство лю­дей, ис­кав­ших стар­че­ско­го со­ве­та и окорм­ле­ния.

Ива­ну при­шлось тер­петь мно­го­чис­лен­ные столк­но­ве­ния, ис­ку­ше­ния, про­ис­хо­дя­щие слу­чай­но и на­ме­рен­но, «для ис­пы­та­ния». Стар­ший ке­лей­ник, су­ро­вый и угрю­мый, ча­сто де­лал ему вы­го­во­ры, ино­гда неспра­вед­ли­во. У Ива­на не бы­ло да­же сво­е­го уг­ла, где бы мог он по­чи­тать, по­мо­лить­ся, от­дох­нуть. Спал он в при­ем­ной, чуть не до по­лу­но­чи пол­ной по­се­ти­те­ля­ми, а в час но­чи на­до бы­ло уже ид­ти к утре­ни...

И это бы­ло шко­лой сми­ре­ния, ко­гда учил­ся мо­ло­дой по­слуш­ник тер­пе­нию и са­мо­уко­ре­нию, ко­то­рые так сла­дост­ны и бла­го­дат­ны. Неспра­вед­ли­вость раз­дра­жа­ет обыч­но­го че­ло­ве­ка, но ес­ли он учит­ся при­ни­мать всё как из ру­ки Гос­по­да и счи­та­ет се­бя до­стой­ным вся­ко­го осуж­де­ния, то ста­но­вит­ся ду­хов­но опыт­ным по­движ­ни­ком и об­ре­та­ет мир и по­кой, ра­дость о Гос­по­де.

У нас луч­ше, чем на Афоне, оста­вай­ся с на­ми

Гос­подь не слу­чай­но при­вёл Ива­на в эту хи­бар­ку: бу­ду­щий ста­рец за­ка­лял­ся ду­хов­но, ста­но­вил­ся сви­де­те­лем ду­хов­ной борь­бы, мо­лит­вы ве­ли­ко­го по­движ­ни­ка. Но та­кие ис­пы­та­ния бы­ли очень труд­ны для неокреп­ше­го ду­хов­но­го во­и­на. Его ста­ли му­чить по­мыс­лы о за­вет­ном Ки­е­ве, о ти­шине и по­кое, о Свя­той Го­ре Афон. Как-то раз, ко­гда по­мыс­лы уехать на Афон до­са­жда­ли осо­бен­но силь­но, по­слуш­ник услы­шал за спи­ной го­лос стар­ца, ко­то­рый слег­ка уда­рил его по пле­чу и ска­зал: «Брат Иван, у нас луч­ше, чем на Афоне, оста­вай­ся с на­ми».

Про­зор­ли­вость стар­ца на­столь­ко по­ра­зи­ла мо­ло­до­го по­слуш­ни­ка, что он со сле­за­ми рас­ка­я­ния упал к но­гам пре­по­доб­но­го Ам­вро­сия. С это­го мо­мен­та он яс­но по­нял, что сму­ща­ю­щие его по­мыс­лы бы­ли про­сто ис­ку­ше­ни­ем. Ка­ких на­став­ни­ков ему ещё ис­кать, ес­ли ря­дом с ним ста­рец, ко­то­рый чи­та­ет его мыс­ли?! И боль­ше юно­ша не по­мыш­лял об ухо­де. До са­мо­го отъ­ез­да пре­по­доб­но­го Ам­вро­сия в Ша­мор­ди­но он был вер­ным и пре­дан­ным по­мощ­ни­ком и ке­лей­ни­ком ве­ли­ко­го стар­ца.

Стя­жи дух ми­рен

Вто­рой ке­лей­ник стар­ца, отец Ми­ха­ил, был че­ло­ве­ком доб­рым, но с кру­тым нра­вом. Он ча­стень­ко по­кри­ки­вал на млад­ше­го ке­лей­ни­ка, но тот су­мел сво­ей кро­то­стью и тер­пе­ни­ем рас­по­ло­жить к се­бе, и они вско­ре ста­ли дру­зья­ми. А по­сле кон­чи­ны пре­по­доб­но­го Ам­вро­сия отец Ми­ха­ил да­же из­брал быв­ше­го млад­ше­го ке­лей­ни­ка сво­им ду­хов­ни­ком, хо­тя был стар­ше ле­та­ми и иерей­ским са­ном.

Уче­ни­ком и пись­мо­во­ди­те­лем стар­ца Ам­вро­сия был иеро­мо­нах Кли­мент Зе­дер­гольм (сын немец­ко­го пас­то­ра, при­няв­ший пра­во­сла­вие). Он был очень бла­го­род­ным че­ло­ве­ком вы­со­кой ду­хов­ной жиз­ни, но крайне вспыль­чи­вым, с го­ря­чим ха­рак­те­ром. Ни с од­ним ке­лей­ни­ком стар­ца де­ла у него не ла­ди­лись, он ка­ял­ся, про­сил про­ще­ния за несдер­жан­ность ха­рак­те­ра, но сла­дить с со­бой не мог. Мо­ло­дой по­слуш­ник и здесь вы­шел по­бе­ди­те­лем, его сми­рен­ное устро­е­ние, кро­тость уми­ро­тво­ря­ла да­же са­мых вспыль­чи­вых и гнев­ли­вых лю­дей. Сам отец Кли­мент го­во­рил о нём, что это «един­ствен­ный че­ло­век, на ко­то­ро­го я не мо­гу, не умею раз­дра­жать­ся».

На нём сбы­лись сло­ва пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го: «Стя­жи дух ми­рен, и ты­ся­чи во­круг те­бя спа­сут­ся».

Ду­хов­ное воз­рас­та­ние

Через три го­да по­слуш­ни­ка по­стриг­ли в ря­со­фор с име­нем Иоан­на. А в 1871 го­ду, через де­сять лет по­сле вступ­ле­ния в оби­тель, он был по­стри­жен в мо­на­ше­ство с име­нем Иоси­фа. Бы­ло ему в то вре­мя трид­цать че­ты­ре го­да, и это был уже ду­хов­но опыт­ный во­ин.

В 1877 го­ду мо­нах Иосиф был ру­ко­по­ло­жен в иеро­дья­ко­на. Жизнь его оста­ва­лась всё та­кой же мно­го­труд­ной, пол­ной дел и за­бот. По-преж­не­му он не имел сво­ей ке­льи и спал в при­ём­ной, ко­то­рая бы­ла за­ня­та по­се­ти­те­ля­ми с утра и до но­чи. Од­на­жды, из­не­мо­гая от тру­дов, отец Иосиф до­жи­дал­ся в тём­ном про­ход­ном ко­ри­дор­чи­ке, по­ка ста­рец за­кон­чит при­ём по­се­ти­те­лей, и за­снул, си­дя на по­ро­ге. Ста­рец по до­ро­ге в свою спаль­ню за­пнул­ся о ке­лей­ни­ка. Раз­бу­жен­ный отец Иосиф толь­ко крот­ко улыб­нул­ся, а его ве­ли­кий на­став­ник, несо­мнен­но, воз­нёс мо­лит­ву за сво­е­го пре­дан­но­го уче­ни­ка, чтобы Гос­подь укре­пил его в по­дви­ге сми­ре­ния и тер­пе­ния.

1 ок­тяб­ря 1884 го­да за ли­тур­ги­ей в честь тор­же­ствен­но­го от­кры­тия Ша­мор­дин­ской жен­ской оби­те­ли отец Иосиф был ру­ко­по­ло­жен в иеро­мо­на­ха. С пер­во­го же дня он на­чал своё свя­щен­но­слу­же­ние твёр­до, внят­но, без оши­бок и сму­ще­ния, с бла­го­го­ве­ни­ем. В дни слу­же­ния он ста­но­вил­ся осо­бен­но ра­дост­ным. Ста­рец Ам­вро­сий по бо­лез­ни не мог по­се­щать храм, и по вос­крес­ным и празд­нич­ным дням все­нощ­ное бде­ние со­вер­ша­лось в его ке­ллии. Те­перь эту обя­зан­ность ис­пол­нял иеро­мо­нах Иосиф.

За­ря но­во­го све­тиль­ни­ка

К это­му вре­ме­ни отец Иосиф уже был стар­шим ке­лей­ни­ком стар­ца Ам­вро­сия. Ти­хий и се­рьез­ный, вы­хо­дил он к по­се­ти­те­лям, вни­ма­тель­но вы­слу­ши­вал, в точ­но­сти пе­ре­да­вал от­вет стар­ца, ни­че­го не до­бав­ляя от се­бя. Но всё ча­ще ста­рец от­сы­лал по­се­ти­те­лей спро­сить со­ве­та у ке­лей­ни­ка, и всех по­ра­жа­ло, что его сло­ва бук­валь­но сов­па­да­ли с тем, что го­во­рил сам пре­по­доб­ный Ам­вро­сий. Всё ча­ще ста­рец на во­про­сы от­ве­чал: «Спро­си­те у от­ца Иоси­фа». При­чём от­ве­ты от­ца Иоси­фа все­гда сов­па­да­ли с от­ве­та­ми стар­ца. Это ста­ло за­мет­но окру­жа­ю­щим, и мно­гие ста­ли ис­пы­ты­вать, так ли это на са­мом де­ле. Для про­вер­ки об­ра­ща­лись с оди­на­ко­вы­ми во­про­са­ми к от­цу Иоси­фу и к стар­цу Ам­вро­сию. А ста­рец улыб­нёт­ся, под­мигнёт и от­ве­тит те­ми же сло­ва­ми. Ви­ди­мо, он по­сту­пал так для укреп­ле­ния ве­ры в сво­е­го уче­ни­ка.

Но ко­гда ду­хов­ные да­ры от­ца Иоси­фа ста­ли яв­ствен­но за­мет­ны окру­жа­ю­щим, ста­рец пре­кра­тил «про­вер­ки», ска­зав од­ной из сво­их чад стро­го: «Не ис­пы­ты­вай боль­ше». Ли­цо стар­ца све­ти­лось от ра­до­сти, ко­гда кто-ни­будь рас­ска­зы­вал ему о том, ка­кой хо­ро­ший со­вет дал отец Иосиф, как уми­ро­тво­рил он или по­ра­до­вал по­се­ти­те­лей. Это бы­ло уте­ше­ни­ем для лю­бя­ще­го ду­хов­но­го от­ца, он ду­хов­но про­зре­вал в мо­ло­дом ке­лей­ни­ке бу­ду­ще­го стар­ца, это бы­ла для него за­ря но­во­го све­тиль­ни­ка Оп­ти­ной Пу­сты­ни.

Жил при Оп­ти­ной пу­сты­ни древ­ний ста­рец – про­зор­ли­вец, отец Па­хо­мий – бла­жен­ный. Он очень лю­бил от­ца Иоси­фа; и ко­гда тот был еще про­стым мо­на­хом, отец Па­хо­мий вся­кий раз, как с ним встре­тит­ся, непре­мен­но по­про­сит у него бла­го­сло­ве­ние.

– Отец Па­хо­мий, да я не иеро­мо­нах, – улыб­нет­ся ему отец Иосиф.

– Удив­ля­юсь, – от­ве­тит Па­хо­мий. – Отец Иосиф – все рав­но, что отец Абро­сим.

Од­на ра­ба Бо­жия, юро­ди­вая, бы­ла у стар­ца Ам­вро­сия и, уви­дев от­ца Иоси­фа, ска­за­ла ему: «Вот бы­ло у од­но­го стар­ца два ке­лей­ни­ка; один из них и остал­ся на его ме­сте».

За стар­ца я го­тов и в острог пой­ти

За­бо­тясь о по­се­ти­те­лях и ду­хов­ных ча­дах стар­ца, отец Иосиф умел бе­речь и сво­е­го на­став­ни­ка. Ко­гда ви­дел, что ста­рец утом­лён, то крот­ко, но твёр­до на­по­ми­нал сво­е­му лю­би­мо­му от­цу, что на­ста­ло вре­мя от­ды­ха. Ста­рец неред­ко пре­воз­мо­гал се­бя, жа­лея сво­их чад, и за­ни­мал­ся с ни­ми до позд­ней но­чи. И то­гда его ке­лей­ник за­хо­дил буд­то бы по ка­ко­му-то де­лу, ча­ще все­го, чтобы за­ве­сти ча­сы, и с лю­бо­вью, но тре­вож­но смот­рел на лю­би­мо­го ду­хов­но­го от­ца. И ста­рец сда­вал­ся: «Ну, те­перь про­щай­те, отец Иосиф стал ча­сы за­во­дить, зна­чит, по­ра рас­хо­дить­ся».

Од­на­жды скит­ская бра­тия бы­ла на­пу­га­на при­хо­дом неиз­вест­но­го че­ло­ве­ка, ко­то­рый, раз­ма­хи­вая пи­сто­ле­том, гром­ко объ­яв­лял всем, что идёт к от­цу Ам­вро­сию. Все ис­пу­га­лись вы­стре­ла и не сме­ли оста­но­вить его. И толь­ко отец Иосиф со­хра­нил спо­кой­ствие. Он вы­шел к незна­ком­цу, по-ви­ди­мо­му, с тай­ной мо­лит­вой, и спо­кой­но и крот­ко спро­сил у него, что ему нуж­но.

«Мне нуж­но ви­деть от­ца Ам­вро­сия!», – от­ве­чал этот стран­ный че­ло­век, как ока­за­лось впо­след­ствии, су­ма­сшед­ший, раз­ма­хи­вая пи­сто­ле­том. То­гда отец Иосиф, гля­дя ему в гла­за, осе­нил его крест­ным зна­ме­ни­ем. Су­ма­сшед­ший сра­зу же сник и опу­стил ру­ку с пи­сто­ле­том, ко­то­рый тут же от­ня­ли. Это слу­чай по­ка­зал са­мо­от­вер­жен­ную лю­бовь от­ца Иоси­фа к сво­е­му ду­хов­но­му от­цу, ра­ди ко­то­ро­го он был го­тов по­жерт­во­вать и сво­ей жиз­нью.

В дру­гой раз од­на по­се­ти­тель­ни­ца пы­та­лась впу­тать от­ца Иоси­фа в од­но непри­ят­ное для стар­ца де­неж­ное де­ло и да­же угро­жа­ла ему. Но отец Иосиф от­ве­тил ей спо­кой­но: «Ну что ж, за стар­ца я го­тов и в острог пой­ти».

Ис­тин­ный по­слуш­ник

Пер­вая ша­мор­дин­ская на­сто­я­тель­ни­ца, мать Со­фия, из­вест­ная сво­им умом и пре­дан­но­стью стар­цу, не раз по­вто­ря­ла: «Уж и лю­бит ба­тюш­ка сво­е­го от­ца Иоси­фа, да и есть за что». Да и дей­стви­тель­но бы­ло за что: это был ис­тин­ный по­слуш­ник, ко­то­рый ни­ко­гда, ни в круп­ных де­лах, ни в ме­ло­чах не про­ти­во­ре­чил сво­е­му ду­хов­но­му от­цу. Его по­слу­ша­ние и вся его мо­на­ше­ская жизнь во­очию под­твер­ди­ли сло­ва свя­тых от­цов. На во­прос «По­че­му нет ис­тин­ных стар­цев?» они от­ве­ча­ли: «По­то­му что нет ис­тин­ных по­слуш­ни­ков». Все ве­ли­кие, как древ­ние, так и совре­мен­ные стар­цы бы­ли в своё вре­мя ис­тин­ны­ми по­слуш­ни­ка­ми. Пол­ным от­се­че­ни­ем сво­ей во­ли и ис­крен­ним все­гдаш­ним са­мо­уко­ре­ни­ем они стя­жа­ли сми­ре­ние, ко­то­рое и про­све­ти­ло их серд­ца бла­го­да­тью Хри­сто­вой и оза­ри­ло их ум све­том ра­зу­ма Хри­ста. От­че­го и сде­ла­лись они спо­соб­ны­ми быть на­став­ни­ка­ми и стар­ца­ми, на­став­лять и ру­ко­во­дить дру­ги­ми людь­ми, по­ни­мать вся­кие ис­ку­ше­ния и при­ра­же­ния вра­га, об­ла­да­ли да­ром ду­хов­но­го рас­суж­де­ния.

Ис­тин­ное по­слу­ша­ние про­ве­ря­ет­ся да­же в ме­ло­чах. Так, од­на­жды к стар­цу Ам­вро­сию при­шёл на­сто­я­тель, игу­мен Иса­а­кий. Си­дя в при­ём­ной в ожи­да­нии, он спро­сил у ке­лей­ни­ка, от­ца Ми­ха­и­ла, мож­но ли ему по­чи­тать од­ну из книг стар­ца. Отец Ми­ха­ил с низ­ким по­кло­ном доб­ро­душ­но от­ве­тил: «Сде­лай­те одол­же­ние, отец игу­мен, ка­кую вам угод­но». Та­кой же во­прос отец Ис­а­кий за­дал во­шед­ше­му немно­го позд­нее от­цу Иоси­фу. Ис­тин­ный по­слуш­ник от­ве­тил: «Сей­час я спро­шу у стар­ца». Этот от­вет очень по­нра­вил­ся на­сто­я­те­лю. Он по­ка­зы­вал, как на­учил­ся отец Иосиф от­се­кать свою во­лю.

Внут­рен­нее без­мол­вие и сми­ре­ние

На­хо­дясь бес­пре­рыв­но при стар­це, отец Иосиф учил­ся у него са­мой жиз­нью, жи­вым об­ще­ни­ем с этим ве­ли­ким све­тиль­ни­ком. Несмот­ря на хло­пот­ли­вое по­слу­ша­ние, он очень мно­го чи­тал свя­то­оте­че­ской ли­те­ра­ту­ры, чер­пая для се­бя ду­хов­ную муд­рость, ко­то­рой де­лил­ся впо­след­ствии со сво­и­ми ча­да­ми. Лю­би­мой и нераз­луч­ной его кни­гой бы­ло «Доб­ро­то­лю­бие».

Несмот­ря на внешне бес­по­кой­ную жизнь, отец Иосиф, как и его на­став­ник, хра­нил сер­деч­ное без­мол­вие и непре­стан­ную Иису­со­ву мо­лит­ву, очи­ща­ю­щую серд­це по­движ­ни­ка. Впо­след­ствии он бу­дет да­вать сво­им ча­дам на­став­ле­ния о про­хож­де­нии опыт­ным пу­тём этой мо­лит­вы, внут­рен­не­го де­ла­ния.

C бра­ти­я­ми отец Иосиф дер­жал се­бя ров­но, ни­ко­го осо­бен­но не от­ли­чал, дру­зей, как и по­ло­же­но мо­на­ху, не за­во­дил. Он вы­хо­дил толь­ко в храм и с по­ру­че­ни­я­ми стар­ца. Ко­гда ез­дил со стар­цем на да­чу, то там поз­во­лял се­бе невин­ное уте­ше­ние: ры­бал­ку. Но и в этом за­ня­тии боль­ше про­скаль­зы­ва­ла лю­бовь к уеди­не­нию. Глав­ным же об­ра­зом со­блю­дал он внут­рен­нее без­мол­вие.

Он и впо­след­ствии предо­сте­ре­гал неко­то­рых сво­их нетер­пе­ли­вых чад, рву­щих­ся рань­ше вре­ме­ни к по­дви­гу за­тво­ра и уеди­не­ния, объ­яс­няя, что без внут­рен­не­го без­мол­вия и уеди­не­ния не бы­ва­ет внеш­не­го. И внеш­ний за­твор без внут­рен­не­го толь­ко по­вре­жда­ет. При этом он неред­ко на­по­ми­нал об ино­ке, ко­то­рый, не стя­жав внут­рен­не­го без­мол­вия и сми­ре­ния, от­пра­вил­ся в пу­сты­ню, но, не по­бе­див сво­их стра­стей, не мог удер­жать­ся от гне­ва. Остав­шись без бра­тии, он об­ра­тил свой гнев к неоду­шев­лён­ным пред­ме­там, и, раз­бив в гне­ве свой кув­шин, ко­то­рый некста­ти опро­ки­нул­ся, вер­нул­ся на­зад в оби­тель.

В серд­це от­ца Иоси­фа оби­та­ло бла­жен­ное сми­ре­ние и си­ял ти­хий свет мо­лит­вы. Это сми­ре­ние при­вле­ка­ло к се­бе серд­ца лю­дей, внут­рен­нее сми­ре­ние в от­ли­чие от внеш­не­го, по­каз­но­го, об­ла­да­ет чу­дес­ным да­ром при­вле­кать и уми­рять да­же серд­ца греш­ни­ков. Так, он пи­сал в о