Пре­по­доб­но­му­че­ник Иона ро­дил­ся 20 июля 1873 го­да в се­ле Сол­чи­но За­рай­ско­го уез­да Ря­зан­ской гу­бер­нии[1] в бла­го­че­сти­вой ку­пе­че­ской се­мье и в кре­ще­нии был на­ре­чен Иоан­ном. Отец его, Ан­дрей Ни­ки­то­вич Сан­ков, за­ни­мал­ся хлеб­ной тор­гов­лей в Москве. В 1884 го­ду, ко­гда Ива­ну ис­пол­ни­лось один­на­дцать лет, тя­же­ло за­бо­ле­ла мать; по со­ве­ту вра­чей она уеха­ла на ро­ди­ну в се­ло Сол­чи­но, где у се­мьи был дом и неболь­шой уча­сток зем­ли, и взя­ла Ива­на с со­бой. Жи­вя в Сол­чи­но, он успел окон­чить два клас­са шко­лы; ко­гда мать скон­ча­лась, он воз­вра­тил­ся в Моск­ву. В Москве он за­кон­чил свое об­ра­зо­ва­ние и стал за­ни­мать­ся вме­сте с от­цом тор­гов­лей, но серд­це бла­го­че­сти­во­го юно­ши не бы­ло рас­по­ло­же­но ни к зем­ным стя­жа­ни­ям, ни к жиз­ни се­мей­ной. Ста­ро­дав­ней тра­ди­ци­ей в се­мье бы­ло, чтобы кто-ли­бо из де­тей по­свя­щал свою жизнь слу­же­нию Бо­гу, ста­но­вясь су­гу­бым мо­лит­вен­ни­ком за всех срод­ни­ков, и Иван по­же­лал уй­ти на Афон и там при­нять мо­на­ше­ство. Отец с ра­до­стью дал на это свое ро­ди­тель­ское бла­го­сло­ве­ние.
В 1893 го­ду, ко­гда юно­ше ис­пол­ни­лось два­дцать лет, он по­сту­пил по­слуш­ни­ком в Свя­то-Пан­те­ле­и­мо­нов мо­на­стырь на Афоне. Здесь, в слав­ной и древ­ней оби­те­ли, и за­вер­ши­лось, по его сло­вам, его ду­хов­ное об­ра­зо­ва­ние, здесь через неко­то­рое вре­мя он был по­стри­жен в ман­тию с име­нем Иона и ру­ко­по­ло­жен во иеро­мо­на­ха.
1 мар­та 1914 го­да иеро­мо­нах Иона был ко­ман­ди­ро­ван на по­дво­рье Пан­те­ле­и­мо­но­ва мо­на­сты­ря в Кон­стан­ти­но­по­ле в Тур­ции, где он про­слу­жил до на­ча­ла вой­ны Тур­ции с Рос­си­ей в июле 1914 го­да, ко­гда все рус­ские под­дан­ные бы­ли из Кон­стан­ти­но­по­ля вы­сла­ны. Отец Иона вы­ехал вме­сте со слу­жа­щи­ми рус­ско­го кон­суль­ства. По при­бы­тии в Рос­сию он был опре­де­лен на по­дво­рье Пан­те­ле­и­мо­но­ва мо­на­сты­ря в Одес­се, а по­сле за­кры­тия по­дво­рья без­бож­ни­ка­ми в 1923 го­ду пе­ре­шел слу­жить в Бла­го­ве­щен­скую цер­ковь. В 1927 го­ду, ко­гда вла­сти и эту цер­ковь за­кры­ли, он стал слу­жить в хра­ме Всех свя­тых на клад­би­ще, но и этот храм вско­ре был за­крыт.
В 1930 го­ду отец Иона по­лу­чил из род­ных мест пись­мо, в ко­то­ром его зна­ко­мые пи­са­ли, что у них в се­ле Ал­па­тье­во, на­хо­дя­щем­ся в несколь­ких ки­ло­мет­рах от се­ла Сол­чи­но, скон­чал­ся свя­щен­ник, и бы­ло бы непло­хо, ес­ли бы он пе­ре­ехал к ним. Отец Иона тут же со­брал­ся и от­пра­вил­ся на ро­ди­ну и был на­зна­чен свя­щен­но­на­ча­ли­ем в Ка­зан­ский храм в се­ле Ал­па­тье­во, где он и про­слу­жил до аре­ста.
В кон­це 1937 го­да со­труд­ни­ки НКВД до­про­си­ли пред­се­да­те­лей сель­со­ве­та и кол­хо­за в Ал­па­тье­во, как сви­де­те­лей по долж­но­сти, а так­же и штат­ных сви­де­те­лей. Те по­ка­за­ли, что в 1937 го­ду был по­став­лен во­прос о за­кры­тии хра­ма и пе­ре­да­че зда­ния под шко­лу. По это­му по­во­ду бы­ло со­зва­но со­бра­ние, и свя­щен­ник со­об­щил о нем ве­ру­ю­щим, ко­то­рые, явив­шись на со­бра­ние, вос­пре­пят­ство­ва­ли за­кры­тию хра­ма, ед­ва не до­ве­дя и са­мо со­бра­ние до сры­ва. Сви­де­те­ли по­ка­за­ли, что свя­щен­ник еже­днев­но бе­се­ду­ет с жен­щи­на­ми, осо­бен­но со вдо­ва­ми, ко­то­рые при­хо­дят к нему в сто­рож­ку при церк­ви, где он жи­вет. Они по­ка­за­ли так­же, буд­то свя­щен­ник го­во­рил про уро­жай: что в про­шлом го­ду был пло­хой уро­жай, и это бы­ло для кол­хоз­ни­ков пло­хо, а в этом го­ду – хо­ро­ший уро­жай, и это то­же для кол­хоз­ни­ков пло­хо, так как все рав­но весь уро­жай бу­дет по­губ­лен и для кол­хоз­ни­ков ни­че­го не оста­нет­ся. Кто-то спро­сил его, по­че­му он си­дит ве­че­ра­ми впотьмах, не за­жи­га­ет све­та; отец Иона от­ве­тил, что это из-за то­го, что ке­ро­си­на да­ют толь­ко од­ну бу­тыл­ку на год. И это так­же бы­ло со­чте­но кле­ве­той – не мог­ло так быть, чтобы у со­вет­ской вла­сти недо­ста­ва­ло ке­ро­си­на.
Од­на из жен­щин по­ка­за­ла, что хо­тя она са­ма раз­го­во­ров меж­ду свя­щен­ни­ком и ве­ру­ю­щи­ми не слы­ша­ла, так как при ее при­бли­же­нии ве­ру­ю­щие тут же пре­кра­ща­ли бе­се­ду, но, бла­го­да­ря аги­та­ции свя­щен­ни­ка, хо­зяй­ка до­ма, где она сни­ма­ет ком­на­ту, за­став­ля­ет сво­их де­тей Бо­гу мо­лить­ся.
Дру­гая сви­де­тель­ни­ца по­ка­за­ла, буд­то од­на­жды свя­щен­ник об­ра­тил­ся к при­хо­жа­нам с про­по­ве­дью, в ко­то­рой ру­гал мест­ные вла­сти, на­ме­ре­вав­ши­е­ся за­крыть храм, а так­же при­зы­вал ве­ру­ю­щих за­пи­сы­вать­ся в два­дцат­ку и та­ким об­ра­зом от­сто­ять храм от за­кры­тия; при­хо­дил и к ней в дом и пы­тал­ся уго­во­рить ее му­жа всту­пить в чле­ны цер­ков­но­го со­ве­та. В это вре­мя он ру­гал со­вет­скую власть, го­во­ря, что на­до пла­тить ты­ся­чу руб­лей на­ло­га, а на­род в цер­ковь не хо­дит, и ско­ро ее, на­вер­ное, за­кро­ют – вот то­гда на­род за­ту­жит, но толь­ко бу­дет позд­но: со­вет­ская власть хра­ма уже не от­кро­ет. Сви­де­тель­ни­ца да­лее по­ка­за­ла, что хо­тя отец Иона и за­пи­сал ее в чле­ны два­дцат­ки, но она в ней не со­сто­ит и сво­ей под­пи­си не при­зна­ет, а это свя­щен­ник де­ла­ет про­тив вла­сти, чтобы не за­кры­ли цер­ковь.
24 фев­ра­ля 1938 го­да отец Иона был аре­сто­ван и за­клю­чен в тюрь­му в го­ро­де Ко­ломне. Свя­щен­ни­ку предъ­яви­ли по­ста­нов­ле­ние на арест и пред­ло­жи­ли его под­пи­сать, но отец Иона от­ка­зал­ся под­пи­сы­вать. В тот же день сле­до­ва­тель его до­про­сил.
– Сре­ди ва­шей пе­ре­пис­ки най­де­на за­пис­ка сле­ду­ю­ще­го со­дер­жа­ния: «Го­во­рил о пред­сто­я­щем при­ше­ствии ан­ти­хри­ста, спер­ва кол­лек­тив­но­го, а за­тем во­пло­щен­но­го в от­дель­ном ли­це». Ска­жи­те, кто это го­во­рил и как по­ни­мать со­дер­жа­ние ва­шей за­пис­ки? – спро­сил сле­до­ва­тель.
– Эта за­пис­ка на­пи­са­на мной, вы­пи­са­на из Биб­лии, но что эти сло­ва зна­чат, разъ­яс­нить и я не мо­гу – сам за­ин­те­ре­со­вал­ся эти­ми сло­ва­ми и вы­пи­сал их, – от­ве­тил иеро­мо­нах.
– Вас об­ви­ня­ют в контр­ре­во­лю­ци­он­ной аги­та­ции сре­ди на­се­ле­ния и рас­про­стра­не­нии контр­ре­во­лю­ци­он­ной кле­ве­ты о ру­ко­во­ди­те­лях пар­тии и пра­ви­тель­ства, а так­же в вы­ска­зы­ва­нии недо­воль­ства про­тив су­ще­ству­ю­ще­го строя.
– Контр­ре­во­лю­ци­он­ной аги­та­ци­ей и рас­про­стра­не­ни­ем контр­ре­во­лю­ци­он­ной кле­ве­ты про­тив су­ще­ству­ю­ще­го строя я не за­ни­мал­ся и ви­нов­ным се­бя не при­знаю, – от­ве­тил свя­щен­ник.
По­сле до­про­сов свя­щен­ни­ка сле­до­ва­тель сно­ва до­про­сил сви­де­те­лей. Один из них по­ка­зал, что слы­шал, как свя­щен­ник раз­го­ва­ри­вал с цер­ков­ной ста­ро­стой в при­сут­ствии дру­гих ве­ру­ю­щих, фа­ми­лий ко­то­рых он не зна­ет. Ста­ро­ста ска­за­ла, что вот ско­ро вы­бо­ры, и хо­ро­шо бы бы­ло, чтобы от ве­ру­ю­щих бы­ла кан­ди­да­ту­ра, но отец Иона ее пе­ре­бил и ска­зал, что ор­га­ни­за­ция на­ша не за­ре­ги­стри­ро­ва­на и от нас кан­ди­да­ту­ры не при­мут. На это ста­ро­ста за­ме­ти­ла, что ес­ли на­ши лю­ди не бу­дут вы­бра­ны, то цер­ковь мо­гут за­крыть. Сви­де­тель по­ка­зал, что свя­щен­ник буд­то бы го­во­рил: «Кон­сти­ту­ция – это толь­ко бу­ма­га, в ней ни­ка­ко­го ра­вен­ства нет. С ко­го на­лог бе­рут трид­цать руб­лей, а со свя­щен­ни­ка две ты­ся­чи, а в кон­сти­ту­ции ука­за­но, что все рав­ны, – а тут и по­ни­май, кто тут рав­ный. На­лог на­ло­жи­ли, чтобы за­крыть цер­ковь. Это вы долж­ны по­ни­мать, а раз это так, то долж­ны не до­пу­стить за­кры­тия церк­ви и со­брать день­ги»[2].
По­сле до­про­сов сви­де­те­лей сле­до­ва­тель сно­ва при­сту­пил к до­про­су свя­щен­ни­ка, ко­то­рый к это­му вре­ме­ни уже тре­тий ме­сяц на­хо­дил­ся в тюрь­ме.
– При­зна­е­те ли вы се­бя ви­нов­ным в том, что сре­ди кол­хоз­ни­ков се­ла Ал­па­тье­ва ве­ли контр­ре­во­лю­ци­он­ную аги­та­цию про­тив су­ще­ству­ю­ще­го строя, рас­про­стра­ня­ли гнус­ную контр­ре­во­лю­ци­он­ную кле­ве­ту на ру­ко­во­ди­те­лей пар­тии и пра­ви­тель­ства? В июле 1937 го­да вы ор­га­ни­зо­ва­ли жен­щин вы­сту­пить про­тив за­кры­тия церк­ви. Под­твер­жда­е­те ли вы это? – спро­сил его сле­до­ва­тель.
– В предъ­яв­лен­ном мне об­ви­не­нии ви­нов­ным се­бя не при­знаю. Не бы­ло с мо­ей сто­ро­ны и ни­ка­кой аги­та­ции сре­ди жен­щин в июле 1937 го­да.
7 июня 1938 го­да трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла иеро­мо­на­ха Иону к рас­стре­лу; по­сле это­го он был пе­ре­ве­ден в Та­ган­скую тюрь­му в Москве, и 13 июня тю­рем­ный фо­то­граф снял с него фо­то­гра­фию для па­ла­ча. Иеро­мо­нах Иона (Сан­ков) был рас­стре­лян 4 июля 1938 го­да и по­гре­бен в об­щей без­вест­ной мо­ги­ле на по­ли­гоне Бу­то­во под Моск­вой.

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка. Июнь».
Тверь. 2008. С. 393-398

См. также: Преподобномученик Иона (Санков). Жития новомучеников и исповедников XX века Московской епархии

При­ме­ча­ния

[1] Ныне Лу­хо­виц­кий рай­он Мос­ков­ской об­ла­сти.

[2] ГАРФ. Ф. 10035, д. 24215, л. 24 об-25.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru/