Преподобный Иоанн Рыльский

Крат­кое жи­тие пре­по­доб­но­го Иоан­на Рыль­ско­го

Пре­по­доб­ный Иоанн Рыль­ский – ве­ли­кий ду­хо­нос­ный по­движ­ник Бол­гар­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви и небес­ный по­кро­ви­тель бол­гар­ско­го на­ро­да, ро­дил­ся ок. 876 – 880 гг. в се­ле Скри­но Сре­дец­кой об­ла­сти (древ­ний Сре­дец – ныне Со­фия). Ра­но остав­шись си­ро­той, маль­чик ушел пас­ту­хом в чу­жие лю­ди. Од­на­жды бо­гач из­бил его за то, что по­те­ря­лись ко­ро­ва с те­лен­ком. Маль­чик дол­го пла­кал и мо­лил­ся, чтобы Бог по­мог ему. Ко­гда он на­шел ко­ро­ву с те­лен­ком, то в ре­ке Стру­ме силь­но под­ня­лась во­да. Юный пас­тух по­мо­лил­ся, по­ло­жил на во­ду свою верх­нюю одеж­ду, на­чер­тал на ней крест, взял на ру­ки те­лен­ка и про­шел с ним, как по­су­ху, на дру­гой бе­рег ре­ки, где уже на­хо­ди­лась ко­ро­ва. Бо­гач, спря­тав­ший­ся в ле­су, ужас­нул­ся, ви­дя это чу­до, и, щед­ро на­гра­див маль­чи­ка, от­пу­стил его из сво­е­го до­ма. Раз­дав иму­ще­ство, маль­чик ушел из род­но­го се­ла. Где и ко­гда свя­той при­нял ино­че­ский по­стриг, оста­лось неиз­вест­ным. Пер­во­на­чаль­но он под­ви­зал­ся на вы­со­кой и го­лой го­ре, пи­та­ясь лишь ди­ки­ми рас­те­ни­я­ми. Хи­жи­на его бы­ла из хво­ро­ста. Спу­стя недол­гое вре­мя раз­бой­ни­ки на­па­ли на него но­чью и, из­бив, про­гна­ли от­ту­да. То­гда он на­шел глу­бо­кую пе­ще­ру и по­се­лил­ся в ней. Там же вско­ре по­се­лил­ся и его пле­мян­ник свя­той Лу­ка. Ме­сто бы­ло столь без­люд­ное, что пре­по­доб­ный Иоанн счел сна­ча­ла по­яв­ле­ние Лу­ки за бе­сов­скую кознь, но, узнав, что юно­ша ищет ду­шев­но­го спа­се­ния, с лю­бо­вью при­нял его. Недол­го, од­на­ко, им при­шлось жить вме­сте: брат пре­по­доб­но­го Иоан­на на­шел по­движ­ни­ков и си­лой за­брал сы­на. По до­ро­ге до­мой юно­ша умер от уку­са змеи. Рас­ка­яв­шись, брат про­сил про­ще­ния у пре­по­доб­но­го. Пу­стын­ник ча­сто хо­дил по­том на мо­ги­лу пра­вед­но­го юно­ши; там бы­ло его лю­би­мое ме­сто от­ды­ха. Две­на­дцать лет про­вел пре­по­доб­ный в ди­кой пе­ще­ре, а за­тем пе­ре­шел в Рыль­скую пу­сты­ню и по­се­лил­ся в дуп­ле де­ре­ва. Он мно­го по­стил­ся, мо­лил­ся и по­сто­ян­но пла­кал; пи­тал­ся толь­ко тра­вой. Ви­дя та­кое тер­пе­ние, Бог про­из­рас­тил пре­по­доб­но­му бо­бы, ко­то­ры­ми он пи­тал­ся дол­гое вре­мя. Эти-то бо­бы и сде­ла­ли его по­дви­ги из­вест­ны­ми лю­дям. Од­на­жды ста­до овец от вне­зап­но­го стра­ха бе­жа­ло по гор­ным стрем­ни­нам, по­ка не оста­но­ви­лось у ме­ста, где жил пре­по­доб­ный. Пас­ту­хи, сле­до­вав­шие за ста­дом, с изум­ле­ни­ем уви­де­ли от­шель­ни­ка, ко­то­рый лас­ко­во уго­щал их: "Вы при­шли сю­да го­лод­ные – рви­те се­бе бо­бы мои и ешь­те". Все ели и на­сы­ти­лись. Один же на­пря­тал се­бе мно­го бо­бов и в за­пас. По до­ро­ге до­мой он пред­ло­жил их то­ва­ри­щам, но в укра­ден­ных струч­ках не ока­за­лось ни зер­ныш­ка. Пас­ту­хи во­ро­ти­лись с рас­ка­я­ни­ем, и ста­рец про­стил, ска­зав с улыб­кой: "Ви­ди­те, де­ти, эти пло­ды на­зна­че­ны Бо­гом для про­пи­та­ния пу­стын­но­го". С тех пор ста­ли при­во­дить к пре­по­доб­но­му боль­ных и одер­жи­мых нечи­стым ду­хом, ко­то­рых он ис­це­лял мо­лит­вой. Из­бе­гая из­вест­но­сти, по­движ­ник ушел из лю­би­мо­го дуп­ла и по­се­лил­ся на вы­со­кой и труд­но­до­ступ­ной ска­ле, где 7 лет про­вел под от­кры­тым небом. Слух о ве­ли­ком пу­стын­ни­ке до­шел до бол­гар­ско­го ца­ря Пет­ра (927–969), ко­то­рый же­лал ви­деть­ся с ним; но пре­по­доб­ный Иоанн, на­пи­сав пись­мо, от­кло­нил сви­да­ние по сми­ре­нию. Поз­же пу­стын­ник при­нял под свое окорм­ле­ние ино­ков, ко­то­рые устро­и­ли мо­на­стырь с хра­мом в пе­ще­ре, где преж­де жил пре­по­доб­ный Иоанн. Он муд­ро пас свое ста­до и скон­чал­ся 18 ав­гу­ста 946 го­да на 70-м го­ду жиз­ни. За 5 лет до кон­чи­ны он на­пи­сал сво­ей ру­кой "За­вет к уче­ни­кам", од­но из луч­ших тво­ре­ний ста­ро­бо­лгар­ской пись­мен­но­сти. Свя­тая жизнь по­движ­ни­ка и зна­ме­ния ми­ло­сти Бо­жи­ей по его мо­лит­вам бы­ли са­мой луч­шей про­по­ве­дью хри­сти­ан­ской ве­ры в но­во­кре­ще­ной Бол­гар­ской зем­ле. В тре­вож­ное вре­мя борь­бы Бол­га­рии с Ви­зан­ти­ей, при за­пад­но­бо­лгар­ском ца­ре Са­му­и­ле (976–1014), пре­по­доб­ный Иоанн Рыль­ский явил­ся уче­ни­кам, по­веле­вая пе­ре­не­сти его мо­щи в Сре­дец (Со­фию), ку­да скрыл­ся пат­ри­арх Бол­гар­ский Да­ми­ан (927–972). Пред­по­ла­га­ют, что пе­ре­не­се­ние мо­щей бы­ло в 980 г. Немно­го позд­нее пра­вая ру­ка пре­по­доб­но­го Иоан­на Рыль­ско­го бы­ла пе­ре­не­се­на на Русь (пред­по­ло­жи­тель­но в го­род Рыльск, в ко­то­ром бы­ла по­стро­е­на цер­ковь во имя пре­по­доб­но­го Иоан­на Рыль­ско­го с при­де­лом, по­свя­щен­ным му­че­ни­кам Фло­ру и Лав­ру, в день па­мя­ти ко­то­рых – 18 ав­гу­ста – он скон­чал­ся). Имя пре­по­доб­но­го Иоан­на с глу­бо­кой древ­но­сти бы­ло из­вест­но и лю­би­мо рус­ски­ми людь­ми. Имен­но в рус­ских ис­точ­ни­ках (Ми­нея на ав­густ ХII в., Ма­зу­рин­ский ле­то­пи­сец) со­хра­ни­лась да­та кон­чи­ны пре­по­доб­но­го. В 1183 го­ду вен­гер­ский ко­роль Бел­ла II (1174–1196) во вре­мя по­хо­да на гре­ков взял вме­сте с дру­ги­ми дра­го­цен­но­стя­ми Сред­ца ков­чег с мо­ща­ми пре­по­доб­но­го Иоан­на и пе­ре­нес в г. Остер­гом. В 1187 го­ду, укра­сив ков­чег, он ото­слал свя­тые мо­щи на­зад с ве­ли­кой че­стью. 19 ок­тяб­ря 1238 го­да мо­щи пре­по­доб­но­го Иоан­на бы­ли тор­же­ствен­но пе­ре­не­се­ны в но­вую сто­ли­цу – Тыр­но­во и по­ло­же­ны в хра­ме во имя свя­то­го. 1 июля 1469 г. свя­тые мо­щи пре­по­доб­но­го Иоан­на Рыль­ско­го бы­ли воз­вра­ще­ны в Рыль­ский мо­на­стырь, где они по­чи­ва­ют до ны­неш­не­го дня, по­да­вая бла­го­дат­ную по­мощь всем ве­ру­ю­щим.

Пол­ное жи­тие пре­по­доб­но­го Иоан­на Рыль­ско­го 

В Бол­га­рии есть див­ный гор­ный уго­лок, где зем­ля встре­ча­ет­ся с небом. Он на­столь­ко кра­сив, что по­хож боль­ше на рай, чем на зем­ную дей­стви­тель­ность. Вер­ши­ны там – оска­лен­ные зу­бы скал, вы­со­кие как стол­бы, под­пи­ра­ю­щие небес­ный ку­пол и об­ра­зу­ю­щие из всей го­ры чуд­ный Бо­жий храм. Этот див­ный гор­ный храм – го­ра Ри­ла. Его ал­тарь – Рыль­ский мо­на­стырь, а его свя­щен­но­слу­жи­тель – все­п­ро­слав­лен­ный бол­гар­ский свя­той – пре­по­доб­ный Иоанн Рыль­ский.

Кто та­кой св. Иоанн Рыль­ский? – Све­де­ния, ко­то­рые оста­ви­ла нам ис­то­рия об этом зна­ме­ни­том свя­том на­ше­го оте­че­ства, скуд­ны. Вот, что рас­ска­зы­ва­ет нам о нем его жи­тие. Св. Иоанн Рыль­ский ро­дил­ся в про­стой кре­стьян­ской се­мье бла­го­че­сти­вых бол­гар, ко­то­рые жи­ли в де­ревне Скри­но – неда­ле­ко от г. Дуп­ни­ца. Он жил с ро­ди­те­ля­ми до их кон­чи­ны. Еще в ран­ней мо­ло­до­сти от­ли­чал­ся жи­вой ве­рой в Бо­га и жаж­дал со­зер­ца­тель­ной жиз­ни. Без со­мне­ния, мо­лит­ва и раз­мыш­ле­ния о Бо­ге бы­ли его лю­би­мым за­ня­ти­ем еще в юно­сти. Ко­гда его ро­ди­те­ли по­чи­ли, ни­че­го уже не при­тя­ги­ва­ло его к род­но­му се­лу, и он по­ки­нул его. Все, что оста­лось у него в на­след­ство от ро­ди­те­лей, он про­дал и раз­дал бед­ным, а сам ушел в бли­жай­ший мо­на­стырь в Осо­гов­ской го­ре, где в ка­че­стве по­слуш­ни­ка стал го­то­вить­ся к мо­на­ше­ской жиз­ни. То­гда ему бы­ло лет 25. О том, ка­ким глу­бо­ким был его раз­рыв с ми­ром, го­во­рит сле­ду­ю­щий факт – ухо­дя из род­ной де­рев­ни, он не взял с со­бой ни­че­го, кро­ме ко­жа­ной ри­зы. Здесь, в Ру­ен­ском мо­на­сты­ре, св. Иоанн при­нял мо­на­ше­ство и, так как чув­ство­вал в ду­ше непре­одо­ли­мое стрем­ле­ние к уеди­нен­ной жиз­ни, он ушел из мо­на­сты­ря в пу­стын­ное ме­сто, где пре­дал се­бя по­сту, мо­лит­ве и борь­бе со сво­и­ми стра­стя­ми. Но его по­кой в этом ти­хом ме­сте не про­дол­жал­ся дол­го. Раз­бой­ни­ки на­па­ли на него но­чью и по­сле то­го, как из­би­ли, про­гна­ли его от­ту­да. По мне­нию проф. Йор­да­на Ива­но­ва, из­гнан­ный из Ру­е­на свя­той от­шель­ник «ски­тал­ся неко­то­рое вре­мя по пу­стын­ным ме­стам и мо­на­сты­рям око­ло Стру­мы и Ви­то­ши». Лишь по­сле то­го, ко­гда укре­пил­ся вполне в сво­их ду­хов­ных по­дви­гах, он уеди­нил­ся в непри­ступ­ные де­бри кра­си­вой го­ры Ри­ла. Ры­ба ищет глу­бо­кую во­ду, а от­шель­ник – глу­бо­кое уеди­не­ние. Св. Иоанн Рыль­ский скрыл­ся и как бы ис­чез для ми­ра в лоне дев­ствен­ной го­ры, но не для то­го, чтобы по­те­рять­ся, а чтобы вос­си­ять по­том, как лу­че­зар­ное солн­це, над всей Бол­га­ри­ей. Не слу­чай­но дев­ствен­ни­ки ищут дев­ствен­ные ме­ста. Там, на све­жем и чи­стом гор­ном воз­ду­хе, как буд­то луч­ше рас­цве­та­ет крин дев­ства. Св. Иоанн Рыль­ский убе­жал от лю­дей, чтобы най­ти Бо­га. Он ушел из ни­зин жиз­ни, чтобы взой­ти на вер­ши­ны ду­хов­но­го со­вер­шен­ства. Он от­ка­зал­ся от всей зем­ной су­е­ты, чтобы уто­лить жаж­ду сво­е­го бес­смерт­но­го ду­ха Бо­же­ствен­ной прав­ды, кра­со­ты и свя­то­сти. Кто осме­лит­ся бро­сить ка­мень в св. Иоан­на за эти его воз­вы­шен­ные по­ры­вы?

Наш Спа­си­тель Иисус Хри­стос воз­ве­ща­ет, что пер­вая и са­мая глав­ная за­по­ведь: «Воз­лю­би Гос­по­да Бо­га тво­е­го всем серд­цем тво­им и всею ду­шею тво­ею и всем ра­зу­ме­ни­ем тво­им» (Мф.22:37). Ни­кто не ис­пол­нил эту за­по­ведь луч­ше свя­тых, и в осо­бен­но­сти – от­шель­ни­ки. Ибо что иное по­буж­да­ло мо­на­хов-пу­стын­ни­ков по­ки­нуть от­чий дом, свет­ские ра­до­сти, бо­гат­ства, удо­воль­ствия, род­ных и дру­зей, как не их непре­одо­ли­мая лю­бовь к Бо­гу? Кто лю­бит свою воз­люб­лен­ную пер­вой и са­мой чи­стой лю­бо­вью, тот не жаж­дет шум­но­го об­ще­ства и ве­се­лых раз­го­во­ров за сто­лом за бо­ка­лом креп­ко­го ви­на. Он пред­по­чи­та­ет на­хо­дить­ся в уеди­не­нии с из­бран­ни­цей сво­е­го серд­ца, чтобы петь ей там – под от­кры­тым небом, под шум ле­са и жур­ча­нье по­то­ка, гим­ны сво­ей люб­ви. Что-то по­доб­ное про­ис­хо­дит и с ду­хов­ной лю­бо­вью к Бо­гу. Кто за­го­рит­ся пла­мен­ной лю­бо­вью к сво­е­му Со­зда­те­лю, не мо­жет уже уто­лить свою лю­бовь ни­ка­кой зем­ной при­вя­зан­но­стью. Он не ищет шу­ма че­ло­ве­че­ско­го об­ще­ства. Ни­ка­кое плот­ское удо­воль­ствие, ни­ка­кие свет­ские раз­вле­че­ния не мо­гут дать ему то, о чем он меч­та­ет и силь­но же­ла­ет. Он ищет уеди­не­ние, чтобы, несму­ща­е­мый чу­жи­ми взгля­да­ми, раз­го­ва­ри­вать с Ца­рем сво­е­го серд­ца. Он чув­ству­ет что, дабы при­бли­зить­ся к Бо­гу, нуж­но от­да­лить­ся от лю­дей, ибо глас Бо­жий ино­гда на­столь­ко ти­хий, что гвалт су­ет­ной жиз­ни за­глу­ша­ет его.

«Как лань же­ла­ет к по­то­кам во­ды, так же­ла­ет ду­ша моя к Те­бе, Бо­же!» (Пс.41:2) В этих сло­вах Псал­мо­пев­ца са­мым вдох­но­вен­ным об­ра­зом ис­по­ве­да­но стрем­ле­ние от­шель­ни­ка к Бо­гу. «Бо­же! Ты Бог мой» – го­во­рит в дру­гом ме­сте св. царь Да­вид. «Те­бя от ран­ней за­ри ищу я; Те­бя жаж­дет ду­ша моя, по Те­бе то­мит­ся плоть моя в зем­ле пу­стой, ис­сох­шей и без­вод­ной, чтобы ви­деть си­лу Твою и сла­ву Твою, как я ви­дел Те­бя во свя­ти­ли­ще: ибо ми­лость Твоя луч­ше, неже­ли жизнь» (Пс.62:2-4).

Вот клас­си­че­ское вы­ра­же­ние убеж­де­ния лю­бя­ще­го Бо­га свя­то­го-от­шель­ни­ка: «ми­лость Твоя луч­ше, неже­ли жизнь!» Чтобы по­лу­чить эту ми­лость Бо­жию, ко­то­рая яв­ля­ет­ся для него ис­точ­ни­ком неис­чер­па­е­мо­го веч­но­го сча­стья, он остав­ля­ет все в жиз­ни. Ис­пол­няя Хри­сто­ву за­по­ведь о все­пре­дан­ной люб­ви к Бо­гу, от­шель­ник вме­сте с этим по­лу­ча­ет и ве­ли­кое удо­вле­тво­ре­ние – быть все­гда ря­дом с Бо­гом – и бо­лее счаст­лив, без­мер­но счаст­ли­вее с Бо­гом, неже­ли влюб­лен­ный со сво­ей воз­люб­лен­ной. Вот это и есть пси­хо­ло­ги­че­ская ос­но­ва, на ко­то­рой зи­ждит­ся жизнь и по­двиг свя­тых от­шель­ни­ков. С этой точ­ки зре­ния ста­но­вит­ся по­нят­ной и по­движ­ни­че­ская жизнь ве­ли­ко­го бол­гар­ско­го пу­стын­но­жи­те­ля.

Св. Иоанн Рыль­ский без­гра­нич­но лю­бил Бо­га, лю­бил Его до пол­но­го са­мо­от­ре­че­ния. Са­мо это об­сто­я­тель­ство по­ка­зы­ва­ет, ка­ким ве­ли­ким ис­пол­ни­те­лем Хри­сто­вых за­по­ве­дей был он. Мог ли он в та­ком слу­чае пре­не­бречь мень­ши­ми и бо­лее лег­ки­ми за­по­ве­дя­ми, ес­ли он ис­пол­нил первую и са­мую глав­ную за­по­ведь, ко­то­рая гла­сит: «Воз­лю­би Гос­по­да Бо­га тво­е­го всем серд­цем тво­им и всею ду­шею тво­ею и всем ра­зу­ме­ни­ем тво­им»?

Пе­ред ве­ли­чи­ем этой жерт­вен­ной люб­ви к Все­выш­не­му мы долж­ны сми­рен­но пре­кло­нить го­ло­ву. Ка­кие пло­ды ро­ди­ла эта лю­бовь к Бо­гу лич­но для св. Иоан­на и вку­пе для все­го бол­гар­ско­го на­ро­да, мы уви­дим даль­ше.

Уеди­нив­шись в непри­ступ­ные де­бри сре­ди ве­ко­вых ле­сов Ри­лы, св. Иоанн пре­дал­ся мо­лит­ве и ду­хов­ным по­дви­гам. В те вре­ме­на Ри­ла бы­ла со­всем ди­кой, страш­ной и непри­ступ­ной го­рой. Ни­ка­кие тро­пы не пе­ре­се­ка­ли ее. Ни один че­ло­век не осме­ли­вал­ся про­ник­нуть в дев­ствен­ные жи­во­пис­ные до­ли­ны, в ко­то­рых по этой при­чине сво­бод­но пры­га­ли оле­ни, сер­ны, ди­кие ко­зы, а вы­ше бро­ди­ли мед­ве­ди, ка­ба­ны и вол­ки. По­ду­май­те, ка­кая ве­ли­кая ве­ра в Бо­га и ка­кое ге­рой­ство ду­ха тре­бо­ва­лось от св. Иоан­на, что он ре­шил­ся один уй­ти вглубь этих непри­ступ­ных мест, где слы­ша­лись лишь ры­ча­ние сво­бод­но ски­та­ю­щих­ся по ле­сам ди­ких зве­рей, пес­ня буй­ной и чи­стой как сле­за ре­ки Рыль­ской и шум по­то­ков, спус­ка­ю­щих­ся во­до­па­да­ми по кру­тым об­ры­вам. Жизнь св. Иоан­на не был кра­си­вой по­э­зи­ей, а тя­же­лым по­дви­гом. Он не имел здесь ни теп­лой хи­жи­ны, ни мяг­кой по­сте­ли, ни вкус­ной и по­сто­ян­ной пи­щи. По его соб­ствен­ным сло­вам, за­пи­сан­ным в его за­ве­те, «небо бы­ло ему кры­шей, зем­ля – по­сте­лью, а це­леб­ные тра­вы – пи­щей». Его пост был изу­ми­тель­ным. Он не вку­шал хле­ба, а лишь фрук­ты, ко­ре­нья и ту­рец­кий го­рох – бо­бо­вое рас­те­ние, ко­то­рое, как по­вест­ву­ет его жи­тие, по Бо­жье­му бла­го­сло­ве­нию про­из­рос­ло по­бли­зо­сти. Вес­ной и ле­том его жизнь, на­вер­ное, бы­ла бо­лее при­ят­ной сре­ди рос­кош­ной и буй­ной рас­ти­тель­но­сти, под слег­ка по­ка­чи­ва­ю­щи­ми­ся от вет­ра де­ре­вья­ми, сре­ди па­ху­чих гор­ных цве­тов и под ве­се­лые пес­ни пти­чек. Но зи­мой, ко­да снеж­ные ме­те­ли все за­ме­та­ли глу­бо­ким сне­гом, ко­гда вой го­лод­ных зве­рей сли­вал­ся с за­вы­ва­ни­ем ле­дя­но­го вет­ра, хле­щу­ще­го го­лые вет­ви де­ре­вьев, ко­гда птич­ки умол­ка­ли и все жи­вое пря­та­лось, то­гда св. Иоанн оста­вал­ся со­всем один, укреп­ля­е­мый лишь сво­ей ве­рой в Бо­га. Сколь­ко он на­тер­пел­ся хо­ло­да ра­ди люб­ви ко Гос­по­ду! И сколь­ко раз зим­няя ночь за­ста­ва­ла его со­всем го­лод­ным! Но ни­ка­кие ли­ше­ния не по­ко­ле­ба­ли его в его див­ном по­дви­ге. Ибо лю­бовь к Бо­гу все пре­воз­мо­га­ет!

Св. Иоанн Рыль­ский не имел вна­ча­ле по­сто­ян­но­го при­бе­жи­ща. На­вер­ное, он несколь­ко раз ме­нял ме­сто сво­е­го жи­тель­ства, по­ка, на­ко­нец, обос­но­вал­ся в той пе­ще­ре, где сей­час по­стро­е­на т. наз. Иоан­но­ва пост­ни­ца, на­хо­дя­ща­я­ся при­мер­но в ча­се или по­лу­то­ра ча­сах ходь­бы от Рыль­ско­го мо­на­сты­ря. И вот – в этом пол­ном уеди­не­нии, про­во­дя вре­мя в мо­лит­ве, в по­сте и в сле­зах, стре­мясь к ду­хов­но­му со­вер­шен­ству, свя­той Иоанн про­вел не день и не два, не год и не два, а боль­шую часть сво­ей жиз­ни. Лег­ко ли это, пусть ска­жут те, кто несколь­ко дней па­лом­ни­ча­ли в Рыль­ский мо­на­стырь и ис­пы­та­ли на се­бя су­ро­вость гор­ной при­ро­ды и уста­лость от кру­тых ка­ме­ни­стых троп.

Сколь­ко слез по­ка­я­ния про­лил свя­той! Сколь­ко воз­ды­ха­ний уми­ле­ния от­пра­вил он к небу! Сколь­ко неви­ди­мых уте­ше­ний по­лу­чил он от­ту­да! Сколь­ко небес­ных со­зер­ца­ний со­гре­ва­ли его оди­но­кие дни и но­чи! Сколь­ко тай­ных по­дви­гов, сколь­ко борь­бы с тем­ны­ми ду­ха­ми зло­бы по­нес пла­мен­ный тру­же­ник ду­хов­но­го со­вер­шен­ства! Это из­вест­но од­но­му Бо­гу. Мы мо­жем лишь от­ча­сти пред­ста­вить се­бе его каж­до­днев­ный труд­ный мо­лит­вен­ный по­двиг. Це­лы­ми ча­са­ми, а ле­том, мо­жет быть, и це­лы­ми сут­ка­ми св. Иоанн сто­ял на ко­ле­нях в ле­су, где-то неда­ле­ко от сво­ей пе­ще­ры, углу­бив­шись в мо­лит­вен­ную бе­се­ду с Бо­гом. Во­круг ца­ри­ло див­ное мол­ча­ние. Лишь ли­стья ве­ко­вых де­ре­вьев ти­хо шу­ме­ли, ко­лы­ха­е­мые гор­ным ве­тер­ком. Ска­лы с бла­го­го­вей­ном вни­ма­ни­ем слу­ша­ли мо­лит­ву свя­то­го. А солн­це свер­ху осве­ща­ло этот рай­ский мир. Св. Иоанн сво­ей вдох­но­вен­ной мо­лит­вой со­еди­нял небо и зем­лю и ис­пра­ши­вал у Бо­га ми­лость и бла­го­дать не толь­ко для се­бя, но и для все­го бол­гар­ско­го на­ро­да. Как боль­ше все­го осад­ков вы­па­да­ет по вы­со­ким го­рам, ибо они при­вле­ка­ют во­круг се­бя небес­ные ту­чи, так и бла­го­дать Бо­жия боль­ше все­го из­ли­ва­ет­ся на свя­тых – этих неви­ди­мых ду­хов­ных вер­шин – чтобы спу­стить­ся от­ту­да к ни­зи­нам по­те­ряв­ше­го­ся сре­ди жи­тей­ской су­е­ты на­ро­да.

Св. Иоанн жил как ис­тин­ный Ан­гел в че­ло­ве­че­ской пло­ти. Он, до­стой­ный вся­ко­го про­слав­ле­ния, не ис­кал су­ет­ной че­ло­ве­че­ской по­хва­лы. По­это­му и скры­вал он свои ве­ли­кие по­дви­ги в глу­бо­кие склад­ки непри­ступ­ной Ри­лы. Он не жаж­дал сла­вы, но этим нехо­тя про­сла­вил­ся еще боль­ше. Ибо кто бе­жит от сла­вы, то­го сла­ва пре­сле­ду­ет. А кто го­нит­ся за ней, про­го­ня­ет ее от се­бя. Та­ков ду­хов­ный за­кон. Спа­си­тель го­во­рит: «Не мо­жет укрыть­ся го­род, сто­я­щий на вер­ху го­ры» (Мф.5:14). Св. Иоанн Рыль­ский был на­сто­я­щей ду­хов­ной кре­по­стью, воз­двиг­ну­той на вер­ши­нах Ри­лы. По­это­му он не мог укрыть­ся. Да и Бо­жий Про­мы­сел не хо­тел, чтобы та­кой ве­ли­кий ду­хов­ный све­тиль­ник остал­ся неиз­вест­ным ми­ру. С вы­со­ты сво­ей ду­хов­ной воз­вы­шен­но­сти он дол­жен был све­тить­ся над тем­ным и все еще жи­ву­щим в ни­зи­нах гре­ха и нече­стия бол­гар­ским на­ро­дом. Со­глас­но пре­да­ни­ям, св. Иоан­на об­на­ру­жи­ли сле­ду­ю­щим об­ра­зом.

Пас­ту­хи пас­ли свои ста­да где-то в до­лине ре­ки Рыль­ская. Од­на­жды их ов­цы ис­пу­га­лись че­го-то и бро­си­лись бе­жать на­верх в го­ру. Пас­ту­хи по­спе­ши­ли за ни­ми. Но ов­цы не оста­нав­ли­ва­лись, а все бе­жа­ли и бе­жа­ли, по­ка не скры­лись с глаз сво­их ис­пу­ган­ных хо­зя­ев. Дол­го бе­жа­ли пас­ту­хи и, на­ко­нец, остав­шись без сил, до­гна­ли сво­их овец. Они уви­де­ли по­ра­зи­тель­ную кар­ти­ну. Бе­ло­бо­ро­дый ста­рец, с непо­кры­той го­ло­вой, бо­сой, в ко­жа­ной ри­зе, с Ан­ге­ло­по­доб­ным ли­цом, сто­ял с рас­про­стер­ты­ми ру­ка­ми, а ис­пу­ган­ные ов­цы льну­ли к его но­гам и там успо­ка­и­ва­лись. Пас­ту­хи уди­ви­лись, об­на­ру­жив так глу­бо­ко в го­рах че­ло­ве­ка. Они по­ня­ли, что это, долж­но быть, ка­кой-ни­будь свя­той от­шель­ник. Свя­той Иоанн уго­стил их сво­ей про­стой пу­стын­ни­че­ской пи­щей и с ми­ром от­пу­стил их. Эти пас­ту­хи бы­ли пер­вы­ми рас­про­стра­ни­те­ля­ми ве­сти, что в го­ре Ри­ла жи­вет див­ный Бо­жий угод­ник. Мол­ва о св. Иоанне быст­ро обо­шла близ­ле­жа­щие де­рев­ни и го­род­ки и в ко­рот­кое вре­мя рас­про­стра­ни­лась по всей окрест­но­сти. К свя­то­му ста­ли при­хо­дить рев­ни­те­ли бла­го­че­стия, чтобы по­лу­чить от него на­зи­да­ние и со­вет, чтобы ис­це­лить­ся от неду­гов, чтобы остать­ся у него в ка­че­стве уче­ник ов и под­ра­жа­тел ей его рав­но­ан­гель­ной жиз­ни. Св. Иоанн всех встре­чал с лю­бо­вью и дан­ной ему Бо­гом чу­до­твор­ной си­лой ле­чил боль­ных, из­го­нял бе­сов и на­став­лял за­блуд­ших. В ко­рот­кое вре­мя во­круг него со­бра­лось мно­го мо­на­хов. Так воз­ник пер­вый Рыль­ский мо­на­стырь где-то неда­ле­ко от ны­неш­ней св. Иоан­но­вой пост­ни­цы. Жи­ли­ща, в ко­то­рых жи­ли уче­ни­ки св. Иоан­на, бы­ли про­сты­ми де­ре­вян­ны­ми хи­жи­на­ми. Вско­ре сла­ва свя­то­го Рыль­ско­го от­шель­ни­ка до­стиг­ла и до то­гдаш­не­го бла­го­че­сти­во­го бол­гар­ско­го ца­ря Пет­ра (св. царь Петр, сын ца­ря Си­мео­на Ве­ли­ко­го, пра­вил с 927 – неизв., в кон­це жиз­ни при­нял мо­на­ше­ский по­стриг и уда­лил­ся в мо­на­стырь, где на­пи­сал ряд зна­чи­тель­ных ре­ли­ги­оз­ных со­чи­не­ний под име­нем Петр Чер­но­ри­зец, вско­ре по­сле его кон­чи­ны, ко­то­рая по­сле­до­ва­ла 963, а по дру­гим ис­точ­ни­кам – в 969 г., ка­но­ни­зи­ро­ван Бол­гар­ской Пра­во­слав­ной Цер­ко­вью – Прим. пер). Он по­же­лал уви­деть свя­то­го и по­это­му, ко­гда при­е­хал в Сре­дец по ка­ким-то цар­ским де­лам, от­пра­вил­ся со сво­ей сви­той спе­ци­аль­но к го­ре Ри­ла, чтобы по­се­тить ве­ли­ко­го по­движ­ни­ка. Под­ни­ма­ясь на­верх в го­ру, он до­стиг некой вер­ши­ны, ко­то­рая по­том бы­ла на­зва­на в его честь Ца­рев врых (болг. – Цар­ская вер­ши­на – Прим. пер.). Но от­ту­да он уви­дел, что невоз­мож­но ему до­брать­ся с это­го ме­ста до свя­то­го от­шель­ни­ка. Пе­ред ним зи­я­ла глу­бо­кая и непро­хо­ди­мая про­пасть. То­гда царь про­во­дил дво­их из сво­их слуг и на­ка­зал им: «Ко­гда при­де­те ту­да, ска­жи­те свя­то­му от­цу: «От­че, я при­шел уви­деть, ес­ли воз­мож­но, твой чест­ной лик». С боль­шим тру­дом по­слан­ные до­бра­лись до св. Иоан­на. По­след­ний при­нял их лю­без­но и от­ве­тил им: «Ца­рю свя­тый и слав­ный, для Бо­га все воз­мож­но, но не и для че­ло­ве­ка; ес­ли ты хо­чешь ме­ня уви­деть и чтобы я те­бя уви­дел, раз­бей ша­тер там, на вер­шине, а я раз­ве­ду ко­стер, чтобы ты уви­дел дым, ибо так нам за­по­ве­да­но уви­деть­ся». Так и сде­ла­ли. Свя­той раз­вел на од­ной по­ляне боль­шой ко­стер, дым ко­то­ро­го под­нял­ся ввысь как столб до небес. Царь уви­дел дым и раз­бил вы­со­ко свой ша­тер. Та­ким об­ра­зом оба встре­ти­лись из­да­ле­ка взгля­да­ми, по­кло­ни­лись друг дру­гу и про­сла­ви­ли Бо­га. То­гда царь, рас­тро­ган­ный, на­сы­пал мно­го зо­ло­та в ча­шу и по­слал ее св. Иоан­ну, ска­зав: «При­ми это от мо­е­го ве­ли­че­ства, чтобы оно по­слу­жи­ло те­бе для про­пи­та­ния». Свя­той отец взял ча­шу, а зо­ло­то вер­нул, на­ка­зы­вая цар­ским слу­гам пе­ре­дать ца­рю его от­вет: «Не хле­бом еди­ным жив че­ло­век, а сло­вом Бо­жи­им, как пи­са­но в Еван­ге­лии. Мне, брат, не при­хо­дит­ся во­ору­жать во­и­нов, ни по­ку­пать что-ли­бо. По­это­му возь­ми свое зо­ло­то, ибо оно те­бе очень нуж­но, а ча­шу я оста­вил се­бе на па­мять о те­бе…» Царь очень уди­вил­ся нес­тя­жа­нию св. Иоан­на, по­слу­жив­ше­му ему хо­ро­шим уро­ком, и с ра­до­стью в ду­ше по­ки­нул бла­го­сло­вен­ную го­ру Ри­ла.

К св. Иоан­ну на­ря­ду с дру­ги­ми рев­ни­те­ля­ми бла­го­че­стия при­шел жить и сын его бра­та Лу­ка. Хо­тя он был еще от­ро­ком, Лу­ка го­рел жаж­дой уеди­нен­ной пу­стын­ни­че­ской жиз­ни. По вну­ше­нию лу­ка­во­го, брат св. Иоан­на при­шел си­лой за­брать на­зад ре­бен­ка. Св. Иоанн на­прас­но уго­ва­ри­вал сво­е­го бра­та оста­вить сво­е­го бла­го­сло­вен­но­го сы­на у него, на­прас­но на­по­ми­нал ему, что та­ко­ва во­ля Бо­жия. Раз­гне­ван­ный отец вы­рвал за­пла­кан­но­го сы­на из объ­я­тий свя­то­го и гру­бо по­вел его вниз – к гре­хов­но­му ми­ру. Но кто мо­жет пой­ти про­тив во­ли Бо­жи­ей? В мест­но­сти Осе­но­во из тре­щи­ны од­но­го кам­ня вы­полз­ла змея, ко­то­рая ти­хо под­полз­ла и впи­лась в но­гу ма­лень­ко­го Лу­ки. Он тот­час умер. Несчаст­ный отец вер­нул­ся к свя­то­му, в горь­ком рас­ка­я­нии ло­мал ру­ки, но уже бы­ло позд­но. По­хо­ро­ни­ли ре­бен­ка там, где сей­час, в па­мять это­го со­бы­тия, по­стро­е­на цер­ковь св. Лу­ки – в честь св. еван­ге­ли­ста Лу­ки.

Св. Иоанн был пер­вым игу­ме­ном, со­брав­шим во­круг се­бя мо­на­хов. Он по-от­цов­ски их на­став­лял в ду­хов­ной жиз­ни, и сво­им при­ме­ром, и сво­и­ми сло­ва­ми на­прав­ляя их к небу. Сла­бых под­дер­жи­вал, немощ­ных ис­це­лял, пло­хих ис­прав­лял, доб­ро­де­тель­ных по­ощ­рял и та­ким об­ра­зом во всех рас­па­лял ис­кру люб­ви к Бо­гу и к ближ­не­му. Так его по­двиг в глу­бо­ком уеди­не­нии по­ро­дил спа­се­ние мно­гих. Же­лая се­бя спа­сти, св. Иоанн вел к спа­се­нию и дру­гих.

Неко­то­рые об­ви­ня­ют св. Иоан­на в тон­ком «ду­хов­ном эго­из­ме». Яко­бы он убе­жал от ближ­них и от сво­их обя­зан­но­стей в жиз­ни, чтобы спа­сать се­бя.

Но, ска­жи­те, по­жа­луй­ста, ка­кой эго­изм мо­жет быть в том, чтобы ста­рать­ся це­ной мно­гих по­дви­гов, тру­дов и са­мо­по­нуж­де­ния осу­ще­ствить са­мую ве­ли­кую за­по­ведь Хри­сто­ву – за­по­ведь люб­ви к Бо­гу! Ка­кой в этом эго­изм – стре­мить­ся це­ной мно­гих жертв до­стичь иде­а­ла ду­хов­но­го со­вер­шен­ства, дан­ный Спа­си­те­лем каж­до­му хри­сти­а­ни­ну: «будь­те со­вер­шен­ны, как со­вер­шен Отец ваш Небес­ный» (Мф.5:48). Ка­кой в этом эго­изм – быть по­слуш­ным до смер­ти Бо­жи­ей во­ле! Не есть ли это, на­про­тив, про­яв­ле­ние вы­со­чай­ше­го са­мо­от­ре­че­ния?

Каж­дое по­слу­ша­ние в сво­ей ос­но­ве му­чи­тель­но, ибо на­прав­ле­но про­тив эго­из­ма и свое­во­лия. А от­шель­ни­ки суть са­мые са­мо­от­вер­жен­ные Бо­жии по­слуш­ни­ки, по­то­му что ис­пол­ня­ют с аб­со­лют­ной пре­дан­но­стью еван­гель­скую за­по­ведь о люб­ви к Бо­гу, как первую и са­мую глав­ную, и по­то­му что идут неуклон­но по труд­но­му пу­ти при­не­се­ния са­мих се­бя в жерт­ву Бо­гу, что ка­те­го­ри­че­ски ука­за­но в сло­вах Хри­сто­вых: «ес­ли кто хо­чет ид­ти за Мною, от­верг­нись се­бя, и возь­ми крест свой, и сле­дуй за Мною» (Лк.9:23). Кто иной су­мел так от­речь­ся от се­бя, от всех на­сла­жде­ний и удо­воль­ствий, как от­шель­ни­ки? Ес­ли и в та­ком са­мо­от­ре­че­нии кто-ни­будь мо­жет най­ти тень ка­ко­го-ли­бо эго­из­ма, то­гда он мо­жет по­ис­кать его и в св. Иоанне.

Иное де­ло, что Бог сто­ри­цею воз­на­граж­да­ет Сво­их угод­ни­ков за их ве­ли­кое по­слу­ша­ние. Он воз­на­граж­да­ет их, ибо Сам же­ла­ет это, а не по­то­му что ка­кой-ни­будь от­шель­ник сво­и­ми эго­и­сти­че­ски­ми до­мо­га­ни­я­ми небес­ных на­град, сво­и­ми по­дви­га­ми и са­мо­ис­тя­за­ни­я­ми за­став­ля­ет Его сде­лать это. Ис­тин­ные от­шель­ни­ки бес­ко­рыст­ны. Они лю­бят Бо­га и в этой люб­ви они на­хо­дят са­мое выс­шее удо­вле­тво­ре­ние для се­бя. В ис­тин­ной люб­ви нет ко­ры­сти. Она несет са­ма в се­бе свою на­гра­ду. Вой­дет ли в серд­це, со­гре­ет ли его сво­им див­ным ог­нем, этим уже она де­ла­ет его счаст­ли­вым. Лю­бовь к Бо­гу – вот рай­ское бла­жен­ство Бо­жи­их угод­ни­ков. Ка­кой в этом «ду­хов­ный эго­изм»? Кто и в са­мо­от­вер­жен­ной люб­ви свя­тых к Бо­гу ищет эго­из­ма, тот дол­жен при­знать так­же эго­и­стич­ны­ми и лю­бовь ма­те­ри к сво­им де­тям и ее го­тов­ность по­жерт­во­вать со­бой ра­ди них. «Ду­хов­ный эго­изм» яв­ля­ет­ся недо­ра­зу­ме­ни­ем в со­зна­нии непро­све­щен­ных. О «ду­хов­ном эго­из­ме» Бо­жи­их угод­ни­ков мо­гут го­во­рить лишь те лю­ди, ко­то­рые незна­ко­мы с тай­ны­ми ду­хов­ной жиз­ни. Здесь все на­хо­дит­ся в со­всем дру­гом из­ме­ре­нии.

Эго­изм ни­ко­го не поль­зу­ет, кро­ме тех, кто его во­пло­ща­ет. А от­шель­ни­ки в сво­ем по­дви­ге ста­но­ви­лись ма­я­ка­ми и пред­во­ди­те­ля­ми для мно­гих в ду­хов­ной жиз­ни. На­род, ко­то­рый сво­и­ми ин­ту­и­тив­ны­ми пу­тя­ми уме­ет луч­ше всех оце­ни­вать сво­их ве­ли­ких сы­нов, ни­ко­гда не увен­чи­ва­ет орео­лом бес­смерт­ной сла­вы эго­и­стов. Как раз на­обо­рот, они вы­зы­ва­ют у него от­вра­ще­ние, и ес­ли он не сде­ла­ет бес­смерт­ной их пе­чаль­ную сла­ву, за­пе­чатле­вая ее клей­мом веч­но­го по­зо­ра, ве­ли­ко­душ­но бро­са­ет их в без­дну за­бве­ния. Не так об­сто­ит де­ло с от­шель­ни­ка­ми. Хо­тя они и убе­жа­ли от него, на­род их по­чи­та­ет как сво­их бла­го­де­те­лей, ибо чув­ству­ет, что они яв­ля­ют­ся его за­ступ­ни­ка­ми пред Все­выш­ним и ибо зна­ет, что они ис­пра­ши­ва­ют для него у Бо­га ми­лость и небес­ную бла­го­дать. Он их лю­бит, по­то­му что они ука­зы­ва­ют ему путь к небу, к че­му и он неволь­но стре­мит­ся. Все это по­ка­зы­ва­ет нам, что мы здесь не име­ем де­ло с эго­из­мом, а с непо­нят­ным для плот­ско­го муд­ро­ва­ния совре­мен­но­го ма­те­ри­а­ли­сти­че­ско­го ми­ра ду­хов­ным про­яв­ле­ни­ем люб­ви к Бо­гу и ближ­ним.

Но как лу­ка­вый че­ло­ве­че­ский ум мо­жет лю­бую доб­ро­де­тель пред­ста­вить в по­роч­ном ви­де, так он мо­жет и див­ную жизнь от­шель­ни­ков осме­и­вать, на­па­дать на нее и от­ри­цать как ду­хов­но эго­и­сти­че­скую. Раз­ве вы не слы­ша­ли, как на­зы­ва­ют кро­тость – ов­че­ду­ши­ем, сми­ре­ние – без­ли­чи­ем, со­стра­да­ние – сен­ти­мен­таль­но­стью, це­ло­муд­рие – глу­пым пред­рас­суд­ком, ве­ру в Бо­га – на­ив­но­стью, тер­пе­ние – пас­сив­но­стью, щед­рость – рас­то­чи­тель­но­стью, бе­реж­ли­вость – ску­по­стью, по­слу­ша­ние – неса­мо­сто­я­тель­но­стью? Что уди­ви­тель­но­го то­гда в том, что ве­ли­кий по­двиг от­шель­ни­ков стал пред­ме­том на­сме­шек и кри­ти­ки со сто­ро­ны че­ло­ве­че­ских язы­ков?

Но фак­ты силь­нее оши­боч­ных че­ло­ве­че­ских умо­за­клю­че­ний. «Ду­хов­но эго­и­сти­че­ские» от­шель­ни­ки все­гда спа­са­ли ты­ся­чи и мил­ли­о­ны лю­дей во­круг се­бя, по­мо­га­ли бес­