Священномученик Иоанн (Пашин), Рыльский Епископ

Свя­щен­но­му­че­ник Иоанн ро­дил­ся 8 мая 1881 го­да в го­ро­де Пет­ри­ко­ве Мо­зыр­ско­го уез­да Мин­ской гу­бер­нии в се­мье свя­щен­ни­ка Ди­мит­рия Па­ши­на и его су­пру­ги На­деж­ды, до­че­ри свя­щен­ни­ка Ни­коль­ской церк­ви в ме­стеч­ке Скры­га­ло­ве Ва­си­лия За­вит­не­ви­ча. Отец Ди­мит­рий скон­чал­ся, ко­гда Ива­ну бы­ло все­го три го­да, и На­деж­да Ва­си­льев­на пе­ре­еха­ла вме­сте с мла­ден­цем к сво­им ро­ди­те­лям в Скры­га­лов, и Ива­ну вме­сто от­ца стал дед, про­то­и­е­рей Ва­си­лий, ко­то­ро­му, по-ви­ди­мо­му, он и ока­зал­ся обя­зан мно­ги­ми сво­и­ми хри­сти­ан­ски­ми ка­че­ства­ми.
В 1890 го­ду Иван был от­дан учить­ся за ка­зен­ный счет в Слуц­кое ду­хов­ное учи­ли­ще, по­сле окон­ча­ния ко­то­ро­го его в 1895 го­ду при­ня­ли учить­ся за ка­зен­ный счет в Мин­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию.
В 1901 го­ду Иван окон­чил Ду­хов­ную се­ми­на­рию и об­вен­чал­ся с де­ви­цей Ан­то­ни­ной, до­че­рью куп­ца из Выш­не­го Во­лоч­ка Твер­ской гу­бер­нии. 21 ок­тяб­ря 1901 го­да он был ру­ко­по­ло­жен во диа­ко­на, а 22 ок­тяб­ря — во свя­щен­ни­ка к По­кров­ской церк­ви се­ла Князь-Озе­ро Мо­зыр­ско­го уез­да. 15 фев­ра­ля 1903 го­да про­то­и­е­рей Ва­си­лий За­вит­не­вич ушел по пре­клон­но­сти лет за штат, и на его ме­сто на­сто­я­те­лем Ни­коль­ской церк­ви был на­зна­чен отец Иоанн Па­шин. Здесь он в первую оче­редь до­кон­чил де­ло, на­ча­тое де­дом, — до­стро­ил ча­сов­ню в па­мять свя­щен­но­му­че­ни­ка Ма­ка­рия, мит­ро­по­ли­та Ки­ев­ско­го, уби­то­го та­та­ра­ми в окрест­но­сти Скры­га­ло­ва в 1497 го­ду. Ча­сов­ня бы­ла освя­ще­на 1 мая 1905 го­да в день празд­но­ва­ния па­мя­ти свя­щен­но­му­че­ни­ка. Ста­ра­ни­я­ми от­ца Иоан­на бы­ло ор­га­ни­зо­ва­но Свя­то-Ма­ка­рьев­ское Брат­ство и от­кры­та жен­ская шко­ла. 4 но­яб­ря 1907 го­да ве­ру­ю­щее на­се­ле­ние Скры­га­ло­ва тор­же­ствен­ным крест­ным хо­дом встре­ти­ло ков­чег с ча­сти­цей мо­щей свя­щен­но­му­че­ни­ка Ма­ка­рия, при­быв­ший из Ки­е­ва на стан­цию Птичь. В сле­ду­ю­щем, 1908 го­ду, празд­но­ва­ние па­мя­ти свя­щен­но­му­че­ни­ка со­бра­ло око­ло де­ся­ти ты­сяч бо­го­моль­цев — небы­ва­лое для этих мест чис­ло мо­ля­щих­ся.
В 1909 го­ду отец Иоанн был на­зна­чен на­сто­я­те­лем хра­ма свя­то­го ве­ли­ко­му­че­ни­ка и По­бе­до­нос­ца Ге­ор­гия в се­ле При­ле­пы Мин­ско­го уез­да. В пер­вый же год сво­е­го слу­же­ния здесь он от­крыл од­но­класс­ную цер­ков­но­при­ход­скую шко­лу в де­ревне Из­биц­ке, по­ме­ще­ние для ко­то­рой бы­ло предо­став­ле­но по­ме­щи­ком Н.И. Де­ми­до­вым, он же взял на се­бя рас­хо­ды по отоп­ле­нию и осве­ще­нию шко­лы.
Как и в преды­ду­щем при­хо­де, отец Иоанн ста­рал­ся, чтобы в хра­ме бы­ла осо­бая свя­ты­ня, ко­то­рая бы при­влек­ла мо­ля­щих­ся и по­мог­ла бы со­здать в их ду­шах мо­лит­вен­ный на­строй и под­дер­жа­ла ве­ру. Од­ним из за­ме­ча­тель­ных со­бы­тий ста­ло по­яв­ле­ние в Ге­ор­ги­ев­ской церк­ви спис­ка Ивер­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, ко­то­рая бы­ла на­пи­са­на на Афоне и при гро­мад­ном сте­че­нии на­ро­да с крест­ным хо­дом при­не­се­на в Ге­ор­ги­ев­ский храм. Отец Иоанн рев­ност­но сле­дил за про­све­ще­ни­ем при­хо­жан, при хра­ме бы­ла ор­га­ни­зо­ва­на про­да­жа мо­лит­во­сло­вов и ду­хов­ных книг, под ру­ко­вод­ством свя­щен­ни­ка дей­ство­ва­ли пять цер­ков­но­при­ход­ских школ. При хра­ме им бы­ло ор­га­ни­зо­ва­но При­леп­ское об­ще­ство трез­во­сти, ко­то­рое, уве­ли­чи­ва­ясь с каж­дым го­дом, пе­ре­рос­ло в Брат­ство трез­во­сти, где был свой устав, гимн и зна­мя-хо­ругвь. Со вре­ме­нем храм не стал уже вме­щать всех мо­ля­щих­ся, и в 1912 го­ду свя­щен­ник со­ста­вил план и сме­ту на стро­и­тель­ство боль­шей ка­мен­ной церк­ви, ос­нов­ное стро­и­тель­ство ее бы­ло за­вер­ше­но в 1914 го­ду, а освя­ще­на она бы­ла 21 ав­гу­ста 1916 го­да.
В 1915 го­ду свя­щен­ни­ка по­стиг­ло го­ре: в воз­расте трид­ца­ти двух лет скон­ча­лась его су­пру­га Ан­то­ни­на Ва­си­льев­на, и он остал­ся с дву­мя детьми вось­ми и три­на­дца­ти лет.
31 июля 1916 го­да отец Иоанн по­дал про­ше­ние о при­ня­тии его в Пет­ро­град­скую Ду­хов­ную ака­де­мию, на пер­вый курс ко­то­рой он и был за­чис­лен 17 ав­гу­ста. В до­ку­мен­те, вы­дан­ном ему епи­ско­пом Мин­ским Мит­ро­фа­ном (Крас­но­поль­ским), отец Иоанн ха­рак­те­ри­зо­вал­ся как при­над­ле­жа­щий «к луч­шей ча­сти ду­хо­вен­ства. Со­стоя на­сто­я­те­лем при­хо­да, рас­по­ло­жен­но­го сре­ди ка­то­ли­че­ско­го на­се­ле­ния, он тес­но спло­тил око­ло пра­во­слав­но­го хра­ма свою паст­ву. Сво­ей во­оду­шев­лен­ной про­по­ве­дью со­здал в при­хо­де дви­же­ние трез­во­сти и, как идей­ный ра­бот­ник в борь­бе за трез­вость, при­ни­мал го­ря­чее уча­стие в Мос­ков­ском про­ти­во­ал­ко­голь­ном все­рос­сий­ском съез­де. Ре­ше­ние про­дол­жить об­ра­зо­ва­ние в Ду­хов­ной Ака­де­мии у него по­яви­лось сра­зу же по­сле смер­ти же­ны и, ве­ро­ят­но, вы­но­ше­но бы­ло еще во вре­мя ее про­дол­жи­тель­ной бо­лез­ни»[1].
В 1917 го­ду в Рос­сии про­изо­шла без­бож­ная ре­во­лю­ция, все ду­хов­ные об­ра­зо­ва­тель­ные учре­жде­ния бы­ли за­кры­ты, и отец Иоанн вер­нул­ся слу­жить в Ге­ор­ги­ев­ский храм в се­ло При­ле­пы.
В 1921 го­ду храм по­се­тил епи­скоп Мин­ский Мел­хи­се­дек (Па­ев­ский), объ­ез­жав­ший при­хо­ды епар­хии. В 1922 го­ду уси­ли­я­ми без­бож­ных вла­стей в Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви воз­ник об­нов­лен­че­ский рас­кол, и в июле 1922 го­да епи­скоп Мел­хи­се­дек объ­явил об ав­то­но­мии Бе­ло­рус­ской Церк­ви и стал мит­ро­по­ли­том Мин­ским и Бе­ло­рус­ским.
7 ап­ре­ля 1923 го­да в мин­ском Пет­ро­пав­лов­ском ка­фед­раль­ном со­бо­ре вла­ды­ка Мел­хи­се­дек в со­слу­же­нии епи­ско­пов Вя­зем­ско­го Ве­не­дик­та (Ален­то­ва) и Гжат­ско­го Фе­о­фа­на (Бе­рез­ки­на) хи­ро­то­ни­сал от­ца Иоан­на во епи­ско­па Мо­зыр­ско-Ту­ров­ско­го, ви­ка­рия Мин­ской епар­хии. Пер­вое вре­мя епи­скоп Иоанн жил в Мо­зы­ре, а за­тем обос­но­вал­ся на сво­ей ро­дине в го­ро­де Пет­ри­ко­ве. При­сту­пив к ис­пол­не­нию ар­хи­пас­тыр­ских обя­зан­но­стей, он энер­гич­но при­нял­ся за де­ло, взяв се­бе за пра­ви­ло ча­стое по­се­ще­ние хра­мов вве­рен­но­го ему ви­ка­ри­ат­ства. Поль­зу­ясь тем, что вла­сти за­ко­но­да­тель­но не за­пре­ти­ли пре­по­да­ва­ние част­ным по­ряд­ком За­ко­на Бо­жия и все­го от­но­ся­ще­го­ся к пра­во­слав­ной ве­ре, он стал ре­гу­ляр­но со­би­рать у се­бя де­тей, ра­зу­чи­вать с ни­ми цер­ков­ные пес­но­пе­ния и пре­по­да­вать им За­кон Бо­жий.
В 1926 го­ду вла­сти аре­сто­ва­ли епи­ско­па. Бу­дучи до­про­шен, вла­ды­ка Иоанн за­явил: «Я, как че­ло­век силь­ных и твер­дых убеж­де­ний ре­ли­ги­оз­ных и как епи­скоп, вел ра­бо­ту в пре­де­лах уста­нов­лен­ных вла­стью за­ко­нов»[2].
26 мар­та 1926 го­да при­го­во­ром Осо­бо­го Со­ве­ща­ния при Кол­ле­гии ОГПУ епи­скоп Иоанн был ли­шен пра­ва про­жи­ва­ния в круп­ных го­ро­дах стра­ны и вы­слан из Пет­ри­ко­ва. В Ве­ли­кий Чет­верг 1926 го­да епи­скоп по­след­ний раз от­слу­жил на ро­дине Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию и, ис­про­сив про­ще­ния у при­хо­жан, вы­шел из со­бо­ра. Лю­ди шли за вла­ды­кой до при­ста­ни, а за­тем еще дол­го шли в хо­лод­ной во­де за бар­жей, на ко­то­рой уво­зи­ли вла­ды­ку.
Вы­слан­ный из Пет­ри­ко­ва, епи­скоп не по­же­лал те­рять свя­зи со сво­ей паст­вой и по­се­лил­ся в го­ро­де Ло­е­ве Го­мель­ско­го окру­га, где, по мне­нию вла­стей, «вновь раз­вер­нул ан­ти­со­вет­скую ра­бо­ту, вы­ра­зив­шу­ю­ся в неле­галь­ном управ­ле­нии епар­хи­ей...»[3]
18 сен­тяб­ря 1926 го­да епи­скоп Иоанн был при­го­во­рен к трем го­дам ссыл­ки в Зы­рян­ский край. По окон­ча­нии ссыл­ки в 1929 го­ду, ему бы­ло за­пре­ще­но жить в неко­то­рых го­ро­дах и за ним был уста­нов­лен адми­ни­стра­тив­ный над­зор. Мит­ро­по­лит Сер­гий (Стра­го­род­ский) на­зна­чил его епи­ско­пом Рыль­ским, ви­ка­ри­ем Кур­ской епар­хии. На пу­ти в Рыльск вла­ды­ка за­ехал к ар­хи­епи­ско­пу Кур­ско­му Да­ми­а­ну (Вос­кре­сен­ско­му), чтобы по­ста­вить его в из­вест­ность о по­лу­чен­ном им от мит­ро­по­ли­та Сер­гия на­зна­че­нии.
В кон­це два­дца­тых — на­ча­ле трид­ца­тых го­дов со­вет­ская власть уси­ли­ла го­не­ния на Рус­скую Пра­во­слав­ную Цер­ковь; в это вре­мя она при­сту­пи­ла к уни­что­же­нию тра­ди­ци­он­но­го кре­стьян­ско­го бы­та под ви­дом ор­га­ни­за­ции кол­хо­зов, во гла­ве ко­то­рых ста­ла ста­вить под­чи­нен­ных цен­траль­но­му ап­па­ра­ту пар­тий­ных чи­нов­ни­ков. Кре­стьяне не при­ня­ли этой фор­мы и ста­ли ока­зы­вать со­про­тив­ле­ние, от­ста­и­вая тра­ди­ци­он­ную и есте­ствен­ную для се­бя фор­му жиз­ни и хо­зяй­ство­ва­ния. Вла­сти об­ви­ни­ли в аги­та­ции про­тив кол­хо­зов чле­нов Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви. На тер­ри­то­рии Кур­ской и Ор­лов­ской об­ла­стей по­чти од­новре­мен­но бы­ло аре­сто­ва­но то­гда бо­лее трех­сот че­ло­век — епи­ско­пов, свя­щен­ни­ков и пра­во­слав­ных ми­рян, и в их чис­ле ар­хи­епи­скоп Да­ми­ан (Вос­кре­сен­ский) и епи­скоп Иоанн (Па­шин).
В ав­гу­сте 1932 го­да был аре­сто­ван свя­щен­ник го­ро­да Рыль­ска Кон­стан­тин Один­цов. 28 ав­гу­ста 1932 го­да вла­сти аре­сто­ва­ли епи­ско­па Иоан­на и он был за­клю­чен в тюрь­му ОГПУ в го­ро­де Кур­ске. 26 сен­тяб­ря 1932 го­да сле­до­ва­тель до­про­сил вла­ды­ку.
Столк­нув­шись с нрав­ствен­ной твер­до­стью и неудо­боскло­ня­е­мо­стью епи­ско­па к лу­кав­ству, сле­до­ва­тель за­явил, что про­тив него сви­де­тель­ству­ют под­чи­нен­ные ему свя­щен­ни­ки, и в част­но­сти Кон­стан­тин Один­цов. В от­вет вла­ды­ка 2 ок­тяб­ря 1932 го­да дал соб­ствен­но­руч­ные по­ка­за­ния, в ко­то­рых пи­сал: «Свя­щен­ни­ка го­ро­да Рыль­ска Кон­стан­ти­на Один­цо­ва знаю в те­че­ние трех лет. Один­цо­ва я счи­таю по­ря­доч­ным че­ло­ве­ком, вза­и­мо­от­но­ше­ния у ме­ня с Один­цо­вым бы­ли слу­жеб­ные, на­ши по­ли­ти­че­ские убеж­де­ния — в смыс­ле пол­но­го под­чи­не­ния граж­дан­ской вла­сти — сов­па­да­ли, оба мы сто­я­ли на плат­фор­ме мит­ро­по­ли­та Сер­гия, воз­глав­ля­ю­ще­го Цер­ковь, к ко­то­рой при­над­ле­жим. Я и Один­цов при­зна­ва­ли со­вет­скую власть един­ствен­ной за­кон­ной вла­стью в СССР, по­ли­ти­ка ко­то­рой от­ве­ча­ла на­шим на­стро­е­ни­ям. Ни­ка­ких недо­ра­зу­ме­ний меж­ду мною и Один­цо­вым не бы­ло, зло­бы не пи­та­ли друг к дру­гу. Один­цо­ва не счи­таю спо­соб­ным сде­лать на ме­ня ка­кой-ли­бо лож­ный до­нос или окле­ве­тать ме­ня»[4].
В но­яб­ре 1932 го­да след­ствие бы­ло за­кон­че­но. Вла­ды­ку об­ви­ни­ли в том, что он «яв­лял­ся ру­ко­во­ди­те­лем контр­ре­во­лю­ци­он­ных групп цер­ков­но-мо­нар­хи­че­ской ор­га­ни­за­ции “Рев­ни­те­ли Церк­ви” в го­ро­де Рыль­ске и в том же рай­оне. На про­тя­же­нии 1930—1932 го­дов в го­ро­де и в де­рев­нях на­саж­дал контр­ре­во­лю­ци­он­ные груп­пы, на­прав­ляя их контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность про­тив кол­лек­ти­ви­за­ции сель­ско­го хо­зяй­ства...»[5]
В об­ви­ни­тель­ном за­клю­че­нии по это­му де­лу сле­до­ва­те­ли ОГПУ на­пи­са­ли: «В ок­тяб­ре 1931 го­да в го­ро­де Обо­я­ни, Обо­ян­ском рай­оне и го­ро­де Кур­ске рас­кры­та и лик­ви­ди­ро­ва­на контр­ре­во­лю­ци­он­ная цер­ков­но-мо­нар­хи­че­ская ор­га­ни­за­ция, ста­вив­шая сво­ей глав­ной за­да­чей объ­еди­не­ние во­круг се­бя всех ан­ти­со­вет­ских эле­мен­тов го­ро­да и де­рев­ни, пу­тем под­ня­тия мас­со­во­го вы­ступ­ле­ния кре­стьян­ства про­тив со­вет­ской вла­сти, и вос­ста­нов­ле­ние мо­нар­хи­че­ско­го строя.
Контр­ре­во­лю­ци­он­ная ор­га­ни­за­ция... воз­ник­ла в но­яб­ре 1930 го­да и бы­ла нераз­рыв­но свя­за­на с ар­хи­епи­ско­пом Кур­ским Да­ми­а­ном...
Ко дню лик­ви­да­ции ор­га­ни­за­ция в сво­ем со­ста­ве на­счи­ты­ва­ла 47 че­ло­век. По со­ци­аль­но­му по­ло­же­нию они де­лят­ся так: свя­щен­ни­ков 26, мо­на­ше­ству­ю­ще­го эле­мен­та 3, быв­ших офи­це­ров 2, быв­ших тор­гов­цев 2, быв­ших дво­рян 2, слу­жа­щих 1 че­ло­век, ку­ла­ков 1, се­ред­ня­ков 8 че­ло­век и бед­ня­ков 2. При этом по­след­няя ка­те­го­рия, то есть се­ред­ня­ки и бед­ня­ки, в боль­шин­стве ста­ли чле­на­ми ор­га­ни­за­ции ис­клю­чи­тель­но на поч­ве ре­ли­ги­оз­ных убеж­де­ний...»[6]
«В июне и в июле 1932 го­да по за­пад­ной ча­сти Цен­траль­но-Чер­но­зем­ной об­ла­сти про­ка­ти­лась вол­на контр­ре­во­лю­ци­он­ных мас­со­вых вы­ступ­ле­ний и от­дель­ных вос­ста­ний. Эти вы­ступ­ле­ния, на­чав­ши­е­ся в пе­ри­од окон­ча­ния ве­сен­не­го се­ва, изо дня в день всё бо­лее воз­рас­та­ли, и толь­ко в кон­це июля на­ча­лась нор­маль­ная убор­ка со­зрев­ших хле­бов...
По 57 рай­о­нам, охва­чен­ным ан­ти­кол­хоз­ным дви­же­ни­ем, бы­ло 580 мас­со­вых вы­ступ­ле­ний с уча­сти­ем в них до 63 000 че­ло­век. Из чис­ла кол­хоз­ни­ков этих рай­о­нов бы­ло охва­че­но дви­же­ни­ем око­ло 3200 кол­хо­зов на тер­ри­то­рии свы­ше 450 сель­со­ве­тов. Мас­со­вые вы­ступ­ле­ния со­про­вож­да­лись так­же раз­гро­мом по­ме­ще­ний сель­ских со­ве­тов и прав­ле­ний кол­хо­зов...
Вскры­тые Пол­но­моч­ным Пред­ста­ви­тель­ством ОГПУ по Цен­траль­ной Чер­но­зем­ной об­ла­сти ра­нее (1931 г.) контр­ре­во­лю­ци­он­ные цер­ков­но-мо­нар­хи­че­ские об­ра­зо­ва­ния в рай­о­нах, охва­чен­ных в июне-июле 1932 го­да мас­со­вым ан­ти­кол­хоз­ным дви­же­ни­ем, неиз­мен­но опре­де­ля­ли со сто­ро­ны этих об­ра­зо­ва­ний, фор­ми­ро­вав­ших­ся из цер­ков­ных эле­мен­тов так на­зы­ва­е­мо­го сер­ги­ев­ско­го те­че­ния, на­ли­чие ак­тив­ных про­яв­ле­ний, на­прав­лен­ных про­тив со­ци­а­ли­сти­че­ско­го пе­ре­устрой­ства де­рев­ни...
Контр­ре­во­лю­ци­он­ные мас­со­вые вы­ступ­ле­ния в за­пад­ной ча­сти об­ла­сти в июне—июле 1932 го­да как по ор­га­ни­зо­ван­но­сти, так и по мас­шта­бу, несо­мнен­но, как это уста­нов­ле­но след­стви­ем, яви­лись ре­зуль­та­том под­го­то­ви­тель­ной де­я­тель­но­сти контр­ре­во­лю­ци­он­ной цер­ков­но-мо­нар­хи­че­ской ор­га­ни­за­ции “Рев­ни­те­ли Церк­ви”, воз­глав­ля­е­мой ука­зан­ным епи­ско­пом Да­ми­а­ном...
В от­дель­ных ме­стах име­ли ме­сто из­би­е­ния сель­ских ак­ти­ви­стов, по­пыт­ки к убий­ству и да­же слу­чаи убий­ства, как и по­пыт­ки тол­па­ми свы­ше 500 че­ло­век, во­ору­жен­ны­ми ко­са­ми, тяп­ка­ми и ви­ла­ми, от­бить аре­сто­ван­ных...
В от­дель­ных се­лах мас­со­вые вы­ступ­ле­ния про­ис­хо­ди­ли под ло­зун­га­ми:
“От­дай­те зем­лю и во­лю и кре­стьян­скую власть”.
“Со­вет­ская власть нас огра­би­ла, нам нуж­на власть без кол­хо­зов”.
“До­лой кол­хо­зы, до­лой со­вет­скую власть бан­ди­тов, да­вай­те ца­ря”.
Вы­ступ­ле­ния с уча­сти­ем свы­ше 4500 че­ло­век име­ли ме­сто в этот пе­ри­од в се­лах По­та­па­хи­но, Ку­ла­ге, Тро­иц­ком, На­голь­ном и дру­гих это­го рай­о­на и Чер­маш­нян­ско­го сель­со­ве­та, смеж­но­го Солн­цев­ско­го рай­о­на, где, под ука­зан­ны­ми вы­ше ло­зун­га­ми, ор­га­ни­зо­ван­ны­ми тол­па­ми бы­ло рас­хи­ще­но кол­хоз­ное иму­ще­ство, из­гнан сель­ский ак­тив и в ря­де слу­ча­ев учи­не­ны над ним рас­пра­вы.
След­стви­ем по на­сто­я­ще­му де­лу уста­нов­ле­на связь контр­ре­во­лю­ци­он­ной цер­ков­но-мо­нар­хи­че­ской ор­га­ни­за­ции “Рев­ни­те­ли Церк­ви” с ан­ти­кол­хоз­ным дви­же­ни­ем...
По де­лу контр­ре­во­лю­ци­он­ной цер­ков­но-мо­нар­хи­че­ской ор­га­ни­за­ции “Рев­ни­те­ли Церк­ви” про­хо­дит 413 че­ло­век, из них 3 епи­ско­па, 127 по­пов и дья­ко­нов, 106 мо­на­хов и мо­на­шек, 70 ку­ла­ков, 11 быв­ших дво­рян, по­ме­щи­ков, по­ли­цей­ских и дру­гих. В чис­ле про­хо­дя­щих по на­сто­я­ще­му де­лу осуж­де­но за контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность 136 че­ло­век и вы­де­ле­но в осо­бое про­из­вод­ство 149 че­ло­век.
Контр­ре­во­лю­ци­он­ная цер­ков­но-мо­нар­хи­че­ская ор­га­ни­за­ция “Рев­ни­те­ли Церк­ви” стро­и­лась при­ме­ни­тель­но к цер­ков­но-иерар­хи­че­ской струк­ту­ре и фор­ми­ро­ва­лась из ре­ак­ци­он­но­го ду­хо­вен­ства, мо­на­ше­ству­ю­ще­го эле­мен­та, быв­ших лю­дей и ку­ла­че­ства...»[7]
«Рыль­ское объ­еди­не­ние контр­ре­во­лю­ци­он­ной ор­га­ни­за­ции “Рев­ни­те­ли Церк­ви” воз­глав­ля­лось адми­ни­стра­тив­но-вы­слан­ным епи­ско­пом Иоан­ном Па­ши­ным (го­род Рыльск) и име­ло в сво­ем со­ста­ве 6 групп с 30 участ­ни­ка­ми...»[8]
«Груп­пы “Рев­ни­те­лей Церк­ви”, воз­ни­кав­шие под непо­сред­ствен­ным ру­ко­вод­ством ду­хо­вен­ства так на­зы­ва­е­мо­го Сер­ги­ев­ско­го на­прав­ле­ния, воз­глав­ляв­ше­го­ся Кур­ским ар­хи­епи­ско­пом Да­ми­а­ном, в на­чаль­ный пе­ри­од сво­е­го раз­ви­тия скла­ды­ва­лись как об­ра­зо­ва­ния ре­ли­ги­оз­но­го ха­рак­те­ра, ло­зун­гом ко­то­рых бы­ла борь­ба с без­бо­жи­ем и спло­че­ние во­круг Церк­ви ве­ру­ю­щих...
По ме­ре раз­ви­тия борь­бы в де­ревне за сплош­ную кол­лек­ти­ви­за­цию и лик­ви­да­цию на этой ос­но­ве ку­ла­че­ства как клас­са под вли­я­ни­ем аги­та­ции сло­жив­ших­ся групп “Рев­ни­те­лей Церк­ви” и при­мы­кав­ших к ним от­дель­ных лиц, глав­ным об­ра­зом мо­на­ше­ству­ю­ще­го эле­мен­та, ря­ды этих групп рас­ши­ря­лись за счет за­тро­ну­тых про­цес­сом со­ци­а­ли­сти­че­ско­го стро­и­тель­ства ку­лац­ко-контр­ре­во­лю­ци­он­ных эле­мен­тов...
Контр­ре­во­лю­ци­он­ное ду­хо­вен­ство и мо­на­ше­ство, скры­вав­ше­е­ся под фла­гом де­кла­ра­ции о при­зна­нии со­вет­ской вла­сти мит­ро­по­ли­том Сер­ги­ем, ис­поль­зо­ва­ло кон­цен­тра­цию во­круг Церк­ви контр­ре­во­лю­ци­он­но­го ку­ла­че­ства и по­ве­ло ор­га­ни­за­ци­он­ную ра­бо­ту по спло­че­нию его для борь­бы с про­ле­тар­ским го­су­дар­ством...»[9]
7 де­каб­ря 1932 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ при­го­во­ри­ло епи­ско­па Иоан­на к де­ся­ти го­дам за­клю­че­ния в конц­ла­герь. По то­му же де­лу был аре­сто­ван и при­го­во­рен к пя­ти го­дам за­клю­че­ния епи­скоп Ор­лов­ский Ни­ко­лай (Мо­гилев­ский), с ко­то­рым вла­ды­ка Иоанн про­был за­тем несколь­ко лет в ла­ге­рях. Вла­ды­ка Ни­ко­лай хо­ро­шо знал Та­тья­ну Ни­ко­ла­ев­ну Грим­блит[10], ко­то­рую мно­гие епи­ско­пы на­зы­ва­ли совре­мен­ным Фила­ре­том Ми­ло­сти­вым из-за ее щед­ро­сти в по­мо­щи ссыль­но­му ду­хо­вен­ству. Епи­скоп Ни­ко­лай, по­лу­чив от­крыт­ку от нее, из ко­то­рой ста­ло из­вест­но, что она осво­бо­ди­лась, со­об­щил ее адрес епи­ско­пу Иоан­ну, и меж­ду ни­ми за­вя­за­лась пе­ре­пис­ка, ко­то­рая про­дол­жа­лась по­чти до му­че­ни­че­ской кон­чи­ны обо­их.
«Род­ная, до­ро­гая Та­тья­на Ни­ко­ла­ев­на! — пи­сал вла­ды­ка Иоанн. — Пись­мо Ва­ше по­лу­чил и не знаю, как Вас бла­го­да­рить за него. Оно ды­шит та­кой теп­ло­той, лю­бо­вью и бод­ро­стью, что день, ко­гда я по­лу­чил его, был для ме­ня од­ним из счаст­ли­вых, и я про­чи­тал его ра­за три под­ряд, а за­тем еще дру­зьям про­чи­ты­вал: вла­ды­ке Ни­ко­лаю и от­цу Сер­гию — сво­е­му ду­хов­но­му от­цу. Да! Доб­рое у Вас серд­це, счаст­ли­вы Вы, и за это бла­го­да­ри­те Гос­по­да: это не от нас — Бо­жий дар. Вы, по ми­ло­сти Бо­жи­ей, по­ня­ли, что выс­шее сча­стье здесь, на зем­ле, — это лю­бить лю­дей и по­мо­гать им. И Вы — сла­бень­кая, бед­нень­кая — с Бо­жьей по­мо­щью, как сол­ныш­ко, сво­ей доб­ро­той со­гре­ва­е­те обез­до­лен­ных и по­мо­га­е­те как мо­же­те. Вспо­ми­на­ют­ся сло­ва Бо­жии, ска­зан­ные уста­ми свя­то­го апо­сто­ла Пав­ла: “Си­ла Моя в немо­щи со­вер­ша­ет­ся”. Дай Гос­по­ди Вам си­лы и здо­ро­вья мно­го-мно­го лет ид­ти этим пу­тем и в сми­ре­нии о име­ни Гос­под­нем тво­рить доб­ро. Тро­га­тель­на и Ва­ша по­весть о бо­лез­ни[11] и даль­ней­ших по­хож­де­ни­ях. Как пре­муд­ро и ми­ло­серд­но устро­ил Гос­подь, что Вы, пе­ре­не­ся тя­же­лую бо­лезнь[12], изу­чи­ли ме­ди­ци­ну и те­перь, ра­бо­тая на по­при­ще ле­че­ния боль­ных, страж­ду­щих, од­новре­мен­но и ма­лень­кие сред­ства бу­де­те за­ра­ба­ты­вать, необ­хо­ди­мые для жиз­ни сво­ей и по­мо­щи дру­гим, и этой сво­ей свя­той ра­бо­той сколь­ко слез утре­те, сколь­ко стра­да­ний об­лег­чи­те... По­мо­ги Вам, Гос­по­ди! Ра­бо­та­е­те в ла­бо­ра­то­рии, в ап­те­ке? Пре­крас­но. Вспо­ми­най­те свя­то­го ве­ли­ко­му­че­ни­ка Пан­те­ле­и­мо­на Це­ли­те­ля и его ко­ро­боч­ку с ле­кар­ства­ми в ру­ках (как на об­ра­зах изо­бра­жа­ют) и о име­ни Гос­под­нем ра­бо­тай­те, тру­ди­тесь во сла­ву Бо­жию. Вся­кое ле­кар­ство, рас­сы­па­е­мое по по­рош­кам, раз­ли­ва­е­мое по скля­ноч­кам, да бу­дет ограж­де­но зна­ме­ни­ем Свя­то­го Кре­ста. Сла­ва Гос­по­ду Бо­гу!
На этот путь всту­пи­ли мно­гие из на­шей бра­тии — и близ­кие мне, на­при­мер епи­скоп Ве­не­дикт[13], быв­ший Вя­зем­ский, — со­лов­ча­нин, участ­во­вав­ший в мо­ей хи­ро­то­нии, не зна­е­те ли, где он Иеро­мо­нах Ага­пит (Фе­сюк), жив­ший и у ме­ня го­да три, пе­ре­нес­ший не од­на­жды тю­рем­ное за­клю­че­ние, за­тем ссыл­ки, ла­герь и так да­лее, а в про­шлом го­ду за­ве­до­вал мед­пунк­том око­ло Крас­но­го Хол­ма Ка­ли­нин­ской об­ла­сти, а те­перь за­мол­чал, вид­но, опять на­чал путь уз. Жаль, что и я про­пу­стил вре­мя и не за­нял­ся этим де­лом. А те­перь уж стар, пять­де­сят пять лет, и боль­но из­мо­ча­лил­ся. И мне уже в мар­те ис­пол­ня­ет­ся де­сять лет раз­но­го ро­да уз, а в ла­ге­рях уже три с по­ло­ви­ной го­да. В Рыль­ске я от­си­дел срок и со дня на день ожи­дал по­лу­чить воль­ную, а вме­сто это­го экс­трен­но взя­ли в Курск, да­лее в Во­ро­неж, где от­си­дел ме­ся­ца два в изо­ля­то­ре — в оди­ноч­ке, и ме­ся­ца че­ты­ре в дом­за­ке. В по­след­нем усло­вия бы­ли ужас­ней­шие, от тес­но­ты и ног неку­да бы­ло про­тя­нуть, и ме­ся­ца два с по­ло­ви­ной го­ло­дал, по­ка не при­бы­ла Ма­рия Ива­нов­на, — то­гда на­ла­ди­лась пе­ре­дач­ка. За дня три до Свя­той Пас­хи при­бы­ли в Тем­ни­ков­ский ла­герь. И сра­зу на ра­бо­ту — уби­рать и жечь су­чья в ле­су. Но по­ра­бо­тал я толь­ко неде­ли две, а за­тем за­бо­лел сып­ня­ком. От­вез­ли в цен­траль­ный гос­пи­таль. Ду­мал, не вы­жи­ву: ведь серд­це сла­бое, но Гос­подь со­хра­нил еще на по­ка­я­ние. Ме­ся­ца пол­то­ра ле­жал, а за­тем по­сле­до­ва­тель­но по­бы­вал на трех ла­гер­ных пунк­тах в те­че­ние го­да, и хо­тя сра­зу был за­чис­лен в ин­ва­ли­ды, но по во­ле и нево­ле ра­бо­тал вся­ко­го ро­да ра­бот­ку (до 30 ви­дов), но боль­ше на за­го­тов­ке дров. Ме­ся­ца два эту ра­бо­ту мы ис­пол­ня­ли ма­лень­кой бри­га­дой: три епи­ско­па и про­то­и­е­рей. Епи­ско­пы: зна­ко­мый Вам вла­ды­ка Ни­ко­лай Ор­лов­ский, Ки­рилл Пен­зен­ский и я греш­ный. Ин­те­рес­но бы­ло гля­деть на нас: как мы по по­яс в сне­гу ис­ка­ли ва­леж­ник, пи­ли­ли его, ру­би­ли, а то спи­ли­ва­ли су­хие де­ре­вья и с пня — зна­чит, бы­ло де­ло вро­де ле­со­по­ва­ла.
В мае 1934 го­да очу­ти­лись в Са­ро­ве, где и про­бы­ли год. Сча­стье бы­ло каж­дый день быть на мо­гил­ке пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма, на­сла­ждать­ся ви­дом свя­тых хра­мов и свя­щен­ных изо­бра­же­ний на них. Сна­ру­жи свя­тые хра­мы оста­лись без из­ме­не­ний, и так при­ят­но бы­ло хо­дить в мо­на­стыр­ской огра­де, пе­ре­но­сясь мыс­лию в про­шлое, и чув­ство­вать обла­го­ухан­ный мо­лит­вой воз­дух. Ра­бо­та­ли ме­ся­ца три в кан­це­ля­рии, а за­тем в ав­гу­сте, по ди­кой кле­ве­те об­ви­нен­ные в при­сво­е­нии чу­жих ве­щей (один че­ло­век доб­рый по­се­щал нас и вне­зап­но умер, оста­вив у нас ве­щи), мы чет­ве­ро (я, вла­ды­ка Ни­ко­лай, про­то­и­е­рей один и иеро­мо­нах — жив­шие в од­ной ком­на­те) по­па­ли в изо­ля­тор на пол­го­да. Опять на­ча­лись физи­че­ские ра­бо­ты, и ча­сто очень тя­же­лые, — на­при­мер, ме­ся­ца два ка­та­ли так на­зы­ва­е­мые ба­ла­ны, то есть брев­на, опять пи­ли­ли дро­ва, со­би­ра­ли и жгли су­чья. Гос­подь укреп­лял. Не лас­ко­вы там бы­ли к нам, да­же за­че­тов ли­ша­ли “за ис­пол­не­ние ре­ли­ги­оз­ных об­ря­дов”.
В мае 1935 го­да пе­ре­гна­ли нас пеш­ком верст за две­на­дцать на Про­тяж­ную — это то­же пункт Сар­ла­га. Здесь ра­бо­та­ли с ме­сяц на лес­ном скла­де по убор­ке и в ле­су, а за­тем за­бо­ле­ли все мы ма­ля­ри­ей, да та­кой же­сто­кой, — уж боль­но серд­це мое стра­да­ло, пря­мо ду­мал, смер­туш­ка при­хо­дит. Хи­ни­на не бы­ло, ле­чи­ли уко­ла­ми. Боль­ше ме­ся­ца бо­лел, по­ка не от­пра­ви­ли в Ала­тыр­скую ко­ло­нию — ко­неч­но, тот же са­мый ла­герь. Неде­лю бы­ли в пу­ти, хо­тя это пе­ре­езд был в пре­де­лах од­но­го Горь­ков­ско­го края. Что нам, не опра­вив­шим­ся от ма­ля­рии, сто­ил этот пе­ре­езд, мо­же­те пред­ста­вить. Эта ко­ло­ния рас­по­ло­же­на в вер­стах трид­ца­ти от го­ро­да Ала­ты­ря. (А Ала­тырь верст две­сти не до­ез­жая до Ка­за­ни.) Из Ала­ты­ря к нам (все вре­мя ле­сом) идет вет­ка, но по­езд хо­дит очень ред­ко, так что при­ез­жа­ю­щие на сви­да­ние верст два­дцать боль­шей ча­стью идут пеш­ком. Здесь уж мы не ра­бо­та­ем: нет под­хо­дя­щей ра­бо­ты, да и при­уста­ли, при­знать­ся, и здо­ро­вьем сла­бень­ки ста­ли. Здесь ме­сто раз­груз­ки, от­пус­ка до­мой, но ми­мо нас про­хо­дят сот­ни, чуть не ты­ся­чи лю­дей, а нас за­бы­ва­ют, об­хо­дят. Бо­жия во­ля, по­ко­ря­ем­ся ей. Ес­ли иметь по­мощь со сто­ро­ны, то жить кое-как мож­но. С этой по­мо­щью у ме­ня ча­сто бы­ва­ет за­мин­ка. Род­ные как-то за­бы­ва­ют ме­ня (Бо­жие мне это ис­пы­та­ние!), а род­ные по ду­ху не все­гда име­ют чем по­мочь мне. Боль­ше всех мне ока­зы­ва­ет по­мощь Ма­рия Ива­нов­на, ко­то­рая, при неко­то­рой неурав­но­ве­шен­но­сти сво­е­го ха­рак­те­ра, ока­за­лась, од­на­ко, бо­лее дру­гих спо­соб­ной к са­мо­по­жерт­во­ва­нию. Не огра­ни­чи­ва­ясь по­сы­лоч­ка­ми, она при­ез­жа­ла ко мне еще в Тем­ни­ках на сви­да­ние, а те­перь по мо­ей прось­бе пе­ре­еха­ла в Ала­тырь, по­мо­га­ет мне пе­ре­дач­ка­ми и ожи­да­ет или мо­е­го осво­бож­де­ния, или пе­ре­хо­да в веч­ность, как я ее про­сил: бу­ду уми­рать — хоть гла­за мне за­кро­ешь. А о смер­ти ду­маю все боль­ше и боль­ше. Мо­лит­ва свя­ти­те­ля Иоаса­фа Бел­го­род­ско­го на каж­дый час ста­ла мо­ей лю­би­мой мо­лит­вой: “О, Гос­по­ди Иису­се Хри­сте Сыне Бо­жий, в час смер­ти мо­ея при­и­ми дух ра­ба Тво­е­го в стран­ствии су­ща — мо­лит­ва­ми Пре­чи­стыя Тво­ея Ма­те­ри и всех свя­тых Тво­их. Аминь”.
Вот Вам крат­кая по­весть о по­след­них го­дах мо­е­го стран­ство­ва­ния. Про­сти­те. По­ка, до­ро­гая, обо мне не бес­по­кой­тесь, необ­хо­ди­мое у ме­ня есть, а бу­дет нуж­но, по­про­шу раз­ве что-ни­будь из одеж­ки или бе­лья. А пись­мо мне бод­рень­кое опять на­пи­ши­те. Ве­ли­ка у Вас ве­ра, ве­ли­ка и лю­бовь, они со­гре­ва­ют серд­ца лю­дей — зна­ко­мых и еди­но­мыс­лен­ных Вам. Дай Бог в ра­до­сти и здра­вии встре­тить Вам ве­ли­кие празд­ни­ки: Вход Гос­по­день во Иеру­са­лим и Бла­го­ве­ще­ние, со­стра­дать Хри­сту Спа­си­те­лю на Страст­ной. Гос­подь да хра­нит Вас.
С лю­бо­вью и мо­лит­вой недо­стой­ный епи­скоп Иоанн.

16/29 мар­та 1936 го­да
Во­ис­ти­ну вос­кре­се! До­ро­гая, род­ная Та­тья­на! Пи­шу Вам это пись­мо по­чти с пу­ти. Со­брал­ся в до­ро­гу и пе­ре­ез­жаю, но, ка­жет­ся, в пре­де­лах то­го же Горь­ков­ско­го края. Это уже 10-й пе­ре­езд за три с по­ло­ви­ной го­да ла­гер­ной жиз­ни. Си­жу на уз­лах и че­мо­дане в ожи­да­нии по­ез­да и вдруг по­лу­чаю Ва­ше пись­мо. Как луч солн­ца, оно осве­ти­ло несколь­ко мрач­ное со­сто­я­ние ду­ши, обод­ри­ло, при­сты­ди­ло в ма­ло­ду­шии. Спа­си, Гос­по­ди, и воз­ра­дуй Вас и вре­мен­ною здесь, и веч­ною там ра­до­стию. Ва­ше пись­мо про­чи­тал дру­зьям, слу­ша­ли мно­гие — и всем ста­ло ра­дост­нее. Вла­ды­ка Ни­ко­лай по­ка оста­ет­ся здесь, а я с от­цом Сер­ги­ем и еще мно­ги­ми от­ца­ми от­прав­ля­ем­ся, ка­жет­ся, в один из Вет­луж­ских ла­ге­рей. Ве­рим в луч­шее, тво­ри, Гос­по­ди, во­лю Твою. Ма­рия Ива­нов­на по­ка оста­ет­ся в Ала­ты­ре. По при­бы­тии по­ста­ра­юсь на­пи­сать Вам.
Хра­ни Гос­подь Вас. С лю­бо­вью и мо­лит­вой епи­скоп Иоанн. 3/16 ап­ре­ля».

В Вет­луж­ских ла­ге­рях вла­ды­ка про­был по­чти год, а за­тем был от­прав­лен в Ухт­пе­члаг в го­род Чи­бью Ко­ми об­ла­сти, ку­да он при­был 9 мая 1937 го­да. За вре­мя за­клю­че­ния и осо­бен­но эта­пов, ко­гда в те­че­ние про­дол­жи­тель­но­го вре­ме­ни он не по­лу­чал ни­от­ку­да ни по­сы­лок, ни пи­сем, его одеж­да при­шла в со­вер­шен­ную вет­хость, а бо­тин­ки рас­сы­па­лись, так что на но­вом ме­сте в ла­ге­ре он уже хо­дил в лап­тях.
23 июня 1937 го­да вла­ды­ка пи­сал Та­тьяне Грим­блит: «Род­ная Та­тья­на Ни­ко­ла­ев­на! Ес­ли Вам не со­об­щи­ли, где я, то узнай­те из мо­е­го это­го пись­ма. Адрес мой на обо­ро­те. Жив и здо­ров. Жи­ву здесь по­чти два ме­ся­ца. Ни­кто мне не пи­шет. Ра­бо­таю на цвет­ни­ках. Ни­че­го — по­силь­но. Очень нуж­да­юсь в бо­тин­ках и брю­ках. При­шли­те Бо­га ра­ди. При­бавь­те и теп­лую ру­ба­ху и шап­ку 62 раз­ме­ра. Здесь хо­лод­но. А ес­ли смо­же­те, то при­бавь­те са­хар­ку, чаю, сгу­щен­но­го мо­ло­ка и че­го смо­же­те, а так­же мы­ла. По­лу­чив от­вет, на­пи­шу боль­ше, а по­ка все­го-все­го доб­ро­го. Епи­