Преподобный Иоанн Оксиринфский (Египетский)

Краткие жития преподобных Иоанна, Ираклемона (Иракламвона), Андрея и Феофила Оксиринфских (Египетских)

Пре­по­доб­ные Иоанн, Ирак­ле­мон, Ан­дрей и Фе­о­фил под­ви­за­лись в еги­пет­ской пу­стыне в IV ве­ке. Все чет­ве­ро бы­ли детьми на­чаль­ни­ков го­ро­да Ок­си­ринх (в Сред­нем Егип­те). Еще обу­ча­ясь в учи­ли­ще, они по­дру­жи­лись меж­ду со­бой и, изу­чив выс­шие свет­ские на­у­ки, вос­пы­ла­ли же­ла­ни­ем по­стиг­нуть пре­муд­рость ду­хов­ную.

Ре­шив по­свя­тить се­бя по­движ­ни­че­ству, они уда­ли­лись в пу­сты­ню, где встре­ти­ли од­но­го свя­то­го му­жа, до­стиг­ше­го уже глу­бо­кой ста­ро­сти, и про­жи­ли с ним, поль­зу­ясь от него ду­хов­ным на­зи­да­ни­ем, один год. Ко­гда муж тот умер, пре­по­доб­ные оста­лись там же, но по­се­ли­лись в раз­ных ме­стах. Пи­та­лись они ди­ки­ми ово­ща­ми, вку­шая лишь два ра­за в неде­лю. Каж­дый уеди­нен­но про­во­дил вре­мя в окрест­ных го­рах и пе­ще­рах, а в суб­бо­ты и вос­крес­ные дни они со­би­ра­лись вме­сте для об­щей мо­лит­вы и спо­доб­ля­лись свя­то­го при­ча­ще­ния от Ан­ге­ла Бо­жия. Так, про­жив око­ло ше­сти­де­ся­ти лет, с ми­ром по­чи­ли.

В пу­стыне по­движ­ни­ков по­встре­чал пре­по­доб­ный Па­ф­ну­тий, ко­то­рый вы­слу­шал и за­пи­сал их рас­сказ о сво­ей жиз­ни.

Полные жития преподобных Онуфрия Великого, Иоанна, Ираклемона (Иракламвона), Андрея и Феофила Оксиринфских (Египетских)

Пре­по­доб­ный Па­ф­ну­тий[1], под­ви­зав­ший­ся в од­ном из пу­стын­но­жи­тель­ных мо­на­сты­рей еги­пет­ских, оста­вил нам по­вест­во­ва­ние о том, как он об­рел в пу­стыне пре­по­доб­но­го Онуф­рия Ве­ли­ко­го, а так­же и дру­гих пу­стын­ни­ков. Свое по­вест­во­ва­ние он на­чи­на­ет так:

Од­на­жды, ко­гда я пре­бы­вал в без­мол­вии в мо­на­сты­ре сво­ем, при­шло ко мне же­ла­ние пой­ти во внут­рен­нюю пу­сты­ню[2], чтобы ви­деть, есть ли там инок, бо­лее ме­ня ра­бо­та­ю­щий Гос­по­ду? Встав, я взял с со­бой немно­го хле­ба и во­ды и от­пра­вил­ся в путь; я вы­шел из мо­на­сты­ря сво­е­го, ни­ко­му ни­че­го не ска­зав, и на­пра­вил­ся в са­мую внут­рен­нюю пу­сты­ню. Я шел че­ты­ре дня, не вку­шая ни хле­ба, ни во­ды, и до­шел до неко­то­рой пе­ще­ры, за­кры­той со всех сто­рон и имев­шей толь­ко од­но неболь­шое окон­це. Я про­сто­ял у ок­на в про­дол­же­ние ча­са, на­де­ясь, что, по обы­чаю ино­че­ско­му, ко мне кто-ли­бо вый­дет из пе­ще­ры и вы­ска­жет мне при­вет­ствие о Хри­сте; но так как мне ни­кто ни­че­го не го­во­рил и не от­кры­вал две­рей, то я сам от­крыл две­ри, во­шел и вы­ска­зал бла­го­сло­ве­ние. В пе­ще­ре я уви­дел неко­е­го стар­ца, си­дев­ше­го и как бы спя­ще­го. Я сно­ва вы­ска­зал ему бла­го­сло­ве­ние и при­кос­нул­ся к его пле­чу, на­ме­ре­ва­ясь его раз­бу­дить, но те­ло его бы­ло как прах зем­ной; ося­зав его ру­ка­ми, я убе­дил­ся, что он умер уже мно­го лет то­му на­зад. Уви­дав одеж­ду, ви­сев­шую на стене, я при­кос­нул­ся к ней; и бы­ла она как прах в ру­ке мо­ей. То­гда я снял с се­бя свою ман­тию и по­крыл ею те­ло умер­ше­го, за­тем, вы­ко­пав ру­ка­ми сво­и­ми яму в пес­ча­ной зем­ле, по­хо­ро­нил те­ло по­движ­ни­ка с обыч­ным псал­мо­пе­ни­ем, мо­лит­вой и сле­за­ми. По­том, вку­сив немно­го хле­ба и ис­пив во­ды, я под­кре­пил свои си­лы и пе­ре­но­че­вал при мо­ги­ле то­го стар­ца.

На сле­ду­ю­щий день утром, со­тво­рив мо­лит­ву, я от­пра­вил­ся в даль­ней­ший путь к внут­рен­ним пу­сты­ням; идя в те­че­ние несколь­ких дней, я на­толк­нул­ся на дру­гую пе­ще­ру; услы­хав око­ло нее че­ло­ве­че­ские кри­ки, я по­ду­мал, что в той пе­ще­ре, ве­ро­ят­но, жил кто-ни­будь; я по­сту­чал в дверь; но, не по­лу­чив от­ве­та, во­шел внутрь пе­ще­ры; не най­дя здесь ни­ко­го, я вы­шел на­ру­жу, по­мыш­ляя про се­бя, что здесь, ве­ро­ят­но, жи­вет один из ра­бов Бо­жи­их, ушед­ший в это вре­мя в пу­сты­ню. Я ре­шил ждать на этом ме­сте то­го ра­ба Бо­жия, так как же­лал ви­деть его и при­вет­ство­вать о Гос­по­де; и про­был в ожи­да­нии весь день, все вре­мя вос­пе­вая псал­мы Да­ви­до­вы. То ме­сто по­ка­за­лось мне очень кра­си­вым: здесь рос­ла фини­ко­вая паль­ма с пло­да­ми, про­те­кал неболь­шой ис­точ­ник во­ды; я весь­ма ди­вил­ся кра­со­те ме­ста то­го и же­лал сам жить на ме­сте этом, ес­ли бы это бы­ло для ме­ня воз­мож­но.

Ко­гда день на­чал уже скло­нять­ся к ве­че­ру, я уви­дел ста­до буй­во­лов, шед­ших по на­прав­ле­нию ко мне; уви­дал так­же и ра­ба Бо­жия, шед­ше­го сре­ди жи­вот­ных (то был Ти­мо­фей пу­стын­ник[3]). Ко­гда ста­до при­бли­зи­лось ко мне, то я уви­дел му­жа без одеж­ды, при­кры­вав­ше­го на­го­ту те­ла сво­е­го лишь од­ни­ми во­ло­са­ми. По­дой­дя к то­му ме­сту, на ко­то­ром я сто­ял, и по­смот­рев на ме­ня, че­ло­век тот при­нял ме­ня за ду­ха и при­ви­де­ние, и стал на мо­лит­ву, ибо мно­гие нечи­стые ду­хи ис­ку­ша­ли его при­ви­де­ни­я­ми на ме­сте том, как он сам рас­ска­зал мне по­том об этом.

Я же ска­зал ему:

– Че­го ты устра­шил­ся, раб Иису­са Хри­ста, Бо­га на­ше­го? По­смот­ри на ме­ня и на сле­ды от ног мо­их, и знай, что я та­кой же че­ло­век, как и ты; удо­сто­верь­ся ося­за­ни­ем, что я – плоть и кровь.

По­смот­рев на ме­ня и убе­див­шись, что я дей­стви­тель­но че­ло­век, он уте­шил­ся и, воз­бла­го­да­рив Бо­га, ска­зал:

– Аминь.

По­том по­до­шел ко мне, об­ло­бы­зал ме­ня, ввел в свою пе­ще­ру и пред­ло­жил мне для вку­ше­ния фини­ко­вые ово­щи; по­дал и чи­стой во­ды из ис­точ­ни­ка, и сам вку­сил ра­ди ме­ня; по­том спро­сил ме­ня, ска­зав:

– Ка­ким об­ра­зом ты при­шел сю­да, брат?

Я же, рас­кры­вая пе­ред ним свои мыс­ли и на­ме­ре­ния, от­ве­чал:

– Же­лая ви­деть ра­бов Хри­сто­вых, под­ви­за­ю­щих­ся в сей пу­сты­ни, я вы­шел из мо­на­сты­ря мо­е­го и при­шел сю­да; и Бог не ли­шил ме­ня ис­пол­не­ния на­ме­ре­ния мо­е­го, ибо спо­до­бил ме­ня ви­деть твою свя­тость.

По­том я спро­сил его:

– Как ты, от­че, при­шел сю­да? Сколь­ко лет под­ви­за­ешь­ся в этой пу­стыне, чем пи­та­ешь­ся и по­че­му ты хо­дишь на­гим и ни­чем не оде­ва­ешь­ся?

То­гда он по­ве­дал мне о се­бе сле­ду­ю­щее: "Сна­ча­ла я жил в од­ной из фива­ид­ских ки­но­вий[4], про­во­дя жизнь ино­че­скую и усерд­но слу­жа Бо­гу. Я за­ни­мал­ся тка­ньем. Но во мне явил­ся та­кой по­мысл: вый­ди из ки­но­вий и жи­ви один, тру­дись, под­ви­за­ясь, дабы вос­при­нять от Бо­га боль­шую мзду, ибо ты мо­жешь от пло­да рук сво­их не толь­ко сам пи­тать­ся, но и ни­щих пи­тать, и да­вать по­кой стран­ству­ю­щим бра­ти­ям. Вняв с лю­бо­вью сво­е­му по­мыс­лу, я ушел из брат­ства, по­стро­ил се­бе кел­лию близ го­ро­да и упраж­нял­ся в сво­ем ру­ко­де­ла­нии; для ме­ня бы­ло все­го до­ста­точ­но, ибо тру­да­ми рук сво­их я со­би­рал все необ­хо­ди­мое для се­бя; ко мне при­хо­ди­ли мно­гие, тре­бо­вав­шие из­де­лий рук мо­их, и при­но­си­ли все необ­хо­ди­мое; я да­вал при­ют стран­ни­кам, из­бы­то­че­ству­ю­щее же раз­да­вал ни­щим и нуж­да­ю­щим­ся. Но мо­е­му жи­тью по­за­ви­до­вал враг спа­се­ния на­ше­го, диа­вол, все­гда со все­ми во­ю­ю­щий; же­лая по­гу­бить все тру­ды мои, он вну­шил неко­ей жен­щине прий­ти ко мне ра­ди мо­е­го ру­ко­де­лия и про­сить ме­ня при­го­то­вить по­лот­но; при­го­то­вив, я от­дал его ей. По­том она по­про­си­ла ме­ня при­го­то­вить ей еще по­лот­на; и слу­чи­лась меж­ду на­ми бе­се­да, яви­лось дерз­но­ве­ние; за­чав грех, мы ро­ди­ли без­за­ко­ние; и пре­бы­вал я с ней в те­че­ние ше­сти ме­ся­цев, гре­ша все вре­мя. Но, на­ко­нец, я по­мыс­лил про се­бя, что ныне или зав­тра ме­ня по­стигнет смерть, и я бу­ду му­чить­ся веч­но. И ска­зал я се­бе: "Увы мне, ду­ша моя! Луч­ше те­бе бе­жать от­сю­да, дабы спа­стись от гре­ха и вме­сте с тем от му­ки веч­ной!".

По­это­му, оста­вив все, я тай­но убе­жал от­ту­да и при­шел в эту пу­сты­ню; дой­дя до ме­ста се­го, я на­шел эту пе­ще­ру, ис­точ­ник и фини­ко­вую паль­му, имев­шую две­на­дцать вет­вей; каж­дый ме­сяц од­на из вет­вей рож­да­ет та­кое ко­ли­че­ство пло­дов, ко­то­ро­го вполне хва­та­ет для про­пи­та­ния мо­е­го в про­дол­же­ние трид­ца­ти дней. Ко­гда же окан­чи­ва­ет­ся ме­сяц и вме­сте с тем пло­ды на од­ной вет­ви, то­гда со­зре­ва­ет дру­гая ветвь. Так бла­го­да­тью Бо­жи­ею я пи­та­юсь и ни­че­го дру­го­го не имею в сво­ей пе­ще­ре. И одеж­ды мои от дол­го­го вре­ме­ни, при­дя в вет­хость, уни­что­жи­лись, по ис­те­че­нии мно­гих лет (ибо я уже трид­цать лет под­ви­за­юсь в пу­стыне этой) вы­рос­ли на мне во­ло­сы, как ты ви­дишь; они за­ме­ня­ют для ме­ня одеж­ду, при­кры­вая на­го­ту мою".

Вы­слу­шав все это от по­движ­ни­ка (по­вест­ву­ет Па­ф­ну­тий), я спро­сил его:

– От­че! В на­ча­ле тво­их по­дви­гов на этом ме­сте ис­пы­ты­вал ли ты ка­кие пре­пят­ствия или нет?

Он от­ве­чал мне:

– Я пре­тер­пел бес­чис­лен­ные на­па­де­ния бе­сов. Мно­го раз они всту­па­ли в борь­бу со мной, но не мог­ли одо­леть ме­ня, ибо мне по­мо­га­ла бла­го­дать Бо­жия; я про­ти­вил­ся им зна­ме­ни­ем крест­ным и мо­лит­вой. Кро­ме вра­жьих на­па­де­ний, мо­им по­дви­гам пре­пят­ство­ва­ла еще бо­лезнь те­лес­ная; ибо я весь­ма стра­дал же­луд­ком, так что па­дал на зем­лю от силь­ной бо­ли; я не мог тво­рить сво­их обыч­ных мо­литв, но, ле­жа в пе­ще­ре сво­ей и ва­ля­ясь по зем­ле, с боль­ши­ми уси­ли­я­ми со­вер­шал пе­ние, и со­вер­шен­но не имел сил вый­ти из пе­ще­ры. Я мо­лил­ся Бо­гу ми­ло­серд­но­му, чтобы Он дал мне про­ще­ние гре­хов мо­их ра­ди бо­лез­ни мо­ей. Од­на­жды, ко­гда я си­дел на зем­ле и тяж­ко стра­дал же­луд­ком, я уви­дал чест­но­го му­жа, сто­яв­ше­го пре­до мной и ска­зав­ше­го мне:

– Чем ты стра­да­ешь?

Я же ед­ва мог от­ве­тить ему:

– Я стра­даю, гос­по­дин, же­луд­ком.

Он ска­зал мне:

– По­ка­жи мне, где бо­лит.

Я по­ка­зал ему. То­гда он про­стер ру­ку свою и по­ло­жил свою ла­донь на боль­ное ме­сто; я тот­час вы­здо­ро­вел. Он же ска­зал мне:

– Вот ты те­перь здо­ров, не гре­ши же, чтобы те­бе не бы­ло ху­же, но ра­бо­тай Гос­по­ду и Бо­гу тво­е­му от ныне и до ве­ка.

С то­го вре­ме­ни я не бо­лею, по ми­ло­сти Бо­га, сла­вя и хва­ля ми­ло­сер­дие Его.

В та­кой бе­се­де (го­во­рит Па­ф­ну­тий) я про­вел с тем пре­по­доб­ным от­цом по­чти всю ночь: утром же я встал на обыч­ную мо­лит­ву.

Ко­гда на­сту­пил день, я на­чал усерд­но про­сить то­го пре­по­доб­но­го от­ца поз­во­лить мне жить или близ него, или где-ли­бо от­дель­но по­бли­зо­сти от него. Он же ска­зал мне: "Ты, брат, не вы­не­сешь здесь де­мон­ских на­па­стей". По этой при­чине он и не поз­во­лял мне остать­ся при нем. Я про­сил его так­же ска­зать мне свое имя. И ска­зал он: "Имя мое – Ти­мо­фей. По­ми­най ме­ня, брат воз­люб­лен­ный, и мо­ли обо мне Хри­ста Бо­га, да явит Он мне до кон­ца ми­ло­сер­дие Свое, ко­то­ро­го спо­доб­ля­ет ме­ня". Я, го­во­рит Па­ф­ну­тий, при­пал к но­гам его, про­ся его по­мо­лить­ся обо мне. Он же ска­зал мне: "Вла­ды­ка наш Иисус Хри­стос да бла­го­сло­вит те­бя, да со­хра­нит те­бя от вся­ко­го ис­ку­ше­ния вра­же­ско­го и да на­ста­вит те­бя на путь пра­вый, дабы ты бес­пре­пят­ствен­но до­стиг свя­то­сти".

Бла­го­сло­вив ме­ня, пре­по­доб­ный Ти­мо­фей от­пу­стил ме­ня с ми­ром. Я взял из рук его се­бе в путь фини­ко­вые ово­щи, по­черп­нул во­ды из ис­точ­ни­ка в свой со­суд, по­том, по­кло­нив­шись свя­то­му стар­цу, ушел от него, про­слав­ляя и бла­го­да­ря Бо­га за то, что Он спо­до­бил ме­ня ви­деть та­ко­во­го угод­ни­ка Сво­е­го, слы­шать сло­ва его и вос­при­ять от него бла­го­сло­ве­ние. На воз­врат­ном пу­ти от­ту­да спу­стя несколь­ко дней я при­шел в пу­стын­ный мо­на­стырь и оста­но­вил­ся в нем, дабы от­дох­нуть и про­быть неко­то­рое вре­мя. Со скор­бью я по­мыш­лял в се­бе: – ка­ко­ва жизнь моя? ка­ко­вы по­дви­ги мои? моя жизнь не мог­ла быть на­зва­на да­же те­нью срав­ни­тель­но с жи­ти­ем и по­дви­га­ми это­го ве­ли­ко­го угод­ни­ка Бо­жия, ко­то­ро­го я сей­час ви­дел. Я про­был нема­ло дней в та­ко­вых раз­мыш­ле­ни­ях, же­лая под­ра­жать в бо­го­уго­жде­нии то­му пра­вед­но­му му­жу. По ми­ло­сер­дию Бо­жию, по­двиг­ше­му ме­ня по­за­бо­тить­ся о ду­ше сво­ей, я не об­ле­нил­ся сно­ва ид­ти во внут­рен­нюю пу­сты­ню непро­хо­ди­мым пу­тем – той до­ро­гой, где жил вар­вар­ский на­род, на­зы­ва­е­мый ма­зи­ка­ми. Я весь­ма хо­тел узнать, есть ли еще дру­гой та­кой пу­стын­ник, слу­жив­ший Гос­по­ду? Я весь­ма хо­тел най­ти его, дабы по­лу­чить от него поль­зу для ду­ши сво­ей.

От­прав­ля­ясь в пред­при­ни­ма­е­мый мной пу­стын­ный путь, я взял с со­бой немно­го хле­ба и во­ды, ко­то­рых хва­ти­ло на непро­дол­жи­тель­ное вре­мя. Ко­гда же хлеб и во­да бы­ли мной уни­что­же­ны, то я вос­скор­бел, ибо не имел пи­щи, од­на­ко я кре­пил­ся и шел еще че­ты­ре дня и че­ты­ре но­чи без пи­щи и пи­тия, так что весь­ма из­не­мог те­лом; я упал на зем­лю и стал ожи­дать смер­ти. То­гда я уви­дел свя­то­по­доб­но­го, пре­крас­но­го и пре­свет­ло­го му­жа, по­до­шед­ше­го ко мне; воз­ло­жив свою ру­ку на уста мои, он стал неви­дим. Тот­час я ощу­тил в се­бе кре­пость сил, так что мне не хо­те­лось ни есть, ни пить. Встав, я сно­ва по­шел во внут­рен­нюю пу­сты­ню и про­шел еще че­ты­ре дня и че­ты­ре но­чи без пи­щи и пи­тия; но вско­ре опять стал из­не­мо­гать от го­ло­да и жаж­ды. Воз­дев ру­ки к небу, я по­мо­лил­ся Гос­по­ду и сно­ва уви­дел то­го же му­жа, ко­то­рый по­до­шел ко мне, кос­нул­ся ру­кой сво­ей уст мо­их и стал неви­дим. От се­го я по­лу­чил но­вую си­лу и от­пра­вил­ся в путь.

На сем­на­дца­тый день сво­е­го пу­те­ше­ствия я по­до­шел к неко­ей вы­со­кой го­ре; утру­див­шись от пу­ти, я сел у под­но­жия го­ры, дабы от­дох­нуть немно­го. В это вре­мя я уви­дел му­жа, при­бли­жав­ше­го­ся ко мне, очень страш­но­го на вид; он весь был по­крыт во­ло­са­ми как зверь, при этом во­ло­сы его бы­ли бе­лы как снег, ибо он был се­дым от ста­ро­сти. Во­ло­сы его го­ло­вы и бо­ро­ды бы­ли очень длин­ны, до­хо­ди­ли да­же до зем­ли и по­кры­ва­ли все те­ло его как некая одеж­да, бед­ра же его бы­ли опо­я­са­ны ли­стья­ми пу­стын­ных рас­те­ний. Ко­гда я уви­дал се­го му­жа, при­бли­жав­ше­го­ся ко мне, то при­шел в страх и по­бе­жал на ска­лу, на­хо­див­шу­ю­ся на вер­ху го­ры. Он же, дой­дя до под­но­жия го­ры, сел в тень, на­ме­ре­ва­ясь от­дох­нуть, ибо весь­ма утру­дил­ся от зноя, а так­же и от ста­ро­сти. По­смот­рев на го­ру, он уви­дел ме­ня и, об­ра­тив­шись ко мне, ска­зал: "По­дой­ди ко мне, че­ло­век Бо­жий! Я та­кой же че­ло­век, как и ты; я жи­ву в пу­стыне сей, под­ви­за­ясь Бо­га ра­ди".

Я (го­во­рит Па­ф­ну­тий) услы­хав это, по­спе­шил к нему и пал к но­гам его. Он же ска­зал мне:

"Под­ни­мись, сын мой! Ведь и ты – раб Бо­жий и друг свя­тых Его; имя же твое – Па­ф­ну­тий".

Я встал. То­гда он при­ка­зал мне сесть, и я сел с ра­до­стью близ него. Я на­чал его усерд­но про­сить, – ска­зать мне свое имя и опи­сать мне свою жизнь, – как он под­ви­за­ет­ся в пу­стыне и как мно­го вре­ме­ни жи­вет здесь. Усту­пая мо­им неот­ступ­ным прось­бам, он на­чал свое по­вест­во­ва­ние о се­бе так: "Имя мое – Онуф­рий; я жи­ву в этой пу­стыне шесть­де­сят лет, ски­та­ясь по го­рам; я не ви­дал ни од­но­го че­ло­ве­ка, ныне ви­жу лишь те­бя од­но­го. Рань­ше я жил в од­ном чест­ном мо­на­сты­ре, на­зы­вав­шем­ся Эри­ти[5] и на­хо­див­шем­ся близ го­ро­да Гер­мо­по­ля, что в Фива­ид­ской об­ла­сти. В мо­на­сты­ре том про­жи­ва­ет сто бра­тии; все они жи­вут в пол­ном еди­но­ду­шии друг с дру­гом, про­во­дя об­щую со­глас­ную жизнь в люб­ви о Гос­по­де на­шем Иису­се Хри­сте. У них об­щая пи­ща и одеж­да; они про­во­дят без­молв­ную пост­ни­че­скую жизнь в ми­ре, сла­вя ми­лость Гос­под­ню. Во дни сво­е­го дет­ства я как но­во­на­чаль­ный был на­став­ля­ем там свя­ты­ми от­ца­ми усерд­ной ве­ре и люб­ви к Гос­по­ду, а так­же по­учал­ся и уста­вам ино­че­ско­го жи­тия. Я слы­шал, как они бе­се­до­ва­ли о свя­том про­ро­ке Бо­жи­ем Илии[6], имен­но, что он, укреп­ля­е­мый Бо­гом жил, по­стясь, в пу­стыне, слы­шал так­же и о свя­том Пред­те­че Гос­подне Иоанне[7], ко­то­ро­му не быть по­до­бен ни­ко­гда ни один че­ло­век (Мф.11:11), от­но­си­тель­но его жиз­ни в пу­стыне до дня яв­ле­ния сво­е­го Из­ра­и­лю. Слы­шав все это, я спро­сил свя­тых от­цов: "Что же: зна­чит, те, кто под­ви­за­ет­ся в пу­стыне, боль­ше вас в очах Бо­жи­их?"

Они же от­ве­ча­ли мне: "Да, ча­до, они боль­ше нас; ибо мы ви­дим еже­днев­но друг дру­га, со­вер­ша­ем со­бор­но цер­ков­ное пе­ние с ра­до­стью; ес­ли за­хо­тим есть, то име­ем уже го­то­вый хлеб, точ­но так же, ес­ли за­хо­тим пить, име­ем го­то­вую во­ду; ес­ли слу­чит­ся ко­му-ли­бо из нас за­бо­леть, то та­ко­вой по­лу­ча­ет уте­ше­ние от бра­тии, ибо мы жи­вем со­об­ща, друг дру­гу по­мо­га­ем и слу­жим ра­ди люб­ви Бо­жи­ей; жи­ву­щие же в пу­стыне ли­ше­ны все­го это­го. Ес­ли с кем-ли­бо из пу­стын­но­жи­те­лей слу­чит­ся ка­кая-ли­бо непри­ят­ность, кто его уте­шит в бо­лез­ни, кто ему по­мо­жет и по­слу­жит, ес­ли на него на­па­да­ет си­ла са­та­нин­ская, где он най­дет че­ло­ве­ка, ко­то­рый обод­рит его ум и пре­по­даст ему на­став­ле­ние, так как он один? Ес­ли не бу­дет у него пи­щи, где он до­станет ее без тру­да; точ­но так же, ес­ли и воз­жаж­дет, то не най­дет во­ды по­бли­зо­сти. Там, ча­до, несрав­нен­но боль­ший труд, неже­ли у нас, жи­ву­щих со­об­ща; пред­при­ни­ма­ю­щие пу­стын­ную жизнь на­чи­на­ют слу­жить Бо­гу с боль­шим усер­ди­ем, на­ла­га­ют на се­бя бо­лее стро­гий пост, под­вер­га­ют се­бя го­ло­ду, жаж­де, зною по­лу­ден­но­му; ве­ли­ко­душ­но пре­тер­пе­ва­ют хо­лод ноч­ной, креп­ко со­про­тив­ля­ют­ся коз­ням, на­но­си­мым неви­ди­мым вра­гом, вся­че­ски ста­ра­ют­ся по­бе­дить его, с усер­ди­ем ста­ра­ют­ся прой­ти тес­ный и при­скорб­ный путь, ве­ду­щий во Цар­ствие Небес­ное. По этой при­чине Бог по­сы­ла­ет к ним свя­тых Ан­ге­лов, ко­то­рые при­но­сят им пи­щу, из­во­дят во­ду из кам­ня и укреп­ля­ют их на­столь­ко, что от­но­си­тель­но них сбы­ва­ют­ся сло­ва про­ро­ка Ис­а­ии[8], го­во­ря­ще­го: "а на­де­ю­щи­е­ся на Гос­по­да об­но­вят­ся в си­ле: под­ни­мут кры­лья, как ор­лы, по­те­кут – и не уста­нут, пой­дут – и не уто­мят­ся" (Ис.40:31). Ес­ли же кто из них и не спо­доб­ля­ет­ся ли­це­зре­ния Ан­гель­ско­го, то во вся­ком слу­чае не ли­ша­ет­ся неви­ди­мо­го при­сут­ствия Ан­ге­лов Бо­жи­их, ко­то­рые охра­ня­ют та­ко­го пу­стын­ни­ка во всех пу­тях его, за­щи­ща­ют от на­ве­тов вра­жьих, спо­соб­ству­ют та­ко­му в доб­рых де­лах его и при­но­сят Бо­гу мо­лит­вы пу­стын­ни­ка. Ес­ли с кем-ли­бо из пу­стын­ни­ков слу­ча­ет­ся ка­кая-ли­бо неча­ян­ная на­пасть вра­жья, то он воз­де­ва­ет ру­ки свои к Бо­гу, и тот­час нис­по­сы­ла­ет­ся ему по­мощь свы­ше и от­го­ня­ют­ся все на­па­сти ра­ди чи­сто­ты его сер­деч­ной. Раз­ве ты не слы­хал, ча­до, ска­зан­но­го в Пи­са­нии, что Бог не остав­ля­ет без вни­ма­ния ищу­щих Его, ибо не на­все­гда за­быт бу­дет ни­щий, и на­деж­да бед­ных не до кон­ца по­гибнет (Пс.9:19). И еще: Но воз­зва­ли к Гос­по­ду в скор­би сво­ей, и Он из­ба­вил их от бед­ствий их (Пс.106:6): ибо Гос­подь воз­да­ет каж­до­му со­от­вет­ствен­но то­му тру­ду, ко­то­рый кто при­ни­ма­ет на се­бя. Бла­жен че­ло­век, тво­ря­щий во­лю Гос­под­ню на зем­ле и усерд­но Ему ра­бо­та­ю­щий: та­ко­во­му слу­жат Ан­ге­лы, хо­тя бы неви­ди­мо: они воз­ве­се­ля­ют серд­це его ра­до­стью ду­хов­ной и укреп­ля­ют то­го че­ло­ве­ка вся­кий час, по­ка он на­хо­дит­ся во пло­ти".

Все это я, – сми­рен­ный Онуф­рий, – слы­шал в сво­ем мо­на­сты­ре от свя­тых от­цов, и от слов сих усла­ди­лось серд­це мое, ибо сло­ва сии для ме­ня бы­ли при­ят­нее ме­да, и по­ка­за­лось мне, что я был как в дру­гом неко­ем ми­ре; ибо во мне яви­лось непре­одо­ли­мое же­ла­ние ид­ти в пу­сты­ню. Встав но­чью и взяв немно­го хле­ба, так что его ед­ва хва­ти­ло бы на че­ты­ре дня, я вы­шел из мо­на­сты­ря, воз­ло­жив все на­деж­ды свои на Бо­га; я по­шел до­ро­гой, ве­ду­щей к го­ре, на­ме­ре­ва­ясь ид­ти от­сю­да в пу­сты­ню. Лишь толь­ко я на­чал вхо­дить в пу­сты­ню, как уви­дал пе­ред со­бой яр­ко си­яв­ший луч све­та. Весь­ма ис­пу­гав­шись, я оста­но­вил­ся и на­чал уже по­мыш­лять о воз­вра­ще­нии в мо­на­стырь. Меж­ду тем луч све­та при­бли­жал­ся ко мне, и я слы­шал из него го­лос, го­во­рив­ший: "Не бой­ся! Я – Ан­гел, хо­дя­щий с то­бой от дня рож­де­ния тво­е­го, ибо я при­став­лен к те­бе Бо­гом, дабы хра­нить те­бя; мне бы­ло по­ве­ле­ние от Гос­по­да – ве­сти те­бя в сию пу­сты­ню. Будь со­вер­шен и сми­рен серд­цем пе­ред Гос­по­дом, с ра­до­стью слу­жи Ему, я же не от­ступ­лю от те­бя до тех пор, по­ка Со­зда­тель не по­ве­лит мне взять ду­шу твою".

Ска­зав это из свет­ло­го лу­ча, Ан­гел по­шел впе­ре­ди ме­ня, я же по­сле­до­вал за ним с ра­до­стью. Прой­дя око­ло ше­сти или се­ми мил­ли­а­рий[9], я уви­дал до­воль­но про­стор­ную пе­ще­ру; в это вре­мя луч све­та Ан­гель­ско­го ис­чез из глаз мо­их. По­дой­дя к пе­ще­ре, я по­же­лал узнать, нет ли там ка­ко­го че­ло­ве­ка. При­бли­зив­шись к две­рям, я, по обы­чаю ино­че­ско­му, воз­звал: "Бла­го­сло­ви!"

И уви­дел я стар­ца, ви­дом чест­но­го и бла­го­об­раз­но­го; на ли­це и во взгля­де его си­я­ла бла­го­дать Бо­жия и ду­хов­ная ра­дость. Уви­дав се­го стар­ца, я пал к но­гам его и по­кло­нил­ся ему. Он же, под­няв ме­ня ру­кой сво­ей, по­це­ло­вал и ска­зал: "Ты ли это, брат Онуф­рий, спо­спеш­ник мой о Гос­по­де? Вой­ди, ча­до, в мое жи­ли­ще. Бог да бу­дет по­мощ­ни­ком тво­им; пре­бы­вай в зва­нии сво­ем, со­вер­шая доб­рые де­ла в стра­хе Бо­жи­ем".

Вой­дя в пе­ще­ру, я сел и про­был с ним нема­ло дней; я ста­рал­ся на­учить­ся от него его доб­ро­де­те­лям, в чем я и успел, ибо он на­учил ме­ня уста­ву жи­тия пу­стын­ни­че­ско­го. Ко­гда же ста­рец, уви­дел, что дух мой уже был про­све­щен на­столь­ко, что я по­ни­мал, ка­ко­вы долж­ны быть де­ла, угод­ные Гос­по­ду Иису­су Хри­сту; уви­дав так­же, что я укре­пил­ся к бес­страш­ной борь­бе с тай­ны­ми вра­га­ми и стра­ши­ли­ща­ми, ко­то­рые име­ет пу­сты­ня, ста­рец ска­зал мне: "Под­ни­мись, ча­до; я по­ве­ду те­бя в дру­гую пе­ще­ру, на­хо­дя­щу­ю­ся во внут­рен­ней пу­стыне, жи­ви в ней один и под­ви­зай­ся о Гос­по­де; ибо для се­го Гос­подь и по­слал те­бя сю­да, – чтобы ты был на­сель­ни­ком пу­сты­ни внут­рен­ней".

Ска­зав так, он взял ме­ня и по­вел в са­мую внут­рен­нюю пу­сты­ню: шли же мы че­ты­ре дня и че­ты­ре но­чи. На­ко­нец, на пя­тый день на­шли неболь­шую пе­ще­ру. Тот свя­той муж то­гда ска­зал мне: "Вот то са­мое ме­сто, ко­то­рое уго­то­ва­но Бо­гом для тво­их по­дви­гов". И про­был ста­рец со мной трид­цать дней, по­учая ме­ня доб­ро­де­ла­нию; по про­ше­ствии же трид­ца­ти дней, по­ру­чив ме­ня Бо­гу, по­шел об­рат­но к ме­сту сво­их по­дви­гов. С тех пор он при­хо­дил ко мне один раз в год; он на­ве­щал ме­ня еже­год­но, до пре­став­ле­ния сво­е­го Гос­по­ду; в по­след­ний год он пре­ста­вил­ся ко Гос­по­ду, быв у ме­ня по обы­чаю сво­е­му; я же пла­кал весь­ма мно­го и по­хо­ро­нил те­ло его близ мо­е­го жи­ли­ща.

По­том я, сми­рен­ный Па­ф­ну­тий, спро­сил его: "От­че чест­ный! Мно­гие ли тру­ды пред­при­нял ты в на­ча­ле тво­е­го при­бы­тия в пу­сты­ню?"

Бла­жен­ный ста­рец от­ве­чал мне: "Имей мне ве­ру, воз­люб­лен­ный брат мой, что я пред­при­нял столь тя­же­лые тру­ды, что уже мно­го раз от­ча­и­вал­ся в жиз­ни сво­ей, счи­тая се­бя близ­ким к смер­ти: ибо я из­не­мо­гал от го­ло­да и жаж­ды; с са­мо­го на­ча­ла при­бы­тия в пу­сты­ню я не имел ни­че­го из пи­щи и пи­тья, слу­чай­но раз­ве толь­ко я на­хо­дил пу­стын­ное зе­лье, ко­то­рое и бы­ло мне пи­щей; жаж­ду же мою про­хла­жда­ла толь­ко ро­са небес­ная; жар сол­неч­ный жег ме­ня днем, но­чью же я мерз от хо­ло­да: те­ло мое по­кры­ва­лось кап­ля­ми дож­де­вы­ми от ро­сы небес­ной; че­го дру­го­го я не пре­тер­пел, ка­ких тру­дов и по­дви­гов не пред­при­нял в этой непро­хо­ди­мой пу­стыне? Пе­ре­ска­зать о всех тру­дах и по­дви­гах невоз­мож­но, да и неудоб­но опо­ве­щать то, что че­ло­век дол­жен тво­рить на­едине ра­ди люб­ви Бо­жи­ей. Бла­гий же Бог, ви­дя, что я все­го се­бя по­свя­тил пост­ни­че­ским по­дви­гам, об­рек­ши се­бя на го­лод и жаж­ду, при­ка­зал Ан­ге­лу сво­е­му за­бо­тить­ся обо мне и при­но­сить мне еже­днев­но немно­го хле­ба и во­ды для укреп­ле­ния те­ла мо­е­го. Так был пи­та­ем я Ан­ге­лом в про­дол­же­ние трид­ца­ти лет. По ис­те­че­нии же трид­ца­ти лет Бог дал мне бо­лее обиль­ное пи­та­ние, ибо близ пе­ще­ры мо­ей я на­шел фини­ко­вую паль­му, имев­шую две­на­дцать вет­вей; каж­дая ветвь от­дель­но от дру­гих при­но­си­ла пло­ды свои, – од­на в один ме­сяц, дру­гая в дру­гой, до тех пор, по­ка не окан­чи­ва­лись все две­на­дцать ме­ся­цев. Ко­гда окан­чи­ва­ет­ся один ме­сяц, окан­чи­ва­ют­ся и пло­ды на од­ной вет­ви; ко­гда на­сту­па­ет дру­гой ме­сяц, на­чи­на­ют вы­рас­тать пло­ды на дру­гой вет­ви. Кро­ме то­го, по по­ве­ле­нию Бо­жию, по­тек близ ме­ня и ис­точ­ник жи­вой во­ды. И вот уже дру­гие трид­цать лет я под­ви­за­юсь с та­ким бо­гат­ством, ино­гда по­лу­чая хлеб от Ан­ге­ла, ино­гда же вку­шая фини­ко­вые пло­ды с ко­ре­нья­ми пу­стын­ны­ми, ко­то­рые, по устро­е­нию Бо­жию, ка­жут­ся мне бо­лее слад­ки­ми, неже­ли мед; во­ду же я пью из се­го ис­точ­ни­ка, бла­го­да­ря Бо­га; а бо­лее все­го я пи­та­юсь и на­по­я­юсь в сла­дость сло­ва­ми Бо­жи­и­ми, как и на­пи­са­но: "не хле­бом од­ним бу­дет жить че­ло­век, но вся­кий сло­вом, ис­хо­дя­щим из уст Бо­жи­их" (Мф.4:4). Брат Па­ф­ну­тий! Ес­ли со всем усер­ди­ем бу­дешь ис­пол­нять во­лю Бо­жию, то ты по­лу­чишь от Бо­га все необ­хо­ди­мое; ибо во Свя­том Еван­ге­лии ска­за­но: "Итак не за­боть­тесь и не го­во­ри­те: что нам есть? или пить? или во что одеть­ся? по­то­му что все­го это­го ищут языч­ни­ки, и по­то­му что Отец ваш Небес­ный зна­ет, что вы име­е­те нуж­ду во всем этом. Ищи­те же преж­де Цар­ства Бо­жия и прав­ды Его, и это все при­ло­жит­ся вам" (Мф.4:31-33).

Ко­гда Онуф­рий го­во­рил все это, – я (по­вест­ву­ет Па­ф­ну­тий) весь­ма ди­вил­ся чуд­но­му жи­тью его. По­том сно­ва спро­сил его: "От­че, ка­ким об­ра­зом ты при­ча­ща­ешь­ся пре­чи­стых Хри­сто­вых Тайн в суб­бо­ту и в день вос­крес­ный?"

Он от­ве­чал мне: "Ко мне при­хо­дит Ан­гел Гос­по­день, ко­то­рый и при­но­сит с со­бой пре­чи­стые Тай­ны Хри­сто­вы и при­ча­ща­ет ме­ня. И не ко мне толь­ко од­но­му при­хо­дит Ан­гел с При­ча­сти­ем Бо­же­ствен­ным, но и к про­чим по­движ­ни­кам пу­стын­ным, жи­ву­щим ра­ди Бо­га в пу­стыне и не ви­дя­щим ли­ца че­ло­ве­че­ско­го; при­ча­щая, он на­пол­ня­ет серд­ца их неиз­ре­чен­ным ве­се­ли­ем. Ес­ли же кто-ли­бо из сих пу­стын­ни­ков по­же­ла­ет ви­деть че­ло­ве­ка, то Ан­гел бе­рет его и под­ни­ма­ет к небе­сам, дабы он ви­дел свя­тых и воз­ве­се­лил­ся, и про­све­ща­ет­ся ду­ша та­ко­го пу­стын­ни­ка, как свет, и ра­ду­ет­ся ду­хом, спо­до­бив­шись ви­деть бла­га небес­ные; и за­бы­ва­ет то­гда пу­стын­ник о всех тру­дах сво­их, пред­при­ня­тых в пу­стыне. Ко­гда же по­движ­ник воз­вра­ща­ет­ся на свое ме­сто, то на­чи­на­ет еще усерд­нее слу­жить Гос­по­ду, на­де­ясь по­лу­чить на небе­сах то, что он спо­до­бил­ся ви­деть".

Обо всем этом бе­се­до­вал со мной Онуф­рий (го­во­рит Па­ф­ну­тий) у под­но­жия той го­ры, где мы встре­ти­лись. Я же пре­ис­пол­нил­ся ве­ли­кой ра­до­сти от та­кой бе­се­ды с пре­по­доб­ным и так­же за­был все тру­ды пу­те­ше­ствия сво­е­го, со­пря­жен­ные с го­ло­дом и жаж­дой. Укре­пив­шись ду­хом и те­лом, я ска­зал: "Бла­жен че­ло­век, спо­до­бив­ший­ся ви­деть те­бя, свя­той от­че, и слы­шать пре­крас­ные и слад­чай­шие сло­ва твои!" Он же ска­зал мне: "Вста­нем же, брат, и пой­дем к жи­ли­щу мо­е­му".

И, под­няв­шись, мы по­шли.

Я (го­во­рит Па­ф­ну­тий) не пе­ре­ста­вал ди­вить­ся бла­го­да­ти пре­по­доб­но­го стар­ца; прой­дя два или три мил­ли­а­рия, мы по­до­шли к чест­ной пе­ще­ре свя­то­го. Вбли­зи пе­ще­ры той рос­ла до­воль­но боль­шая фини­ко­вая паль­ма и про­те­кал неболь­шой ис­точ­ник жи­вой во­ды. Оста­но­вив­шись око­ло пе­ще­ры, пре­по­доб­ный по­мо­лил­ся. Окон­чив мо­лит­ву, ска­зал: "Аминь".

По­том сел, пред­ло­жил так­же и мне сесть ря­дом с со­бой. И бе­се­до­ва­ли мы, по­ве­дав друг дру­гу о ми­ло­стях Бо­жи­их. Ко­гда день на­чал скло­нять­ся к ве­че­ру и солн­це об­ра­ща­лось уже на за­пад, я уви­дел чи­стый хлеб, ле­жав­ший меж­ду на­ми, и при­го­тов­лен­ную во­ду. И ска­зал мне тот бла­жен­ный муж: "Брат, вку­си хле­ба, ле­жа­ще­го пе­ред то­бой, и ис­пей во­ды, дабы укре­пить­ся; ибо я ви­жу, что ты из­не­мог от го­ло­да и жаж­ды и от тру­дов пу­те­ше­ствия".

Я от­ве­чал ему: "Жив Гос­подь мой! Я не бу­ду есть и пить один, но толь­ко вме­сте с то­бой".

Ста­рец же не со­гла­шал­ся вку­сить; я дол­го упра­ши­вал его и ед­ва мог упро­сить ис­пол­нить мою прось­бу; про­стер­ши ру­ки, мы взя­ли хлеб, пре­ло­ми­ли его и вку­си­ли; мы на­сы­ти­лись, остал­ся да­же из­ли­шек хле­ба; по­том мы ис­пи­ли во­ды и воз­бла­го­да­ри­ли Бо­га; и про­бы­ли всю ту ночь в мо­лит­ве к Бо­гу.

Ко­гда на­сту­пил день, я за­ме­тил, что ли­цо пре­по­доб­но­го по­сле утрен­не­го пе­ния мо­лит­вен­но­го из­ме­ни­лось, и весь­ма убо­ял­ся се­го. Он же, ура­зу­мев это, ска­зал мне: "Не бой­ся, брат Па­ф­ну­тий, ибо Бог, ми­ло­сер­дый ко всем, по­слал те­бя ко мне, дабы ты пре­дал по­гре­бе­нию те­ло мое; в се­го­дняш­ний день я окон­чу вре­мен­ную жизнь мою и отой­ду к жиз­ни бес­ко­неч­ной в по­кое веч­ном ко Хри­сту мо­е­му".

Был же то­гда две­на­дца­тый день ме­ся­ца июня; и за­ве­щал пре­по­доб­ный Онуф­рий мне, Па­ф­ну­тию, ска­зав: "Воз­люб­лен­ный брат! Ко­гда воз­вра­тишь­ся в Еги­пет, на­пом­ни обо мне всем бра­ти­ям и всем хри­сти­а­нам".

Я же (го­во­рит Па­ф­ну­т