Священномученик Иоанн Можирин Пресвитер

Священномученики Иаков (Маскаев), архиепископ Барнаульский, Петр Гаврилов и Иоанн Можирин, преподобномученик Феодор (Никитин)

Свя­щен­но­му­че­ник Иа­ков (в ми­ру Иа­ков Ива­но­вич Мас­ка­ев) ро­дил­ся 13 ок­тяб­ря 1879 го­да в го­ро­де Ураль­ске в се­мье кре­стьян се­ла Еделе­ва Сыз­ран­ско­го уез­да Сим­бир­ской гу­бер­нии и был на­зван в па­мять апо­сто­ла Иа­ко­ва Ал­фе­е­ва. В 1901 го­ду Иа­ков Ива­но­вич окон­чил Орен­бург­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию. Учась на по­след­нем кур­се, он же­нил­ся на де­ви­це Ва­лен­тине, ко­то­рая бы­ла круг­лой си­ро­той и вос­пи­ты­ва­лась в се­мье свя­щен­ни­ка. В 1901 го­ду у них ро­дил­ся сын Бо­рис. Вско­ре он смер­тель­но за­бо­лел, и отец Иа­ков, ко­то­рый был уже то­гда свя­щен­ни­ком, го­ря­чо мо­лил­ся о его вы­здо­ров­ле­нии. Он об­ра­щал­ся в сво­их мо­лит­вах за по­мо­щью ко всем свя­тым, но осо­бен­но го­ря­чо и с боль­шой ве­рой к пре­по­доб­но­му Се­ра­фи­му Са­ров­ско­му и дал обет, что, ес­ли мла­де­нец вы­здо­ро­ве­ет, он со­вер­шит па­лом­ни­че­ство в Са­ров­ский мо­на­стырь к мо­щам толь­ко что про­слав­лен­но­го пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма. По чу­дес­ном вы­здо­ров­ле­нии сы­на он ис­пол­нил свой обет и со­вер­шил па­лом­ни­че­ство в Са­ров­ский мо­на­стырь. Впо­след­ствии у них с су­пру­гой ро­ди­лось де­вять де­тей, и она умер­ла при ро­дах по­след­не­го ре­бен­ка в 1918 го­ду.
В 1901 го­ду Иа­ков Ива­но­вич был ру­ко­по­ло­жен в сан свя­щен­ни­ка ко хра­му в се­ле Зо­бо­во, рас­по­ло­жен­ном в 180-ти ки­ло­мет­рах от Орен­бур­га. Отец Иа­ков за­ре­ко­мен­до­вал се­бя как энер­гич­ный тру­же­ник на ни­ве Хри­сто­вой. Он неустан­но про­по­ве­до­вал, его уси­ли­я­ми в те­че­ние несколь­ких лет бы­ла по­стро­е­на в се­ле но­вая цер­ковь. Несмот­ря на стес­нен­ные об­сто­я­тель­ства в сред­ствах и боль­шую се­мью, отец Иа­ков был од­ним из са­мых щед­рых жерт­во­ва­те­лей в епар­хии. Го­ря­чо от­зы­ва­ясь на при­зыв Церк­ви и Оте­че­ства о по­мо­щи, он ак­тив­но со­би­рал и пе­ре­сы­лал по­жерт­во­ва­ния на нуж­ды ар­мии и фло­та во вре­мя рус­ско-япон­ской вой­ны 1904–1905 го­дов. 8 ап­ре­ля 1905 го­да епи­скоп Орен­бург­ский и Ураль­ский Иоаким (Ле­виц­кий) на­гра­дил его на­бед­рен­ни­ком. В 1909 го­ду от­цом Иа­ко­вом бы­ло вы­стро­е­но зда­ние цер­ков­но­при­ход­ской шко­лы в де­ревне Во­ро­ни­ной. С 1913 го­да он зна­чит­ся чле­ном епар­хи­аль­но­го ко­ми­те­та пра­во­слав­но­го мис­си­о­нер­ско­го об­ще­ства. В 1915 го­ду отец Иа­ков был на­граж­ден ка­ми­лав­кой.
Во вре­мя на­чав­шей­ся в 1914 го­ду Пер­вой ми­ро­вой вой­ны отец Иа­ков вме­сте со сво­и­ми при­хо­жа­на­ми щед­ро жерт­во­ва­ли на нуж­ды рус­ских во­инов, и по­жерт­во­ва­ний все­гда бы­ло боль­ше, чем в ка­ком бы то ни бы­ло дру­гом при­хо­де в епар­хии, хо­тя они жерт­во­ва­ли не от ма­те­ри­аль­но­го из­быт­ка, а от ши­ро­ты ми­лу­ю­щих сер­дец, жерт­во­ва­ли всё, что име­ли.
Де­ло про­све­ще­ния, все­гда су­ще­ствен­ное для про­цве­та­ния лю­бо­го на­ро­­да, в на­ча­ле ХХ ве­ка в Рос­сии ис­пы­ты­ва­ло зна­чи­тель­ные труд­но­сти, и в осо­бен­но­сти там, где в епар­хи­ях толь­ко недав­но ос­но­ва­лись учеб­ные за­ве­де­ния. В тя­же­лом ма­те­ри­аль­ном по­ло­же­нии ока­за­лась и Орен­бург­ская Ду­хов­ная се­ми­на­рия; это об­сто­я­тель­ство по­двиг­ло со­здать Об­ще­ство вспо­мо­щест­во­ва­ния ее нуж­да­ю­щим­ся уче­ни­кам, од­ним из де­я­тель­ней­ших участ­ни­ков и щед­рым жерт­во­ва­те­лем ко­то­ро­го стал свя­щен­ник Иа­ков Мас­ка­ев. «Без по­мо­щи Об­ще­ства, – пи­са­лось в от­че­те ре­ви­зи­он­ной ко­мис­сии, – не­ма­ло бед­ных вос­пи­тан­ни­ков на­шей се­ми­на­рии не мог­ли бы про­дол­жать сво­его об­ра­зо­ва­ния, а дру­гие оста­лись бы без необ­хо­ди­мой обу­ви и одеж­ды».
За без­упреч­ное и рев­ност­ное пас­тыр­ское слу­же­ние он вско­ре был воз­ве­ден в сан про­то­и­е­рея и вклю­чен в со­став епар­хи­аль­но­го управ­ле­ния. Сре­ди сво­их при­хо­жан, а так­же сре­ди ду­хо­вен­ства в епар­хии отец Иа­ков имел столь вы­со­кий ав­то­ри­тет, что ко­гда при­шло вре­мя и в Орен­бург­ской епар­хии бы­ло об­ра­зо­ва­но Ор­ское ви­ка­ри­ат­ство, он был вы­зван в Орен­бург в ка­че­стве кан­ди­да­та на ар­хи­ерей­скую ка­фед­ру.
В ян­ва­ре 1923 го­да в Орен­бур­ге со­сто­я­лось со­бра­ние ду­хо­вен­ства и ми­рян под пред­се­да­тель­ством епи­ско­па Орен­бург­ско­го Ари­стар­ха (Ни­ко­ла­ев­ско­го). На этом со­бра­нии аб­со­лют­ным боль­шин­ством го­ло­сов бы­ло ре­ше­но кан­ди­да­том на Ор­скую ка­фед­ру из­брать про­то­и­е­рея Иа­ко­ва и ко­ман­ди­ро­вать его в Моск­ву для ру­ко­по­ло­же­ния в сан епи­ско­па. Узнав же­ла­ние пра­вя­ще­го ар­хи­ерея и со­бра­ния свя­щен­но­слу­жи­те­лей гра­до-Ор­ских церк­вей воз­ве­сти его в сан епи­ско­па, отец Иа­ков стал от­ка­зы­вать­ся, ука­зы­вая на то, что на его ру­ках оста­лись де­ти-си­ро­ты, трое из ко­то­рых в несо­вер­шен­ных ле­тах, при­чем млад­шей до­че­ри все­го пять лет, а меж­ду тем от епи­ско­па в на­сто­я­щий ис­то­ри­че­ский мо­мент тре­бу­ет­ся преж­де все­го ис­по­вед­ни­че­ство, он дол­жен быть го­тов к ссыл­кам и тюрь­мам. На все воз­ра­же­ния и слез­ные прось­бы от­ца Иа­ко­ва про­не­сти ми­мо горь­кую сию ча­шу ар­хи­пас­тыр­ско­го слу­же­ния и внять си­рот­ству де­тей ему бы­ло ска­за­но, что у Бо­га нет си­рот. Вы­слу­шав это, отец Иа­ков со­гла­сил­ся и не стал боль­ше спо­рить, вру­чив де­тей по­пе­че­нию Бо­га и Ма­те­ри Бо­жи­ей. Впо­след­ствии все де­ти до­жи­ли до пре­клон­но­го воз­рас­та, пе­ре­жив ле­та­ми му­че­ни­ка-от­ца; они все­гда ощу­ща­ли незри­мую Бо­жию за­щи­ту. Хо­тя в ту по­ру го­не­ний всем пра­во­слав­ным жи­лось нелег­ко, но они не мог­ли бы ска­зать, что им бы­ло труд­нее дру­гих. Бла­го­дать Бо­жия за мо­лит­вы свя­щен­но­му­че­ни­ка скра­ды­ва­ла тя­го­ты и пре­тво­ря­ла пе­ча­ли в ра­дость.
По по­стри­же­нию в мо­на­ше­ство с име­нем Иа­ков, в честь апо­сто­ла Иа­ко­ва, бра­та Гос­под­ня, с днем те­зо­име­нит­ства 23 ок­тяб­ря, отец Иа­ков был ру­ко­по­ло­жен в сан епи­ско­па прео­свя­щен­ным Ан­то­ни­ном (Гра­нов­ским) и быв­шим ко­гда-то ар­хи­епи­ско­пом Ека­те­ри­но­слав­ским Вла­ди­ми­ром (Со­ко­лов­­ским-Ав­то­но­мо­вым), ко­то­рый со­об­щил на­ре­ка­е­мо­му в ар­хи­ерей­ский сан, что он на­хо­дит­ся в под­чи­не­нии Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на и ни­ко­гда не пре­ры­вал с ним об­ще­ния. По­сле хи­ро­то­нии епи­скоп Иа­ков вер­нул­ся в Орен­бург.
10 мая 1923 го­да епи­скоп Ари­старх от­был в Моск­ву, от­дав рас­по­ря­же­ние, что епи­скоп Иа­ков оста­ет­ся на вре­мя его от­сут­ствия управ­ля­ю­щим Орен­бург­ской епар­хи­ей. В этом же го­ду епи­скоп Ари­старх от­пал в об­нов­лен­че­ство; вме­сте с тем ста­ло яс­но, что епи­скоп Ан­то­нин яв­ля­ет­ся од­ним из ру­ко­во­ди­те­лей об­нов­лен­че­ства, и по этой при­чине за­кон­ность хи­ро­то­нии вла­ды­ки Иа­ко­ва ста­ла вы­зы­вать со­мне­ния и же­ла­ние у свя­щен­но­слу­жи­те­лей и при­хо­жан, чтобы этот во­прос был раз­ре­шен свя­щен­но­на­ча­ли­ем.
22 июля 1923 го­да со­сто­я­лось со­бра­ние всех пра­во­слав­ных свя­щен­но­слу­жи­те­лей го­ро­да Ор­ска с уча­сти­ем пред­ста­ви­те­лей от при­ход­ских со­ве­тов гра­до-Ор­ских церк­вей по во­про­су хи­ро­то­нии епи­ско­па Иа­ко­ва, ко­то­рое еди­но­душ­но по­ста­но­ви­ло: «При­ни­мая во вни­ма­ние нека­но­нич­ность и без­бла­го­дат­ность ВЦС и при­ня­той от него име­ну­е­мым епи­ско­пом Иа­ко­вом – быв­шим про­то­и­е­ре­ем Мас­ка­е­вым, хи­ро­то­нии, по недо­ра­зу­ме­нию... вме­нить в обя­зан­ность епи­ско­пу Иа­ко­ву с пер­вым от­хо­дя­щим по­ез­дом от­пра­вить­ся в го­род Моск­ву и явить­ся к Пат­ри­ар­ху Ти­хо­ну или его за­ме­сти­те­лю для по­лу­че­ния ис­прав­ле­ния в епи­скоп­ском сане и бла­го­сло­ве­ния от Свя­тей­ше­го на слу­же­ние в го­ро­де Ор­ске.
Кро­ме то­го, вви­ду вы­да­ю­щих­ся нрав­ствен­ных до­сто­инств и чи­сто­ты пра­во­сла­вия и той люб­ви на­ро­да и ду­хо­вен­ства, ко­то­рую снис­кал епи­скоп Иа­ков за крат­ковре­мен­ное слу­же­ние в Орен­бург­ской епар­хии и в го­ро­де Ор­ске, про­сить Свя­тей­ше­го Пат­ри­ар­ха оста­вить лю­би­мо­го на­ми ар­хи­пас­ты­ря в го­ро­де Ор­ске, как на­род­но­го из­бран­ни­ка и весь­ма рев­ност­но­го де­я­те­ля на ни­ве Хри­сто­вой, снаб­див его уста­нов­лен­ной гра­мо­той».
Так как по­пе­че­ние об Орен­бург­ской епар­хии в то вре­мя бы­ло по­ру­че­но ар­хи­епи­ско­пу Че­ля­бин­ско­му Се­ра­фи­му (Алек­сан­дро­ву), вла­ды­ка Иа­ков на­пра­вил к нему пись­мо с объ­яс­не­ни­ем всех об­сто­я­тельств де­ла и по­лу­чил от­вет о спор­но­сти в ка­но­ни­че­ском от­но­ше­нии его хи­ро­то­нии. По­лу­чив та­кой от­вет, епи­скоп Иа­ков немед­лен­но под­чи­нил­ся вы­ска­зан­но­му суж­де­нию и, рас­смат­ри­вая это рас­по­ря­же­ние как необ­хо­ди­мый крест, пре­кра­тил со­вер­ше­ние бо­го­слу­же­ний.
В со­от­вет­ствии с ре­ше­ни­ем со­бра­ния свя­щен­но­слу­жи­те­лей, 26 июля вла­ды­ка Иа­ков из го­ро­да Ор­ска на­пра­вил­ся в Моск­ву к Свя­тей­ше­му Пат­ри­ар­ху, но в ва­гоне по­ез­да в Орен­бур­ге был аре­сто­ван со­труд­ни­ка­ми ОГПУ и воз­вра­щен ими в Орск. Через неко­то­рое вре­мя вла­ды­ка вновь по­пы­тал­ся встре­тить­ся с Пат­ри­ар­хом, но сно­ва был аре­сто­ван и по­сле крат­ко­го пре­бы­ва­ния в за­клю­че­нии осво­бож­ден.
Вви­ду сло­жив­ше­го­ся по­ло­же­ния, 5 ав­гу­ста 1923 го­да бы­ло вновь соз­ва­но со­бра­ние свя­щен­но­слу­жи­те­лей гра­до-Ор­ских церк­вей с уча­сти­ем пред­ста­ви­те­лей при­ход­ских со­ве­тов и за­слу­ша­но со­об­ще­ние вла­ды­ки о его без­успеш­ных по­пыт­ках до­стичь Пат­ри­ар­ха. Со­бра­ние по­ста­но­ви­ло: «...С епи­ско­пом Иа­ко­вом в мо­лит­вен­но-ев­ха­ри­сти­че­ское об­ще­ние вой­ти; про­сить его оза­бо­тить­ся по­лу­че­ни­ем от Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на со­от­вет­ству­ю­щей гра­мо­ты, сви­де­тель­ству­ю­щей о его епи­скоп­ском до­сто­ин­стве».
3 сен­тяб­ря 1923 го­да епи­скоп Иа­ков от­пра­вил про­ше­ние Пат­ри­ар­ху Ти­хо­ну, в ко­то­ром он из­ло­жил все об­сто­я­тель­ства де­ла и до­ба­вил: «Сми­рен­но про­шу не счи­тать ме­ня как ка­рье­ри­ста... а ес­ли я что и сде­лал по ма­ло­опыт­но­сти, без зло­го умыс­ла, то ко­ле­но­при­па­да­ю­ще к сто­пам Свя­ти­тель­ским Ва­ше­го Свя­тей­ше­ства умо­ляю про­стить ме­ня недо­стой­но­го и греш­но­го, ис­по­ве­дую вер­ность "до смер­ти" Еди­ной Свя­той Со­бор­ной и Апо­столь­ской Церк­ви, кор­ми­ло ко­ей в стране на­шей Освя­щен­ный Со­бор пе­ре­дал Ва­ше­му Свя­тей­ше­ству, раб­ски, как негод­ный раб, про­шу, Ва­ше Свя­тей­ше­ство, при­нять ме­ня в об­ще­ние; ни­ка­ким об­нов­лен­че­ским груп­пам я не со­чув­ствую и ре­форм в жизнь про­во­дить ни­ко­гда не бу­ду без бла­го­сло­ве­ния Ва­ше­го Свя­тей­ше­ства... Сни­зой­ди­те, Ва­ше Свя­тей­ше­ство, к мо­ей моль­бе и ис­пол­ни­те мою слез­ную прось­бу. 26 июля я от­пра­вил­ся к Ва­ше­му Свя­тей­ше­ству, но в ва­гоне в го­ро­де Орен­бур­ге был аре­сто­ван и воз­вра­щен об­рат­но; со­би­ра­юсь сно­ва – но опять те же пре­пят­ствия... Но бу­ду на­де­ять­ся на по­мощь Бо­жию. Со­глас­но из­ве­ще­ния ар­хи­епи­ско­па Се­ра­фи­ма о спор­но­сти и нека­но­нич­но­сти мо­ей хи­ро­то­нии, я доб­ро­воль­но, как крест, воз­ло­жил на се­бя за­пре­ще­ние и те­перь служ­бу не слу­жу».
Пат­ри­арх Ти­хон при­нял его в мо­лит­вен­ное об­ще­ние, но пред­ло­жил на­пи­сать пись­мен­ное за­яв­ле­ние, что вла­ды­ка не име­ет ни­че­го об­ще­го с об­нов­лен­че­ским Си­но­дом. Епи­скоп Иа­ков вы­пол­нил пред­ло­же­ние Пат­ри­ар­ха и на­пи­сал за­яв­ле­ние в об­нов­лен­че­ский Си­нод, что он не же­ла­ет и не на­хо­дит­ся в его под­чи­не­нии. По­сле это­го его хи­ро­то­ния, как со­вер­шен­ная ар­хи­ере­я­ми ста­ро­го по­став­ле­ния, бы­ла при­зна­на дей­стви­тель­ной.
В это вре­мя вла­ды­ку бес­пре­стан­но вы­зы­ва­ли в ОГПУ, гро­зя аре­стом и пред­ла­гая стать неглас­ным со­труд­ни­ком. Ви­дя, что вла­стя­ми со­зда­ны та­кие усло­вия, ко­гда он не мо­жет вы­ехать из го­ро­да для уста­нов­ле­ния свя­зи с Пат­ри­ар­хом, вла­ды­ка ре­шил со­гла­сить­ся, для то­го, чтобы хоть несколь­ко осла­бить над­зор над со­бой и ка­но­ни­че­ски раз­ре­шить во­прос о за­кон­но­сти сво­ей хи­ро­то­нии, по­лу­чив об этом офи­ци­аль­ный до­ку­мент Пат­ри­ар­ха. Он за­явил на­чаль­ни­ку ОГПУ о сво­ем со­гла­сии на со­труд­ни­че­ство. А за­тем вы­ехал в Моск­ву, где по­бы­вал у Свя­тей­ше­го и по­лу­чил все необ­хо­ди­мые до­ку­мен­ты, под­твер­жда­ю­щие под­лин­ность его хи­ро­то­нии, и вер­нул­ся в Орск, где был тут же вы­зван к на­чаль­ни­ку ОГПУ, ко­то­рый спро­сил его, за­чем он ез­дил в Моск­ву. Вла­ды­ка от­ве­тил, что ез­дил за став­лен­ни­че­ской гра­мо­той.
13 ян­ва­ря 1925 го­да об­нов­лен­цы на­ло­жи­ли на епи­ско­па Иа­ко­ва за­пре­ще­ние в свя­щен­но­слу­же­нии, но оно бы­ло ни­че­го не зна­ча­щим для него, так как он ни­ко­гда не свя­зы­вал се­бя с ни­ми, же­лая быть толь­ко в Пат­ри­ар­шей Церк­ви. По­сле ре­ши­тель­но­го от­ка­за иметь ка­кую бы то ни бы­ло связь с об­нов­лен­ца­ми вла­ды­ка был вы­зван в ОГПУ, где ему бы­ло пред­ло­же­но на­чать со­труд­ни­че­ство с ОГПУ в свя­зи с дан­ным им обе­ща­ни­ем, а так­же и с об­нов­лен­ца­ми. Вла­ды­ка ка­те­го­ри­че­ски от­ка­зал­ся от со­труд­ни­че­ства как с те­ми, так и с дру­ги­ми. На­чаль­ник ОГПУ по­пы­тал­ся уго­во­рить его, дей­ствуя то ле­стью, то угро­за­ми, но вла­ды­ка про­явил ре­ши­тель­ную твер­дость в сво­ем вы­бо­ре и не по­шел ни на ка­кие ком­про­мис­сы. Вско­ре ОГПУ пред­ло­жи­ло ему встре­тить­ся для пе­ре­го­во­ров с од­ним из сво­их со­труд­ни­ков вне пре­де­лов зда­ния ОГПУ, но вла­ды­ка, твер­до дер­жась сво­е­го ре­ше­ния, от­ка­зал­ся с кем-ли­бо встре­чать­ся и уже ни­ко­гда и ни­ку­да и ни на ка­кие встре­чи не шел.
В это вре­мя вла­ды­ка слу­жил каж­дый день и за каж­дой служ­бой про­по­ве­до­вал; в сво­их про­по­ве­дях он ста­рал­ся как мож­но глуб­же рас­крыть со­дер­жа­ние Еван­ге­лия, но неред­ко ему при­хо­ди­лось ка­сать­ся и су­ще­ства об­нов­лен­че­ско­го рас­ко­ла. Од­на­жды вла­ды­ку за­дер­жа­ли, ко­гда он ехал на бо­го­слу­же­ние. Уже на­чи­на­ли зво­нить к служ­бе, ко­гда его при­ве­ли в ОГПУ, где кро­ме со­труд­ни­ков на­хо­дил­ся об­нов­лен­че­ский свя­щен­ник. Все они ста­ли шум­но тре­бо­вать, чтобы вла­ды­ка дал под­пис­ку, что он пе­ре­станет про­по­ве­до­вать про­тив об­нов­лен­цев и во­об­ще бу­дет про­по­ве­до­вать ре­же. Вла­ды­ка ка­те­го­ри­че­ски от­ка­зал­ся, ска­зав, что про­по­ведь – это устав­ная часть бо­го­слу­же­ния, а устав он от­ме­нить не мо­жет. Про­дер­жав неко­то­рое вре­мя, они от­пу­сти­ли его. В хра­ме меж­ду тем не на­чи­на­ли слу­жить все­нощ­ную до вы­яс­не­ния всех об­сто­я­тельств, и ве­ли­ка бы­ла все­об­щая ра­дость, ко­гда при­е­хал вла­ды­ка и на­ча­лось бо­го­слу­же­ние.
Ви­дя непре­клон­ность епи­ско­па в слу­же­нии пра­во­сла­вию и его ре­ши­тель­ную борь­бу с об­нов­лен­ца­ми, ОГПУ в 1925 го­ду аре­сто­ва­ло вла­ды­ку и при­го­во­ри­ло к трем го­дам ссыл­ки, ко­то­рую он был от­прав­лен от­бы­вать в го­род Са­ма­ру. В ОГПУ со­ста­ви­ли на него сле­ду­ю­щую ха­рак­те­ри­сти­ку: «Как епи­скоп сре­ди ве­ру­ю­щих, и осо­бен­но сре­ди мо­на­ше­ству­ю­щих, поль­зу­ет­ся ав­то­ри­те­том и име­ет на них вли­я­ние».
По­сле аре­ста вла­ды­ки де­ти его оста­лись без средств к су­ще­ство­ва­нию, и в хра­мах го­ро­да устра­и­ва­лись та­ре­лоч­ные сбо­ры на «ар­хи­ерей­ских де­тей», при­чем де­ти за­ча­стую са­ми хо­ди­ли с та­ре­лоч­кой. Ав­то­ри­тет вла­ды­ки, лю­бовь паст­вы к нему, его по­чи­та­ние бы­ли столь ве­ли­ки сре­ди пра­во­слав­ных, что они с охо­той и обиль­но жерт­во­ва­ли си­ро­там.
По окон­ча­нии ссыл­ки в 1928 го­ду вла­ды­ка был на­зна­чен епи­ско­пом Осташ­ков­ским, ви­ка­ри­ем Твер­ской епар­хии. В Осташ­ко­ве вла­ды­ка про­слу­жил око­ло го­да и 6 фев­ра­ля 1929 го­да был на­зна­чен епи­ско­пом Ба­ла­шов­ским, ви­ка­ри­ем Са­ра­тов­ской епар­хии.
В 1928 го­ду в Ба­ла­шо­ве бы­ла аре­сто­ва­на боль­шая груп­па ду­хо­вен­ства, а в 1929 го­ду мест­ные вла­сти сно­ва при­ня­лись со­би­рать све­де­ния о свя­щен­но­слу­жи­те­лях и ве­ру­ю­щих го­ро­да Ба­ла­шо­ва. Они ви­де­ли, что при ба­ла­шов­ском со­бо­ре со­бра­на друж­ная об­щи­на ве­ру­ю­щих во гла­ве с пра­вя­щим епи­ско­пом Иа­ко­вом, они об­ви­ни­ли их в том, что те ве­дут «сре­ди на­се­ле­ния аги­та­цию про­тив ме­ро­при­я­тий со­вет­ско­го пра­ви­тель­ства и пар­тии, та­ко­го ро­да де­я­тель­но­стью они раз­ла­га­ю­ще дей­ству­ют на мест­ное на­се­ле­ние в се­лах». Бы­ло аре­сто­ва­но пят­на­дцать че­ло­век – свя­щен­но­слу­жи­те­лей, мо­на­хинь и ми­рян. Сре­ди них 12 фев­ра­ля 1930 го­да был аре­сто­ван и епи­скоп Иа­ков. Всех аре­сто­ван­ных по­ме­сти­ли в тюрь­му в го­ро­де Ба­ла­шо­ве.
Вла­сти ста­ли вы­зы­вать для до­про­са од­но­го за дру­гим лже­сви­де­те­лей. Один из них по­ка­зал, что «епи­скоп Иа­ков, яв­ля­ясь враж­деб­но на­стро­ен­ным по от­но­ше­нию к со­вет­ской вла­сти, име­ет тес­ную связь с мо­на­ше­ствую­щим эле­мен­том и ре­ак­ци­он­ны­ми цер­ков­ни­ка­ми, с ко­и­ми ча­стень­ко ве­дет бе­се­ды на до­му, где он про­жи­ва­ет; его квар­ти­ру очень мно­го по­се­ща­ет не толь­ко го­род­ских цер­ков­ни­ков, но и при­ез­жих, ко­им он да­ет со­ве­ты для борь­бы с ме­ро­при­я­ти­я­ми со­вет­ской вла­сти и вы­ска­зы­ва­ет свое недо­воль­ство та­ко­вы­ми... так на­при­мер, в од­ной из про­по­ве­дей в клад­би­щен­ской церк­ви, при­мер­но чис­ла 25 мая, Мас­ка­ев го­во­рил: "Для нас, ве­ру­ющих, на­ста­ло не­вы­но­си­мо тя­же­лое вре­мя, власть всю­ду нас при­тес­ня­ет, не да­ет нам сво­бод­но мыс­лить; за­кры­вая церк­ви, она остав­ля­ет нас, ве­ру­ю­щих, без кус­ка хле­ба, храм Бо­жий это на­ша ду­хов­ная пи­ща, а со­вет­ская власть нас ли­ша­ет это­го". Мас­ка­ев с при­ез­дом в Ба­ла­шов объ­еди­нил чер­ные си­лы цер­ков­ни­ков из мо­на­ше­ству­ю­ще­го, тор­го­во­го и чи­нов­ни­чье­го эле­мен­та и яв­ля­ет­ся вдох­но­ви­те­лем их в борь­бе с со­вет­ской вла­стью».
Да­ва­ли по­ка­за­ния в ка­че­стве лже­сви­де­те­лей и от­ступ­ни­ки от ве­ры, свя­щен­ни­ки, сняв­шие с се­бя сан. Один из них по­ка­зал: «Мне, как быв­ше­му свя­щен­ни­ку Пре­об­ра­жен­ской церк­ви и быв­ше­му бла­го­чин­но­му го­ро­да Ба­ла­шо­ва, хо­ро­шо из­вест­но, что ка­фед­раль­ный со­бор го­ро­да Ба­ла­шо­ва яв­лял­ся цен­тром контр­ре­во­лю­ци­он­ной цер­ков­ной ор­га­ни­за­ции... Квар­ти­ру епи­ско­па Иа­ко­ва Мас­ка­е­ва ста­ли по­се­щать чер­но­сот­ское ду­хо­вен­ство, ре­ак­ци­он­ные цер­ков­ни­ки и мо­на­ше­ству­ю­щий эле­мент не толь­ко го­ро­да Ба­ла­шо­ва, но и окрест­ных сел и рай­о­нов за по­лу­че­ни­ем со­ве­тов и об­ме­на мне­ни­я­ми. По­след­ний же, яв­ля­ясь вдох­но­ви­те­лем контр­ре­во­лю­ци­он­ной сво­ры, в сво­их бе­се­дах и со­ве­тах опре­де­лен­но вос­ста­нав­ли­вал по­се­ща­ю­щих его квар­ти­ру и под­стре­кал их про­тив про­во­ди­мых со­вет­ской вла­стью ме­ро­при­я­тий. Так, при­мер­но в мае 1924 го­да, в раз­го­во­ре со мной по во­про­су за­кры­тия Пре­об­ра­жен­ской церк­ви и по­ло­же­ния кол­лек­ти­ва ска­зал: "Го­не­ния на Пра­во­слав­ную Цер­ковь рас­тут с каж­дым днем; несмот­ря на из­да­ва­е­мые за­ко­ны, со­вет­ская власть их са­ма же и на­ру­ша­ет, за­то­чи­ли сот­ни невин­ных от­цов ду­хов­ных, гра­бят и разо­ря­ют на­род­ное иму­ще­ство и пре­сле­ду­ют ве­ру­ю­щих вплоть до за­то­че­ния по тюрь­мам, вот пло­ды за­во­е­ва­ний рус­ским на­ро­дом сво­бо­ды". Он же, Мас­ка­ев, в бе­се­де с при­е­хав­ши­ми кре­стья­на­ми, при­мер­но в сен­тяб­ре 1929 го­да, по во­про­су хле­бо­за­го­то­вок го­во­рил: "Тя­же­лое на­ста­ло вре­мя для на­ро­да, со­вет­ская власть – власть ра­бо­че-кре­стьян­ская, а сво­и­ми ме­ро­при­я­ти­я­ми ра­зо­ри­ла кре­стьян­ство, обо­бра­ла, что на­зы­ва­ет­ся, до­чи­ста, ка­кой же кре­стья­нин по­сле это­го ска­жет, что ему нуж­на со­вет­ская власть". Мас­ка­е­ва очень ча­сто и мно­го по­се­ща­ет мо­на­шек, ко­их он на­стра­и­вал для об­ра­бот­ки мест­но­го на­се­ле­ния, осо­бен­но в за­щи­ту церк­вей на слу­чай кам­па­нии по за­кры­тию по­след­них, бла­го­да­ря че­му ни­ко­му небезыз­вест­но то, что, на­ря­ду с про­во­ди­мы­ми кам­па­ни­я­ми по за­кры­тию церк­вей в окру­ге, имел­ся ряд слу­ча­ев от­кры­тых вы­ступ­ле­ний ве­ру­ю­щих про­тив за­кры­тия, вплоть до ока­за­ния со­про­тив­ле­ния пред­ста­ви­те­лям со­вет­ской вла­сти и об­ще­ствен­ным ра­бот­ни­кам, как-то: в се­ле Ан­дре­ев­ки Ар­ка­дак­ско­го рай­о­на, в се­ле Ма­ча Та­ма­лин­ско­го рай­о­на, в се­ле Реп­но-вер­ши­ны Ба­ла­шов­ско­го рай­о­на и так да­лее. Во вре­мя про­из­не­се­ния од­ной из про­по­ве­дей в со­бо­ре Мас­ка­ев, при­зы­вая ве­ру­ю­щих к спло­че­нию для за­щи­ты ре­ли­гии, про­из­нес: "Пре­тер­пе­вай­те, ве­ру­ю­щие, все оби­ды, наш Отец, Иисус Хри­стос, тер­пел за нас, при­дет вре­мя и вы воз­ра­ду­е­тесь"».
Один из чле­нов при­ход­ско­го со­ве­та го­род­ско­го со­бо­ра по­ка­зал: «...Остав­ший­ся пред­ста­ви­тель всей этой куч­ки Иа­ков Мас­ка­ев иг­ра­ет вид­ную роль сре­ди оби­жен­ных со­вет­ской вла­стью ку­ла­ков, мо­на­шек и ан­ти­со­вет­ско­го эле­мен­та. К нему ча­сто и мно­го ез­дят из сел мо­на­шек и свя­щен­но­слу­жи­те­лей, кои, по­лу­чив долж­ное вну­ше­ние и на­каз, ка­кой точ­ки при­дер­жи­вать­ся, воз­вра­ща­ют­ся об­рат­но в се­ла. Мне, на­при­мер, из­вест­но со слов, или вер­нее из раз­го­во­ров, от­дель­ных лиц о том, что Мас­ка­ев со­ве­ту­ет при­ез­жим к нему свя­щен­но­слу­жи­те­лям, мо­наш­кам и цер­ков­ни­кам воз­буж­дать со­от­вет­ству­ю­щие за­яв­ле­ния пе­ред вы­ше­сто­я­щей со­вет­ской вла­стью на ме­ро­при­я­тия со­вет­ской вла­сти на ме­стах и ор­га­ни­зо­ван­но не до­пус­кать за­кры­тия церк­ви...»
4 мар­та 1930 го­да сле­до­ва­тель до­про­сил вла­ды­ку, за­да­вая во­про­сы в со­от­вет­ствии с по­ка­за­ни­я­ми лже­сви­де­те­лей. Вла­ды­ка от­ве­тил: «В го­ро­де Ба­ла­шо­ве я про­жи­ваю с 15 мар­та 1929 го­да и слу­жу в ка­че­стве епи­ско­па Ба­ла­шов­ской епар­хии. За вре­мя на­хож­де­ния ме­ня в Ба­ла­шо­ве я близ­ких зна­ко­мых, с ко­то­ры­ми бы я под­дер­жи­вал по­сто­ян­ное зна­ком­ство, не имел и не имею. В го­стях я ни у ко­го не бы­вал, а так­же и у ме­ня ни­ко­гда ни­кто не бы­вал. В от­но­ше­нии об­ра­ще­ния ко мне со сто­ро­ны ве­ру­ю­щих граж­дан о со­дей­ствии их хо­да­тай­ствам по во­про­су неза­кры­тия или вновь от­кры­тия церк­вей мо­гу ска­зать сле­ду­ю­щее. Ко мне неод­но­крат­но яв­ля­лись как чле­ны кол­лек­ти­ва ве­ру­ю­щих, так и чле­ны цер­ков­но­го со­ве­та и про­си­ли у ме­ня со­ве­та, как и пе­ред кем им хо­да­тай­ство­вать, чтобы у них не за­кры­ва­ли цер­ковь или, ко­гда цер­ковь бы­ла уже за­кры­та, вновь от­крыть, со­глас­но же­ла­ния ве­ру­ю­щих, на что я им пред­ла­гал об­ра­щать­ся со­глас­но ука­за­ния мит­ро­по­ли­та Се­ра­фи­ма (Алек­сан­дро­ва. – И. Д) в окруж­ной адми­ни­стра­тив­ный от­дел... Но по­доб­ные об­ра­ще­ния ко мне бы­ли очень ред­ки, а в боль­шин­стве слу­ча­ев ве­ру­ю­щие, по­ми­мо и не из­ве­щая ме­ня, са­ми непо­сред­ствен­но об­ра­ща­лись по со­от­вет­ству­ю­щим ин­стан­ци­ям...
Я знаю, что в го­ро­де Ба­ла­шо­ве про­жи­ва­ет мно­го мо­на­хинь, но я лич­но ни с од­ной из них не зна­ком и у ме­ня на квар­ти­ре та­ко­вые ни­ко­гда не бы­ли. Кро­ме слу­ча­ев, ко­гда они при­хо­ди­ли с за­ка­зом к до­че­ри по ши­тью. В от­но­ше­нии двух мо­на­хинь, ко­то­рые жи­вут при со­бо­ре, мо­гу ска­зать, что я их лич­но знаю пло­хо, знаю, что од­ну из них зо­вут На­та­лия, а дру­гую, просфор­ню, да­же и звать не знаю. Две эти мо­на­хи­ни лич­но у ме­ня на квар­ти­ре не бы­ли, и о цер­ков­ных де­лах я с ни­ми ни­ко­гда не го­во­рил.
Лич­но ко мне из сел как Ба­ла­шов­ской епар­хии, так и из дру­гих епар­хий ни­кто и ни­ко­гда не об­ра­щал­ся с прось­бой дать ука­за­ния, как и что пред­при­ни­мать по во­про­су за­кры­тия церк­вей со сто­ро­ны мест­ных ор­га­нов вла­сти.
Ле­том 1929 го­да ко мне на квар­ти­ру при­шла неиз­вест­ная мне граж­дан­ка, на­зва­лась мо­на­хи­ней быв­ше­го по­дво­рья Ба­ла­шов­ско­го мо­на­сты­ря в Ца­ри­цыне и про­си­ла ме­ня со­об­щить, ка­ко­го я цер­ков­но­го те­че­ния, кем назна­чен епи­ско­пом Ба­ла­шов­ским и ка­ко­го я мне­ния о мит­ро­по­ли­те Гри­го­рии Ека­те­рин­бург­ском. На что я ей от­ве­тил, что я пра­во­слав­ный, на­зна­чен мит­ро­по­ли­том Сер­ги­ем Ни­же­го­род­ским, что же ка­са­ет­ся Гри­го­рия, то я его счи­таю от­ко­лов­шим­ся от Пра­во­слав­ной Пат­ри­ар­шей Церк­ви. Ко­гда я сво­ими от­ве­та­ми удо­вле­тво­рил про­си­тель­ни­цу, я в свою оче­редь за­дал ей во­прос, кто она и по­че­му ее эти во­про­сы ин­те­ре­су­ют. На что мне эта мо­на­хи­ня ска­за­ла, что она при­е­ха­ла из Ста­лин­гра­да, где боль­шин­ство го­род­ских при­хо­дов пе­ре­шло к гри­го­ри­ан­цам, а так­же она слы­ша­ла, что я яв­ля­юсь об­нов­лен­цем, и она при­е­ха­ла это про­ве­рить и, ес­ли это прав­да, что я об­нов­ле­нец, то спа­сти здеш­них се­стер от за­блуж­де­ния. Да­лее эта мо­на­хи­ня за­да­ла мне во­прос, что ес­ли я не об­нов­ле­нец, то по­че­му мо­люсь за власть, на что я ей так­же дал ис­чер­пы­ва­ю­щий от­вет, ко­то­рый, по-ви­ди­мо­му, ее удо­вле­тво­рил, и боль­ше она ко мне не при­хо­ди­ла, и я ее боль­ше не ви­дал...
В от­но­ше­нии про­по­ве­дей, про­из­но­си­мых мною по­чти по­сле каж­дой мо­ей служ­бы, мо­гу ска­зать, что в сво­их про­по­ве­дях я ис­клю­чи­тель­но ка­сал­ся еван­гель­ских тем, не со­по­став­ляя их с совре­мен­ной жиз­нью и не ка­са­ясь в них совре­мен­ных по­ли­ти­че­ских и бы­то­вых во­про­сов».
Все об­ви­ня­е­мые и неко­то­рые сви­де­те­ли, бу­дучи до­про­ше­ны о вла­ды­ке, го­во­ри­ли о нем как о вы­да­ю­щем­ся ар­хи­ерее и рев­ност­ней­шем ар­хи­пас­ты­ре, об­ла­дав­шем сре­ди пра­во­слав­ных го­ро­да бес­спор­ным и за­слу­жен­ным ав­то­ри­те­том. Ни­кто из об­ви­ня­е­мых не под­твер­дил фак­тов ан­ти­го­су­дар­ствен­ной де­я­тель­но­сти епи­ско­па, но для вла­стей бы­ло до­ста­точ­но сви­де­тель­ства о его цер­ков­ной де­я­тель­но­сти.
13 мар­та 1930 го­да след­ствие бы­ло за­кон­че­но, и вла­ды­ке бы­ло предъ­яв­ле­но об­ви­не­ние. Озна­ко­мив­шись с ним, он на­пи­сал: «В предъ­яв­лен­ном мне об­ви­не­нии ви­нов­ным се­бя не при­знаю, ибо ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­стью я не за­ни­мал­ся».
9 июня 1930 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ при­го­во­ри­ло епи­ско­па Иа­ко­ва к трем го­дам за­клю­че­ния в конц­ла­герь. Вме­сте с ним бы­ли при­го­во­ре­ны еще че­тыр­на­дцать че­ло­век: чет­ве­ро – к трем го­дам конц­­­ла­ге­ря, ше­сте­ро – к трем го­дам ссыл­ки, один – к тю­рем­но­му за­клю­че­нию на че­ты­ре ме­ся­ца, трое осво­бож­де­ны с огра­ни­че­ни­ем вы­бо­ра ме­ста жи­тель­ства, с по­ступ­ле­ни­ем на три го­да под над­зор вла­стей.
Сре­ди этих тро­их бы­ла Ра­и­са По­кров­ская. Она ро­ди­лась 5 сен­тяб­ря 1862 го­да в се­ле Ка­зач­ки Ба­ла­шов­ско­го уез­да в се­мье диа­ко­на Льва По­к­ро­в­ско­го. По­лу­чи­ла хо­ро­шее об­ра­зо­ва­ние и по­чти всю жизнь про­ра­бо­та­ла учи­тель­ни­цей в Ба­ла­шов­ском жен­ском мо­на­сты­ре, где при­ня­ла ино­че­ский по­стриг. В 1923 го­ду мо­на­стырь был за­крыт, но мо­на­хи­ни до­би­лись раз­ре­ше­ния от­крыть на его ме­сте мо­на­ше­скую об­щи­ну, и Ра­и­са, как и мно­гие дру­гие на­сель­ни­цы, про­дол­жа­ла жить в об­щине. В 1929 го­ду вла­сти за­кры­ли и об­щи­ну, а вско­ре Ра­и­су аре­сто­ва­ли. На во­прос сле­до­ва­те­ля, зна­ет ли она епи­ско­па Иа­ко­ва, Ра­и­са от­ве­ти­ла: «Епи­ско­па Иа­ко­ва Мас­ка­е­ва я знаю и неод­но­крат­но слы­ха­ла его про­по­ве­ди в церк­вях, он поль­зу­ет­ся боль­шим ав­то­ри­те­том сре­ди ве­ру­ю­щих и име­ет на них вли­я­ние...»
Ра­и­су об­ви­ни­ли в том, что она «рас­пус­ка­ла сре­ди на­се­ле­ния яв­но ан­ти­со­вет­ские слу­хи, име­ла связь с мо­наш­ка­ми окрест­ных сел, через ко­их и об­ра­ба­ты­ва­ла мест­ное на­се­ле­ние в ан­ти­со­вет­ском ду­хе».
Ви­нов­ной она се­бя не при­зна­ла. Ей бы­ло то­гда шесть­де­сят во­семь лет, и вла­сти при­го­во­ри­ли ее к вы­сыл­ке из Ба­ла­шо­ва. Ра­и­са бы­ла осво­бож­де­на из за­клю­че­ния и от­прав­ле­на под над­зор вла­стей в го­род Во­ро­неж, где через три ме­ся­ца, в сен­тяб­ре 1930 го­да, скон­ча­лась.
По рас­по­ря­же­нию вла­стей епи­скоп Иа­ков был от­прав­лен в Со­ло­вец­кий конц­ла­герь и в кон­це июня при­был в пе­ре­сыль­ный ла­герь в го­ро­де Кемь.
Неза­дол­го до окон­ча­ния сро­ка за­клю­че­ния, 16 де­каб­ря 1932 го­да, Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ рас­по­ря­ди­лось от­пра­вить епи­ско­па на три го­да ссыл­ки на Урал. Од­на­ко ка­ким-то об­ра­зом по­те­ря­лись учет­ные до­ку­мен­ты, в ко­то­рых со­об­ща­лось, в ка