Свя­щен­но­му­че­ник Иоанн ро­дил­ся 12 фев­ра­ля 1892 го­да в се­ле Вет­рине Мо­лож­ско­го уез­да Яро­слав­ской гу­бер­нии в се­мье свя­щен­ни­ка Дмит­рия Бо­го­яв­лен­ско­го и же­ны его Люд­ми­лы. В 1914 го­ду Иван Дмит­ри­е­вич окон­чил Яро­слав­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию, но по сто­пам от­ца ид­ти не за­хо­тел, он же­лал вы­брать свет­ский путь и ра­бо­тать в зем­ских учре­жде­ни­ях. Так как се­ми­на­рию он окон­чил по 2-му раз­ря­ду, то в зем­ство его не взя­ли, и он был вы­нуж­ден устро­ить­ся учи­те­лем в цер­ков­но-при­ход­скую шко­лу. Од­на­ко эта ра­бо­та его не удо­вле­тво­ри­ла, и осе­нью 1916 го­да Иван Дмит­ри­е­вич по­сту­пил на юри­ди­че­ский фа­куль­тет Яро­слав­ско­го Де­ми­дов­ско­го ли­цея, где про­учил­ся два кур­са — до 1918 го­да, ко­гда вла­сти пре­об­ра­зо­ва­ли ли­цей в го­судар­ствен­ный уни­вер­си­тет, где про­дол­жать об­ра­зо­ва­ние он не за­хо­тел. В 1918 го­ду в Яро­слав­ле, как и во мно­гих про­мыш­лен­ных го­ро­дах Рос­сии, на­чал­ся го­лод, и Иван Дмит­ри­е­вич стал подыс­ки­вать ме­сто учи­те­ля в од­ном из ма­лень­ких го­род­ков и на­ко­нец в 1919 го­ду уехал в Ве­сье­гонск, где по­сту­пил в со­вет­скую шко­лу 2-й сту­пе­ни пре­по­да­ва­те­лем ис­то­рии, гео­гра­фии, ис­то­рии со­ци­а­лиз­ма и по­ли­ти­че­ской эко­но­мии. Несмот­ря на свое бы­лое стрем­ле­ние к свет­ско­му пу­ти, Иван Дмит­ри­е­вич был че­ло­ве­ком глу­бо­кой ве­ры, ко­то­рую не скры­вал, и ча­сто по­се­щал храм. В об­ста­нов­ке на­чав­ше­го­ся го­не­ния его ве­ра ста­ла под­вер­гать­ся на­смеш­кам — сна­ча­ла от кол­лег учи­те­лей, а за­тем и от уче­ни­ков, и Иван Дмит­ри­е­вич ре­шил оста­вить ра­бо­ту и уехать.
В ян­ва­ре 1922 го­да он вер­нул­ся на ро­ди­ну, в се­ло Вет­ри­но, где слу­жил его отец, и по­се­лил­ся в ро­ди­тель­ском до­ме. В ап­ре­ле отец умер, при­ход остал­ся без свя­щен­ни­ка, и Иван Дмит­ри­е­вич ре­шил по­сту­пить на ме­сто по­чив­ше­го ба­тюш­ки[1]. В на­ча­ле мая он об­вен­чал­ся с до­че­рью свя­щен­ни­ка, слу­жив­ше­го в од­ном из хра­мов го­ро­да Мо­ло­ги Яро­слав­ской епар­хии, Ни­ной Ни­ко­ла­ев­ной Се­ме­нов­ской, а 9 мая был ру­ко­по­ло­жен в сан свя­щен­ни­ка ко хра­му род­но­го се­ла.
В кон­це два­дца­тых го­дов сно­ва на­ча­лись го­не­ния; в глу­хом се­ле они вы­ра­зи­лись в тре­бо­ва­нии, чтобы свя­щен­ник вы­пол­нил за­ве­до­мо непо­силь­ное за­да­ние по ле­со­за­го­тов­кам, ко­то­рое он вы­пол­нить не смог, за что в мар­те 1930 го­да был при­го­во­рен к од­но­му го­ду ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вых ра­бот. При­хо­жане, од­на­ко, бы­ли недо­воль­ны рас­пра­вой над свя­щен­ни­ком и при­шли к зда­нию рай­он­но­го от­де­ле­ния НКВД, тре­буя его осво­бож­де­ния. Пе­ре­пу­ган­ные вла­сти вы­нуж­де­ны бы­ли его от­пу­стить, все­го лишь вы­слав за пре­де­лы об­ла­сти.
Отец Иоанн при­е­хал к епи­ско­пу Ры­бин­ско­му Се­ра­фи­му (Про­то­по­по­ву) за со­ве­том и бла­го­сло­ве­ни­ем, и тот со­об­щил ему, что в се­ле Ра­ме­нье Твер­ской об­ла­сти остал­ся при­ход без свя­щен­ни­ка, и по­со­ве­то­вал по­ехать к епи­ско­пу Бе­жец­ко­му Гри­го­рию (Ко­зы­ре­ву), в чьем ве­де­нии был храм. Вла­ды­ка Гри­го­рий бла­го­сло­вил его за­нять ме­сто свя­щен­ни­ка в Ра­мен­ской церк­ви. Здесь, как и в род­ном се­ле, при­хо­жане по­лю­би­ли о. Иоан­на. Но вла­сти не за­бы­ли о при­го­во­ре, и в ап­ре­ле 1931 го­да он был аре­сто­ван и от­прав­лен от­бы­вать за­клю­че­ние на ле­со­по­вал в Сон­ков­ский рай­он. Ве­ру­ю­щие не остав­ля­ли его — при­во­зи­ли про­дук­ты и вся­че­ски под­дер­жи­ва­ли. 27 мар­та 1932 го­да срок за­клю­че­ния за­кон­чил­ся, и свя­щен­ник вер­нул­ся в Ра­ме­нье.
Сра­зу же вслед за этим на­чаль­ник рай­он­но­го ОГПУ по­слал упол­но­мо­чен­но­му по Сон­ков­ско­му рай­о­ну со­об­ще­ние, где го­во­ри­лось, что о. Иоанн "яв­ля­ет­ся ярым про­тив­ни­ком со­вет­ской вла­сти; при­вер­жен­цем ти­хо­нов­ской ори­ен­та­ции. В 1929 го­ду был ре­прес­си­ро­ван за ан­ти­со­вет­скую де­я­тель­ность. Кро­ме то­го, бы­ли уста­нов­ле­ны фак­ты под­поль­ной адво­ка­ту­ры. Вви­ду из­ло­жен­но­го, за Бо­го­яв­лен­ским уста­но­вить тща­тель­ное на­блю­де­ние"[2].
Храм в се­ле Ра­ме­нье на­хо­дил­ся ря­дом со шко­лой, и школь­ни­ки во все боль­шие цер­ков­ные празд­ни­ки за­хо­ди­ли в него — од­ни по­то­му, что у них ро­ди­те­ли бы­ли ве­ру­ю­щи­ми, дру­гие — из лю­бо­пыт­ства. Это не нра­ви­лось ди­рек­то­ру шко­лы, и он стал ис­кать пу­ти за­крыть храм.
10 ав­гу­ста 1934 го­да со­труд­ник НКВД Фей­ген­берг по­тре­бо­вал от про­ку­ро­ра раз­ре­ше­ния на арест свя­щен­ни­ка, и 15 ав­гу­ста о. Иоанн был аре­сто­ван; в тот же день сле­до­ва­тель НКВД до­про­сил его.
На во­про­сы сле­до­ва­те­ля о его от­но­ше­нии к ме­ро­при­я­ти­ям со­вет­ской вла­сти о. Иоанн от­ве­тил: "Ко всем ме­ро­при­я­ти­ям со­вет­ской вла­сти я от­но­шусь ло­яль­но и недо­воль­ства ни­ко­гда не вы­ра­жал как про се­бя, так и в при­сут­ствии дру­гих. Все про­во­ди­мые ме­ро­при­я­тия одоб­ряю, так как они на­прав­ле­ны на улуч­ше­ние жиз­ни че­ло­ве­че­ства, хо­тя бы взять к при­ме­ру кол­хо­зы — это, по мо­е­му мне­нию, един­ствен­ный вы­ход кре­стья­ни­ну из нуж­ды. Я от­лич­но по­ни­маю, что все про­во­ди­мые ме­ро­при­я­тия со­вет­ской вла­сти и пар­тии вле­кут по­сте­пен­ное от­ми­ра­ние ре­ли­гии... Ка­ких-ли­бо раз­го­во­ров сре­ди на­се­ле­ния по во­про­сам по­ли­ти­ки пар­тии и ме­ро­при­я­тий со­вет­ской вла­сти я не ве­ду, от­кро­вен­но го­во­ря, бо­юсь, так как ска­жешь сло­во, а по­сле его из­вра­тят, и мож­но по­лу­чить непри­ят­ность. С во­про­са­ми те­ку­щей по­ли­ти­ки я зна­ком, так как вы­пи­сы­ваю и чи­таю об­ласт­ные, рай­он­ные и цен­траль­ные га­зе­ты"[3].
В это вре­мя бы­ло за­ве­де­но след­ствен­ное де­ло на од­но­го из при­хо­жан о. Иоан­на, Алек­сея Поп­ко­ва, и сле­до­ва­тель ре­шил най­ти об­ви­не­ние в са­мом фак­те зна­ком­ства Алек­сея со свя­щен­ни­ком и спро­сил о. Иоан­на, зна­ет ли он Поп­ко­ва. Свя­щен­ник от­ве­тил: «Алек­сея Поп­ко­ва я знаю, по­то­му что он яв­ля­ет­ся зя­тем ре­гент­ши Да­рьи Кон­дра­тьев­ны, она все вре­мя пе­ла на кли­ро­се. С ней при­хо­ди­ла петь ее доч­ка Па­рас­ке­ва. Я спро­сил: «Кто с то­бой по­ет?» Она мне ска­за­ла: «Моя доч­ка, Прас­ко­вья, она за­муж­няя, муж ее Алек­сей Поп­ков». В ка­кой-то ре­ли­ги­оз­ный празд­ник я при­шел с мо­леб­ном в дом к Поп­ко­вым, по­сле мо­леб­на я спро­сил его, он ли муж Па­рас­ке­вы. Он от­ве­тил: «Да». С тех пор мы с ним зна­ко­мы, из­ред­ка встре­ча­лись на ули­це, здо­ро­ва­лись и рас­хо­ди­лись, ни­ка­ких раз­го­во­ров на по­ли­ти­че­ские те­мы не бы­ло. Поз­же ле­том, ко­гда Поп­ков про­хо­дил ми­мо мо­ей квар­ти­ры на ра­бо­ту в по­ле, он за­хо­дил ко мне по­пить во­ды. В июле 1934 го­да Поп­ков при­хо­дил ко мне до­мой и про­сил по­ис­по­ве­до­вать от­ца"[4].
Не до­бив­шись нуж­ных для се­бя по­ка­за­ний, сле­до­ва­тель вы­звал на до­прос ре­гент­шу Да­рью Кон­дра­тьев­ну. Она рас­ска­за­ла: "В де­ревне Ма­ла­ньи­но Ра­мен­ско­го сель­со­ве­та я про­жи­ва­ла в те­че­ние де­вя­ти лет, то есть с 1925 по 1933 год. Как лю­би­тель­ни­ца пе­ния до 1933 го­да участ­во­ва­ла в цер­ков­ном хо­ре. Свя­щен­ни­ка Бо­го­яв­лен­ско­го я знаю хо­ро­шо и долж­на про него ска­зать, что че­ло­век он очень осто­рож­ный и хит­рый, зная, что я яв­ля­юсь ак­ти­вист­кой, из­бе­гал со мной от­кро­вен­ных раз­го­во­ров от­но­си­тель­но вла­сти. Я име­ла на­ме­ре­ние вы­ве­дать его взгля­ды на ме­ро­при­я­тия со­вет­ской вла­сти, но он из­бе­гал этих от­кро­вен­ных раз­го­во­ров и за­во­дил речь о дру­гом. Из кре­стьян де­рев­ни Ма­ла­ньи­но свя­щен­ник име­ет хо­ро­шее зна­ком­ство с се­мьей Алек­сея Поп­ко­ва, ко­то­рая ему ока­зы­ва­ет ма­те­ри­аль­ную по­мощь про­дук­та­ми. Алек­сей Поп­ков на­стро­ен ан­ти­со­вет­ски, си­сте­ма­ти­че­ски сре­ди кол­хоз­ни­ков рас­про­стра­ня­ет слу­хи о войне и ги­бе­ли со­вет­ской вла­сти"[5].
7 сен­тяб­ря сле­до­ва­тель до­про­сил ста­ро­сту хра­ма, где слу­жил о. Иоанн, На­та­лью То­ми­ли­ну. Ей в то вре­мя бы­ло де­вя­но­сто че­ты­ре го­да. Она от­ве­ти­ла сле­до­ва­те­лю: "Я яв­ля­юсь цер­ков­ной ста­ро­стой Ра­мен­ской цер­ков­ной об­щи­ны. По дол­гу сво­ей служ­бы мне ино­гда при­хо­ди­лось ве­сти раз­го­во­ры с Бо­го­яв­лен­ским, а так­же по­след­ний ино­гда ко мне за­хо­дил по цер­ков­ным де­лам и про­сто так по­бе­се­до­вать. В мо­мент, ко­гда он при­хо­дил ко мне, при­хо­ди­ли од­но­сель­чане, но свя­щен­ник с ни­ми ве­сти раз­го­во­ры осте­ре­гал­ся. Из всех граж­дан на­ше­го се­ле­ния Бо­го­яв­лен­ский счи­тал са­мы­ми са­мо­сто­я­тель­ны­ми се­мьи Алек­сея Поп­ко­ва и Гри­го­рия Поп­ко­ва. В про­шлом го­ду при­ез­жал в Ма­ла­ньи­но ка­кой-то свя­щен­ник, как Бо­го­яв­лен­ский рас­ска­зы­вал, то он не пу­стил его и в дом. Этот же свя­щен­ник по­сле за­хо­дил и ко мне, но я его так­же не пу­сти­ла — раз ба­тюш­ка что-то за­по­до­зрил, то я ду­маю, что не зря. Он у нас че­ло­век очень ум­ный и осто­рож­ный. Кое с кем, да еще с незна­ко­мым че­ло­ве­ком о чем-ли­бо по­сто­рон­нем го­во­рить не бу­дет"[6].
Сле­до­ва­те­ли до­пра­ши­ва­ли свя­щен­ни­ка каж­дый день по­смен­но, день один сле­до­ва­тель, день — дру­гой. Об­ви­нить его бы­ло не в чем, сле­до­ва­те­лям не к че­му бы­ло при­драть­ся, и они ста­ли ин­те­ре­со­вать­ся — как же он, ве­ру­ю­щий че­ло­век, и пре­по­да­вал со­ци­а­лизм. Отец Иоанн от­ве­чал: "Бу­дучи пре­по­да­ва­те­лем в шко­ле, я уче­ни­кам пре­по­да­вал об уто­пи­че­ском со­ци­а­лиз­ме, что при нем бу­дет мно­го школ низ­ших и выс­ших, шко­лы бу­дут об­щие для муж­чин и жен­щин, что бу­дет со­зда­но об­ще­ствен­ное пи­та­ние в шко­лах и сре­ди все­го на­се­ле­ния. Фаб­ри­ки бу­дут об­щие, долж­но быть учте­но все иму­ще­ство, труд дол­жен стать кол­лек­тив­ным. Я был пре­по­да­ва­те­лем вре­мен во­ен­но­го ком­му­низ­ма. В это вре­мя бы­ло по­ло­же­ние смут­ное, не бы­ло точ­ных уста­но­вок уче­ния Кар­ла Марк­са о на­уч­ном со­ци­а­лиз­ме, по­это­му я и пре­по­да­вал уто­пи­че­ский со­ци­а­лизм. Впо­след­ствии от ме­ня ста­ли тре­бо­вать пре­по­да­ва­ния о прин­ци­пах тру­до­вой шко­лы, об­ще­ствен­но-по­лез­ном тру­де и так да­лее. Я да­лек был от та­ко­го пре­по­да­ва­ния, не мог в сво­ей го­ло­ве пе­ре­ва­рить все­го но­во­го о шко­ле. Я то­гда в 1922 го­ду ушел на служ­бу свя­щен­ни­ком, где я хо­тел най­ти для се­бя от­ра­ду в сво­ей ра­бо­те. Я знал, что, бу­дучи свя­щен­ни­ком, все вре­мя бу­ду на­хо­дить­ся сре­ди уче­ни­ков в де­ревне и сре­ди кре­стьян. При­чем по­сле пре­по­да­ва­ния в шко­ле я ви­дел, что не мо­гу быть по­лез­ным для на­сто­я­ще­го об­ще­ства и у ме­ня к это­му нет при­зва­ния. В от­но­ше­нии об­нов­лен­че­ской церк­ви я все по­дроб­но­сти сам хо­ро­шо не усво­ил, но дол­жен за­явить, что хо­дить в мас­ке я не мо­гу. Я хо­чу быть на­сто­я­щим свя­щен­ни­ком Пра­во­слав­ной Церк­ви и ни в ко­ем слу­чае не мо­гу от­сту­пить от Церк­ви мит­ро­по­ли­та Пет­ра Кру­тиц­ко­го, мит­ро­по­ли­та Ни­же­го­род­ско­го Сер­гия, мит­ро­по­ли­та Яро­слав­ско­го Пав­ла. Я бу­ду слу­жить, ес­ли мне предо­ста­вит­ся воз­мож­ность, до по­след­не­го. По­ли­ти­че­ской жиз­нью со­вет­ской вла­сти я ин­те­ре­су­юсь через га­зе­ты. Глав­ным об­ра­зом в га­зе­тах ин­те­ре­су­юсь го­судар­ствен­ным управ­ле­ни­ем — как власть управ­ля­ет сво­ей стра­ной, но по­ни­ма­ние но­во­го управ­ле­ния для ме­ня да­ет­ся тя­же­лее. Рань­ше бы­ло по­нят­но, что управ­лял один царь и всё. Я ин­те­ре­су­юсь через га­зе­ты управ­ле­ни­ем го­судар­ствен­ным не по­то­му, что ме­ня осо­бен­но со­вет­ская власть ин­те­ре­су­ет, для ме­ня все рав­но, царь управ­лял, со­вет­ская власть управ­ля­ет или кто дру­гой. Я жил при ца­ре так, как жи­ву и те­перь. Я пре­дан Пра­во­слав­ной Церк­ви и бу­ду про­дол­жать до кон­ца слу­жить ей. От­но­си­тель­но об­ви­не­ния ме­ня и мо­ей свя­зи с Алек­се­ем Поп­ко­вым в от­но­ше­нии ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции я дол­жен от­ме­тить од­но. Я убеж­ден в том, что ве­сти контр­ре­во­лю­ци­он­ную ра­бо­ту про­тив со­вет­ской вла­сти и по­ли­ти­ки пар­тии я один или вдво­ем, хо­тя бы и с Поп­ко­вым, не мог, по­то­му что мы вдво­ем не мог­ли ока­зать боль­шо­го вли­я­ния на под­рыв со­вет­ской вла­сти. Ес­ли бо­роть­ся с со­вет­ской вла­стью, то на­до мно­го иметь сто­рон­ни­ков, но я их не имел и не мог иметь. Я хо­ро­шо знал, что за каж­дым мо­им ша­гом сле­дят, ко мне каж­дый год по­сы­ла­ли шпи­о­нов... Ко мне по­до­сла­ли в 1933 го­ду зи­мой од­но­го свя­щен­ни­ка. Он про­сил, чтобы я при­нял его на служ­бу, хо­тя бы в сто­ро­жа церк­ви. За ма­лое вре­мя пре­бы­ва­ния со мной он ста­рал­ся за­ве­сти раз­го­вор о со­вет­ской вла­сти. Я по­нял, что он кем-то по­до­слан и со­вер­шен­но с ним пе­ре­стал раз­го­ва­ри­вать. В 1934 го­ду был по­до­слан еще один свя­щен­ник. Я знал, что мне свой язык невоз­мож­но, как го­во­рят, рас­пус­кать ни в ка­ком слу­чае — кру­гом сле­дят, по­это­му я был очень осто­ро­жен во всех раз­го­во­рах о ме­ро­при­я­ти­ях со­вет­ской вла­сти. Я пре­ду­пре­ждал Алек­сея Поп­ко­ва, чтобы он осо­бен­но не бол­тал про со­вет­скую власть пло­хо­го сре­ди жен­щин, так как жен­щи­на из му­хи мо­жет раз­дуть сло­на, и мож­но по­пасть через язык в тюрь­му. Ка­кая мо­жет быть ан­ти­со­вет­ская аги­та­ция при дан­ных усло­ви­ях сре­ди негра­мот­ных лю­дей, ко­гда кру­гом за на­ми сле­дят. Кем по­до­сла­ны эти шпи­о­ны, я точ­но ска­зать не мо­гу".
Про­чи­тав по­ка­за­ния свя­щен­ни­ка, сле­до­ва­тель ре­шил по­про­бо­вать — а не удаст­ся ли за­це­пить­ся за это пре­ду­пре­жде­ние Алек­сея Поп­ко­ва свя­щен­ни­ком, но о. Иоанн на это воз­ра­зил: "Алек­сею Поп­ко­ву я ни­ка­ких пре­ду­пре­жде­ний об ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции не де­лал. На­пи­сан­ное вы­ше о том, что я пре­ду­пре­ждал Поп­ко­ва, бы­ло сле­до­ва­те­лем недо­по­ня­то"[7].
Не зная, ко­го еще до­про­сить, сле­до­ва­тель вы­звал жен­щи­ну, во­зив­шую о. Иоан­ну про­дук­ты, ко­гда он на­хо­дил­ся в за­клю­че­нии. На во­про­сы сле­до­ва­те­ля она от­ве­ти­ла: «Я, как ре­ли­ги­оз­ная жен­щи­на, к свя­щен­ни­ку от­но­шусь со­чув­ствен­но, у свя­щен­ни­ков церк­ви се­ла Ра­ме­нье, ко­то­рые бы­ли до о. Иоан­на, ино­гда при­слу­жи­ва­ла, мы­ла по­лы. Ко­гда Бо­го­яв­лен­ский от­бы­вал при­ну­ди­тель­ные ра­бо­ты в Сон­ко­ве, ве­ру­ю­щие ему по­мо­га­ли про­дук­та­ми — хле­бом, кар­тош­кой. Од­на­жды я бы­ла в Сон­ко­ве по сво­им де­лам, го­да два то­му на­зад, в этот день бы­ла в Сон­ко­ве и же­на Бо­го­яв­лен­ско­го, встре­ти­ли мы его на вок­за­ле, и сре­ди нас был раз­го­вор про кол­хо­зы и дро­во­за­го­тов­ки, свя­щен­ник спра­ши­вал, как там жи­вут ве­ру­ю­щие — на­вер­ное, бы­ли все на ле­со­за­го­тов­ках, спра­ши­вал, как в кол­хо­зах, бы­ло ли рас­пре­де­ле­ние до­хо­дов. И ко­гда я от­ве­ти­ла, что кол­хоз­ни­ки недо­воль­ны кол­хо­зом, так как не все еще оди­на­ко­во ра­бо­та­ют, а по­сле то­го, как по­де­ли­ли до­хо­ды, очень ру­га­ют­ся, он от­ве­тил: «Ну я так и знал, что ни­че­го из этих кол­хо­зов не по­лу­чит­ся». Боль­ше от свя­щен­ни­ка я ни­че­го по­доб­но­го не слы­ха­ла"[8].
Как все­гда, в ка­че­стве са­мо­го зна­чи­тель­но­го сви­де­те­ля об­ви­не­ния был вы­зван пред­ста­ви­тель мест­ной вла­сти — пред­се­да­тель сель­со­ве­та, ко­то­рый по­ка­зал: "Алек­сея Алек­се­е­ви­ча Поп­ко­ва я знаю как од­но­сель­ча­ни­на, его взгля­ды ан­ти­со­вет­ские... Кон­крет­ных вы­ступ­ле­ний с ука­за­ни­ем да­ты при­пом­нить не мо­гу. Алек­сей Поп­ков име­ет тес­ную связь со свя­щен­ни­ком Ра­мен­ской церк­ви Бо­го­яв­лен­ским. В сель­ско­хо­зяй­ствен­ную кам­па­нию 1934 го­да я был у се­бя в де­ревне, и кол­хоз­ни­ки мне рас­ска­зы­ва­ли, что в мо­мент убор­ки кле­ве­ра днем все кол­хоз­ни­ки су­ши­ли кле­вер, а Поп­ков ушел к свя­щен­ни­ку Бо­го­яв­лен­ско­му и дол­гое вре­мя с ним бе­се­до­вал. Ха­рак­тер­но от­ме­тить то об­сто­я­тель­ство, что все ли­ца, ко­то­рые име­ют тес­ную связь с Бо­го­яв­лен­ским и ко­то­рых я знаю как од­но­сель­чан, так же, как Поп­ков, ан­ти­со­вет­ски на­стро­е­ны и от­кры­то вы­ска­зы­ва­ют­ся про­тив про­во­ди­мых ме­ро­при­я­тий. Все ли­ца, ко­то­рые дер­жа­ли связь со свя­щен­ни­ком, дер­жа­ли ее как-то скрыт­но от дру­гих и хо­ди­ли толь­ко они к свя­щен­ни­ку, к ним же свя­щен­ник, как я за­ме­тил, не хо­дил. Мож­но уве­рен­но ска­зать, что все ан­ти­со­вет­ские на­стро­е­ния и раз­го­во­ры, ко­то­рые очень ча­сто мож­но бы­ло слы­шать от граж­дан де­рев­ни Ма­ла­ньи­но, ис­хо­ди­ли от свя­щен­ни­ка через близ­ких ему лю­дей"[9].
Но и эти по­ка­за­ния бы­ли неубе­ди­тель­ны и недо­ста­точ­ны для об­ви­не­ния свя­щен­ни­ка, и то­гда 27 сен­тяб­ря о. Иоан­на до­про­сил упол­но­мо­чен­ный управ­ле­ния НКВД, чтобы со­ста­вить свое окон­ча­тель­ное за­клю­че­ние по это­му де­лу.
Отец Иоанн, от­ве­чая на во­про­сы, ска­зал: "Слу­жа свя­щен­ни­ком се­ла Ра­ме­нье, я при от­прав­ле­нии служб в церк­ви ка­ких-ли­бо про­по­ве­дей ан­ти­со­вет­ско­го ха­рак­те­ра не про­из­но­сил. В част­ные бе­се­ды с при­хо­жа­на­ми всту­пал очень ред­ко, тем по­ли­ти­че­ско­го ха­рак­те­ра не ка­сал­ся ни­ко­гда и ни с кем. При­хо­жане от­но­си­лись ко мне хо­ро­шо, сре­ди них я поль­зо­вал­ся ав­то­ри­те­том. Объ­яс­ня­ет­ся это, с од­ной сто­ро­ны, тем, что я на тре­бы не толь­ко не уста­нав­ли­вал так­сы, но и не про­сил; что да­дут, то и лад­но, а и не да­дут — хо­ро­шо. С дру­гой сто­ро­ны, при­хо­жане лю­би­ли ме­ня за то, что я за­бо­тил­ся о хра­ме, ис­прав­лял обя­зан­но­сти не толь­ко свя­щен­ни­ка, диа­ко­на и пса­лом­щи­ка, но был од­новре­мен­но и зво­на­рем, и сто­ро­жем, и убор­щи­ком. Пред­ше­ствен­ник мой до­вел, мож­но ска­зать, храм до за­пу­сте­ния — всю­ду бы­ли грязь, пыль, па­у­ти­на. Я храм бла­го­устро­ил и все вре­мя сво­и­ми си­ла­ми под­дер­жи­вал в нем чи­сто­ту. Как и ка­ким пу­тем от­дель­ные граж­дане, как на­при­мер, пред­се­да­тель сель­со­ве­та, го­во­рят, что я яв­ля­юсь пер­во­ис­точ­ни­ком раз­но­го ро­да ан­ти­со­вет­ских раз­го­во­ров — для ме­ня со­вер­шен­но непо­нят­но"[10].
По-ви­ди­мо­му, и сле­до­ва­те­ли НКВД, и упол­но­мо­чен­ный вполне со­чув­ство­ва­ли свя­щен­ни­ку и, за­пи­сы­вая его от­ве­ты, не слиш­ком ис­ка­жа­ли то, что он го­во­рил, и не за­хо­те­ли его осу­дить. 2 ок­тяб­ря упол­но­мо­чен­ный НКВД со­ста­вил свое за­клю­че­ние: "В дей­стви­ях, при­пи­сы­ва­е­мых об­ви­ня­е­мо­му Бо­го­яв­лен­ско­му, нет со­ста­ва пре­ступ­ле­ния, а по­то­му де­ло про­из­вод­ством пре­кра­тить, аре­сто­ван­но­го Бо­го­яв­лен­ско­го Ива­на Дмит­ри­е­ви­ча из-под стра­жи немед­лен­но осво­бо­дить«[11]. Отец Иоанн был осво­бож­ден из Бе­жец­кой тюрь­мы и вер­нул­ся слу­жить в се­ло Ра­ме­нье.
В на­ча­ле 1935 го­да бла­го­чин­ный при­слал о. Иоан­ну рас­по­ря­же­ние, чтобы он вел в сво­ем хра­ме за­пись ро­див­ших­ся, умер­ших и всту­пив­ших в брак. По су­ще­ству эти за­пи­си нуж­ны бы­ли са­мим кре­стья­нам, ко­то­рые же­ла­ли, чтобы факт кре­ще­ния их де­тей, смер­ти близ­ких был за­пи­сан в цер­ков­ных кни­гах их соб­ствен­ной при­ход­ской церк­ви.
Отец Иоанн в со­от­вет­ствии с рас­по­ря­же­ни­ем бла­го­чин­но­го вел эти за­пи­си до сен­тяб­ря 1935 го­да, ко­гда вновь был аре­сто­ван вла­стя­ми и об­ви­нен в при­сво­е­нии адми­ни­стра­тив­ных функ­ций. При­хо­жане на­шли адво­ка­та для за­щи­ты свя­щен­ни­ка. Со­сто­яв­ший­ся вско­ре суд при­го­во­рил о. Иоан­на к де­неж­но­му штра­фу. По­сле огла­ше­ния при­го­во­ра свя­щен­ник был осво­бож­ден. Адво­кат, про­ща­ясь с о. Иоан­ном, пре­ду­пре­дил его, что он все рав­но бу­дет вско­ре аре­сто­ван, так как глав­ная его ви­на пе­ред вла­стя­ми со­сто­ит в том, что он свя­щен­ник, и он мо­жет из­бег­нуть аре­ста лишь оста­вив слу­же­ние в хра­ме. Та­кой путь о. Иоанн ка­те­го­ри­че­ски от­верг и вер­нул­ся слу­жить в цер­ковь.
В де­каб­ре 1935 го­да бла­го­чин­ный сно­ва при­слал рас­по­ря­же­ние, чтобы свя­щен­ник и в 1936 го­ду вел по­доб­ные за­пи­си. Об этом рас­по­ря­же­нии ста­ло из­вест­но НКВД, и, на­ме­ре­ва­ясь при­влечь свя­щен­ни­ка к от­вет­ствен­но­сти, 8 мар­та 1936 го­да сле­до­ва­тель вы­звал о. Иоан­на на до­прос.
— По­сту­пи­ла ли к вам ди­рек­ти­ва бла­го­чин­но­го с ука­за­ни­ем о ве­де­нии за­пи­сей в церк­ви на 1936 год — ро­див­ших­ся, умер­ших и всту­пив­ших в брак? И ко­гда она к вам по­сту­пи­ла? — спро­сил сле­до­ва­тель.
— Да, та­кая ди­рек­ти­ва ко мне по­сту­пи­ла в де­каб­ре... точ­но ука­зать ка­ко­го чис­ла не мо­гу.
— Что ва­ми прак­ти­че­ски сде­ла­но во ис­пол­не­ние ука­зан­ной вы­ше ди­рек­ти­вы?
— В сен­тяб­ре 1935 го­да я был су­дим за при­сво­е­ние адми­ни­стра­тив­ных функ­ций, то есть за то, что вел эти за­пи­си и вы­дал по ним справ­ку. По­это­му, невзи­рая на ука­за­ния вы­ше­сто­я­ще­го ду­хов­но­го ли­ца, я ве­сти за­пи­си в 1936 го­ду не стал[12].
Сле­до­ва­тель удо­вле­тво­рил­ся от­ве­та­ми свя­щен­ни­ка и от­пу­стил его.
По­ло­же­ние хра­ма в 1936 го­ду ста­ло кри­ти­че­ским, вла­сти об­ло­жи­ли его на­ло­гом, вы­пла­тить ко­то­рый бы­ло невоз­мож­но, тем бо­лее что они за­пре­ти­ли мо­леб­ны в до­мах, а в храм мно­гие уже опа­са­лись от­кры­то хо­дить. 5 фев­ра­ля в до­ме свя­щен­ни­ка со­бра­лась цер­ков­ная два­дцат­ка, чтобы ре­шить, как из­бе­жать за­кры­тия хра­ма. Ре­ши­ли во что бы то ни ста­ло вы­пол­нить тре­бо­ва­ние вла­стей и со­брать да­ле­ко не ма­лую для ра­зо­рен­ных кол­лек­ти­ви­за­ци­ей кре­стьян сум­му, а для это­го про­из­ве­сти сбор средств по дво­рам с об­ра­ще­ни­ем к жи­те­лям, что ес­ли они не по­мо­гут, то со­вет­ская власть за­кро­ет храм, и уже не при­дет­ся хо­ро­нить сво­их близ­ких на цер­ков­ном клад­би­ще, не бу­дет ни от­пе­ва­ний, ни па­ни­хид, ни мо­литв, и ни­кто не по­мянет ду­ши по­чив­ших за ли­тур­ги­ей.
Об­ход по дво­рам мо­мен­таль­но дал ре­зуль­та­ты: бы­ла со­бра­на нуж­ная сум­ма и упла­чен на­лог. Все это не оста­лось неза­ме­чен­ным вла­стя­ми; тут же по­сы­па­лись до­но­сы в НКВД: буд­то кре­стьяне ста­ли го­во­рить, что свя­щен­ник ра­бо­та­ет луч­ше, чем сель­со­вет, ко­то­ро­му ни­ко­гда пла­на по го­судар­ствен­но­му зай­му не вы­пол­нить, буд­то он од­ним сло­вом, что цер­ковь за­кро­ют и сель­со­вет без церк­ви бу­дет брать за по­хо­ро­ны трид­цать руб­лей, со­брал нуж­ную сум­му, пло­хие же по­мощ­ни­ки у сель­со­ве­та, ку­да ху­же, чем у свя­щен­ни­ка. Несмот­ря на до­но­сы, все же и вла­сти ви­де­ли, что свя­щен­ник ве­дет се­бя сдер­жан­но, и не по­то­му, что осто­ро­жен, а по сво­е­му сми­ре­нию и ка­кой-то при­род­ной за­стен­чи­во­сти.
Но при­шли но­вые, бо­лее без­жа­лост­ные го­не­ния, ру­ко­во­ди­те­ли стра­ны при­ня­ли ре­ше­ние о бес­по­щад­ном уни­что­же­нии всех неугод­ных им лю­дей и це­лых сло­ев на­се­ле­ния, в том чис­ле и ду­хо­вен­ства. 12 но­яб­ря 1937 го­да о. Иоанн был аре­сто­ван; по­сле это­го со­труд­ни­ки НКВД ста­ли со­би­рать «до­ка­за­тель­ства пре­ступ­но­сти» свя­щен­ни­ка. По обык­но­ве­нию ста­ли вы­зы­вать «де­жур­ных сви­де­те­лей». Как обыч­но, был вы­зван пред­ста­ви­тель мест­ной вла­сти — пред­се­да­тель сель­со­ве­та; про­дол­жа­ли со­би­рать­ся до­но­сы. Один из до­нос­чи­ков пи­сал о свя­щен­ни­ке, что "два го­да на­зад из кол­хо­за, то есть на тре­тий год пя­ти­лет­ки, од­на жен­щи­на да­ла свя­щен­ни­ку Бо­го­яв­лен­ско­му два меш­ка кар­тош­ки из об­ще­кол­хоз­ной, под­ле­жа­щей рас­пре­де­ле­нию по тру­до­дням. Он знал, что кар­то­фель об­щий, а взял«[13].
20 но­яб­ря со­сто­ял­ся пер­вый до­прос.
— Вам предъ­яв­ля­ет­ся об­ви­не­ние в си­сте­ма­ти­че­ской контр­ре­во­лю­ци­он­ной аги­та­ции, на­прав­лен­ной к сры­ву про­во­ди­мых хоз­по­лит­кам­па­ний в кол­хо­зах. След­ствие от вас тре­бу­ет прав­ди­вых по­ка­за­ний.
— Ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции я не вел.
— В сен­тяб­ре вы да­ли уста­нов­ку мо­на­хине ве­сти ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию о том, что яко­бы со­вет­ская власть — ка­тор­га и кол­хо­зы рас­па­дут­ся. Под­твер­жда­е­те вы это?
— Это­го не под­твер­ждаю.
— 4 но­яб­ря вы, бу­дучи в цер­ков­ной сто­рож­ке, вос­хва­ля­ли вра­гов на­ро­да. Под­твер­жда­е­те ли вы это?
— Это­го я не под­твер­ждаю, по­ка­за­ния сви­де­те­лей лож­ны.
— В ав­гу­сте вы сре­ди кол­хоз­ни­ков де­рев­ни Ма­ла­ньи­но ве­ли ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию. Го­во­ри­ли: «Ра­бо­та­е­те день и ночь, а по­лу­ча­е­те гро­ши, все пой­дет го­су­дар­ству». Под­твер­жда­е­те ли вы это?
— Это­го я не под­твер­ждаю. Ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции не вел.
— В сен­тяб­ре вы рас­про­стра­ня­ли слу­хи о войне и па­де­нии со­вет­ской вла­сти. Под­твер­жда­е­те ли вы это?
— Нет, не под­твер­ждаю[14].
Свя­щен­ник дер­жал­ся твер­до и от­ка­зал­ся воз­во­дить кле­ве­ту на се­бя или дру­гих, и в тот же день след­ствие бы­ло за­кон­че­но. 25 но­яб­ря Трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла свя­щен­ни­ка к де­ся­ти го­дам за­клю­че­ния в ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вой ла­герь[15]. Отец Иоанн был со­слан в Ко­ми об­ласть в Сев­жел­дор­лаг, в по­се­лок Княж-По­гост. Он про­был на тя­же­лых ра­бо­тах с 1938 по 1941 год. С на­ча­лом вой­ны, при том что ра­бо­та оста­ва­лась непо­силь­но тя­же­лой, кор­мить в ла­ге­ре по­чти пе­ре­ста­ли. Свя­щен­ник Иоанн Бо­го­яв­лен­ский умер от го­ло­да 24 де­каб­ря 1941 го­да; ему бы­ло то­гда со­рок де­вять лет.

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Му­че­ни­ки, ис­по­вед­ни­ки и по­движ­ни­ки бла­го­че­стия Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви ХХ сто­ле­тия. Жиз­не­опи­са­ния и ма­те­ри­а­лы к ним. Кни­га 3». Тверь. 2001. С. 427–435

При­ме­ча­ния

[1] Ар­хив УФСБ РФ по Твер­ской обл. Арх. № 276-С. Л. 6, 9-10.
[2] Там же. Л. 20.
[3] Там же. Л. 10-11.
[4] Там же. Л. 12.
[5] Там же. Л. 14.
[6] Там же. Л. 15.
[7] Там же. Л. 18-19.
[8] Там же. Л. 21.
[9] Там же. Л. 22.
[10] Там же. Л. 23.
[11] Там же. Л. 24.
[12] Там же. Арх. № 20829-С. Л. 5.
[13] Там же. Л. 14.
[14] Там же. Л. 24.
[15] Там же. Л. 32.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru