Гри­го­рий Ива­но­вич Аве­рин ро­дил­ся 24 ян­ва­ря 1889 го­да в бла­го­че­сти­вой кре­стьян­ской се­мье в се­ле Ва­лы По­кров Юрье­вец­ко­го уез­да Ко­стром­ской гу­бер­нии[1]. У ро­ди­те­лей его, Иоан­на и Фе­о­до­сии, бы­ло две­на­дцать де­тей, а кро­ме них они вос­пи­ты­ва­ли при­ем­но­го маль­чи­ка. Гри­го­рий был стар­шим в се­мье. Несмот­ря на боль­шую се­мью и неболь­шой до­ста­ток, Иоанн в празд­ни­ки и вос­крес­ные дни ни­ко­гда не ра­бо­тал. В эти дни он под­ни­мал­ся рань­ше всех и сам бу­дил де­тей, чтобы ни­кто не опоз­дал в храм на служ­бу. В дву­на­де­ся­тые и пре­столь­ные празд­ни­ки он со­зы­вал в дом ни­щую бра­тию, ка­кая бы­ла в тот день в церк­ви; для них он, как пра­ви­ло, ре­зал ов­цу. И толь­ко на­по­ив и на­кор­мив ни­щих, он на­чи­нал при­ни­мать го­стей и поз­во­лял до­маш­ним сесть за тра­пе­зу.
Тя­же­ло за­болев и уже пред­чув­ствуя смер­тель­ный ис­ход, он ни­ко­му не ска­зал о сво­ей бо­лез­ни, но за три дня до смер­ти по­про­сил же­ну ис­то­пить ба­ню и по­звать свя­щен­ни­ка, чтобы по­со­бо­ро­вать­ся и при­ча­стить­ся, и толь­ко то­гда ска­зал, что смер­тель­но бо­лен. По­сле при­ча­стия Иоанн лег в по­стель и уже до са­мой смер­ти не при­ни­мал ни­ка­кой пи­щи. В день кон­чи­ны он со­звал срод­ни­ков, чтобы по­про­щать­ся, и де­тей, чтобы бла­го­сло­вить их. За­тем по­про­сил по­сте­лить на ска­мье в свя­том уг­лу под­стил­ку и сам пе­ре­шел на нее уми­рать.
По­про­щав­шись со все­ми, он спро­сил:
– А что это Ма­рии нет?
И стал ждать. На­ко­нец при­шла дочь. Иоанн бла­го­сло­вил ее – и сра­зу вслед за этим скон­чал­ся.
Не усту­па­ла му­жу в бла­го­че­стии и Фе­о­до­сия. В мо­ло­до­сти она бы­ла ис­це­ле­на мо­лит­ва­ми пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го от тя­же­лой глаз­ной бо­лез­ни. За­болев, она ре­ши­ла съез­дить в Ди­ве­е­во и Са­ров к мо­щам пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма. Де­ти оста­лись до­ма, толь­ко са­мо­го млад­ше­го ей при­шлось взять с со­бой. По­мощь пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма она ощу­ти­ла уже в на­ча­ле по­езд­ки. Ко­гда она взо­шла на па­ро­ход, то по­чув­ство­ва­ла, точ­но пе­ле­на спа­ла с глаз. Пол­но­го ис­це­ле­ния, од­на­ко, не про­изо­шло, но об­лег­че­ние бы­ло за­мет­ное, и она ста­ла ко­ле­бать­ся, ехать ли даль­ше, и лишь с боль­шим тру­дом по­бо­ро­ла ис­ку­ше­ние от­ло­жить по­езд­ку. При­е­хав в Са­ров, она дол­го мо­ли­лась у мо­щей пре­по­доб­но­го, а за­тем по­се­ти­ла его ке­лью. В ке­лье про­изо­шло пол­ное ис­це­ле­ние, и до кон­ца жиз­ни Фе­о­до­сия со­хра­ни­ла хо­ро­шее зре­ние.
Вос­пи­тан­ный в ис­кон­но кре­стьян­ской се­мье, Гри­го­рий весь смысл сво­ей жиз­ни ви­дел в слу­же­нии на­ро­ду. И не ви­де­лось луч­ше­го по­при­ща для кре­стьян­ско­го маль­чи­ка, как стать сель­ским учи­те­лем. Окон­чив в 1910 го­ду учи­тель­скую се­ми­на­рию, Гри­го­рий по­сту­пил учи­те­лем в двух­класс­ную цер­ков­но-при­ход­скую шко­лу в го­ро­де Ко­ло­гри­ве.
Это бы­ло вре­мя, ко­гда ре­во­лю­ци­он­ные пар­тии окон­ча­тель­но за­гра­ди­ли об­ра­зо­ван­но­му об­ще­ству все пу­ти ви­де­ния про­ис­хо­дя­ще­го в Рос­сии. Каж­дая пар­тия на­стой­чи­во пред­ла­га­ла свой ре­цепт ис­це­ле­ния со­ци­аль­ных язв.
Сре­ди учи­те­лей в те го­ды мно­гие со­сто­я­ли в по­ли­ти­че­ских пар­ти­ях. В Ко­ло­гри­ве был кру­жок эсе­ров. По­зна­ко­мив­шись с ни­ми, Гри­го­рий Ива­но­вич стал по­лу­чать неле­галь­но из­да­вав­шу­ю­ся ли­те­ра­ту­ру, ко­то­рую чи­тал сам и рас­про­стра­нял сре­ди учи­те­лей, уча­щих­ся, их ро­ди­те­лей и сол­дат ко­ло­гри­вско­го гар­ни­зо­на. По­сле фев­раль­ской ре­во­лю­ции Гри­го­рия Ива­но­ви­ча еди­но­глас­но из­бра­ли пред­се­да­те­лем уезд­ной зем­ской упра­вы. Вы­бо­ры со­сто­я­лись в сен­тяб­ре, а через ме­сяц про­изо­шел ок­тябрь­ский пе­ре­во­рот, и хо­тя со­вет­ская власть упразд­ни­ла мест­ные управ­ле­ния, утвер­жден­ные Вре­мен­ным пра­ви­тель­ством, Гри­го­рий Ива­но­вич про­дол­жал слу­жить пред­се­да­те­лем упра­вы. Груп­па боль­ше­ви­ков в Ко­ло­гри­ве объ­яви­ла се­бя со­вет­ской вла­стью в кон­це ян­ва­ря 1918 го­да, и в фев­ра­ле Гри­го­рий Ива­но­вич устра­нил­ся от уча­стия в де­я­тель­но­сти мест­ных вла­стей.
Боль­ше­ви­ки управ­ля­ли стра­ной, не счи­та­ясь с ее на­се­ле­ни­ем. Прав­ле­ние бы­ло же­сто­ким, и на­род на­чал про­яв­лять недо­воль­ство. Ста­но­ви­лось все оче­вид­ней, что жи­те­ли не се­го­дня-зав­тра под­ни­мут мя­теж. Кое-кто из чис­ла го­род­ских эсе­ров пред­ла­гал воз­гла­вить гря­ду­щее кре­стьян­ское вос­ста­ние. Гри­го­рию Ива­но­ви­чу по­ру­чи­ли на эту те­му при­го­то­вить до­клад. В на­ча­ле мар­та в его квар­ти­ре со­бра­лась мест­ная ин­тел­ли­ген­ция, сре­ди ко­то­рой бы­ли эсе­ры. Гри­го­рий Ива­но­вич по­дроб­но объ­яс­нил, по­че­му эсе­рам при­ни­мать уча­стие в кре­стьян­ском вос­ста­нии нель­зя. Со­бра­ние со­гла­си­лось. Через несколь­ко дней, на мас­ле­ной неде­ле, кре­стьяне окрест­ных сел при­вез­ли в го­род хлеб на про­да­жу. Мест­ные боль­ше­ви­ки по­пы­та­лись во­ору­жен­ной си­лой от­нять этот хлеб. Кре­стьяне от­ка­за­лись под­чи­нять­ся и аре­сто­ва­ли мест­ное на­чаль­ство. Что де­лать даль­ше, кре­стьяне не зна­ли;
вско­ре в го­род при­был ка­ра­тель­ный от­ряд, вос­ста­ние бы­ло по­дав­ле­но, и ЧК ста­ла про­из­во­дить аре­сты сре­ди мест­но­го на­се­ле­ния. Бы­ли аре­сто­ва­ны все эсе­ры и сре­ди них Гри­го­рий Аве­рин. След­ствие о вос­ста­нии тя­ну­лось по­чти год; че­ты­ре ме­ся­ца Гри­го­рий Ива­но­вич на­хо­дил­ся в за­стен­ках ЧК, где ему угро­жа­ли рас­стре­лом. Угро­за бы­ла не пу­стая, рас­стре­ли­ва­ли в те го­ды лег­ко, не сму­ща­ясь юри­ди­че­ски­ми фор­маль­но­стя­ми. На­хо­дясь вбли­зо­сти смер­ти, Гри­го­рий Ива­но­вич со­вер­шен­но пе­ре­смот­рел свою жизнь. Здесь, в тюрь­ме, он стал убеж­ден­ным хри­сти­а­ни­ном. ЧК не уда­лось до­ка­зать при­част­но­сти его к вос­ста­нию, и он был осво­бож­ден. Вый­дя из тюрь­мы, он объ­явил од­но­пар­тий­цам, что вы­хо­дит из пар­тии эсе­ров. ГПУ впо­след­ствии на­стой­чи­во ин­те­ре­со­ва­лось, по­че­му, по­ры­вая с пар­ти­ей, он не сде­лал это глас­но. Гри­го­рий Ива­но­вич от­ве­тил: «Во-пер­вых, я ду­мал, что я ни­че­го осо­бен­но­го из се­бя как по­ли­тик не пред­став­ляю, а во-вто­рых, я счи­таю ан­ти­мо­раль­ным кле­ве­тать на пар­тию, к ко­то­рой я при­над­ле­жал в пе­ри­од ее бур­ной сла­вы и жиз­ни, в тот мо­мент, ко­гда она под­вер­га­ет­ся раз­ва­лу».
В сен­тяб­ре 1920 го­да он устро­ил­ся на служ­бу в биб­лио­те­ку Ко­стром­ско­го пе­да­го­ги­че­ско­го ин­сти­ту­та, а через год по­сту­пил в этот ин­сти­тут учить­ся. Через два ме­ся­ца ар­хи­епи­скоп Ко­стром­ской Се­ва­сти­ан (Ве­сти) ру­ко­по­ло­жил его в сан свя­щен­ни­ка. Пер­вое вре­мя о. Гри­го­рий слу­жил в Ко­стро­ме, а за­тем в се­ле Ильин­ском, ря­дом с Ма­ка­рьев­ским мо­на­сты­рем.
В 1923 го­ду вла­сти аре­сто­ва­ли о. Гри­го­рия. Пред­ло­гом по­слу­жи­ла его при­над­леж­ность к пар­тии со­ци­а­ли­стов-ре­во­лю­ци­о­не­ров. В тюрь­ме вы­яс­ни­лось, что он из пар­тии вы­шел, и ГПУ осво­бо­ди­ло его.
Хо­тя до ре­во­лю­ции бы­ло не при­ня­то ру­ко­по­ла­гать неже­на­тых кан­ди­да­тов в свя­щен­ни­ки, од­на­ко, с тех пор как мно­гие мо­на­сты­ри бы­ли за­кры­ты, не же­лав­шие же­нить­ся при­ни­ма­ли сан без по­стри­же­ния в мо­на­ше­ство. Ке­лей­ни­ца­ми о. Гри­го­рию слу­жи­ли его сест­ры, они по­оче­ред­но ез­ди­ли по­мо­гать по хо­зяй­ству, а так­же Ев­ге­ния Шем­беле­ва, отец ко­то­рой по­мо­гал ему управ­лять­ся с хо­зяй­ством.
Жил о. Гри­го­рий лиш­не­го ни­че­го не имея, огра­ни­чи­ва­ясь и в необ­хо­ди­мом. Кро­ва­тью ему слу­жи­ли бе­ре­зо­вые жер­ди, по­верх ко­то­рых бы­ла по­ло­же­на тон­кая под­стил­ка, а в из­го­ло­вье ма­лень­кая твер­дая по­душ­ка. Всю ночь он мо­лил­ся, за­сы­пая лишь под утро, ино­гда и во­все не ло­жил­ся. Проснет­ся сест­ра Ана­ста­сия, при­слу­ша­ет­ся - не спит брат, мо­лит­ся; и в ка­кой час ни проснет­ся, все­гда за­ста­ет его на мо­лит­ве.
– Ба­тюш­ка, да ко­гда же ты спишь? – спро­сит она.
– А ты мол­чи. Ни­ко­му не го­во­ри. Спи и мол­чи, – от­ве­тит о. Гри­го­рий. – И за вас всех нуж­но мо­лить­ся.
Как в боль­шин­стве сель­ских хра­мов, бо­го­слу­же­ние здесь бы­ло толь­ко в празд­ни­ки и вос­крес­ные дни. Но храм не сто­ял без мо­лит­вы: с утра каж­дый день свя­щен­ник-по­движ­ник шел в храм и мо­лил­ся, чи­тал и пел всё один.
Вос­пи­тан­ный от­цом в тра­ди­ци­ях хри­сти­ан­ско­го ми­ло­сер­дия, о. Гри­го­рий с са­мо­го на­ча­ла сво­е­го свя­щен­ни­че­ско­го слу­же­ния за­вел в сво­ем хо­зяй­стве ко­ро­ву для то­го, чтобы кор­мить стран­ни­ков. Впо­след­ствии он от­дал ее бед­ной вдо­ве.
По­мо­гал он без ли­це­при­я­тия, не гля­дя ни на со­ци­аль­ное по­ло­же­ние, ни на ре­ли­ги­оз­ную или на­цио­наль­ную при­над­леж­ность. Все лиш­нее, что по­яв­ля­лось в до­ме, о. Гри­го­рий от­да­вал ма­ло­иму­щим и мно­го­дет­ным кре­стьян­ским се­мьям.
В те го­ды и ржа­ной му­ки бы­ло ма­ло, хлеб пек­ли с до­бав­ка­ми и при­ме­ся­ми. И по­то­му, ко­гда в до­ме по­яв­ля­лось хоть немно­го пше­нич­ной му­ки – для ке­лей­ниц это бы­ли осо­бые дни. Они то­гда пек­ли бе­лый хлеб или пи­ро­ги.
Но как толь­ко пи­ро­ги бы­ли вы­пе­че­ны, при­хо­дил о. Гри­го­рий и боль­шую часть их за­би­рал, остав­ляя лишь немно­го – чтобы не оби­деть ке­лей­ниц. А бы­ло им до слез обид­но, что он луч­шее от­да­вал дру­гим. И ста­ла Ана­ста­сия под­би­вать Ев­ге­нию Пет­ров­ну, чтобы та уго­во­ри­ла о. Гри­го­рия из­ме­нить этот по­ря­док.
– Ты та­кие хо­ро­шие пи­ро­ги ис­пек­ла, – го­во­ри­ла она Ев­ге­нии, – а по­лу­чит­ся из это­го что? При­е­дет ка­кая-ни­будь мо­наш­ка, рас­пу­стит пе­ред ним сле­зы – он и от­даст.
Дол­го-дол­го они так го­во­ри­ли, а все не хва­та­ло сме­ло­сти пой­ти и объ­яс­нить­ся с о. Гри­го­ри­ем. Он тем вре­ме­нем про­хо­дил по ко­ри­до­ру, за­дер­жал­ся и слы­шал раз­го­вор. Вско­ре ба­тюш­ка во­шел к ним в ком­на­ту – спо­кой­ный, крот­кий – и, про­тя­ги­вая пи­ро­ги, ска­зал:
– На­те, ешь­те, толь­ко не оби­жай­тесь, ра­ди Хри­ста.
Ке­лей­ни­цы бро­си­лись про­ще­ния про­сить.
– Ба­тюш­ка, – взмо­ли­лась Ев­ге­ния, – про­сти ты нас, она воз­роп­та­ла и ме­ня со­блаз­ни­ла, но она еще глу­пая... Свя­щен­ник рас­сме­ял­ся:
– Мо­жет, и так.
Сре­ди при­хо­жан о, Гри­го­рий сла­вил­ся как опыт­ный ду­хов­ный на­став­ник. Во­сем­на­дцать лет бы­ло Ива­ну Алек­сан­дро­ви­чу Ви­хо­ре­ву, ко­гда он при­шел к о. Гри­го­рию за ду­хов­ным окорм­ле­ни­ем. Это был рус­ский кре­стья­нин, ко­то­рый яс­но по­ни­мал, что не в од­ной зем­ной сы­то­сти и ве­се­лии за­клю­ча­ет­ся смысл че­ло­ве­че­ской жиз­ни. Он со­зна­вал, что ду­ша стре­мит­ся вы­рвать­ся из зем­ных пут, ко­то­рые, как лип­кие щу­паль­ца, опу­ты­ва­ют ее гре­хов­ны­ми на­клон­но­стя­ми и при­выч­ка­ми. А мир­ская жизнь не толь­ко не по­мо­га­ла осво­бо­дить­ся от них, но еще креп­че по­ра­бо­ща­ла гре­ху. По­си­дел­ки, пу­сто­звон­но про­ве­ден­ные ве­че­ра мо­ло­де­жи ви­ди­мо­стью плот­ско­го ве­се­лья за­тя­ги­ва­ли ду­шу, как в омут. Иван Алек­сан­дро­вич не ви­дел, что мог­ло бы из это­го ому­та выз­во­лить, чтобы об­ре­сти на­ко­нец нрав­ствен­ную устой­чи­вость, и ре­шил об­ра­тить­ся к опыт­но­му и твер­до­му в ве­ре на­став­ни­ку.
– Я хо­чу от­стать от де­ре­вен­ской свет­ской мо­ло­де­жи, – ска­зал он, при­дя к о. Гри­го­рию, – от гу­ля­ний и про­че­го.
– Это хо­ро­шо, – от­ве­тил свя­щен­ник, – по­жи­ви у ме­ня две неде­ли. – И дал ему пра­ви­ло – ве­чер­нее и утрен­нее. И за­по­ве­дал: «ес­ли за­хо­чет­ся те­бе пой­ти на де­ре­вен­скую бе­се­ду или на гу­ля­нье, то ты луч­ше спать ло­жись, а на гу­ля­нье не хо­ди».
По­жил так Иван Алек­сан­дро­вич и пе­ре­ста­ло его тя­нуть к раз­вле­че­ни­ям.
В 1927 го­ду мит­ро­по­лит Сер­гий опуб­ли­ко­вал де­кла­ра­цию. Ар­хи­ере­ем в Ки­неш­ме был в то вре­мя епи­скоп Ни­ко­лай (Го­лу­бев). Он был про­тив­ни­ком де­кла­ра­ции и сто­рон­ни­ком по­дви­га ис­по­вед­ни­че­ско­го и му­че­ни­че­ско­го. «Не в том де­ло, чтобы что-то из зем­но­го спа­сти, – го­во­рил он, – а в том, чтобы ду­шу спа­сти, а не по­гу­бить. Нам и весь мир так не ва­жен, и не важ­ны для пра­во­сла­вия все при­об­ре­те­ния ми­ра, как непо­вре­жден­ная ду­ша че­ло­ве­ка. Не за Си­нод и не за иерар­хию умер Гос­подь, про­лив без­вин­ную Кровь, а за че­ло­ве­че­скую ду­шу, чтобы ее спа­сти».
Сам епи­скоп Ни­ко­лай жил в то вре­мя в глу­хой де­ревне Ши­ря­е­во в За­вол­жье, где ря­дом с его до­мом в ле­су бы­ла по­стро­е­на неболь­шая цер­ков­ка.
Узнав, что о. Гри­го­рий по-преж­не­му слу­жит, епи­скоп пе­ре­дал ему с на­роч­ным пись­мо, вы­зы­вая к се­бе. Отец Гри­го­рий не по­ехал.
Вла­ды­ка на­ста­и­вал и сно­ва пе­ре­дал при­гла­ше­ние. На этот раз уже со сло­ва­ми: «Чем так слу­жить, луч­ше шерсть бить да ва­лен­ки ва­лять, а ина­че мож­но по­гиб­нуть».
Те­ма де­кла­ра­ции име­ла зна­че­ние об­ще­цер­ков­ное: за­ме­сти­тель Ме­сто­блю­сти­те­ля и ви­кар­ный ар­хи­ерей рас­хо­ди­лись во взгля­дах непри­ми­ри­мо. Ле­том 1929 го­да свя­щен­ни­ки Ма­ка­рьев­ско­го рай­о­на Ра­фа­ил Бла­го­нра­вов, Гри­го­рий Аве­рин, Вла­ди­мир Кал­ли­стов и Па­вел Крас­но­пев­цев встре­ти­лись в до­ме по­след­не­го, чтобы об­су­дить, как от­но­сить­ся к ду­хо­вен­ству во гла­ве с епи­ско­пом Ки­не­шем­ским Ни­ко­ла­ем, встав­шим в оп­по­зи­цию к мит­ро­по­ли­ту Сер­гию. Из со­брав­ших­ся толь­ко о. Па­вел под­дер­жи­вал епи­ско­па Ни­ко­лая. Бе­се­до­ва­ли всю ночь, чи­та­ли и раз­би­ра­ли по­дроб­но все имев­ши­е­ся воз­зва­ния оп­по­зи­ци­он­ных епи­ско­пов и, из­брав о. Вла­ди­ми­ра Кал­ли­сто­ва упол­но­мо­чен­ным для вы­яс­не­ния по­ло­же­ния цер­ков­ных дел, по­ру­чи­ли ему по­ехать к вла­ды­ке Ни­ко­лаю, чтобы от него услы­шать, на­сколь­ко по­зи­ция епи­ско­па со­от­вет­ству­ет цер­ков­ным пра­ви­лам и ка­но­нам. По­ру­че­ние вы­пол­нить не уда­лось, по­то­му что епи­скоп скон­чал­ся.
В 1929 го­ду со­вет­ская власть при­сту­пи­ла к уни­что­же­нию кре­стьян – ко­го рас­стре­ли­ва­ли, ко­го ссы­ла­ли на смерть в глу­хие се­вер­ные рай­о­ны Рос­сии и Си­би­ри. Вме­сте с кре­стья­на­ми аре­сто­вы­ва­ли всех сколь­ко-ни­будь вы­да­ю­щих­ся свя­щен­но­слу­жи­те­лей. Остав­ших­ся кре­стьян за­го­ня­ли в кол­хо­зы на по­ло­же­нии кре­пост­ных.
9 фев­ра­ля 1929 го­да Ива­нов­ское ГПУ вы­зва­ло на до­прос пса­лом­щи­ка Ильин­ской церк­ви Ни­ко­лая Ари­стар­хо­ви­ча Ле­бе­де­ва. Спра­ши­ва­ли об о. Гри­го­рии: «По­че­му о. Гри­го­рий ча­сто про­по­ве­ду­ет и при­хо­жане с боль­шим ин­те­ре­сом слу­ша­ют его? Не ан­ти­со­вет­ские ли у него про­по­ве­ди?» Пса­лом­щик та­кое пред­по­ло­же­ние от­верг. Он рас­ска­зал, что жизнь в хра­ме при о. Гри­го­рии силь­но из­ме­ни­лась к луч­ше­му. Два го­да на­зад свя­щен­ник при­гла­сил в Ильин­ский храм хо­ро­ше­го ре­ген­та, мо­на­хи­ню Та­тья­ну Ильи­нич­ну Бак­ше­е­ву. Кре­стьяне от­ве­ли ей уча­сток зем­ли, она по­стро­и­ла дом, рев­ност­но обу­ча­ет де­тей пе­нию и уже ор­га­ни­зо­ва­ла хо­ро­ший хор. «Свя­щен­ник у нас очень ре­ли­ги­оз­ный, – ска­зал пса­лом­щик, – со­вер­ша­ет служ­бу очень дол­го, мо­лит­вы со­вер­ша­ет не толь­ко в хра­ме, но и до­ма».
В се­ре­дине ав­гу­ста по­мощ­ник упол­но­мо­чен­но­го Ива­нов­ско­го ГПУ до­про­сил Ни­ко­лая Ру­мян­це­ва, ко­то­рый был со­вер­шен­ным без­бож­ни­ком. Он ска­зал, что в сво­их про­по­ве­дях «Аве­рин го­во­рил, что пар­тия, ком­му­ни­сти­че­ская... без­бож­ная пар­тия, вез­де и всю­ду идет про­тив Бо­га, а по­это­му эта пар­тия ве­дет на­род к ги­бе­ли, об­кла­ды­ва­ет на­ло­га­ми и этим са­мым ду­шит кре­стьян». Ру­мян­цев по­ка­зал, что о. Гри­го­рий дей­стви­тель­но про­по­ве­ду­ет за каж­дой служ­бой и его про­по­ве­ди ока­зы­ва­ют боль­шое вли­я­ние на кре­стьян. Мно­гие без­бож­ни­ки по­сле про­по­ве­дей о. Гри­го­рия ка­я­лись и ста­но­ви­лись ве­ру­ю­щи­ми людь­ми.
В ГПУ вы­зы­ва­ли и тех, кто все­це­ло был обя­зан о. Гри­го­рию сво­им об­ра­ще­ни­ем к Бо­гу. Ан­дрей Бе­ло­ру­сов сви­де­тель­ство­вал, что о. Гри­го­рия он знал с то­го вре­ме­ни, ко­гда тот при­е­хал слу­жить к ним в се­ло в 1921 го­ду. Но близ­ко по­зна­ко­мил­ся с ним во вре­мя го­ло­да на сле­ду­ю­щий год. Се­мья боль­шая, де­вять че­ло­век де­тей, все съест­ные при­па­сы по­до­шли к кон­цу, по­мо­щи ждать неот­ку­да, и не бы­ло на­деж­ды, что хва­тит сил до­жить до но­во­го уро­жая. И Ан­дрей ре­шил по­кон­чить с жиз­нью са­мо­убий­ством. Но Гос­подь ми­ло­стив. На­ка­нуне при­ве­де­ния в ис­пол­не­ние сво­е­го за­мыс­ла он встре­тил о. Гри­го­рия. Свя­щен­ник стал его уго­ва­ри­вать оста­вить эти мыс­ли: «Ты же не толь­ко се­бя по­гу­бишь, но всю се­мью. Без те­бя они не смо­гут встать на но­ги. Этим по­ступ­ком ты не толь­ко од­но­го се­бя убьешь, но и де­тей». А де­тей, се­мью Ан­дрей лю­бил. Страх пе­ред го­лод­ной смер­тью се­мьи и тол­кал его к са­мо­убий­ству, чтобы не ви­деть все­го это­го ужа­са кон­чи­ны близ­ких. И Ан­дрей как оч­нул­ся от на­ва­жде­ния. Ис­ку­ше­ние про­шло, уны­лые мыс­ли от­сту­пи­ли. По­сле го­лод­но­го го­да хо­зяй­ство по­пра­ви­лось, уже бы­ли ло­шадь, же­ре­бе­нок, две ко­ро­вы, те­ле­нок и че­ты­ре ов­цы. Но глав­ная ра­дость бы­ла да­же не от то­го, что уда­лось вос­ста­но­вить хо­зяй­ство, глав­ное бы­ло, что он об­рел глу­бо­кую ве­ру и те­перь во все вос­крес­ные дни и в празд­ни­ки непре­мен­но шел в храм. Он стал при­гла­шать свя­щен­ни­ка к се­бе в дом про­во­дить бе­се­ды с ве­ру­ю­щи­ми на ре­ли­ги­оз­ные те­мы.
– О чем го­во­рит в про­по­ве­дях свя­щен­ник? – спро­сил сле­до­ва­тель.
– Те­мы для про­по­ве­дей бе­рет из Еван­ге­лия.
– Ну а по­след­няя про­по­ведь о чем?
– О се­мей­ной жиз­ни. Отец Гри­го­рий го­во­рил, что хо­ро­шо жи­вет толь­ко та се­мья, в ко­то­рой нет ссор и неуря­диц.
Знал о. Гри­го­рий, что неми­ну­ем арест. Он лю­бил по­се­щать вы­да­ю­ще­го­ся по­движ­ни­ка, бла­жен­но­го Мак­си­ма, ко­то­рый жил непо­да­ле­ку от Ки­неш­мы. Об о. Гри­го­рии Мак­сим Ива­но­вич го­во­рил ве­ру­ю­щим: «Отец Гри­го­рий ко­гда мо­лит­ся – свеч­ка до небес го­рит». А в по­след­ний раз ска­зал свя­щен­ни­ку как бы о се­бе: «Вот Мак­си­ма Ива­но­ви­ча ско­ро за­бе­рут, ско­ро за­бе­рут... Да это ни­че­го. А вот умрет Мак­сим, и при­ле­тит со­ло­вей – но не ся­дет на мо­гил­ку и не про­по­ет...»
Про­шел Успен­ский пост, о. Гри­го­рий от­слу­жил тор­же­ствен­ную служ­бу на празд­ник Успе­ния, на сле­ду­ю­щий день ОГПУ аре­сто­ва­ло его. На до­про­сах сле­до­ва­те­ли ин­те­ре­со­ва­лись все тем же: ча­сто ли он го­во­рит про­по­ве­ди и го­во­рит ли в них о со­вет­ской вла­сти.
– По­сле бо­го­слу­же­ния, в кон­це обед­ни, – от­ве­тил свя­щен­ник, – обыч­но рас­тол­ко­вы­ваю Еван­ге­лие, чи­тан­ное за обед­ней.
В празд­ни­ки свя­тых и на дву­на­де­ся­тые празд­ни­ки го­во­рю про­по­ве­ди, рас­ска­зы­вая об осо­бен­но­стях празд­ни­ков. О со­вет­ской вла­сти не го­во­рил; я че­ло­век апо­ли­тич­ный и по­ли­ти­че­ско­го в мо­их про­по­ве­дях не бы­ло.
От­цу Гри­го­рию бы­ло предъ­яв­ле­но об­ви­не­ние в ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции. Он об­ви­нял­ся «в том, что со­сто­ял свя­щен­ни­ком в се­ле Ильин­ском Юрье­вец­ко­го рай­о­на, вел ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию в про­по­ве­дях, го­во­ря, что Со­вет­ская власть у нас толь­ко на бу­ма­ге, фак­ти­че­ски же со­ве­тов нет, стра­ною управ­ля­ет куч­ка за­хват­чи­ков-ком­му­ни­стов, что бла­го­да­ря то­му, что ком­му­ни­сты ве­дут борь­бу с ре­ли­ги­ей, стра­на пе­ре­жи­ва­ет раз­ные бед­ствия, по­шли неуро­жаи и т.д., при­зы­вал, чтобы кре­стьяне в ком­му­ни­сти­че­скую пар­тию не всту­па­ли...» Еще о. Гри­го­рия об­ви­ня­ли в том, что он под­дер­жи­ва­ет тес­ные от­но­ше­ния со свя­щен­ни­ка­ми Ки­не­шем­ско­го окру­га, в част­но­сти, с Вла­ди­ми­ром Кал­ли­сто­вым: они пе­ре­пи­сы­ва­ют­ся, ча­сто друг дру­га на­ве­ща­ют, об­суж­да­ют цер­ков­ные и по­ли­ти­че­ские во­про­сы. Что в до­ме Ан­дрея Бе­ло­ру­со­ва о. Гри­го­рий про­во­дил бе­се­ды с мо­ло­де­жью и, глав­ное, что его цер­ковь по­се­ща­ет слиш­ком мно­го па­лом­ни­ков. Это не мо­жет быть тер­пи­мо вла­стью.
Про­чи­тав об­ви­ни­тель­ное за­клю­че­ние, о. Гри­го­рий от­ве­тил:
– Ви­нов­ным се­бя в предъ­яв­лен­ном об­ви­не­нии не при­знаю и по су­ще­ству де­ла по­яс­няю: в 1922 или в 1923 го­ду я дей­стви­тель­но про­во­дил бе­се­ду ре­ли­ги­оз­но­го ха­рак­те­ра со сво­и­ми при­хо­жа­на­ми. Спе­ци­аль­ных бе­сед с мо­ло­де­жью я не про­во­дил. Про­по­ве­ди во вре­мя цер­ков­ных бо­го­слу­же­ний я го­во­рил дей­стви­тель­но ча­сто. В фев­ра­ле ме­ся­це в 1928 го­ду в про­по­ве­ди не го­во­рил, что су­ще­ству­ю­щая власть без­бож­ная и ве­дет на­род к ги­бе­ли, а го­во­рил о без­бо­жии во­об­ще сре­ди на­ро­да, о чем я дей­стви­тель­но го­во­рю ча­сто, но не свя­зы­ваю с пар­ти­ей и вла­стью. Пер­вые го­ды сво­ей служ­бы свя­щен­ни­ком и в по­сле­ду­ю­щие несколь­ко лет ко мне бы­ло па­лом­ни­че­ство мо­ля­щих­ся. При­хо­ди­ли и из­да­ле­ка. Точ­но объ­яс­нить при­чи­ны, при­вле­ка­ю­щие ко мне мо­ля­щих­ся, не мо­гу, но по­ла­гаю от­то­го, что я но­вый че­ло­век, небрач­ный, воз­мож­но, так­же и про­по­ве­дя­ми...
В кон­це сен­тяб­ря 1929 го­да бы­ли аре­сто­ва­ны свя­щен­ник Ни­ко­ло-Чуд­ско­го хра­ма Вла­ди­мир Кал­ли­стов и пред­се­да­тель цер­ков­но­го со­ве­та Ва­си­лий Кор­ча­гов.
От­цу Вла­ди­ми­ру ста­ви­лись в ви­ну про­по­ве­ди в хра­ме и непо­чти­тель­ное от­но­ше­ние к Ле­ни­ну, а Ва­си­лию Кор­ча­го­ву – что хра­нил до­ма ру­ко­пис­ную тет­радь со сло­ва­ми о го­не­нии на хри­сти­ан.
Свя­щен­ни­ка Вла­ди­ми­ра Кал­ли­сто­ва об­ви­ни­ли в том, что он в «1926 го­ду в до­ме Кре­стья­ни­на Лап­ши­на в де­ревне Ми­шине го­во­рил при­сут­ство­вав­шим кре­стья­нам: «Пра­во­слав­ным кре­стья­нам нель­зя дер­жать в до­ме... Ле­ни­на». В июле 1928 го­да го­во­рил: «Кол­хоз устра­и­ва­ют не для то­го, чтобы луч­ше жи­лось, а для го­су­дар­ства. Кол­хо­зы – де­ло гиб­лое. Вы сей­час бед­ны, а в кол­хо­зе оста­не­тесь со­всем го­лые...» В 1929 го­ду в це­лях раз­вер­ты­ва­ния мас­со­вой ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции сре­ди кре­стьян с ис­поль­зо­ва­ни­ем ре­ли­ги­оз­ных пред­рас­суд­ков ор­га­ни­зо­вал груп­пу ду­хо­вен­ства, устра­и­вал неле­галь­ные сбо­ры у се­бя в до­ме и в дру­гих де­рев­нях...»
Ни о. Вла­ди­мир, ни Ва­си­лий Кор­ча­гов ви­нов­ны­ми в предъ­яв­лен­ных им об­ви­не­ни­ях се­бя не при­зна­ли.
3 но­яб­ря 1929 го­да стар­ший упол­но­мо­чен­ный Ки­не­шем­ско­го от­де­ла ОГПУ Гре­чу­хин со­ста­вил об­ви­ни­тель­ное за­клю­че­ние на свя­щен­ни­ков Гри­го­рия Аве­ри­на, Вла­ди­ми­ра Кал­ли­сто­ва и пред­се­да­те­ля цер­ков­но­го со­ве­та Ва­си­лия Кор­ча­го­ва.
«Ме­стом контр­ре­во­лю­ци­он­ной аги­та­ции, – пи­сал упол­но­мо­чен­ный, – бы­ла из­бра­на цер­ковь, где с ам­во­на свя­щен­ник Аве­рин в 1928 го­ду в празд­ник «Ильин день» в сво­ей про­по­ве­ди го­во­рил: «Хо­тя мы и слы­шим вез­де сло­во «со­ве­ты» и да­же и по фор­ме име­ем, но дей­стви­тель­но­го со­ве­та при су­ще­ству­ю­щем по­ряд­ке нет и не бу­дет. Ши­ро­ко по все­му све­ту раз­ли­ва­ет­ся вол­на ан­ти­ре­ли­ги­оз­но­сти – при­чи­на всех на­род­ных бед­ствий, необ­хо­ди­мо опа­сать­ся, чтобы не за­хва­ти­ла она ко­го-ни­будь из вас, нуж­но бо­роть­ся с этой вол­ной, спа­сая от ги­бе­ли пра­во­сла­вие. Не под­да­вай­тесь вли­я­нию ком­му­ни­сти­че­ских идей, счи­тай­те их как дья­воль­ское на­ва­жде­ние».
В мар­те ме­ся­це 1928 го­да Аве­рин в церк­ви во вре­мя про­по­ве­ди го­во­рил: «Ком­пар­тия, объ­еди­нен­ная в ком­му­ни­сти­че­ский ин­тер­на­цио­нал, яв­ля­ет­ся без­бож­ной ар­ми­ей и вез­де и всю­ду идет про­тив Бо­га, эта пар­тия ве­дет на­род к ги­бе­ли, на­ло­га­ми ду­шит кре­стьян».
Аве­рин сво­ей контр­ре­во­лю­ци­он­ной аги­та­ци­ей су­мел при­влечь серд­ца оби­жен­ных Со­ввла­стью, и к нему об­ра­зо­ва­лось па­лом­ни­че­ство... В 1926 го­ду по ини­ци­а­ти­ве Аве­ри­на при­е­ха­ла в се­ло Ильин­ское мо­наш­ка Бак­ше­е­ва и ор­га­ни­зо­ва­ла цер­ков­ный хор из ма­ло­лет­них де­во­чек... по ее ини­ци­а­ти­ве в 1928 го­ду бы­ла по­сла­на в Ильин­скую шко­лу де­ле­га­ция из при­вер­жен­цев церк­ви к учи­те­лю, чтобы он пре­кра­тил за­ня­тия в шко­ле в ре­ли­ги­оз­ный празд­ник «Рож­де­ство». Чтобы вос­пре­пят­ство­вать но­во­вве­де­ни­ям в де­ревне и иметь под­держ­ку в сво­ей ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­сти, свя­щен­ник Аве­рин в де­ревне Бо­ри­со­во ор­га­ни­зо­вал ре­ли­ги­оз­ный кру­жок из мо­ло­де­жи с це­лью про­ти­во­дей­ствия куль­тур­ным на­чи­на­ни­ям в де­ревне... На­ли­чие... еди­но­го на­ступ­ле­ния со сто­ро­ны дан­ной груп­пы (Кал­ли­стов, Аве­рин и Кор­ча­гов) про­тив ме­ро­при­я­тий Со­ввла­сти под­твер­жда­ют­ся еще ря­дом фак­тов. Точ­но уста­нов­ле­но, что чле­ны груп­пы неод­но­крат­но со­би­ра­лись для раз­ре­ше­ния во­про­сов сво­ей де­я­тель­но­сти... кро­ме это­го, меж­ду ни­ми ве­лась пе­ре­пис­ка».
В со­от­вет­ствии с этим об­ви­ни­тель­ным за­клю­че­ни­ем по­мощ­ник на­чаль­ни­ка сек­рет­но­го от­де­ла ОГПУ Абол­ма­сов по­тре­бо­вал для свя­щен­ни­ков Аве­ри­на и Кал­ли­сто­ва рас­стре­ла, но поз­же тре­бо­ва­ние свое пе­ре­ме­нил на во­семь лет за­клю­че­ния в конц­ла­герь.
Осо­бое Со­ве­ща­ние ОГПУ 3 ян­ва­ря 1930 го­да при­го­во­ри­ло свя­щен­ни­ков и пред­се­да­те­ля цер­ков­но­го со­ве­та к пя­ти­лет­не­му за­клю­че­нию в ла­герь.
В тот же год бы­ли аре­сто­ва­ны свя­щен­ни­ки Апол­ли­на­рий Ско­ро­хо­дов, слу­жив­ший в се­ле По­кров, и Ми­ха­ил Пе­ре­пел­кин, слу­жив­ший в се­ле Цик­и­но. От­цу Апол­ли­на­рию и рань­ше при­хо­ди­лось тер­петь скор­би от без­бож­ных раз­бой­ни­ков. Од­на­жды, зная, что он от­пра­вил­ся в даль­нюю де­рев­ню со­бо­ро­вать, они под­сте­рег­ли его в са­мой глу­хой ча­сти ле­са, на­па­ли на него, раз­де­ли и из­би­ли, силь­но по­ра­нив го­ло­ву. Ед­ва жи­вым до­брал­ся, он до бли­жай­ше­го се­ла. Те­перь, по­сле аре­ста и при­го­во­ра, его ве­ли к ме­сту за­клю­че­ния пеш­ком – со вся­ки­ми при­тес­не­ни­я­ми и же­сто­ко­стью, и он, не вы­дер­жав му­че­ний, скон­чал­ся. Свя­щен­ник Ми­ха­ил Пе­ре­пел­кин скон­чал­ся в за­клю­че­нии.
Через пять лет о. Гри­го­рий вер­нул­ся на ро­ди­ну и стал слу­жить в се­ле Си­ме­он Пу­чеж­ско­го рай­о­на Ива­нов­ской об­ла­сти. Уже несколь­ко лет этот храм был за­хва­чен об­нов­лен­ца­ми. При­хо­жане ра­ды бы­ли при­гла­сить пра­во­слав­но­го свя­щен­ни­ка, но в окру­ге уже не оста­ва­лось ни од­но­го, все или бы­ли аре­сто­ва­ны, или слу­жи­ли на даль­них при­хо­дах. Об­нов­ле­нец, ко­то­рый не поль­зо­вал­ся в се­ле под­держ­кой, уехал. Пра­во­слав­ные, в эти го­ды сто­ро­ной об­хо­див­шие храм, по­тя­ну­лись в цер­ковь; сно­ва за­теп­ли­лась в при­хо­де ду­хов­ная жизнь. Для о. Гри­го­рия го­ды за­клю­че­ния бы­ли как для зла­та огонь, ду­ша очи­сти­лась и за­ка­ли­лась в стра­да­ни­ях. Вся по­все­днев­ная жизнь стро­и­лась на твер­дом фун­да­мен­те ве­ры Хри­сто­вой. И к свя­щен­ни­ку по­шли со всех сто­рон лю­ди – кто за со­ве­том, кто с прось­бой по­мо­лить­ся, кто сам с ним хо­тел по­мо­лить­ся. И вла­сти ре­ши­ли из­ба­вить­ся от свя­щен­ни­ка. Немно­гим бо­лее го­да про­слу­жил о. Гри­го­рий, и в сен­тяб­ре 1935 го­да НКВД аре­сто­вал его. Вме­сте с ним бы­ли аре­сто­ва­ны: ста­ро­ста хра­ма Ека­те­ри­на Круг­ло­ва[2] (ее об­ви­ни­ли в том, что она из цер­ков­ных де­нег бла­го­тво­ри­ла нуж­да­ю­щим­ся кре­стья­нам), кре­стья­нин Иван Ва­си­лье­вич Ро­ди­о­ны­чев (его об­ви­ни­ли в том, что он по­се­щал свя­щен­ни­ка), кре­стья­нин Алек­сей Афа­на­сье­вич Куд­ря­шов (его об­ви­ни­ли в том, что он по­се­щал свя­щен­ни­ка Гри­го­рия Аве­ри­на, при­пом­ни­ли ему и тот слу­чай, ко­гда пред­се­да­тель кол­хо­за пред­ло­жил Алек­сею всту­пить в кол­хоз, «а ина­че, ска­зал, за­ду­шу на­ло­га­ми».
Алек­сей на­кло­нил к нему го­ло­ву и ска­зал: «На, ру­би луч­ше шею, но в твой кол­хоз я не пой­ду»), кре­стья­нин Ни­ко­лай Ни­ко­ла­е­вич Ма­ка­ры­чев, его об­ви­ни­ли в том, что он се­то­вал на ра­зо­ре­ние со­вет­ской вла­стью кре­стьян непо­силь­ны­ми на­ло­га­ми и над­ру­га­тель­ство над ре­ли­ги­ей и ду­хо­вен­ством и по­се­щал о. Гри­го­рия; упре­ка­ли его вла­сти и в том, что он вы­шел из кол­хо­за[3].
Ра­бо­та у Ни­ко­лая тя­же­лая, а бед­ность все ре­ши­тель­нее вхо­ди­ла в дом. Де­ти – все де­воч­ки, стар­шей – три­на­дцать, млад­шей – пять лет. Уже и же­на, Ев­до­кия, со­ве­ту­ет: «Уй­дем из кол­хо­за, это гнез­до ан­ти­хри­сто­во, грех на­шей се­мье быть в кол­хо­зе». Ни­ко­лай и сам бы не прочь сбро­сить кол­хоз­ную лям­ку, но страш­но, а ну как ото­рвешь­ся от за­ве­ден­но­го со­вет­ской вла­стью кол­хо­за, а со­вет­ская власть за это пу­стит по ми­ру, и