Священномученик Гермоген (Долганев), Тобольский Епископ

Священномученик Гермоген (Долганев), епископ Тобольский и Сибирский, священномученики Петр Корелин, Ефрем Долганев, Михаил Макаров и мученик Константин Минятов

Свя­щен­но­му­че­ник Гер­мо­ген ро­дил­ся 25 ап­ре­ля 1858 го­да в се­мье свя­щен­ни­ка Хер­сон­ской епар­хии Еф­ре­ма Пав­ло­ви­ча Долга­не­ва и в кре­ще­нии был на­ре­чен Ге­ор­ги­ем. У свя­щен­ни­ка Еф­ре­ма Долга­не­ва и его су­пру­ги Вар­ва­ры Ис­и­до­ров­ны бы­ло ше­сте­ро де­тей. При­ход, где он слу­жил, был небо­га­тым, и се­мья бы­ла весь­ма огра­ни­че­на в сред­ствах. Отец Еф­рем ста­рал­ся быть об­раз­цо­вым пас­ты­рем и учил всех, как пи­сал о том один из его сы­но­вей, сво­им «при­ме­ром по­ряд­ку, чи­сто­те, опрят­но­сти, люб­ви к бла­го­ле­пию служ­бы, кра­со­те хра­ма, об­ла­че­ний, со­су­дов, лам­пад, все­го чи­на цер­ков­но­го...»[1].
Низ­шее и сред­нее об­ра­зо­ва­ние Ге­ор­гий по­лу­чил в ду­хов­ных учеб­ных за­ве­де­ни­ях род­ной епар­хии. Же­лая по­лу­чить кро­ме ду­хов­но­го об­ра­зо­ва­ния еще и свет­ское, Ге­ор­гий во вре­мя обу­че­ния в 5-м клас­се Одес­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии по­дал про­ше­ние об уволь­не­нии его из се­ми­на­рии; вы­дер­жав эк­за­мен на ат­те­стат зре­ло­сти при клас­си­че­ской гим­на­зии го­ро­да Ана­нье­ва Хер­сон­ской гу­бер­нии, он по­сту­пил на юри­ди­че­ский фа­куль­тет Но­во­рос­сий­ско­го уни­вер­си­те­та, ко­то­рый окон­чил в 1889 го­ду с пра­вом предо­став­ле­ния со­чи­не­ния на сте­пень кан­ди­да­та пра­ва без до­пол­ни­тель­ных эк­за­ме­нов[2].
Глу­бо­ко ре­ли­ги­оз­ный с дет­ских лет, Ге­ор­гий ра­но по­чув­ство­вал вле­че­ние к по­движ­ни­че­ской жиз­ни, но ре­ши­тель­ный шаг ему по­мог сде­лать ар­хи­епи­скоп Хер­сон­ский Ни­ка­нор (Бров­ко­вич), и в 1889 го­ду Ге­ор­гий по­сту­пил на ис­то­ри­че­ское от­де­ле­ние Санкт-Пе­тер­бург­ской Ду­хов­ной ака­де­мии. 28 но­яб­ря 1890 го­да рек­тор ака­де­мии епи­скоп Ан­то­ний (Вад­ков­ский) по­стриг его в мо­на­ше­ство с на­ре­че­ни­ем име­ни Гер­мо­ген; 2 де­каб­ря то­го же го­да епи­скоп Ан­то­ний ру­ко­по­ло­жил его во иеро­ди­а­ко­на, а 15 мар­та 1892 го­да – во иеро­мо­на­ха. Сту­ден­том ака­де­мии отец Гер­мо­ген мно­го по­тру­дил­ся как про­по­вед­ник, при­ни­мая ак­тив­ное уча­стие в де­я­тель­но­сти круж­ка сту­ден­тов-про­по­вед­ни­ков.
В ака­де­мии он за­ни­мал­ся ис­клю­чи­тель­но ака­де­ми­че­ски­ми на­у­ка­ми, из­бе­гая лиш­них зна­комств, чтобы не впасть в мно­го­раз­лич­ные ис­ку­ше­ния и стре­мясь ис­пол­нить сло­ва, ска­зан­ные ему мит­ро­по­ли­том Санкт-Пе­тер­бург­ским Ис­и­до­ром (Ни­коль­ским): «Укло­няй­ся от та­ких дел и со­об­ще­ства, ко­то­рые мо­гут от­кло­нять те­бя от на­сто­я­ще­го тво­е­го де­ла и тво­их обя­зан­но­стей»[3].
В 1891 го­ду один из сту­ден­тов, иеро­мо­нах Ти­хон[4], стал раз­ви­вать сре­ди сту­ден­тов идею о ду­хов­ной поль­зе и пре­иму­ще­стве мис­си­о­нер­ско­го по­дви­га пе­ред ака­де­ми­че­ски­ми за­ня­ти­я­ми; он сам хо­тел всту­пить на это по­при­ще и же­лал, чтобы этот труд с ним раз­де­лил иеро­мо­нах Гер­мо­ген, оста­вив даль­ней­шее обу­че­ние в ака­де­мии; рас­счи­ты­вая, что та­лант­ли­вый про­по­вед­ник и рев­ност­ный мо­нах станет его под­чи­нен­ным в ор­га­ни­зу­е­мой им мис­сии, он стал го­во­рить мно­гим, и в част­но­сти рек­то­ру ака­де­мии епи­ско­пу Ан­то­нию (Вад­ков­ско­му), что иеро­мо­нах Гер­мо­ген же­ла­ет стать мис­си­о­не­ром.
Иеро­мо­нах Гер­мо­ген сна­ча­ла иг­но­ри­ро­вал эти слу­хи, но за­тем стал сму­щать­ся, что, мо­жет быть, ака­де­ми­че­ское на­чаль­ство вос­при­ни­ма­ет их как невы­ска­зан­ные, но дей­стви­тель­ные его по­же­ла­ния; он об­ра­тил­ся с этим во­про­сом к рек­то­ру ака­де­мии, епи­ско­пу Ан­то­нию, на что тот от­ве­тил: «Не об­ра­щай­те ни­ка­ко­го вни­ма­ния».
Од­на­ко по­мыс­лы не остав­ля­ли его, все за­да­вая и за­да­вая ему один и тот же во­прос: «А нет ли в том Про­мыс­ла Бо­жия, чтобы оста­вить за­ня­тия в ака­де­мии и пе­рей­ти на мис­си­о­нер­ское по­при­ще?» Же­лая опре­де­лить­ся в них, он на­пи­сал пись­ма то­гдаш­не­му сво­е­му ду­хов­но­му от­цу иерос­хи­мо­на­ху Ев­ге­нию на Свя­тую го­ру Афон и сво­е­му от­цу-свя­щен­ни­ку, ис­пра­ши­вая у них со­ве­та. Вско­ре он по­лу­чил от­вет с Афо­на.
Ду­хов­ник пи­сал ему: «На во­про­сы твои мож­но ска­зать: си­ди-ка ты на сво­ем ме­сте... Птич­ку, как вы­прыгнет из клет­ки, то и сей­час и под­хва­ты­ва­ет ее кот, так и ты: осте­ре­гай­ся уда­лять­ся, а слу­шай и по­чи­тай на­чаль­ни­ков: они зна­ют те­бя бо­лее, неже­ли ты сам се­бя; где по­стри­жен, там и пре­бы­вай, до­ко­ле вы­дер­жишь все на­у­ки, – а там и ра­зу­му при­ба­вит­ся, и за­вист­ни­ков уба­вит­ся, а Гос­подь со­хра­нит и по­пе­чет­ся о тво­ей скром­но­сти, и бу­дет те­бе ве­се­ло то­гда, и гла­за у те­бя рас­кро­ют­ся, и бла­го по­лу­чишь от Бо­га...»[5] Отец же пря­мо на­пи­сал, что бла­го­слов­ля­ет кон­чать курс ака­де­мии.
По­лу­чив столь опре­де­лен­ные от­ве­ты, иеро­мо­нах Гер­мо­ген «стал уже с гне­вом и пре­зре­ни­ем встре­чать вся­кий... слух или да­же на­мек на ка­кие-ли­бо пе­ре­ме­ны»[6]; он ре­шил объ­яс­нить­ся и с иеро­мо­на­хом Ти­хо­ном, к ко­то­ро­му по­на­ча­лу от­но­сил­ся с бес­ко­неч­ным ува­же­ни­ем и до­ве­ри­ем, но ко­то­рый, од­на­ко, и до­би­вал­ся ухо­да его из ака­де­мии и пе­ре­хо­да на мис­си­о­нер­ское по­при­ще под свое на­ча­ло; он ка­те­го­ри­че­ски от­ка­зал­ся от пред­ло­же­ния уй­ти из ака­де­мии, и пред­ло­жив­ший со­об­щил от­цу-рек­то­ру, что иеро­мо­нах Гер­мо­ген пе­ре­ду­мал и ре­шил от­ка­зать­ся от то­го, на что ра­нее буд­то бы дал со­гла­сие. Же­лая объ­яс­нить­ся до кон­ца с тем, через ко­го при­шло по немо­щи ис­ку­сив­ше­го­ся ис­ку­ше­ние, отец Гер­мо­ген на­пи­сал ему: «Бла­го­да­рю Гос­по­да Бо­га, Его Пре­чи­стую Ма­терь и свя­то­го Ан­ге­ла Хра­ни­те­ля, что рас­стро­и­ли и от­кло­ни­ли от ме­ня па­губ­ную сеть свое­во­лия Они Са­ми, а не я. Сла­ва Бо­гу за все! От всей ду­ши ра­ду­юсь и бла­го­да­рю Гос­по­да, что по­слал мне своевре­мен­ные и бла­го­де­тель­ные ис­ку­ше­ния. На Вас же... я не имею во­все ни­ка­ко­го зло­па­мят­ства и от всей ду­ши и серд­ца про­щаю, со­зна­вая свое край­нее недо­сто­ин­ство и ока­ян­ство; про­сти­те ме­ня, про­шу я и Вас, ра­ди Бо­га: я на­пи­сал все по-брат­ски, не для уко­ре­ния Вас, но для на­зи­да­ния са­мо­го се­бя, чтобы эти за­пис­ки по­мо­га­ли мне впредь быть с людь­ми осто­рож­нее... По­сле все­го об­ра­ща­юсь к Ва­шей иеро­мо­на­ше­ской со­ве­сти и про­шу... не рас­про­стра­нять в сре­де мо­их то­ва­ри­щей и бра­тий-мо­на­хов лож­ных но­вых слу­хов и мне­ний, буд­то Бог не по­ло­жил от­цу Гер­мо­ге­ну на серд­це ехать вме­сте с Ва­ми...
Про­сти­те за брат­скую от­кро­вен­ность... Да про­стит и Вас Гос­подь за Ва­ши ошиб­ки и да не по­мянет ни в сем ве­ке, ни в бу­ду­щем. Про­шу не пе­ре­ста­вать мо­лить­ся о мне, я мо­люсь о Вас по-преж­не­му, под­час и силь­нее преж­не­го...»[7]
Окон­чив Ду­хов­ную ака­де­мию, иеро­мо­нах Гер­мо­ген 17 сен­тяб­ря 1893 го­да был на­зна­чен ин­спек­то­ром Ти­флис­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии. Ха­рак­те­ри­зуя его на этой долж­но­сти ис­клю­чи­тель­но как мо­на­ха, го­то­во­го жерт­во­вать всем ра­ди ближ­не­го, рек­тор се­ми­на­рии ар­хи­манд­рит Се­ра­фим (Ме­ще­ря­ков)[8], не со­чув­ство­вав­ший чи­сто мо­на­ше­ско­му и глу­бо­ко хри­сти­ан­ско­му об­ра­зу жиз­ни иеро­мо­на­ха Гер­мо­ге­на, пи­сал: «Бу­дучи ин­спек­то­ром, он по­ме­щал в сво­ей квар­ти­ре то пре­по­да­ва­те­лей, то уче­ни­ков, а сам жил в од­ной из двух ком­нат...»[9]
Во вре­мя ис­пол­не­ния обя­зан­но­стей ин­спек­то­ра он со­сто­ял чле­ном Гру­зин­ско­го епар­хи­аль­но­го учи­лищ­но­го со­ве­та и пред­се­да­те­лем эк­за­ме­на­ци­он­ной ко­мис­сии для ис­пы­та­ния зна­ний кан­ди­да­тов, же­ла­ю­щих быть учи­те­ля­ми цер­ков­но-при­ход­ских школ, а так­же диа­ко­на­ми и свя­щен­ни­ка­ми. 28 ок­тяб­ря 1893 го­да эк­зарх Гру­зии ар­хи­епи­скоп Вла­ди­мир (Бо­го­яв­лен­ский) на­зна­чил иеро­мо­на­ха Гер­мо­ге­на чле­ном Ко­ми­те­та Брат­ства для вспо­мо­ще­ство­ва­ния нуж­да­ю­щим­ся уче­ни­кам Ти­флис­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии. В ап­ре­ле 1894 го­да иеро­мо­нах Гер­мо­ген был на­граж­ден на­перс­ным кре­стом. С 10 июня 1896 го­да он по бла­го­сло­ве­нию ар­хи­епи­ско­па Вла­ди­ми­ра стал ис­пол­нять долж­ность рек­то­ра се­ми­на­рии и был им на­зна­чен пред­се­да­те­лем Гру­зин­ско­го епар­хи­аль­но­го со­ве­та, цен­зо­ром про­по­ве­дей и ре­дак­то­ром жур­на­ла «Вест­ник Гру­зин­ско­го эк­зар­ха­та».
14 мая 1898 го­да отец Гер­мо­ген был воз­ве­ден в сан ар­хи­манд­ри­та, а 18 июля то­го же го­да на­зна­чен рек­то­ром Ти­флис­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии, пред­се­да­те­лем Ко­ми­те­та Брат­ства свя­то­го апо­сто­ла Ан­дрея Пер­во­зван­но­го при Ти­флис­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии и чле­ном Об­ще­ства вос­ста­нов­ле­ния пра­во­слав­но­го хри­сти­ан­ства на Кав­ка­зе[10]. Ин­спек­то­ром се­ми­на­рии был на­зна­чен иеро­мо­нах Ди­мит­рий (Аба­шид­зе). О них пи­сал епи­скоп Се­ра­фим (Ме­ще­ря­ков): «Свя­тые от­цы Гер­мо­ген и Ди­мит­рий со­всем за­мо­ли­ли уче­ни­ков се­ми­на­рии. Что‑то бу­дет. Я из­да­ли им ру­ко­пле­щу и бу­ду очень рад, ес­ли при­дет­ся услы­шать, что это их воз­дей­ствие не про­шло бес­след­но»[11].
Здесь от­цу Гер­мо­ге­ну при­шлось столк­нуть­ся с дерз­ким, лу­ка­вым и лжи­вым Джу­га­шви­ли, то­гда сту­ден­том Ти­флис­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии, а в бу­ду­щем ра­зо­ри­те­лем Рос­сии и бес­по­щад­ным го­ни­те­лем Церк­ви. Он по­сту­пил в се­ми­на­рию в 1894 го­ду, ко­гда в ней ин­спек­то­ром был иеро­мо­нах Гер­мо­ген. От­про­сив­шись на вос­кре­се­нье из се­ми­на­рии под пред­ло­гом по­хо­рон сво­е­го то­ва­ри­ща, Джу­га­шви­ли не вер­нул­ся в срок и, оправ­ды­вая укло­не­ние от за­ня­тий и про­гу­лы, на­пи­сал, что воз­ник­ли буд­то бы об­сто­я­тель­ства, «свя­зы­ва­ю­щие ру­ки са­мо­му силь­но­му в ка­ком бы от­но­ше­нии ни бы­ло че­ло­ве­ку: так мно­го по­тер­пев­шая от хо­лод­ной судь­бы мать умер­ше­го со сле­за­ми умо­ля­ет ме­ня “быть ее сы­ном, хоть на неде­лю”. Ни­как не мо­гу усто­ять при ви­де пла­чу­щей ма­те­ри и – на­де­юсь, про­сти­те – ре­шил­ся тут остать­ся, тем бо­лее что в сре­ду от­пус­ка­е­те же­ла­ю­щих»[12].
Отец Гер­мо­ген не стал то­гда рас­сле­до­вать об­сто­я­тельств за невоз­мож­но­стью ули­чить дерз­ко­го се­ми­на­ри­ста во лжи; толь­ко мно­го поз­же, ко­гда он был уже рек­то­ром се­ми­на­рии, вес­ной 1899 го­да он от­чис­лил Джу­га­шви­ли из се­ми­на­рии как не явив­ше­го­ся на эк­за­ме­ны[13].
19 ок­тяб­ря 1897 го­да отец Гер­мо­ген по­ло­жил на­ча­ло де­я­тель­но­сти Епар­хи­аль­но­го мис­си­о­нер­ско­го ду­хов­но-про­све­ти­тель­но­го Брат­ства в го­ро­де Ти­фли­се. В очер­ке, по­свя­щен­ном за­да­чам и де­я­тель­но­сти Брат­ства, ар­хи­манд­рит Гер­мо­ген в 1898 го­ду на­пи­сал: «На­ше до­ро­гое Брат­ство со­вер­ша­ет вто­рую го­дов­щи­ну, о, как хо­чет­ся ска­зать – вто­рую го­дов­щи­ну сво­ей доб­рой и ис­тин­ной хри­сти­ан­ской жиз­ни и та­кой же хри­сти­ан­ской де­я­тель­но­сти, как хо­чет­ся преж­де все­го на­блю­дать... что... все чле­ны на­ше­го юно­го Брат­ства жи­вут и об­ра­ща­ют­ся друг с дру­гом и со все­ми окру­жа­ю­щи­ми людь­ми в ду­хе бра­то­лю­бия, доб­ро­ты, про­сто­ты, ис­тин­ней­ше­го хри­сти­ан­ско­го ра­ду­шия и бла­го­же­ла­тель­но­сти, к ка­ко­вым брат­ским чув­ство­ва­ни­ям и на­стро­е­ни­ям та­ин­ствен­но зо­вет нас все­гда и Дух Бо­жий, Зи­жди­тель Церк­ви и ее брат­ско­го един­ства: “Cе что доб­ро или что крас­но, но еже жи­ти бра­тии вку­пе...” [Пс.132,1]. Этот дух бра­то­лю­бия, дух вза­им­но­го со­чув­ствия и ра­ду­шия и есть, соб­ствен­но, ос­нов­ная, ко­рен­ная, ду­хов­но-со­зи­да­тель­ная си­ла в хри­сти­ан­ском Брат­стве, это есть и мо­гу­чий нрав­ствен­ный ка­пи­тал, несо­кру­ши­мый ка­мень, или креп­кая ска­ла Пет­ро­вой жи­вой ве­ры и в то же вре­мя свя­зы­ва­ю­щий ду­хов­но-стро­и­тель­ный це­мент. Сло­вом, бра­то­лю­бие и вза­им­ное брат­ское со­чув­ствие есть и необ­хо­ди­мей­шая си­ла стро­и­тель­ная, и ма­те­ри­ал су­ще­ствен­ный, ко­то­ры­ми долж­ны стро­ить­ся и на ко­то­рых долж­ны сто­ять все­ми сто­ро­на­ми сво­ей жиз­ни и де­я­тель­но­сти на­ши хри­сти­ан­ские брат­ства...
Брат­ство об­ра­ти­ло свое вни­ма­ние преж­де все­го на са­мые за­бро­шен­ные и за­пу­щен­ные в ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­ном от­но­ше­нии пунк­ты го­ро­да Ти­фли­са. Так, на пер­вых по­рах де­я­тель­но­сти пред­ме­том за­бот Брат­ства бы­ла всем из­вест­ная сво­им дур­ным нрав­ствен­ным со­сто­я­ни­ем мест­ность – Ко­лю­чая Бал­ка с при­ле­га­ю­щи­ми к ней ули­ца­ми и про­ул­ка­ми...
На­ше Брат­ство – зна­чи­тель­но еще ра­нее сво­ей внеш­ней офи­ци­аль­ной ор­га­ни­за­ции – в ви­де осо­бо­го доб­ро­хот­но­го круж­ка лиц, во­оду­шев­лен­ных рев­ност­ней­шим стрем­ле­ни­ем к воз­мож­но боль­ше­му раз­ви­тию и пре­успе­я­нию в мест­ном об­ще­стве ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­но­го про­све­ще­ния, по бла­го­сло­ве­нию Вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ше­го Вла­ди­ми­ра, быв­ше­го эк­зар­ха Гру­зии, от­кры­ло здесь, как неко­то­рую ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­ную кре­пость для борь­бы с окру­жа­ю­щим злом, мо­лит­вен­ный дом в честь свя­ти­те­ля Фе­о­до­сия Чер­ни­гов­ско­го[14]. Вско­ре, так­же по осо­бо­му уси­лен­но­му хо­да­тай­ству при­ход­ско­го пас­ты­ря и то­го же за­рож­дав­ше­го­ся Брат­ства-круж­ка в этой несчаст­ной мест­но­сти бы­ла от­кры­та Гру­зин­ским епар­хи­аль­ным учи­лищ­ным со­ве­том для мест­ных де­тей обо­е­го по­ла цер­ков­но-при­ход­ская шко­ла, как вто­рая, не ме­нее мо­гу­чая ду­хов­но-нрав­ствен­ная кре­пость для сов­мест­ной борь­бы с тем же злом, ши­ро­ко здесь, на сво­бо­де, раз­лив­шим­ся.
Так Свя­тая Мать, Пра­во­слав­ная Цер­ковь, в ли­це мла­ден­че­ство­вав­ше­го еще Брат­ства на­ше­го в ду­хов­ном все­ору­жии вы­сту­пи­ла на упор­ную и пла­мен­ную борь­бу с ог­не­ды­ша­щим и ра­зи­нув­шим свою адскую пасть нрав­ствен­ным злом за сво­их несчаст­ных, все­ми по­ки­ну­тых и уже ис­че­зав­ших в без­дне по­ги­бе­ли пра­во­слав­ных чад и рус­ских лю­дей...
Ин­те­рес­но при­ме­тить здесь: по­ме­ще­ния, на­зна­чен­ные для этих за­ня­тий с детьми, ни­ко­гда не мог­ли вме­стить всех же­лав­ших по­се­щать уро­ки, но ма­те­ри все-та­ки при­во­ди­ли сво­их не при­ня­тых на за­ня­тия ма­лю­ток, чтобы они хо­тя бы при­сут­ство­ва­ли толь­ко во вре­мя этих за­ня­тий, го­во­ря при этом все­гда: “Пусть хоть по­си­дит здесь, все доб­ру на­учит­ся”...
К чис­лу пре­крас­ных ду­хов­но-нрав­ствен­ных средств на­ше­го Брат­ства долж­но от­не­сти его по­сто­ян­ные за­бо­ты о раз­да­че и рас­про­стра­не­нии в об­ще­стве книг и бро­шюр ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­но­го со­дер­жа­ния, учре­жде­ние во всех хра­мах, на­хо­дя­щих­ся в за­ве­до­ва­нии Брат­ства, ча­сто­го, а где воз­мож­но по­все­днев­но­го, ис­то­во и с бла­го­го­вей­ной тща­тель­но­стью со­вер­ша­е­мо­го бо­го­слу­же­ния, без­воз­мезд­ное со­вер­ше­ние об­щих мо­леб­нов, па­ни­хид, чте­ние си­но­ди­ков с име­на­ми чле­нов Брат­ства и дру­гих лиц...»[15]
Ар­хи­манд­рит Гер­мо­ген участ­во­вал во всех мис­си­о­нер­ских и про­све­ти­тель­ских на­чи­на­ни­ях в Ти­фли­се, в чем бы они ни вы­ра­жа­лись – в бе­се­дах или в крест­ных хо­дах, ко­то­рые, впро­чем, все­гда за­вер­ша­лись по­уче­ни­я­ми или про­по­ве­дя­ми. Ве­че­ром 20 ап­ре­ля 1899 го­да ар­хи­манд­рит Гер­мо­ген вме­сте с ду­хо­вен­ством от­слу­жил ве­чер­ню в мо­лит­вен­ном до­ме свя­ти­те­ля Фе­о­до­сия. По­сле ве­чер­ни был со­вер­шен крест­ный ход по Ко­лю­чей и Мос­ков­ской Бал­кам. По окон­ча­нии его пе­ред вхо­дом в мо­лит­вен­ный дом отец Гер­мо­ген об­ра­тил­ся к на­ро­ду со сло­вом, в ко­то­ром разъ­яс­нил зна­че­ние крест­ных хо­дов и в осо­бен­но­сти в пас­халь­ные дни, ко­гда Цер­ковь празд­ну­ет по­бе­ду Хри­сто­ву над вра­га­ми – адом и смер­тью.
По­сле от­пу­ста, ска­зан­но­го уже внут­ри мо­лит­вен­но­го до­ма, на­род стал под­хо­дить ко кре­сту. И од­на из оби­та­тель­ниц Ко­лю­чей Бал­ки, ста­руш­ка, об­ра­ти­лась к от­цу Гер­мо­ге­ну с безыс­кус­ны­ми сло­ва­ми бла­го­дар­но­сти. «Не зна­ем, как бла­го­да­рить Вас, отец-рек­тор, за то, что Вы не за­бы­ва­е­те нас и мо­ли­тесь за нас; мы так­же ни­ко­гда не за­бу­дем Вас и все­гда бу­дем мо­лить­ся за Вас»[16], – ска­за­ла она.
Несмот­ря на всю са­мо­от­вер­жен­ность ар­хи­манд­ри­та Гер­мо­ге­на и его спо­движ­ни­ков, мис­си­о­нер­ские ини­ци­а­ти­вы в Ти­фли­се пре­тер­пе­ва­ли нема­лые труд­но­сти; 27 ав­гу­ста 1900 го­да он пи­сал на­зна­чен­но­му в 1898 го­ду эк­зар­хом Гру­зии ар­хи­епи­ско­пу Фла­виа­ну (Го­ро­дец­ко­му): «От глу­би­ны на­болев­шей ду­ши про­шу Вас, неза­бвен­ный ар­хи­пас­тырь и отец, все­гда остав­лять ме­ня и мое слу­же­ние в еди­ной Ва­шей во­ле и вла­сти, как Вы все­гда и бла­го­во­ли­те де­лать, вся­че­ски за­щи­щая мои пра­ва и ав­то­ри­тет: на­бо­ле­ла же ду­ша моя по­то­му, что неко­то­рые скор­пи­о­ны цер­ков­ные не пе­ре­ста­ют вся­че­ски угры­зать ее да­же под по­кро­вом Ва­ше­го бла­го­во­ле­ния и ми­ло­сти... Цер­ков­ные скор­пи­о­ны не пе­ре­ста­ют жа­лить ме­ня осо­бен­но за учре­жде­ние мо­лит­вен­но­го до­ма свя­ти­те­ля Фе­о­до­сия (бы­ли, прав­да, на­пад­ки и угры­зе­ния за мис­си­о­нер­ские шко­лы и мно­гие дру­гие цер­ков­ные пред­при­я­тия, ко­то­рые вся­че­ски опо­ро­чи­ва­лись и уни­чи­жа­лись кле­ве­тою и вся­кою неправ­дою). Вви­ду это­го, от глу­би­ны ду­ши, да­же от­кро­вен­но ска­жу и со сле­за­ми дей­стви­тель­ны­ми, а не ри­то­ри­че­ски­ми, про­шу Вас за­щи­тить мое де­ло с мо­лит­вен­ным до­мом свя­ти­те­ля Фе­о­до­сия и не пре­да­вать ме­ня “зу­бом их” (вра­гов мо­их). С на­деж­дой на Ва­шу ар­хи­пас­тыр­скую ми­лость и снис­хож­де­ние я ре­шил­ся вновь при­слать Вам брат­ский жур­нал, в ко­то­ром ре­ша­ет­ся участь мо­лит­вен­но­го до­ма свя­ти­те­ля Фе­о­до­сия...»[17]
Ар­хи­епи­скоп Фла­виан вско­ре со­об­щил ему, что он при­зы­ва­ет­ся на свя­ти­тель­ское слу­же­ние. В от­вет ар­хи­манд­рит Гер­мо­ген пи­сал: «При­шла в тре­пет и ужас ду­ша моя недо­стой­ная при из­ве­стии, что я при­зы­ва­юсь и из­бран на слу­же­ние ар­хи­пас­тыр­ское, – по­ис­ти­не мне страш­но ста­ло за мое непо­треб­ство и негод­ность мою для но­ше­ния вы­со­чай­шей бла­го­да­ти свя­ти­тель­ства!.. Без­гра­нич­но и невы­ра­зи­мо бла­го­да­рен Вам за Ва­ши доб­рые, лю­бя­щие чув­ства ко мне и бла­го­же­ла­ния... Чую и чув­ствую Ва­шу оте­че­скую доб­ро­ту и лю­бовь ко мне, недо­стой­но­му, чув­ствую так­же и лю­бовь всех, при­зы­ва­ю­щих ме­ня к слу­же­нию, но все-та­ки страш­но и страш­но, – стра­шит са­мое слу­же­ние, страш­на свя­тей­шая бла­го­дать Ду­ха Бо­жия, ко­то­рую я дол­жен вос­при­ять чи­стой ду­шой, свет­лым ду­хом и умом, непо­роч­ным те­лом, но где, ока­ян­но­му, взять этой чи­сто­ты, свет­ло­сти, непо­роч­но­сти?!
Не ду­мал я, что так вдруг возь­мут ме­ня от ра­бо­чих за­ня­тий мо­их и от служ­бы по­слуш­ни­ка: я по­лю­бил, я сжил­ся с мно­ги­ми ми­лы­ми тру­до­вы­ми за­ня­ти­я­ми, со­вер­шав­ши­ми­ся по Ва­ше­му бла­го­сло­ве­нию и под Ва­шим ру­ко­вод­ством, при Ва­шем нрав­ствен­ном одоб­ре­нии и под­креп­ле­нии; те­перь же ме­ня при­зы­ва­ют к ши­ри, к вла­сти и вы­со­ко­му вдох­но­ве­нию свя­ти­тель­ско­го бо­го­слу­же­ния и мо­литв!.. До­ро­гой и глу­бо­ко­чти­мый Вла­ды­ка! Как бы хо­те­лось мне по при­ез­де в Пе­тер­бург иметь сро­ку хо­тя бы неде­ли две до по­свя­ще­ния, чтобы уеди­нить­ся мне и прий­ти в се­бя, ибо здесь не мо­гу это­го сде­лать ни­как, хо­тя и ста­ра­юсь и при­ни­маю ме­ры!.. Де­ла ста­ра­юсь при­ве­сти в по­ря­док, чтоб сдать по­том ско­ро и ак­ку­рат­но... Одеж­ды у ме­ня, об­ла­че­ния то­же нет, и де­нег и во­все нет…»[18]
14 ян­ва­ря 1901 го­да в Ка­зан­ском со­бо­ре Санкт-Пе­тер­бур­га со­сто­я­лась хи­ро­то­ния ар­хи­манд­ри­та Гер­мо­ге­на во епи­ско­па Воль­ско­го, ви­ка­рия Са­ра­тов­ской епар­хии. Чин хи­ро­то­нии воз­гла­вил мит­ро­по­лит Санкт-Пе­тер­бург­ский Ан­то­ний (Вад­ков­ский).
При вру­че­нии епи­ско­пу Гер­мо­ге­ну ар­хи­ерей­ско­го жез­ла мит­ро­по­лит Ан­то­ний ска­зал: «Воз­люб­лен­ный о Гос­по­де брат, Прео­свя­щен­ный епи­скоп Гер­мо­ген! Раз­мыш­ляя о вступ­ле­нии на­шем в но­вый, ХХ век по Рож­де­стве Хри­сто­вом, но­во­стию сво­ею обо­зна­ча­ю­щий по­сто­ян­ное те­че­ние вре­ме­ни, сме­ну дней и го­дов и че­ло­ве­че­ских по­ко­ле­ний, и вни­кая в то же вре­мя во внут­рен­ний смысл епи­скоп­ской хи­ро­то­нии, ныне над то­бою сон­мом свя­ти­те­лей со­вер­шен­ной, мы неволь­но мыс­лею сво­ею оста­нав­ли­ва­ем­ся на со­че­та­нии в жиз­ни и ис­то­рии на­чал вре­мен­но­го и веч­но­го, из­ме­ня­е­мо­го и неиз­мен­но­го. Дви­же­ние ве­ков и по­ко­ле­ний, мо­гу­ще­ство и честь, сла­ва и бо­гат­ство че­ло­ве­че­ские суть яв­ле­ния из­мен­чи­вые, они при­хо­дят и ухо­дят, а Бог и Его во­ля, Его уста­вы и по­ве­ле­ния неиз­мен­ны, они пре­бы­ва­ют во ве­ки... Вре­ме­на идут и сме­ня­ют­ся, а Бо­гом уста­нов­лен­ные ос­но­вы цер­ков­но­го строя и жиз­ни оста­ют­ся неиз­мен­ны­ми. В этом неиз­мен­ном на­ча­ле Бо­жи­их гла­го­лов и по­ве­ле­ний и за­клю­ча­ет­ся выс­ший ра­зум жиз­ни, без ко­то­ро­го она бы­ла бы бес­смыс­лен­на и ни­чтож­на...»[19]
Пред­став­ляя епи­ско­па Гер­мо­ге­на пра­вя­ще­му ар­хи­ерею Са­ра­тов­ской епар­хии епи­ско­пу Иоан­ну (Кра­ти­ро­ву), обер-про­ку­рор Свя­тей­ше­го Си­но­да Кон­стан­тин По­бе­до­нос­цев пи­сал: «В ис­пол­не­ние Ва­ше­го же­ла­ния и дей­стви­тель­ной для епар­хии по­треб­но­сти Свя­тей­ший Си­нод по­сы­ла­ет Вам ви­ка­рия, на­ро­чи­то из­бран­но­го. Прео­свя­щен­ный Гер­мо­ген по служ­бе сво­ей на Кав­ка­зе при­об­рел се­бе ре­пу­та­цию се­рьез­но­го и за­бот­ли­во­го де­я­те­ля, и в осо­бен­но­сти по школь­но­му де­лу»[20].
Через неко­то­рое вре­мя Кон­стан­тин По­бе­до­нос­цев на­пи­сал епи­ско­пу Иоан­ну: «Са­ра­тов­ская епар­хия во­об­ще об­ра­ща­ет на се­бя вни­ма­ние и граж­дан­ских вла­стей. Со всех сто­рон при­хо­дят жа­ло­бы на бес­по­ряд­ки управ­ле­ния и на рас­пу­щен­ность ду­хо­вен­ства. При бо­лез­нен­ном ослаб­ле­нии сил Ва­ше­го Прео­свя­щен­ства од­но­му Вам труд­но управ­лять де­ла­ми. На­ро­чи­то для се­го на­зна­чен в по­мощь Вам Свя­тей­шим Си­но­дом ви­ка­рий мо­ло­дой, рев­ност­ный и спо­соб­ный. По­се­му су­ще­ствен­но для де­ла, чтобы вы пре­бы­ва­ли с ним в ми­ре и до­ве­рии к нему. К со­жа­ле­нию, лю­ди небла­го­дар­ные и лу­ка­вые... сво­и­ми вну­ше­ни­я­ми по­се­ля­ют в Вас враж­деб­ное к нему чув­ство. Для Ва­ше­го соб­ствен­но­го бла­го­по­лу­чия бы­ло бы необ­хо­ди­мо Вам устра­нить их вли­я­ние и об­ра­тить­ся с до­ве­ри­ем к Прео­свя­щен­но­му Гер­мо­ге­ну. В на­сто­я­щее вре­мя он, пре­бы­вая в Пре­об­ра­жен­ском мо­на­сты­ре, за­бо­тит­ся об его устро­е­нии и об ограж­де­нии в нем по­ряд­ка: и в сем не сле­ду­ет де­лать ему пре­пят­ствия... Жа­ло­бы на зло­упо­треб­ле­ния и бес­по­ряд­ки в епар­хии умно­жа­ют­ся... И в сем, как и в дру­гих де­лах, един­ствен­ным Ва­шим по­мощ­ни­ком мог бы быть ви­ка­рий: ина­че лю­ди, ка­ким Вы, к со­жа­ле­нию, до­ве­ря­е­те, мо­гут при­ве­сти Вас к непри­ят­ным по­след­стви­ям»[21].
Осе­нью 1902 го­да епи­скоп Иоанн был вы­зван в Санкт-Пе­тер­бург для уча­стия в за­се­да­ни­ях Свя­тей­ше­го Си­но­да. В мар­те 1903 го­да по невоз­мож­но­сти управ­лять епар­хи­ей по со­сто­я­нию здо­ро­вья, он был уво­лен с Са­ра­тов­ской ка­фед­ры и на­зна­чен чле­ном Мос­ков­ской Си­но­даль­ной кон­то­ры и управ­ля­ю­щим став­ро­пи­ги­аль­ным Мос­ков­ским Си­мо­но­вым мо­на­сты­рем.
21 мар­та 1903 го­да Прео­свя­щен­ный Гер­мо­ген был на­зна­чен епи­ско­пом Са­ра­тов­ским и Ца­ри­цын­ским. До­воль­но хо­ро­шо знав­ший его епи­скоп Се­ра­фим (Ме­ще­ря­ков), не вполне со­чув­ство­вав­ший его ас­ке­ти­че­ско­му на­стро­е­нию и та­ким его ка­че­ствам, как пред­по­чте­ние цер­ков­но­го все­му жи­тей­ско­му, но вполне от­ра­жав­ший об­щее умо­на­стро­е­ние де­я­те­лей Выс­ше­го цер­ков­но­го управ­ле­ния, ко­гда обя­зан­но­стью ар­хи­ерея ви­де­лась в ос­нов­ном адми­ни­стра­тив­ная де­я­тель­ность, а его по­двиг во об­раз ве­ли­ких свя­ти­те­лей и учи­те­лей все­лен­ских – ис­клю­чи­тель­ных ас­ке­тов, пре­об­ра­зив­ших свою ду­шу с по­мо­щью Бо­жи­ей, – от­хо­дил, как незна­чи­тель­ный, на вто­рой план, – на­смеш­ли­во пи­сал об этом на­зна­че­нии мит­ро­по­ли­ту Ки­ев­ско­му и Га­лиц­ко­му Фла­виа­ну (Го­ро­дец­ко­му): «Гер­мо­ген – Са­ра­тов­ским; это ему за усерд­ные мо­лит­вы. До­ста­нет­ся са­ра­тов­ским ба­тюш­кам; они та­ко­го фа­на­ти­ка ре­ли­ги­оз­но­го еще не ви­де­ли и не слы­ха­ли. Он им по­ка­жет, что зна­чит ар­хи­ерей-ас­кет!»[22]
Став пра­вя­щим ар­хи­ере­ем, епи­скоп Гер­мо­ген сра­зу же за­явил свою про­грам­му: «Тру­дить­ся, тру­дить­ся и тру­дить­ся на бла­го паст­вы, в со­ю­зе ми­ра и люб­ви, в по­слу­ша­нии вла­сти, при пол­ном еди­не­нии сил и еди­но­душ­ном стрем­ле­нии со­ра­бот­ни­ков при­не­сти поль­зу тем, для ко­го на­зна­ча­ют­ся ра­бо­ты»[23].
Вла­ды­ка сво­им соб­ствен­ным при­ме­ром, а так­же ча­сты­ми бе­се­да­ми с ду­хо­вен­ством и осо­бы­ми цир­ку­ля­ра­ми[24] при­зы­вал ду­хо­вен­ство к неспеш­но­му и стро­го устав­но­му со­вер­ше­нию бо­го­слу­же­ния, зная по опы­ту, что оно са­мо по се­бе есть та бла­го­дат­ная си­ла, ко­то­рая удер­жи­ва­ет на­род в огра­де Церк­ви, воз­вра­ща­ет от­пад­ших и при­вле­ка­ет неве­ру­ю­щих.
Служ­бы Прео­свя­щен­но­го Гер­мо­ге­на, стро­го устав­ные и все­гда со­про­вож­дав­ши­е­ся по­уче­ни­я­ми, про­из­во­ди­ли огром­ное впе­чат­ле­ние: мно­гие пла­ка­ли от уми­ле­ния и ду­хов­ной ра­до­сти – так бла­го­го­вей­но и тре­пет­но мо­лил­ся вла­ды­ка в ал­та­ре пе­ред пре­сто­лом Бо­жи­им. Ли­тур­гия на­чи­на­лась с по­ло­ви­ны вось­мо­го утра и за­кан­чи­ва­лась иной раз око­ло двух ча­сов дня. Кро­ме вос­крес­ных и празд­нич­ных дней, вла­ды­ка слу­жил ве­че­ром по сре­дам и пят­ни­цам. Во мно­гих са­ра­тов­ских хра­мах Прео­свя­щен­ным Гер­мо­ге­ном бы­ло вве­де­но об­ще­на­род­ное пе­ние. В осо­бо ис­клю­чи­тель­ных и важ­ных слу­ча­ях об­ще­ствен­ной и го­судар­ствен­ной жиз­ни Рос­сии вла­ды­ка устра­и­вал в Са­ра­то­ве и уезд­ных го­ро­дах и мно­го­на­се­лен­ных по­сел­ках ноч­ные служ­бы – с крест­ны­ми хо­да­ми по го­ро­ду и се­ле­ни­ям, об­щим пе­ни­ем всех мо­ля­щих­ся и по­уче­ни­я­ми про­по­вед­ни­ков. Для со­блю­де­ния по­ряд­ка в крест­ных хо­дах им бы­ло учре­жде­но при ка­фед­раль­ном со­бо­ре об­ще­ство хо­ругве­нос­цев.
Пер­вое, на что об­ра­тил вни­ма­ние свя­ти­тель при сво­ем слу­же­нии в Са­ра­то­ве, – это об­щий ду­хов­ный упа­док, осо­бен­но за­мет­ный в оби­те­лях, на­сель­ни­ки ко­то­рых са­мим об­ра­зом жиз­ни и соб­ствен­ным доб­ро­воль­ным вы­бо­ром пу­ти осо­бо при­зва­ны к ду­хов­ной жиз­ни и бла­го­че­стию, при­зва­ны быть при­ме­ром не толь­ко в ис­пол­не­нии внеш­не­го строя мо­на­ше­ской жиз­ни, но быть по­сле­до­ва­те­ля­ми Хри­сто­вы­ми все­це­ло, всем сво­им су­ще­ством. При­гла­шен­ный епи­ско­пом Гер­мо­ге­ном на долж­ность ин­спек­то­ра Иоан­ни­ки­ев­ско­го епар­хи­аль­но­го учи­ли­ща про­то­и­е­рей Сер­гий Чет­ве­ри­ков, в 1905 го­ду во вре­мя од­ной из по­ез­док в Оп­ти­ну пу­стынь пы­тав­ший­ся ис­пол­нить по­ру­че­ние вла­ды­ки – по­лу­чить из зна­ме­ни­той стар­ца­ми пу­сты­ни опыт­но­го на­став­ни­ка, – вы­нуж­ден был, од­на­ко, ему на­пи­сать: «Я го­во­рил с от­цом на­сто­я­те­лем о Ва­шем же­ла­нии иметь у се­бя в ски­ту опыт­но­го ру­ко­во­ди­те­ля из чис­ла бра­тии Оп­ти­ной пу­сты­ни, но он ска­зал мне, что он не ре­ша­ет­ся ко­го-ли­бо по­слать к Вам – ибо дей­стви­тель­но опыт­ных ру­ко­во­ди­те­лей в на­сто­я­щее вре­мя в оби­те­ли нет, а ко­гда я ука­зал ему на неко­то­рых, он за­ме­тил, что они еще не вполне со­зре­ли...»[25]
Епи­скоп Гер­мо­ген об­ра­тил­ся с по­доб­ной же прось­бой к ар­хи­манд­ри­ту Иоси­фу, на­сто­я­те­лю Свя­то-Ан­дре­ев­ско­го ски­та на Афоне. В от­вет тот на­пи­сал: «...Ва­ше Прео­свя­щен­ство из­во­ли­ли об­ра­тить­ся к нам с прось­бою (ска­жем от­кро­вен­но) нелег­кою для оби­те­ли на­шей, имен­но – чтобы при­слать Вам для мо­на­сты­ря в го­род Са­ра­тов “хо­тя од­но­го ис­тин­но­го и са­мо­от­вер­жен­но­го рев­ни­те­ля ино­че­ской и стро­го бла­го­че­сти­вой жиз­ни, ко­то­рый мог бы вве­сти в оби­те­ли той бла­го­чи­ние и на­сто­я­щие мо­на­ше­ские по­ряд­ки в по­ве­де­нии ино­ков”. За­да­ча – труд­ная и тре­бу­ет че­ло­ве­ка – недю­жин­но­го. Но как Вам не безыз­вест­но, Вла­ды­ко свя­тый, что на Афоне во­об­ще идут в мо­на­хи боль­шею ча