Преподобный Филарет (Данилевский), Глинский Игумен

Краткое житие преподобного Филарета, настоятеля Глинской Пустыни

Вы­со­ко­пре­по­доб­ный по ти­ту­лу и жиз­ни, муж силь­ный сло­вом и де­лом, отец Фила­рет[1], в ми­ре Фо­ма Да­нилев­ский, совре­мен­ни­ка­ми на­зы­вал­ся "свя­тым стар­цем, од­ним из луч­ших на­сто­я­те­лей сво­е­го вре­ме­ни, ко­е­го ува­жа­ли не толь­ко про­стые мо­на­хи, но и са­мые иерар­хи".

Он ро­дил­ся в 1777 го­ду, вос­пи­ты­вал­ся в до­ме бла­го­че­сти­вых ро­ди­те­лей; юно­шей по­сту­пил в Ки­е­во-Пе­чер­скую лав­ру, где усер­ди­ем и чест­но­стью за­слу­жил об­щее ува­же­ние. Там Фо­ма поль­зо­вал­ся со­ве­та­ми на­чаль­ни­ка Даль­них пе­щер иеро­мо­на­ха Три­фил­лия и иеро­мо­на­ха Ан­то­ния, впо­след­ствии Ар­хи­епи­ско­па Во­ро­неж­ско­го. Же­лая иметь бо­лее удоб­ства бес­пре­пят­ствен­но слу­жить Бо­гу, он в 1802 го­ду пе­ре­шел в Со­фро­ни­е­ву пу­стынь (Кур­ской епар­хии) под ру­ко­вод­ство ар­хи­манд­ри­та Фе­о­до­сия, дру­га из­вест­но­го стар­ца Па­и­сия Ве­лич­ков­ско­го. Как зна­то­ка пе­ния, отец Фе­о­до­сий на­зна­чил Фо­му управ­лять пев­чи­ми и в том же го­ду по­стриг в ман­тию с име­нем Фила­ре­та. Ви­дя в но­вопо­стри­жен­ном из­бран­ни­ка Бо­жия, отец Фе­о­до­сий ввел его в близ­кое ду­хов­ное об­ще­ние с со­бою, ука­зы­вал сво­е­му уче­ни­ку все пу­ти к очи­ще­нию ума от по­мыс­лов и к тво­ре­нию непре­стан­ной мо­лит­вы. Се­я­ние бла­го­че­сти­во­го ав­вы па­ло на доб­рую зем­лю и при­нес­ло сто­рич­ный плод. На дру­гой год отец Фила­рет, в сане иеро­ди­а­ко­на, по­став­лен был устав­щи­ком, в ка­ко­вой долж­но­сти нема­ло при­шлось ему пе­ре­не­сти скор­бей от лю­би­те­лей ско­ро­го Бо­го­слу­же­ния. В 1806 го­ду, он воз­ве­ден в сан иеро­мо­на­ха, с на­зна­че­ни­ем бла­го­чин­ным мо­на­сты­ря. Неко­то­рое вре­мя о. Фила­рет жил в са­ду, в от­дель­ной ке­лье. Тут, вда­ли от вся­кой су­е­ты, изу­чал он тво­ре­ния свя­тых отец, де­я­тель­но про­хо­дя все сту­пе­ни ду­хов­но­го вос­хож­де­ния, кои тре­бо­ва­ли от по­движ­ни­ка по­сто­ян­но­го бде­ния, по­ста и мо­лит­вы. Про­свет­лен­ный бла­го­да­тию свы­ше, о. Фила­рет при­об­рел дар ду­хов­но­го рас­суж­де­ния и опы­та, так, что стар­цы ста­ли при­бе­гать к нему за раз­ре­ше­ни­ем сво­их недо­уме­ний. За та­кую жизнь иеро­мо­нах Фила­рет нема­ло по­тер­пел стра­хо­ва­ний от за­вист­ни­ка на­ше­го спа­се­ния и пе­ре­нес раз­лич­ные оскорб­ле­ния от небла­го­на­ме­рен­ных лю­дей. По­сле пят­на­дца­ти­лет­них уси­лен­ных по­дви­гов в Со­фро­ни­е­вой пу­сты­ни отец Фила­рет, по из­бра­нию Глин­ско­го брат­ства, на­зна­чен был на долж­ность на­сто­я­те­ля Глин­ской пу­сты­ни, ку­да при­был 6 июня 1817 го­да. При встре­че его бра­ти­ею слу­чи­лось зна­ме­на­тель­ное про­ис­ше­ствие. Ко­гда отец Фила­рет вы­шел из по­воз­ки, в нее вле­тел рой пчел и усел­ся на его ме­сте. Ви­дя это, бра­тия и сам Фила­рет по­чли сие доб­рым пред­зна­ме­но­ва­ни­ем. Дру­гое пред­зна­ме­но­ва­ние — ви­де­ние од­но­го ино­ка. На­ка­нуне при­бы­тия от­ца Фила­ре­та, он ви­дел боль­шой вос­хо­дя­щий к небу столб, иду­щий от Со­фро­ни­е­вой к Глин­ской пу­сты­ни.

Глин­ская пу­стынь то­гда бы­ла в са­мом жал­ком со­сто­я­нии. Ря­дом стро­гих и бла­го­ра­зум­ных мер но­вый на­сто­я­тель быст­ро воз­вы­сил нрав­ствен­ное со­сто­я­ние Глин­ско­го брат­ства. Глав­ным об­ра­зом он об­ра­щал вни­ма­ние на вновь по­сту­пив­ших. Ибо доб­рое на­ча­ло име­ет ве­ли­кое зна­че­ние на всю по­сле­ду­ю­щую жизнь в мо­на­сты­ре. От но­во­на­чаль­ных о. Фила­рет тре­бо­вал пол­но­го от­се­че­ния сво­ей во­ли и под­чи­не­ния ру­ко­во­дя­щим. Без это­го невоз­мож­но ис­прав­ле­ние стра­стей, по­ро­ков и ху­дых на­вы­ков. Опыт­ный ста­рец знал на ка­кой ни­ве и что на­до се­ять и что ис­треб­лять. Вся­кое тер­ние гор­до­сти ис­тор­гал он си­лою без­услов­но­го по­слу­ша­ния, са­мо­лю­бие — от­се­че­ни­ем во­ли; вы­со­ко­умие — сми­ре­ни­ем; вся­кую ху­дую на­клон­ность и ми­ра се­го при­выч­ки — муд­ры­ми на­став­ле­ни­я­ми; все сор­ное и непо­треб­ное на­учал по­па­лять хра­не­ни­ем уст, тру­да­ми, по­стом и мо­лит­вою.

Та­ким об­ра­зом, ма­ло-по­ма­лу, пе­ре­хо­дя от лег­ко­го к бо­лее труд­но­му, он со вся­кой кро­то­стью и тер­пе­ни­ем очи­щал сор­ную ни­ву сер­дец и удоб­рял ее на­зи­да­тель­ным уче­ни­ем бо­го­муд­рых от­цов св. Церк­ви. Гос­подь же Иисус Хри­стос, хо­тя­щий всем спа­сти­ся и в ра­зум ис­ти­ны при­и­ти, бла­го­слов­ляя тру­ды его, воз­ра­щал на ни­ве сей бла­го­да­тию Сво­ею бла­го­че­стие и доб­ро­де­те­ли.

По­слу­ша­ния тру­же­ни­кам отец Фила­рет на­ла­гал на каж­до­го весь­ма ис­кус­но, так что и бла­го­род­ные, из­не­жен­ные вос­пи­та­ни­ем — сно­си­ли иго тру­дов да­же с боль­шою рев­но­стью пред те­ми, ко­то­рые при­вык­ли к су­ро­вой жиз­ни и, по зва­нию сво­е­му, как бы сдру­жи­лись с те­лес­ны­ми тру­да­ми. По­зна­ние внут­рен­не­го, втайне со­кро­вен­но­го че­ло­ве­ка — вот что да­ва­ло ему воз­мож­ность без­оши­боч­но по­сту­пать в та­ких слу­ча­ях.

Стро­гий к се­бе, он тре­бо­вал ко вся­ко­му де­лу от­но­сить­ся се­рьез­но и не про­пус­кал ма­лей­шей ошиб­ки сво­их под­чи­нен­ных без вни­ма­ния. Уви­дев раз­ма­хи­ва­ю­ще­го ру­ка­ми, или слиш­ком под­ни­ма­ю­ще­го вверх го­ло­ву, или без нуж­ды чем-ли­бо сту­ча­ще­го, он сей­час же де­лал на­по­ми­на­ние, го­во­ря: "это небла­го­об­раз­но, несвой­ствен­но мо­на­ху, озна­ча­ет недо­ста­ток сми­ре­ния" и т.д. Все это де­ла­лось не ра­ди же­ла­ния по­ка­зать свою власть, власть ка­ра­ю­щую, а един­ствен­но ра­ди сво­е­го и дру­гих спа­се­ния. Цель уве­ща­ния его бы­ла лю­бовь от чи­сто­го серд­ца, доб­рой со­ве­сти и нели­це­мер­ной ве­ры, как об этом пи­шет Апо­стол (1Тим.1:5). Ес­ли вез­де, то в де­ле спа­се­ния тем бо­лее, необ­хо­ди­ма точ­ность ис­пол­не­ния всех пред­пи­сан­ных оте­че­ских пра­вил. Вот по­че­му бо­го­бо­яз­нен­ный ста­рец во вся­кое вре­мя, без вся­ко­го ли­це­при­я­тия, об­ли­чал, за­пре­щал, уве­щал и ис­прав­лял каж­до­го со вся­ким дол­го­тер­пе­ни­ем и на­зи­да­ни­ем (2Тим.4:2). Он ис­прав­лял дур­ное, при­ви­вал хо­ро­шее, не ща­дя для это­го тлен­ной пло­ти, ко­то­рую так тща­тель­но охра­ня­ют неко­то­рые на­став­ни­ки, же­лая при­об­ре­сти лю­бовь че­ло­ве­че­скую, и тем са­мым на­но­ся вред ду­ше сво­их уче­ни­ков.

На скорб­ном и тес­ном пу­ти встре­ча­ет­ся мно­го раз­ных ис­ку­ше­ний не осо­бен­но важ­ных, но в по­дви­ге ино­че­ско­го жи­тия до неве­ро­ят­но­сти тя­гост­ных. Тут на­до су­меть най­ти се­ре­ди­ну меж­ду ка­ра­ю­щей ви­ну стро­го­стью, чтобы на­ка­зан­ный не оста­вил сво­е­го по­дви­га и не при­шел в от­ча­я­ние, и снис­хо­ди­тель­но­стью, чтобы она не по­слу­жи­ла по­ощ­ре­ни­ем к небре­же­нию и бес­страш­но­му со­вер­ше­нию недоз­во­лен­но­го. Эту се­ре­ди­ну, от лег­ко­го за­ме­ча­ния до са­мой выс­шей епи­ти­мии, умел на­хо­дить отец Фила­рет. Все­гда и вез­де оди­на­ко­во спра­вед­ли­вый, бла­го­ра­зум­но стро­гий, он си­лою убе­ди­тель­но­го сло­ва при­во­дил ви­нов­но­го к со­зна­нию, при ко­то­ром тот при­ми­рял­ся и с ав­вою и со сво­ею воз­му­щен­ной со­ве­стью. Об­ла­дая да­ром по­зна­вать, спо­соб­ных и бла­го­на­деж­ных, отец Фила­рет при­бли­жал их к се­бе и ско­ро воз­вы­шал пред дру­ги­ми. Та­ким об­ра­зом, он об­ра­зо­вал на­деж­ный оплот Глин­ско­го об­ще­жи­тия в том ви­де, как сам его по­ни­мал по уче­нию свя­тых от­цов и по опы­ту сво­ей ду­хов­ной жиз­ни.

Те из преж­них оби­та­те­лей Глин­ской пу­сты­ни, ко­то­рые не мог­ли ми­рить­ся с ре­фор­ма­ми энер­гич­но­го на­сто­я­те­ля, оста­ви­ли оби­тель. Это бы­ло к луч­ше­му: ста­рая за­квас­ка не мог­ла за­ква­сить на свой вкус пре­об­ра­зо­ван­ной жиз­ни Глин­ских ино­ков, сре­ди ко­то­рых, по при­ме­ру Со­фро­ни­е­вой пу­сты­ни, отец Фила­рет ввел стар­че­ство с еже­днев­ным от­кры­ти­ем по­мыс­лов стар­цу. Ста­рец бли­жай­шим об­ра­зом имел на­блю­де­ние за уче­ни­ка­ми, на­учал их пра­ви­лам мо­на­ше­ской жиз­ни, разъ­яс­нял недо­уме­ния и т.д. Для ис­пы­та­ния по­ви­но­ве­ния в де­ле рев­но­сти по Бо­гу и ограж­де­ния от ис­ку­ше­ний, каж­дый мо­нах, кро­ме бо­го­слу­же­ний и ве­чер­не­го цер­ков­но­го пра­ви­ла, имел еще от сво­е­го стар­ца осо­бое ке­лей­ное пра­ви­ло, смот­ря по сте­пе­ни ду­шев­но­го устро­е­ния и по­слу­ша­ния или без­воз­мезд­ных ра­бот в поль­зу брат­ства ра­ди Бо­га и соб­ствен­но­го спа­се­ния. В об­щем ке­лей­ное пра­ви­ло со­сто­ит из мо­литв, зем­ных и по­яс­ных по­кло­нов, чте­ния Псал­ти­ри, Еван­ге­лия и Апо­сто­ла.

Для утвер­жде­ния на­все­гда при­ня­то­го по­ряд­ка бо­го­слу­же­ний и мо­на­стыр­ской жиз­ни в Глин­ском об­ще­жи­тии отец Фила­рет на­пи­сал по об­ра­зу афон­ско­го осо­бый устав (утвер­жден Свя­тей­шим Си­но­дом в 1821 г. Впо­след­ствии Глин­ский устав вве­ден в неко­то­рых дру­гих об­ще­жи­ти­ях, осо­бен­но в тех, кои при ос­но­ва­нии, или воз­об­нов­ле­нии сво­ем, на­сто­я­те­лей и брат­ство бра­ли из Глин­ской пу­сты­ни, на­при­мер: Бу­зу­лук­ский мо­на­стырь Са­мар­ской губ., Свя­то­гор­ская Успен­ская пу­стынь, Харь­ков­ской губ. В по­след­ней, Глин­ский устав вве­ден по Вы­со­чай­ше­му по­ве­ле­нию Им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая I) и на­звал его "со­кро­ви­щем хра­не­ния бла­гих дел". Неусып­ным по­пе­че­ни­ем о ис­пол­не­нии его он су­мел при­вить свя­то­оте­че­ские пра­ви­ла к жиз­ни и, та­ким об­ра­зом, для вве­рен­ной ему оби­те­ли со­здал це­лую эпо­ху.

Не без ос­но­ва­ния отец Фила­рет на­зы­ва­ет­ся воз­об­но­ви­те­лем Глин­ской пу­сты­ни. Со вре­ме­ни его — она ста­ла на путь внеш­не­го и внут­рен­не­го про­цве­та­ния.

За­ка­лен­ный скор­бя­ми и борь­бою со злом, он ре­шил­ся пе­ре­со­здать оби­тель не толь­ко в нрав­ствен­ном от­но­ше­нии, но и во внеш­нем ее ви­де. Ста­рые, негод­ные по­строй­ки, раз­бро­сан­ные в бес­по­ряд­ке, он сно­сит на зад­ний двор и по но­во­му пла­ну, до­ныне су­ще­ству­ю­ще­му, стро­ит все за­но­во. Про­шло несколь­ко лет на­пря­жен­ной и труд­ной де­я­тель­но­сти о. Фила­ре­та и в Глин­ской пу­сты­ни не оста­лось ме­ста, ко­то­ро­го бы не кос­ну­лась Фила­ре­тов­ская ре­фор­ма. От­цом Фила­ре­том вновь по­стро­е­ны: Ивер­ская ка­мен­ная цер­ковь, две де­ре­вян­ных ча­сов­ни с ке­лья­ми, один ка­мен­ный кор­пус (тра­пез­ный) с ме­зо­ни­на­ми, че­ты­ре де­ре­вян­ных брат­ских кор­пу­са, два ка­мен­ных до­ма, 19 жи­лых де­ре­вян­ных до­мов (счи­тая с на­хо­дя­щи­ми­ся вне оби­те­ли), ква­со­вар­ня, мель­ни­ца, кру­по­руш­ка, сук­но­валь­ня, кир­пич­ный за­вод, ам­ба­ры, на­ве­сы, лед­ни­ки и проч.

Совре­мен­ный бы­то­пи­са­тель в 1837 го­ду го­во­рит: "за несколь­ко лет прав­ле­ния о. Фила­ре­та оби­тель так из­ме­ни­лась, что во внеш­нем ее ви­де, кро­ме со­бор­ной церк­ви с ко­ло­коль­ней, ни­ка­ких сле­дов, да­же недав­но про­шед­ше­го вре­ме­ни, не оста­лось". Да и сам со­бор­ный храм был об­нов­лен и к нему при­де­ла­ны боль­шие бо­ко­вые при­тво­ры. Брат­ство при от­це Фила­ре­те уве­ли­чи­лось в три ра­за. Все долж­ны бы­ли тру­дить­ся на поль­зу оби­те­ли, вез­де за­ве­ден по­ря­док, ука­зан­ный опы­та­ми свя­тых от­цов.

Сам ав­ва по­да­вал при­мер свя­то­сти жиз­ни, рев­но­сти по бла­го­че­стию, мо­лит­вы, бде­ния, по­ста, тру­да и ино­че­ской нес­тя­жа­тель­но­сти. Он за­ни­мал од­ну ке­лью в 6 ар­шин дли­ны и в 3 ар­ши­на ши­ри­ны; ке­лья освя­ща­лась с се­вер­ной сто­ро­ны од­ним ок­ном. Несколь­ко свя­тых икон, про­стой де­ре­вян­ный стол, два-три та­ких же сту­ла, один по­луш­каф­чик и несколь­ко де­ре­вян­ных по­ло­чек с кни­га­ми со­став­ля­ли всю об­ста­нов­ку скром­но­го жи­лья зна­ме­ни­то­го Глин­ско­го на­сто­я­те­ля. Де­ре­вян­ная ска­мья с при­би­ты­ми с трех сто­рон стен­ка­ми, напо­до­бие гро­ба, и се­ном на­би­тый ме­шок с та­кою же по­душ­кою, — слу­жи­ли ему и одром для сна, и се­да­ли­щем для пись­мен­ных за­ня­тий. Все соб­ствен­ны­ми ру­ка­ми по­движ­ни­ка при­во­ди­лось в по­ря­док и чи­сто­ту. В то вре­мя, ко­гда дру­гие спа­ли, ав­ва бдел за всех; он но­чью со­вер­шал свое мо­на­ше­ское пра­ви­ло, чи­тал свя­то­оте­че­ские кни­ги, пи­сал пись­ма про­ся­щим его ду­хов­но­го со­ве­та и при­ни­мал бра­тию. Две­ри ке­льи его бы­ли от­кры­ты для всех и в ноч­ное вре­мя; он был до­сту­пен, прост, и добр. Всех при­ни­мал с ра­до­стью, всех на­став­лял, обод­рял, уте­шал, вну­шая бди­тель­ность про­тив ис­ку­ше­ний. В этих за­ня­ти­ях вре­мя про­хо­ди­ло до по­лу­но­чи. С пер­вым по­лу­ноч­ным уда­ром ко­ло­ко­ла (в 12 1/2 ча­сов) отец Фила­рет шел на утре­ню. Во вре­мя бо­го­слу­же­ния он ча­сто сам ру­ко­во­дил устав­щи­ка и пев­чих, сам вме­сте с ни­ми пел, вы­ста­и­вал про­дол­жи­тель­ные служ­бы до кон­ца и сно­ва воз­вра­щал­ся в ке­лью на тру­ды.

Как ве­ли­кий мо­лит­вен­ник, о. Фила­рет стя­жал ред­кий и сре­ди ве­ли­ких по­движ­ни­ков дар непре­стан­но те­ку­щей в серд­це ум­ной Иису­со­вой мо­лит­вы. По сло­ву св. Иса­а­ка Си­ри­на: серд­це та­ких мо­лит­вен­ни­ков де­ла­ет­ся жи­ли­щем Св. Ду­ха. Ис­це­ле­ния и дру­гие чу­дес­ные слу­чаи во бла­го оби­те­ли и ближ­них по­ка­зы­ва­ют, что мо­лит­ве от­ца Фила­ре­та Гос­подь вни­мал. Так по мо­лит­вен­но­му хо­да­тай­ству стар­ца ис­це­лил­ся от про­дол­жи­тель­ной бо­лез­ни ах­тыр­ский по­ме­щик К. Д. Хру­щев и дру­гие. Во вре­мя эпи­де­мии в Уфе в 1833 го­ду мо­на­хи­ня Ев­ге­ния ви­де­ла от­ца Фила­ре­та окроп­ля­ю­щим св. во­дою сте­ны их мо­на­сты­ря. При этом по­движ­ник го­во­рил: "Не бой­тесь,  Гос­подь со­хра­нит оби­тель ва­шу от гу­би­тель­ной яз­вы". Игу­ме­ния то­го мо­на­сты­ря пи­са­ла в Глин­скую пу­стынь, что по­сле ви­де­ния все боль­ные вы­здо­ро­ве­ли и вновь ни­кто не за­бо­лел.

Бла­гое пре­спе­я­ние неуто­ми­мо­го тру­же­ни­ка вы­зва­ло за­висть вра­га спа­се­ния. Он устра­шал от­ца Фила­ре­та раз­лич­ны­ми стра­хо­ва­ни­я­ми. Но при всей скорб­но­сти та­кой жиз­ни, ав­ва нема­ло имел ду­хов­ных уте­ше­ний. Так, во вре­мя мо­лит­вы он удо­сто­ил­ся яв­ле­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, дру­гой раз, в день бла­жен­ной кон­чи­ны пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го чу­до­твор­ца, ви­дел ду­шу его, ан­ге­ла­ми воз­но­си­мую со сла­вою на небо. О по­след­нем из этих ви­де­ний отец Фила­рет мно­гим рас­ска­зы­вал. Но­чью 2-го ян­ва­ря 1833 го­да, по­сле утре­ни, стоя на крыль­це сво­ей ке­льи, ста­рец уви­дел си­я­ние на небе и чью-то ду­шу, Ан­ге­ла­ми с пе­ни­ем воз­но­си­мую на небо. Отец Фила­рет дол­го смот­рел на чуд­ное ви­де­ние, по­до­звал к се­бе неко­то­рых тут слу­чив­ших­ся бра­тий, ука­зал им на необык­но­вен­ный свет и, по­ду­мав, ска­зал: "Вот, так-то ду­ши пра­вед­ных от­хо­дят на небо. Ныне ду­ша от­ца Се­ра­фи­ма воз­но­сит­ся на небо". Ви­деть си­я­ние спо­до­би­лись толь­ко от­ча­сти двое из бра­тий. По­сле узна­ли, что точ­но в ту са­мую ночь скон­чал­ся в Са­ров­ской пу­сты­ни ве­ли­кий по­движ­ник — пре­по­доб­ный Се­ра­фим.

Днем, с утра до позд­не­го ве­че­ра при­шель­цы из даль­них и ближ­них мест тол­пи­лись у ке­льи Глин­ско­го на­сто­я­те­ля. Иной ис­кал его мо­литв, дру­гой на­зи­да­ния, тре­тий хо­тел ему по­ве­дать свои ду­шев­ные тай­ны или при­нять по­силь­ную по­мощь. Ни­кто не ухо­дил неудо­вле­тво­рен­ным. Ста­рец во­ис­ти­ну был муж доб­ро­лю­би­вый, как и са­мое имя его по­ка­зы­ва­ло (Фила­рет — лю­би­тель доб­ро­де­те­ли).

В оте­че­ских бе­се­дах от­ца Фила­ре­та вы­ска­зы­ва­лось мно­го опыт­но­сти. Для при­ме­ра при­ве­дем несколь­ко его на­став­ле­ний.

"Мы долж­ны ста­рать­ся иметь чи­стую со­весть и все де­лать, как пред оча­ми Бо­жи­и­ми. Со стра­хом и тре­пе­том свое спа­се­ние со­де­лы­вай­те, го­во­рит Апо­стол (Флп.2:12). Ис­тин­но хо­тя­щий спа­сти­ся, — вни­май се­бе. По­до­ба­ет те­бе ста­рать­ся о вни­ма­нии и мо­лить­ся о устро­е­нии сво­ей ду­ши, чтобы ду­шев­ная хра­ми­на твоя со­зи­да­лась на камне ве­ры, а не на пес­ке ко­ле­ба­ния и неустрой­ства. Посе­му при­учи ум раз­ли­чать гре­хов­ные мыс­ли и про­го­няй их мо­лит­вою. Ес­ли слу­чит­ся вле­че­ние ка­кой стра­сти, при­леж­но ищи при­чи­ну. Най­дя ее, сми­ри се­бя и страсть отой­дет. От­че­го мно­гие обу­ре­ва­ют­ся стра­стя­ми? От­то­го, что не ис­кус­ны в по­зна­ва­нии при­чин при­хо­дя­щих стра­стей. Ко­гда стра­сти мо­ло­ды, не пу­сти­ли кор­ней в уме и в серд­це, лег­ко по­беж­да­ют­ся, а по­сле без по­сто­рон­ней по­мо­щи их не одо­ле­ешь".

А вот рас­сказ од­ной бо­го­лю­би­вой ста­руш­ки, за­пи­сан­ный г. Ко­валев­ским: "отец Фила­рет, ста­рец свя­той жиз­ни, отец мой ду­хов­ный. Я его еще устав­щи­ком в Со­фро­ни­е­вой пу­сты­ни зна­ла, ста­рец был сми­рен­ный, мо­лит­вен­ник. По­том и в Глин­ской у него бы­ва­ла и мно­гое на поль­зу ду­ше мо­ей он го­во­рил. Все крот­ко, да лас­ко­во, точ­но се­бя уко­ряя, а меж­ду тем так ду­шу сло­ва­ми сво­и­ми уми­лит, что на­пла­чешь­ся, слу­шая его. "По­ра нам, Ири­нуш­ка, до­мой, дол­го мы тут за­го­сти­лись. Там луч­ше, там веч­ная жизнь, веч­ная ра­дость, там Отец наш небес­ный нас ждет. А мы, бед­ные греш­ни­ки, все это за­бы­ва­ем, мир, да мир­ское все лю­бим, пло­ти сво­ей уго­жда­ем. Умрем, все оста­вим, ни­че­го с со­бою не возь­мем, да и са­ми об­ра­тим­ся. Од­ни лишь де­ла на­ши с на­ми пой­дут: или осу­дим­ся, или про­сла­вим­ся, смот­ря по то­му, как кто на све­те сем жил" (Афон­ский ли­сток 1891 го­да № 191).

Кро­ме при­е­ма бо­го­моль­цев у от­ца Фила­ре­та мно­го бы­ло дру­гих дел, Он об­хо­дил мо­на­стыр­ские по­строй­ки и по­слу­ша­ния, разъ­яс­нял раз­ные во­про­сы и недо­уме­ния, по­ощ­рял тру­дя­щих­ся сло­вом уте­ше­ния. Бо­лее все­го ста­рец сам был за­нят ра­бо­той. Тру­дил­ся он один, или вме­сте с бра­ти­я­ми. Ино­гда, из­ну­рен­ный до сла­бо­сти, не мог взять с со­бою ору­дий сво­е­го тру­да, и мок­рый от по­та, или про­мо­чен­ный до­ждем, шел к сво­ей ке­лье ед­ва пе­ре­дви­гая но­ги. Ру­ки его бы­ли по­кры­ты все­гда мо­зо­ля­ми — неопро­вер­жи­мыми сви­де­те­лями его те­лес­ных тру­дов.

Еще преж­де смер­ти пре­по­доб­ный ста­рец но­сил мерт­вен­ное те­ло, не толь­ко по­то­му, что оно у него бы­ло в со­сто­я­нии бес­стра­стия, но и по­то­му, что из­мож­ден­ное тру­да­ми и пост­ни­че­ским воз­дер­жа­ни­ем, по­хо­ди­ло ско­рее на ко­сти, об­тя­ну­тые ко­жей. Отец Фила­рет скром­но обе­дал по­чти все­гда ве­че­ром по­сле днев­ных тру­дов, в по­след­ний год сво­ей жиз­ни пи­тал­ся од­ною яч­не­вой ка­шей без со­ли и мас­ла. Как ве­ли­ко бы­ло воз­дер­жа­ние от­ца Фила­ре­та мож­но су­дить по­ то­му, что, по рас­ска­зу де­сять лет тру­див­ше­го­ся с ним в са­ду Кон­стан­ти­на Ю-ко­ва, ав­ва ни ра­зу не кос­нул­ся ру­кою ка­ко­го-ли­бо пло­да, но все­гда при­ни­мал толь­ко пред­ла­га­е­мое и все луч­шее остав­лял бла­го­де­те­лям, или от­да­вал в тра­пе­зу бра­ти­ям. Кро­ме Глин­ской пу­сты­ни под ду­хов­ным ру­ко­вод­ством это­го ве­ли­ко­го стар­ца воз­ни­ка­ло несколь­ко жен­ских оби­те­лей (Уфим­ская, Бу­зу­лукская, Мензе­лин­ская и др., в ко­то­рых пер­вы­ми на­сто­я­тель­ни­ца­ми бы­ли уче­ни­цы о. Фила­ре­та), а для проч­но­сти внут­рен­не­го управ­ле­ния он на­пи­сал уста­вы жен­ских оби­те­лям: Бо­ри­сов­ской (Кур­ской губ.), Ека­те­рин­бург­ской и Уфим­ской.

По да­ру про­зре­ния, за два го­да до смер­ти, ав­ва пред­ска­зал свою кон­чи­ну и ука­зал пре­ем­ни­ка по долж­но­сти в ли­це сво­е­го уче­ни­ка, игу­ме­на Ев­стра­тия, ко­то­рый то­гда был на­сто­я­те­лем Хот­мыж­ско­го мо­на­сты­ря Кур­ской Епар­хии. Ве­ли­кое воз­дер­жа­ние, по­сто­ян­ные скор­би и бде­ние ис­то­щи­ли все си­лы от­ца Фила­ре­та, но вме­сте с ним ду­ша его сде­ла­лась до­стой­ной небес­но­го жи­ли­ща, и вот на­ста­ло вре­мя по­ки­нуть ему сию юдоль пла­ча.

31 мар­та 1841 го­да, в по­не­дель­ник пас­халь­ной неде­ли, ста­рец при­ча­стил­ся, про­стил­ся с бра­ти­я­ми, сло­жил кре­сто­об­раз­но ру­ки и с мо­лит­вою к Бо­гу ти­хо "пре­ста­вил­ся", или пе­ре­шел от зем­ли на небо, имея от рож­де­ния 64 го­да.

В Свет­лый Чет­верг со­вер­ше­но бы­ло по­гре­бе­ние свя­то­по­чив­ше­го на­сто­я­те­ля при мно­го­чис­лен­ном сте­че­нии на­ро­да, при сле­зах бра­тии и бед­ных, ли­шив­ших­ся сво­е­го бла­го­де­те­ля. От­пе­ва­ли два ар­хи­манд­ри­та, со­бор свя­щен­но­и­но­ков и свя­щен­ни­ков. Все свя­щен­но­слу­жи­те­ли бы­ли в бле­стя­щих ри­зах и при пе­нии по­бед­ных над смер­тью пес­ней, ка­за­лось, — сто­я­щие во­круг гро­ба со­бра­лись на ка­кое-то тор­же­ство, а не для по­гре­бе­ния. В са­мой смер­ти от­ца Фила­ре­та усмат­ри­вал­ся за­лог его небес­но­го бла­жен­ства.

Мно­го­труд­ное те­ло пре­по­доб­но­го стар­ца опу­ще­но бы­ло в ра­нее при­го­тов­лен­ный им склеп, на­хо­дя­щий­ся при юж­ном вхо­де в со­бор. Так по­хо­ро­ни­ли его со­глас­но за­ве­ща­нию "у пра­га хра­ма, да по­ми­на­ют его все вхо­дя­щие".

Как при жиз­ни, так и по смер­ти о. Фила­ре­та бы­ло нема­ло слу­ча­ев, сви­де­тель­ству­ю­щих о его свя­то­сти. По сло­вам свя­то­гор­ско­го ар­хи­манд­ри­та Гер­ма­на (на­чав­ше­го ино­че­скую жизнь в Глин­ской пу­сты­ни), те­ло от­ца Фила­ре­та при по­гре­бе­нии бла­го­уха­ло ("Очер­ки жиз­ни Свя­то­гор­ско­го ар­хи­манд­ри­та Гер­ма­на", Одес­са, 1895 г., стр. 31). Неко­то­рые стар­цы, до­стой­ные ду­хов­ных со­зер­ца­ний, неод­но­крат­но ви­да­ли от­ца Фила­ре­та по­ю­щим на кли­ро­се с бра­ти­ею. Од­на­жды уче­ник его схи­ар­хи­ман­дит Или­о­дор, го­ря лю­бо­вью к бра­ти­ям Глин­ской пу­сты­ни, кои с ним по­ла­га­ли на­ча­ло по­дви­гов, вме­сте с ним жи­ли, и умер­ли, и кои те­перь с ним жи­вут, мо­лил­ся Гос­по­ду, да от­кро­ет ему о чис­ле спас­ших­ся и спа­са­ю­щих­ся. Гос­подь, вняв мо­лит­ве сво­е­го угод­ни­ка, уте­шил его ви­де­ни­ем. Ста­рец Или­о­дор, стоя в хра­ме, ви­дит, что не толь­ко храм, но и ал­тарь уста­в­лен боль­ши­ми и ма­лы­ми све­тиль­ни­ка­ми: иные из них го­ре­ли, дру­гие пред­на­зна­ча­лись к го­ре­нию. Но это­го ма­ло: при ви­де­нии спас­ших­ся о. Или­о­до­ру, есте­ствен­но, же­ла­лось ви­деть участь и сво­е­го до­стой­но­го учи­те­ля — игу­ме­на Фила­ре­та. По­сле это­го Гос­по­ду угод­но бы­ло и в этом не оста­вить его в недо­уме­нии. Во сне о. Или­о­дор ви­дит се­бя в мо­на­стыр­ском со­бо­ре, ко­то­рый на­пол­нил­ся кры­ла­ты­ми мо­на­ха­ми, бли­став­ши­ми небес­ным све­том. Меж­ду ни­ми, как солн­це сре­ди звезд, сто­ял о. игу­мен Фила­рет: ли­цо его бы­ло так свет­ло, что от бли­ста­ния небес­ной сла­вы невоз­мож­но бы­ло смот­реть на него.

Рус­ский инок, № 12, июнь 1911 г.

Полное житие преподобного Филарета, настоятеля Глинской Пустыни

Игу­мен Фила­рет (в ми­ру Фо­ма Да­нилев­ский) ро­дил­ся на Укра­ине в 1777 го­ду. Боль­шое вли­я­ние на его вос­пи­та­ние ока­за­ла мать — бла­го­че­сти­вая Фе­о­до­сия, от ко­то­рой он по­лу­чил и пер­вые уро­ки хри­сти­ан­ской доб­ро­де­те­ли и ос­но­вы нрав­ствен­ной жиз­ни. С дет­ских лет Фо­ма от­ли­чал­ся неза­у­ряд­ным при­род­ным умом, кро­то­стью, тру­до­лю­би­ем, лю­бо­зна­тель­но­стью, лю­бо­вью к по­се­ще­нию хра­ма Бо­жия. Пер­во­на­чаль­ное об­ра­зо­ва­ние вось­ми­лет­ний от­рок по­лу­чил от бла­го­че­сти­вой и бо­го­бо­яз­нен­ной ста­ри­цы, вдо­вы про­то­и­е­рея, имя ко­то­рой оста­лось неиз­вест­ным. Свои зна­ния Фо­ма сра­зу же на­чал при­ме­нять, по­мо­гая при­чет­ни­кам церк­ви в чте­нии и пе­нии. Вско­ре он изу­чил цер­ков­ный устав. В юно­ше­ском воз­расте Про­мыс­лом Бо­жи­им он по­се­тил с од­ним про­то­и­е­ре­ем Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру. На­сто­я­тель Даль­них пе­щер ста­рец-иеро­мо­нах Три­фил­лий пред­ло­жил Фо­ме остать­ся у него ке­лей­ни­ком и ка­но­нар­хом, что и опре­де­ли­ло впо­след­ствии весь его ду­хов­ный жиз­нен­ный путь. Свя­тость ме­ста, бли­зость к по­чи­ва­ю­щим в пе­ще­рах нетлен­ным мо­щам угод­ни­ков Бо­жи­их, бла­го­го­вей­ное бо­го­слу­же­ние — все это воз­гре­ва­ло мо­лит­вен­ное со­сто­я­ние юно­го по­слуш­ни­ка, укреп­ля­ло его ве­ру.

Ста­рец Три­фил­лий вел Фо­му пу­тем са­мо­от­вер­же­ния, фор­ми­руя в нем та­кие ка­че­ства, как без­ро­пот­ное по­слу­ша­ние, нес­тя­жа­тель­ность, тер­пе­ние, сми­ре­ние и скром­ность. Про­зор­ли­вый ста­рец пред­ска­зал, что «он станет мо­на­хом и бу­дет на­чаль­ни­ком над мо­на­ха­ми».

Три го­да про­вел Фо­ма под ру­ко­вод­ством стар­ца Три­фил­лия, ис­пол­няя по­слу­ша­ние ка­но­нар­ха и ке­лей­ни­ка. За­тем ему при­шлось от­бы­вать во­ин­скую по­вин­ность в ка­че­стве при­чет­ни­ка вой­ско­вой церк­ви в Чер­но­мор­ском ка­за­чьем вой­ске в Ека­те­ри­но­да­ре.

По воз­вра­ще­нии в Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру он с ра­до­стью был при­нят от­ца­ми Лав­ры в чис­ло кли­ро­шан Ве­ли­кой церк­ви. Здесь Фо­ма осо­бен­но сбли­зил­ся с иеро­мо­на­хом Ан­то­ни­ем (Смир­ницким), впо­след­ствии ар­хи­епи­ско­пом Во­ро­неж­ским, и ру­ко­вод­ство­вал­ся его на­став­ле­ни­я­ми. Об­ще­ния с о. Ан­то­ни­ем он не пре­ры­вал до са­мой сво­ей кон­чи­ны. Отец Ан­то­ний со­ве­то­вал Фо­ме уда­лить­ся в ка­кой-ли­бо пу­стын­ный мо­на­стырь с це­лью бес­пре­пят­ствен­но­го бо­го­уго­жде­ния.

Вско­ре в Лав­ру про­мыс­ли­тель­но при­е­ха­ли ино­ки Со­фро­ни­е­вой пу­сты­ни. Их рас­ска­зы о пу­стын­ном уеди­не­нии оби­те­ли, о стро­гом уста­ве и по­ряд­ках мо­на­сты­ря, о ду­хов­ной опыт­но­сти на­сто­я­те­ля стар­ца Фе­о­до­сия, о бо­га­той тво­ре­ни­я­ми свя­тых от­цов биб­лио­те­ке за­жгли серд­це юно­ши. В ту же ночь в сон­ном ви­де­нии Фо­ме явил­ся ар­хи­манд­рит Фе­о­до­сий и при­гла­шал при­со­еди­нить­ся к их брат­ству. Вни­ма­тель­ный к во­ле Бо­жи­ей по­слуш­ник Фо­ма уви­дел в этом зна­ме­ние бла­го­сло­ве­ния Бо­жия. Од­на­ко он не мог еще ре­шить­ся пе­рей­ти в Со­фро­ни­е­ву пу­стынь. То­гда Гос­подь вто­рич­но от­крыл ему Свою во­лю.

Вско­ре Фо­ма услы­шал в церк­ви про­по­ведь на текст: «Ска­жи ми, Гос­по­ди, путь, вонь­же пой­ду» (Пс.142:8). Глу­бо­ко за­па­ли в ду­шу Фо­мы эти сло­ва. Он непре­стан­но по­вто­рял их в сво­ем серд­це. И вско­ре Гос­подь услы­шал мо­ле­ние вер­но­го Сво­е­го ра­ба. В ду­ше Фо­мы со­зре­ло окон­ча­тель­ное ре­ше­ние ид­ти в Со­фро­ни­е­ву пу­стынь, утвер­ди­лось же­ла­ние по­свя­тить се­бя слу­же­нию Бо­гу под ру­ко­вод­ством муд­ро­го ар­хи­манд­ри­та Фе­о­до­сия.

Фо­ма по­сту­пил в Со­фро­ни­е­ву пу­стынь в 1802 го­ду. Ар­хи­манд­рит Фе­о­до­сий уви­дел в нем из­бран­ни­ка Бо­жия и, «про­зре­вая бу­ду­щее, ска­зал: “Сей брат упо­ко­ит ду­шу мою; ду­ша моя бла­го­во­лит о нем”».

Фо­ма, пре­крас­но знав­ший цер­ков­ный устав, сра­зу же был на­зна­чен управ­лять кли­рос­ны­ми. В этом же го­ду он был по­стри­жен в ман­тию с име­нем Фила­рет, что в пе­ре­во­де с гре­че­ско­го озна­ча­ет «лю­би­тель доб­ро­де­те­ли».

Ар­хи­манд­рит Фе­о­до­сий сам ру­ко­во­дил ду­хов­ной жиз­нью но­во­по­стри­жен­но­го о. Фила­ре­та. В ду­хов­ном об­ще­нии о. Фе­о­до­сий обу­чал ино­ка борь­бе с ис­ку­ше­ни­я­ми, ху­ды­ми по­мыс­ла­ми, учил Иису­со­вой мо­лит­ве, рас­кры­вал глу­би­ну свя­то­оте­че­ских пи­са­ний, а с це­лью бо­лее дей­ствен­но­го на­зи­да­ния по­рой от­кры­вал ему свое ду­шев­ное со­сто­я­ние.

Пе­ред кон­чи­ной, по­сле­до­вав­шей 9 де­каб­ря 1802 го­да, о. Фе­о­до­сий пред­ста­вил лю­би­мо­го ду­хов­но­го сы­на к по­свя­ще­нию в иеро­ди­а­ко­на и по­ру­чил его ру­ко­вод­ству од­но­го стро­го­го стар­ца.

8 фев­ра­ля 1803 го­да о. Фила­рет был ру­ко­по­ло­жен Вы­со­ко­прео­свя­щен­ным Фео­к­ти­стом (Мо­чуль­ским), ар­хи­епи­ско­пом Кур­ским и Бе­ло­град­ским, в иеро­ди­а­ко­на и на­зна­чен на долж­ность устав­щи­ка Со­фро­ни­е­вой пу­сты­ни. Нема­ло при­шлось вы­дер­жать ему скор­бей, от­ста­и­вая непри­кос­но­вен­ность уста­ва, вве­ден­но­го по­кой­ным на­сто­я­те­лем, про­тив тех, кто стре­мил­ся за­ме­нить чин бо­го­слу­же­ния бо­лее лег­ким. «Ко­гда что кос­нет­ся до пра­вил Церк­ви, — го­во­рил о. Фила­рет, — то долж­но вся­че­ски про­ти­ву­стать, ес­ли нуж­да за­ста­вит, да­же до про­ли­тия кро­ви. Гос­подь, ви­дя на­шу рев­ность, неви­ди­мо со­тво­рит нас по­бе­ди­те­ля­ми неправ­ды, а ина­че за небре­же­ние по­сле­ду­ет казнь Бо­жия, по гла­го­лу: «Про­клят всяк тво­ряй де­ло Бо­жие с небре­же­ни­ем» (Иер.48:10)».

За рев­ност­ное слу­же­ние в долж­но­сти устав­щи­ка и бес­пре­ко­слов­ное по­слу­ша­ние но­вый стро­и­тель Со­фро­ни­е­вой оби­те­ли Ис­и­хий в 1806 го­ду пред­ста­вил о. Фила­ре­та к ру­ко­по­ло­же­нию в иеро­мо­на­ха и дал ему но­вое, бо­лее слож­ное по­слу­ша­ние — бла­го­чин­но­го мо­на­сты­ря. В этой долж­но­сти, тер­пя скор­би от бра­тии, он учил­ся по­зна­вать немо­щи че­ло­ве­че­ские, а вме­сте с тем и са­мо­го се­бя. Стро­гий, но все­гда бла­го­ра­зум­ный иеро­мо­нах Фила­рет вско­ре снис­кал лю­бовь бра­тии, но это его не обо­льща­ло. Он усу­гу­бил свои по­дви­ги бде­ния, по­ста и мо­лит­вы, пе­ре­се­лил­ся в без­молв­ный уго­лок — уеди­нен­ную кел­лию в са­ду, где диа­вол воз­двиг на него силь­ные бра­ни: стре­лы по­хот­ли­вых по­мыс­лов, уны­ние, раз­лич­ные стра­хо­ва­ния; а по­рой враг при&