Пре­по­доб­но­му­че­ник Фео­ген ро­дил­ся 27 ян­ва­ря 1862 го­да в го­ро­де Санкт-Пе­тер­бур­ге в се­мье слу­жа­ще­го ко­ню­шен­но­го ве­дом­ства при цар­ском двор­це Льва Ко­зы­ре­ва и в кре­ще­нии был на­ре­чен Ва­си­ли­ем. Лев Ко­зы­рев слу­жил при ко­нюш­нях двор­цо­во­го ве­дом­ства при Им­пе­ра­то­ре Ни­ко­лае I; Ва­си­лий, окон­чив на ка­зен­ный счет Алек­сан­дров­скую гим­на­зию, с 1877 го­да так­же стал слу­жить при ко­нюш­нях двор­цо­во­го ве­дом­ства. По­сле боль­ше­вистcко­го пе­ре­во­ро­та в 1917 го­ду ко­ню­шен­ное ве­дом­ство бы­ло пе­ре­да­но ав­то­ба­зе, и до вы­хо­да на пен­сию в 1924 го­ду Ва­си­лий Льво­вич слу­жил здесь кла­дов­щи­ком, а за­тем пе­ре­ехал в го­род Ме­щовск Ка­луж­ской об­ла­сти и по­се­лил­ся при од­ном из мо­на­сты­рей; в том же го­ду он был по­стри­жен в мо­на­ше­ство с име­нем Фео­ген.
В 1926 го­ду епи­скоп Мо­саль­ский, ви­ка­рий Ка­луж­ской епар­хии Гер­ман (Вейн­берг) ру­ко­по­ло­жил его во иеро­мо­на­ха и воз­вел во игу­ме­на и бла­го­сло­вил быть сво­им ду­хов­ни­ком. Отец Фео­ген жил сна­ча­ла в Ме­щов­ске, за­тем в Мо­саль­ске; в 1928 го­ду он пе­ре­ехал вме­сте с епи­ско­пом Гер­ма­ном в Бу­гу­рус­лан, ку­да вла­ды­ка был на­зна­чен ви­ка­ри­ем, а в 1930 го­ду с по­лу­че­ни­ем епи­ско­пом Гер­ма­ном са­мо­сто­я­тель­ной ка­фед­ры пе­ре­ехал вме­сте с ним в Ал­ма-Ату. Здесь он стал слу­жить вме­сте с вла­ды­кой в Ни­коль­ском со­бо­ре. Вес­ной 1932 го­да епи­скоп Гер­ман воз­вел игу­ме­на Фео­ге­на в сан ар­хи­манд­ри­та; при воз­ве­де­нии при­сут­ство­ва­ли свя­ти­те­ли-ис­по­вед­ни­ки ар­хи­епи­скоп Про­ко­пий (Ти­тов)[a] и епи­скоп Ам­вро­сий (По­лян­ский)[b].
Епи­скоп Гер­ман и ар­хи­манд­рит Фео­ген жи­ли при со­бо­ре, где кро­ме них жи­ли мо­на­хи­ни, при­смат­ри­вав­шие за хра­мом. В на­ча­ле де­каб­ря 1932 го­да мать на­чаль­ни­ка мест­но­го ОГПУ, при­дя к мо­на­хи­ням, ска­за­ла: «Мой сын по­слал ме­ня пре­ду­пре­дить, что в ночь на 10 де­каб­ря всех ва­ших свя­щен­ни­ков аре­сту­ют. Ни­ко­му по­на­ча­лу не ве­лел го­во­рить, а толь­ко из-за то­го, что жал­ко ему ме­ня, зная, что я цер­ковь люб­лю, ска­зал: “Пой­ди и ска­жи сест­рам”»[1].
Все­нощ­ная 9 де­каб­ря 1932 го­да под празд­ник в честь ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри «Зна­ме­ние» бы­ла от­слу­же­на осо­бен­но тор­же­ствен­но. Епи­ско­пу Гер­ма­ну со­слу­жи­ли ар­хи­манд­рит Фео­ген, про­то­и­е­реи Алек­сандр Скаль­ский, Сте­фан По­но­ма­рев и Филипп Гри­горь­ев[c]. По­сле все­нощ­ной мо­на­хи­ни, епи­скоп Гер­ман и ар­хи­манд­рит Фео­ген ушли в свои ке­льи, а свя­щен­ни­ки разо­шлись по до­мам в го­ро­де. Око­ло один­на­дца­ти ча­сов но­чи к Ни­коль­ско­му со­бо­ру по­до­шли со­труд­ни­ки ОГПУ и сра­зу же про­шли в ком­на­ту епи­ско­па и ар­хи­манд­ри­та и аре­сто­ва­ли их. Тем вре­ме­нем в цер­ков­ный двор вве­ли аре­сто­ван­ных свя­щен­ни­ков Алек­сандра Скаль­ско­го и Сте­фа­на По­но­ма­ре­ва, а за­тем всех по­ве­ли в тюрь­му ОГПУ, ку­да уже был при­ве­ден свя­щен­ник Филипп Гри­горь­ев.
Ар­хи­манд­ри­та Фео­ге­на об­ви­ни­ли в том, что он «вхо­дил в ру­ко­во­дя­щий центр ор­га­ни­за­ции, со­дей­ство­вал в ра­бо­те по неле­галь­ной пе­ре­брос­ке за кор­дон пред­ста­ви­те­лей от ор­га­ни­за­ции с це­лью за­креп­ле­ния бло­ка с бе­ло­эми­грант­ски­ми кру­га­ми...»[2].
От­ве­чая на во­про­сы сле­до­ва­те­ля, ар­хи­манд­рит Фео­ген ска­зал: «Жи­вя в од­ной ком­на­те с епи­ско­пом Гер­ма­ном, мне при­хо­ди­лось на­блю­дать, что к нему за­хо­ди­ли ссыль­ные свя­щен­ни­ки и епи­ско­пы. Обыч­но меж­ду ни­ми и епи­ско­пом Гер­ма­ном ве­лись раз­го­во­ры в плос­ко­сти озна­ком­ле­ния с во­про­сом, от­ку­да при­бы­ли ссыль­ные, на сколь­ко осуж­де­ны, где рань­ше слу­жи­ли... При­чт Ни­коль­ской церк­ви ока­зы­вал де­неж­ную по­мощь ссыль­ным, но в ка­ком раз­ме­ре, ска­зать не мо­гу. У нас во­об­ще су­ще­ство­ва­ла си­сте­ма ока­зы­вать по­мощь ссыль­ным, но вел­ся ли учет вы­да­ва­е­мым сум­мам, я не знаю. Ко мне, как к ис­по­вед­ни­ку, ча­сто об­ра­ща­лись кре­стьяне с во­про­сом, мож­но ли ид­ти в кол­хо­зы. Я им от­ве­чал: “Глав­ное не за­бы­вай­те Бо­га, с Ним вез­де бу­дет хо­ро­шо...”»[3]. Ар­хи­манд­рит Фео­ген при­знал, что, дей­стви­тель­но, со­дей­ство­вал прось­бе ве­ру­ю­щих о пе­ре­прав­ке свя­щен­ни­ка на при­ход, на­хо­див­ший­ся Ки­тае, и встре­чал­ся с те­ми, кто при­хо­дил от­ту­да.
25 июня 1933 го­да трой­ка при ПП ОГПУ при­го­во­ри­ла от­ца Фео­ге­на к трем го­дам ссыл­ки в За­пад­ную Си­бирь, и он был от­прав­лен в го­род Та­ра Ом­ской об­ла­сти. Здо­ро­вье его в это вре­мя ста­ло столь сла­бым, что 5 мая 1934 го­да он был до­сроч­но осво­бож­ден из ссыл­ки и вер­нул­ся в Ал­ма-Ату, где сно­ва стал слу­жить в Ни­коль­ском со­бо­ре. Ему шел семь­де­сят тре­тий год. В на­ча­ле мар­та 1935 го­да отец Фео­ген вы­шел за штат и уехал в Пет­ро­град, на­де­ясь здесь до­жить свои по­след­ние го­ды, но вла­сти от­ка­за­ли ему в про­пис­ке, и он был вы­нуж­ден вер­нуть­ся в Ал­ма-Ату и здесь сно­ва стал слу­жить в Ни­коль­ском со­бо­ре.
18 ап­ре­ля 1935 го­да отец Фео­ген был вновь аре­сто­ван. Ему предъ­яви­ли те же са­мые, что и в преды­ду­щий раз, об­ви­не­ния в под­дер­жи­ва­нии от­но­ше­ний с на­хо­дя­щи­ми­ся в Ки­тае эми­гран­та­ми, в по­мо­щи ссыль­ным и в ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции.
– При ка­ких об­сто­я­тель­ствах вы встре­ти­лись с ки­тай­ским кон­су­лом? – спро­сил его сле­до­ва­тель.
– В на­ча­ле ап­ре­ля 1935 го­да ме­ня при­гла­си­ли на клад­би­ще для от­пе­ва­ния умер­шей, при­быв­шей из Ки­тая, фа­ми­лии ее я не знаю. Во вре­мя от­пе­ва­ния при­был ки­тай­ский кон­сул. При­быв­ший из Ки­тая спро­сил, же­лаю ли я пе­ре­ехать в Ки­тай, обе­щая устро­ить про­езд, ссы­ла­ясь при этом на ки­тай­ско­го кон­су­ла. Я от по­езд­ки от­ка­зал­ся в при­сут­ствии ки­тай­ско­го кон­су­ла.
– При­зна­е­те ли се­бя ви­нов­ным в предъ­яв­лен­ном вам об­ви­не­нии и в чем имен­но?
– Ви­нов­ным в предъ­яв­лен­ном мне об­ви­не­нии не при­знаю, – от­ве­тил ар­хи­манд­рит Фео­ген.
В об­ви­ни­тель­ном за­клю­че­нии сле­до­ва­тель на­пи­сал: «Бу­дучи осуж­ден­ным, Ко­зы­рев сво­их контр­ре­во­лю­ци­он­ных убеж­де­ний не из­ме­нил и, на­хо­дясь в го­ро­де Ал­ма-Ата, про­дол­жал контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность. Про­из­ве­ден­ным след­стви­ем... уста­нов­ле­но враж­деб­ное от­но­ше­ние его к со­вет­ской вла­сти... Сви­де­тель, епи­скоп Ал­ма-Атин­ский Тол­сто­пя­тов, по­ка­зал: “...Ко­зы­рев... (ар­хи­манд­рит Фео­ген) не со­вет­ский че­ло­век. Оче­вид­но, это яви­лось в ре­зуль­та­те то­го, что Ко­зы­рев при ца­риз­ме за­ни­мал вид­ное по­ло­же­ние... и не мо­жет по­ми­рить­ся с су­ще­ству­ю­щим стро­ем... До­ка­за­тель­ством его... несо­вет­ских взгля­дов слу­жит, на­при­мер, то, что по воз­вра­ще­нии из по­езд­ки в Ле­нин­град в мар­те 1935 го­да он всю­ду рас­ска­зы­вал о мас­со­вых аре­стах и вы­сыл­ках... про­из­во­ди­мых вла­стя­ми. При­чем ри­со­вал жут­кую кар­ти­ну, со­здав­шу­ю­ся в Ле­нин­гра­де в свя­зи “с мас­со­вы­ми аре­ста­ми”. Эти рас­ска­зы Ко­зы­ре­ва про­из­во­ди­ли непри­ят­ное впе­чат­ле­ние на слу­ша­те­лей и ком­про­ме­ти­ро­ва­ли, та­ким об­ра­зом, власть”»[4].
22 июля 1935 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при НКВД при­го­во­ри­ло ар­хи­манд­ри­та Фео­ге­на к трем го­дам ссыл­ки в Ка­зах­стан. В 1936 го­ду его пе­ре­ве­ли в Чим­кент, и здесь 1 но­яб­ря 1936 го­да он сно­ва был аре­сто­ван по об­ви­не­нию в ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­сти, в уча­стии в со­зда­нии неле­галь­ной об­щи­ны и рас­ска­зах об ис­це­ле­ни­ях от име­ю­щих­ся у него ча­стиц свя­тых мо­щей.
– След­ствию из­вест­но, что цель ва­ше­го при­ез­да в Чим­кент за­клю­ча­лась в том, что вы ре­ши­ли при­нять уча­стие в ор­га­ни­за­ции неле­галь­ной об­щи­ны... При­зна­е­те ли это? – спро­сил его сле­до­ва­тель.
– Уча­стия в ор­га­ни­за­ции неле­галь­ной об­щи­ны... я не при­ни­мал.
– След­ствие за­чи­ты­ва­ет вам по­ка­за­ния... из ко­то­рых вид­но, что вы при­ни­ма­ли уча­стие в ор­га­ни­за­ции неле­галь­ной об­щи­ны. След­ствие тре­бу­ет прав­ди­вых по­ка­за­ний.
– Мое уча­стие в ор­га­ни­за­ции неле­галь­ной об­щи­ны за­клю­ча­лось раз­ве лишь в том, что я по­се­щал мо­лит­вен­ный дом и тем са­мым при­влек ту­да ве­ру­ю­щих, так как сре­ди ве­ру­ю­щих я поль­зо­вал­ся ав­то­ри­те­том; что же ка­са­ет­ся дру­го­го уча­стия в де­ле ор­га­ни­за­ции об­щи­ны, то, по­вто­ряю, что я не был ор­га­ни­за­то­ром ее.
– След­ствию из­вест­но, что сре­ди ве­ру­ю­щих вы рас­про­стра­ня­ли про­во­ка­ци­он­ные слу­хи о на­ли­чии у вас свя­тых мо­щей. Дай­те след­ствию по­ка­за­ния об этом.
– Дей­стви­тель­но, я имел неболь­шой се­реб­ря­ный крест, в ко­то­рый бы­ла за­де­ла­на ча­сти­ца свя­тых мо­щей свя­той Ан­ны Ка­шин­ской; крест этот да­ла мне од­на игу­ме­ния в 1929 го­ду в Бу­гу­рус­лане. Крест этот я по­сто­ян­но но­сил с со­бой, и неко­то­рые из ве­ру­ю­щих при­кла­ды­ва­лись к нему, и я го­во­рил, что в нем свя­тые мо­щи.
– След­ствию из­вест­но, что за бла­го­сло­ве­ние свя­ты­ми мо­ща­ми вы со­би­ра­ли день­ги с ве­ру­ю­щих, по­се­щав­ших неле­галь­ный мо­лит­вен­ный дом.
– По­се­щая мо­лит­вен­ный дом, я по­лу­чал от ве­ру­ю­щих день­ги как ма­те­ри­аль­ную по­мощь, но за бла­го­сло­ве­ние мо­ща­ми де­нег я не по­лу­чал.
21 мая 1937 го­да трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла ар­хи­манд­ри­та Фео­ге­на «за уча­стие в контр­ре­во­лю­ци­он­ной груп­пе цер­ков­ни­ков»[5] к пя­ти го­дам ссыл­ки в Се­вер­ную об­ласть.
Ар­хи­манд­рит Фео­ген был со­слан в го­род Сык­тыв­кар Ко­ми об­ла­сти, ку­да при­был в июле 1937 го­да; здесь в это вре­мя жи­ли со­слан­ные сю­да епи­ско­пы, свя­щен­ни­ки и ми­ряне; впо­след­ствии мно­гие из них бы­ли аре­сто­ва­ны за свою при­над­леж­ность к Пра­во­слав­ной Церк­ви. Сна­ча­ла с груп­пой ве­ру­ю­щих бы­ли аре­сто­ва­ны епи­ско­пы Гер­ман (Ря­шен­цев)[d] и Се­ра­пи­он (Ше­ва­ле­ев­ский), за­тем 29 ап­ре­ля 1938 го­да бы­ли аре­сто­ва­ны епи­скоп Сте­фан (Зна­ми­ров­ский), ар­хи­манд­рит Фео­ген (Ко­зы­рев) и дру­гие свя­щен­ни­ки и ми­ряне и за­клю­че­ны в тюрь­му в Сык­тыв­ка­ре. Епи­ско­па Сте­фа­на об­ви­ня­ли в том, что он, вхо­дя в контр­ре­во­лю­ци­он­ную груп­пу, по­мо­гал ссыль­ным, и в част­но­сти ар­хи­манд­ри­ту Фео­ге­ну, пе­ре­дав ему через некую жен­щи­ну пять руб­лей и за­пис­ку с прось­бой по­мо­лить­ся о его здо­ро­вье, так как он в то вре­мя тя­же­ло бо­лел. Епи­скоп Сте­фан и ар­хи­манд­рит Фео­ген не бы­ли ра­нее друг с дру­гом зна­ко­мы и в пер­вый раз уви­де­лись в мест­ном от­де­ле­нии НКВД, ку­да они при­хо­ди­ли как ссыль­ные для от­мет­ки.
До­про­сы ар­хи­манд­ри­та Фео­ге­на про­дол­жа­лись с 29 июня по 11 сен­тяб­ря 1938 го­да.
– Вы при­зна­е­те се­бя ви­нов­ным в предъ­яв­лен­ном вам об­ви­не­нии? – спро­сил его сле­до­ва­тель.
– Ви­нов­ным се­бя не при­знаю.
– Вы про­во­ди­ли контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность. Дай­те по­ка­за­ния по су­ще­ству! – тре­бо­вал от него сле­до­ва­тель.
– Контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти я не про­во­дил.
– След­стви­ем уста­нов­ле­но это. По­че­му вы это от­ри­ца­е­те?
– От­ри­цаю по­то­му, что контр­ре­во­лю­ци­он­ную ра­бо­ту я не про­во­дил.
– Вы кле­ве­та­ли на со­вет­скую власть, за­яв­ляя, что сей­час идет го­не­ние со сто­ро­ны со­вет­ской вла­сти на ре­ли­гию. При­зна­е­те это?
– Нет, это­го с мо­ей сто­ро­ны не бы­ло.
– Ва­ша контр­ре­во­лю­ци­он­ная де­я­тель­ность след­стви­ем вполне уста­нов­ле­на. По­че­му вы от­ри­ца­е­те?
– Это­го не бы­ло, по­это­му и от­ри­цаю.
– След­стви­ем уста­нов­ле­но, что вы име­ли связь с епи­ско­пом Зна­ми­ров­ским. По­след­ний вам ока­зы­вал ма­те­ри­аль­ную по­мощь. По­че­му от­ри­ца­е­те это?
– С епи­ско­пом Зна­ми­ров­ским я лич­но зна­ком не был. На квар­ти­ре его я не бы­вал, и он то­же у ме­ня не бы­вал. День­ги в сум­ме пя­ти руб­лей от Зна­ми­ров­ско­го по­лу­чил через незна­ко­мую мне жен­щи­ну.
– Вы име­ли раз­го­вор со Зна­ми­ров­ским на ре­ги­стра­ции?
– Не имел.
– След­стви­ем уста­нов­ле­но, что, встре­ча­ясь на ре­ги­стра­ции, Зна­ми­ров­ский, опа­са­ясь мно­го го­во­рить, ска­зал вам, что вы еще ему по­на­до­би­тесь. При­зна­е­те это?
– Не при­знаю. Та­ко­го раз­го­во­ра со Зна­ми­ров­ским не имел.
– Вы да­е­те про­ти­во­ре­ча­щие по­ка­за­ния. Вы под­твер­жда­е­те, что от Зна­ми­ров­ско­го по­лу­чи­ли ма­те­ри­аль­ную по­мощь, и в то же вре­мя утвер­жда­е­те, что с ним не бы­ли зна­ко­мы и свя­зи ни­ка­кой не име­ли. Дай­те прав­ди­вые от­ве­ты.
– Мои по­ка­за­ния прав­ди­вы. Ко­гда Зна­ми­ров­ский по­сы­лал мне день­ги, то в за­пис­ке пи­сал, что он боль­ной и про­сил по­мо­лить­ся за него. Лич­но раз­го­во­ров с ним не имел.
– Ес­ли вы не бы­ли зна­ко­мы со Зна­ми­ров­ским, то от­ку­да он мог вас знать и ока­зы­вать ма­те­ри­аль­ную по­мощь?
– Ме­ня, как ду­хов­ни­ка ду­хо­вен­ства, зна­ют мно­гие. Воз­мож­но, Зна­ми­ров­ский обо мне слы­шал от ко­го-ни­будь.
– Вы ве­ли аги­та­цию про­тив об­нов­лен­цев, на­зы­вая их ере­ти­ка­ми и рас­коль­ни­ка­ми и что они дей­ству­ют за­од­но с со­вет­ской вла­стью и вся­че­ски при­тес­ня­ют ти­хо­нов­цев. При­зна­е­те это?
– Не от­ри­цаю, что об­нов­лен­цев я дей­стви­тель­но на­зы­вал ере­ти­ка­ми, по­то­му что они на­ру­ша­ют цер­ков­ный устав, до­пус­ка­ют брак епи­ско­пов и двое­жен­ство свя­щен­ни­ков.
– В кон­це мар­та 1938 го­да вы рас­про­стра­ня­ли контр­ре­во­лю­ци­он­ные слу­хи, что в Ал­ма-Ате аре­сто­ва­но все пра­во­слав­ное ду­хо­вен­ство. При­зна­е­те это?
– Не при­знаю. Это­го я ни­ко­му не го­во­рил.
– Пре­кра­ти­те за­пи­ра­тель­ство. След­ствие пре­ду­пре­жда­ет вас, что все это уста­нов­ле­но, и пред­ла­га­ет вам да­вать прав­ди­вые от­ве­ты.
– Дру­го­го от­ве­та я дать не мо­гу.
Был вы­зван в ка­че­стве сви­де­те­ля свя­щен­ник, ко­то­рый об ар­хи­манд­ри­те Фео­гене ска­зал: «Он мне пря­мо по­ста­вил во­прос, чтобы я по­сту­пил свя­щен­ни­ком Коч­пон­ской церк­ви и в сво­их про­по­ве­дях при­зы­вал ве­ру­ю­щих не хо­дить в об­нов­лен­че­скую цер­ковь, ибо там слу­жат ере­ти­ки, ко­то­рые ра­бо­та­ют за­од­но с со­вет­ской вла­стью... Ко­зы­рев в рез­кой фор­ме об­ви­нял со­вет­скую власть, что она пу­тем го­не­ния на ре­ли­гию и ду­хо­вен­ство хо­чет уни­что­жить ре­ли­гию, но это не удаст­ся, он сво­их во­лос и кре­ста на шее ни­ко­му сни­мать не раз­ре­шит...»[6]
10 сен­тяб­ря 1938 го­да след­ствие бы­ло за­кон­че­но и ма­те­ри­а­лы де­ла на­прав­ле­ны на рас­смот­ре­ние за­кры­то­го су­да.
16 мар­та 1939 го­да епи­скоп Сте­фан (Зна­ми­ров­ский) на­пра­вил в Вер­хов­ный суд Ко­ми АССР за­яв­ле­ние, в ко­то­ром, в част­но­сти, пи­сал: «С Ко­зы­ре­вым у ме­ня не бы­ло близ­кой свя­зи: ни я у него, ни он у ме­ня не бы­ва­ли. Ви­дал­ся я с ним несколь­ко раз на от­мет­ке в по­ме­ще­нии НКВД Ко­ми АССР, где, как вся­ко­му по­нят­но, со­вер­шен­но немыс­ли­ма ни­ка­кая контр­ре­во­лю­ци­он­ная аги­та­ция. По­сы­лал ли я ему пять руб­лей в ви­де ма­те­ри­аль­ной по­мо­щи с пись­мом при этом, я со­вер­шен­но не пом­ню... Я же со сво­ей сто­ро­ны опре­де­лен­но за­яв­ляю од­но – ни­ка­кой контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­мон­стра­ции в ви­де по­мо­щи имен­но адми­ни­стра­тив­но-ссыль­но­му или ка­ких-ли­бо за­прет­ных це­лей я здесь пре­сле­до­вать не мог по при­чине сво­ей ло­яль­но­сти в от­но­ше­нии со­вет­ской вла­сти. Да и что мог­ли дать эти пять руб­лей и этот дрях­лый по­лу­сле­пой ста­рик Ко­зы­рев? Од­но уже это об­сто­я­тель­ство де­ла­ет воз­ве­ден­ное на ме­ня об­ви­не­ние со­вер­шен­но неосно­ва­тель­ным...»[7]
На су­де, на­чав­шем­ся 23 мар­та 1939 го­да, ар­хи­манд­рит Фео­ген ка­те­го­рич­но от­верг все вы­дви­ну­тые про­тив него об­ви­не­ния. На сле­ду­ю­щий день был за­чи­тан при­го­вор. Ар­хи­манд­рит Фео­ген был при­го­во­рен к пя­ти го­дам ли­ше­ния сво­бо­ды с по­сле­ду­ю­щим по­ра­же­ни­ем в пра­вах на пять лет. 27 мар­та он от­пра­вил в Вер­хов­ный суд кас­са­ци­он­ную жа­ло­бу; он пи­сал, что не при­зна­ет се­бя ви­нов­ным, кро­ме то­го, ни­кто в су­деб­ном за­се­да­нии не под­твер­дил вед­ших­ся буд­то бы им контр­ре­во­лю­ци­он­ных раз­го­во­ров. Он про­сил учесть его пре­ста­ре­лый воз­раст и сни­зить ме­ру на­ка­за­ния, как слиш­ком су­ро­вую. Ар­хи­манд­ри­ту Фео­ге­ну бы­ло в это вре­мя семь­де­сят семь лет.
15 июля 1939 го­да Вер­хов­ный суд от­кло­нил кас­са­ци­он­ные жа­ло­бы осуж­ден­ных, так как по мне­нию су­да «их прось­ба удо­вле­тво­ре­нию не под­ле­жит, так как ме­ра на­ка­за­ния су­дом опре­де­ле­на с уче­том лич­но­стей осуж­ден­ных»[8], что озна­ча­ло их при­над­леж­ность к Пра­во­слав­ной Церк­ви.
Ар­хи­манд­рит Фео­ген (Ко­зы­рев) скон­чал­ся в тюрь­ме 12 июля 1939 го­да в день празд­но­ва­ния па­мя­ти пер­во­вер­хов­ных апо­сто­лов Пет­ра и Пав­ла и был по­гре­бен в без­вест­ной мо­ги­ле.

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка. Июнь».
Тверь. 2008. С. 522-530

При­ме­ча­ния

[a] Свя­щен­но­му­че­ник Про­ко­пий (в ми­ру Петр Се­ме­но­вич Ти­тов), ар­хи­епи­скоп Одес­ский и Хер­сон­ский; па­мять 10/23 но­яб­ря.
[b] Свя­щен­но­ис­по­вед­ник Ам­вро­сий (в ми­ру Алек­сандр Алек­се­е­вич По­лян­ский), епи­скоп Ка­ме­нец-По­доль­ский; па­мять 7/20 де­каб­ря.
[c] Свя­щен­но­му­че­ни­ки Алек­сандр (Скаль­ский), Сте­фан (По­но­ма­рев) и Филипп (Гри­горь­ев); па­мять 4/17 ян­ва­ря.
[d] Свя­щен­но­му­че­ник Гер­ман (в ми­ру Ни­ко­лай Сте­па­но­вич Ря­шен­цев), епи­скоп Вяз­ни­ков­ский, ви­ка­рий Вла­ди­мир­ской епар­хии; па­мять 2/15 сен­тяб­ря.

[1] Крест на Крас­ном об­ры­ве. М., 1996. С. 108.
[2] ДКНБ РК по г. Ал­ма­ты. Д. 03832, л. 237.
[3] Там же. Л. 24.
[4] Там же. Д. 011033, л. 45-46.
[5] ДКНБ РК по Юж­но-Ка­зах­стан­ской обл. Д. 1507, л. 166.
[6] УФСБ Рос­сии по Рес­пуб­ли­ке Ко­ми. Д. КП-10124. л. 129 об.
[7] Там же. Л. 189-190.
[8] Там же. Л. 238.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru/