Мученик Димитрий Волков

Мученики Димитрий Волков и Никита Сухарев

В 1939 го­ду в го­ро­де Оре­хо­во-Зу­е­во Мос­ков­ской об­ла­сти был за­крыт по­след­ний из слу­жив­ших еще то­гда в рай­оне хра­мов — Рож­де­ства Бо­го­ро­ди­цы, стро­и­тель­ство и бла­го­укра­ше­ние ко­то­ро­го про­дол­жа­лось око­ло трид­ца­ти лет — с 1872-го по 1901 год. Но недол­го при­шлось по­ра­до­вать­ся при­хо­жа­нам служ­бам в сво­ем хра­ме — на­сту­пи­ло вре­мя го­не­ний на Цер­ковь от за­хва­тив­ших власть в Рос­сии без­бож­ни­ков, и в 1939 го­ду храм был за­крыт. Од­на­ко ве­ру­ю­щие в го­ро­де не со­гла­си­лись с этим. По со­вет­ским за­ко­нам хло­по­тать об от­кры­тии хра­ма мог­ла толь­ко за­ре­ги­стри­ро­ван­ная вла­стя­ми два­дцат­ка. Часть лю­дей к это­му вре­ме­ни уже вы­бы­ла из со­ста­ва два­дцат­ки, дру­гая — про­яви­ла рав­но­ду­шие к судь­бе хра­ма, а иные ока­за­лись и ма­ло­душ­ны.
Учи­ты­вая это, в мае 1940 го­да при­хо­жане пе­ре­из­бра­ли чле­нов два­дцат­ки, из­брав ста­ро­стой Дмит­рия Ива­но­ви­ча Вол­ко­ва.

Му­че­ник Ди­мит­рий[1] ро­дил­ся в 1871 го­ду в де­ревне Ост­ро­ви­щи По­кров­ско­го уез­да Вла­ди­мир­ской гу­бер­нии в кре­стьян­ской се­мье. Гра­мо­те, как и ве­ре хри­сти­ан­ской, он был на­учен ро­ди­те­ля­ми, пас­ты­ря­ми и бо­го­слу­же­ни­ем в хра­ме; пе­ре­ехав в го­род Оре­хо­во-Зу­е­во, Дмит­рий ра­бо­тал сто­ля­ром. В 1940 го­ду Дмит­рию Ива­но­ви­чу ис­пол­ни­лось шесть­де­сят де­вять лет, он уже вы­шел на пен­сию и все вре­мя по­свя­щал цер­ков­ным де­лам. Для об­суж­де­ния мер по от­кры­тию хра­ма два­дцат­ка ста­ла со­би­рать­ся каж­дую суб­бо­ту око­ло двух ча­сов дня в хра­ме, ку­да в это вре­мя мог­ли прий­ти по­мо­лить­ся и при­хо­жане.
На од­ном из со­бра­ний два­дцат­ка при­ня­ла ре­ше­ние об­ра­тить­ся к пред­се­да­те­лю Оре­хо­во-Зу­ев­ско­го гор­со­ве­та с прось­бой раз­ре­шить за­ре­ги­стри­ро­вать свя­щен­ни­ка. Ста­ро­ста и пред­ста­ви­те­ли два­дцат­ки от­пра­ви­лись в Моск­ву к Ме­сто­блю­сти­те­лю Пат­ри­ар­ше­го пре­сто­ла мит­ро­по­ли­ту Сер­гию с про­ше­ни­ем, чтобы он на­пра­вил в их храм свя­щен­ни­ка; мит­ро­по­лит, за неиме­ни­ем дру­гих, на­зна­чил к ним жив­ше­го в За­гор­ске про­то­и­е­рея Фе­до­ра Ка­зан­ско­го[2]. При­е­хав на но­вое ме­сто слу­же­ния, про­то­и­е­рей Фе­дор по­тре­бо­вал от при­хо­да вы­пла­тить ему 500 руб­лей и, по­лу­чив день­ги, от­был об­рат­но в За­горск и не вер­нул­ся.
По­ка ве­ру­ю­щие за­ни­ма­лись по­ис­ка­ми дру­го­го свя­щен­ни­ка, вла­сти под раз­ны­ми пред­ло­га­ми ста­ли от­ка­зы­вать им в раз­ре­ше­нии на от­кры­тие хра­ма, ука­зы­вая, что сна­ча­ла дол­жен быть сде­лан ре­монт, а за­тем толь­ко за­ре­ги­стри­ро­ван свя­щен­ник. При­хо­жане со­бра­ли три ты­ся­чи руб­лей, на них упла­ти­ли за без­дей­ству­ю­щий храм все на­ло­ги и сде­ла­ли ре­монт; по­сле это­го ста­ро­ста хра­ма Дмит­рий Вол­ков и член два­дцат­ки Ни­ки­та Су­ха­рев при­шли на при­ем к пред­се­да­те­лю гор­со­ве­та с прось­бой об от­кры­тии хра­ма, но тот от­ве­тил, что ни­чем по­мочь им не мо­жет, так как на ми­тин­гах ра­бо­чие мест­ных фаб­рик тре­бу­ют за­кры­тия хра­ма.
Узнав это, ве­ру­ю­щие про­ве­ли свою кам­па­нию сре­ди жи­те­лей го­ро­да. На оче­ред­ном за­се­да­нии чле­ны два­дцат­ки еди­но­глас­но по­ста­но­ви­ли до­би­вать­ся от­кры­тия хра­ма в вы­ше­сто­я­щей ин­стан­ции — в Мо­собл­ис­пол­ко­ме. Был на­нят в Москве адво­кат, ко­то­рый со­ста­вил со­от­вет­ству­ю­щее про­ше­ние. Дмит­рий Ива­но­вич и Ни­ки­та Ан­дре­евич в те­че­ние двух дней хо­ди­ли за от­ве­том на это про­ше­ние к чи­нов­ни­кам Мо­собл­ис­пол­ко­ма и в кон­це кон­цов его по­лу­чи­ли: по­сколь­ку ра­бо­чие Оре­хо­во-Зу­е­ва на со­бра­ни­ях про­те­сту­ют про­тив от­кры­тия церк­ви, то и они не мо­гут дать раз­ре­ше­ние на воз­об­нов­ле­ние бо­го­слу­же­ния; этот во­прос мо­жет раз­ре­шить толь­ко вы­ше­сто­я­щая ин­стан­ция — Вер­хов­ный Со­вет РСФСР.
Вер­нув­шись в Оре­хо­во-Зу­е­во, Дмит­рий Ива­но­вич и Ни­ки­та Ан­дре­евич рас­ска­за­ли о ре­зуль­та­тах сво­ей по­езд­ки, и чле­ны два­дцат­ки при­ня­ли ре­ше­ние про­дол­жать хло­по­ты и об­ра­тить­ся с жа­ло­бой в Вер­хов­ный Со­вет.
15 мая 1941 го­да Дмит­рий Ива­но­вич и Ни­ки­та Ан­дре­евич от­пра­ви­лись в при­ем­ную Вер­хов­но­го Со­ве­та с жа­ло­бой на дей­ствия мест­ных вла­стей и с прось­бой от­крыть храм. В ней пи­са­лось: «В це­лях обес­пе­че­ния за граж­да­на­ми сво­бо­ды со­ве­сти, Цер­ковь в СССР от­де­ле­на от го­су­дар­ства и шко­ла от Церк­ви. Сво­бо­да от­прав­ле­ния ре­ли­ги­оз­ных куль­тов и сво­бо­да ан­ти­ре­ли­ги­оз­ной про­па­ган­ды при­зна­ет­ся за все­ми граж­да­на­ми.
Мы, об­щи­на, несколь­ко раз об­ра­ща­лись в Оре­хо­во-Зу­ев­ский гор­со­вет о ре­ги­стра­ции свя­щен­ни­ка к на­ше­му хра­му. Каж­дая об­щи­на, ес­ли она за­ре­ги­стри­ро­ва­на, то име­ет пра­во это­го тре­бо­вать, ес­ли она вы­пол­ня­ет все взя­тые на се­бя по до­го­во­ру обя­за­тель­ства...
Все обя­за­тель­ства, взя­тые на­ми, — вы­пол­не­ны, а так­же и на­ло­ги, со­глас­но вы­пи­сан­ных до­ку­мен­тов рай­ис­пол­ко­ма, на­ми вы­пла­че­ны. В чем же де­ло?»[3]
От­ве­та на свою жа­ло­бу ве­ру­ю­щие не до­жда­лись. До­би­ва­ясь пре­кра­ще­ния ак­тив­ной де­я­тель­но­сти два­дцат­ки, мест­ный от­дел НКВД за­вер­бо­вал в сек­рет­ные осве­до­ми­те­ли од­но­го из чле­нов два­дцат­ки, пред­по­ла­гая с по­мо­щью про­во­ка­ций и лже­сви­де­тельств вос­пре­пят­ство­вать от­кры­тию хра­ма.
Осве­до­ми­тель до­нес, что ру­ко­во­дя­щую роль в хло­по­тах по от­кры­тию хра­ма иг­ра­ет Ни­ки­та Ан­дре­евич Су­ха­рев, ко­то­рый, ис­хо­дя из сво­их глу­бо­ких ре­ли­ги­оз­ных убеж­де­ний, и хо­да­тай­ству­ет за его от­кры­тие. «Ни­ки­та Ан­дре­евич оби­жа­ет­ся на со­вет­скую власть, по­то­му что со­вет­ская власть за­кры­ва­ет церк­ви, — со­об­щил осве­до­ми­тель. — 31 мая 1941 го­да Ни­ки­та Ан­дре­евич ска­зал: “Да­ли нам кон­сти­ту­цию, по ней мы име­ем пра­во хло­по­тать, а на са­мом де­ле хло­по­тать очень труд­но, — зна­чит, кон­сти­ту­ция од­но, а на де­ле дру­гое...” В ап­ре­ле 1941 го­да в церк­ви... Ни­ки­та Ан­дре­евич го­во­рил: “Все, что де­ла­ет­ся у нас в стране сей­час... взя­то с рим­ско­го вре­ме­ни: как рань­ше бы­ло го­не­ние на хри­сти­ан... так и у нас сей­час де­ла­ет­ся. Вот взять уче­ние Марк­са-Эн­гель­са, — этим уче­ни­ем оду­ра­чи­ли наш на­род, и на­род ото­шел от Церк­ви... Ка­кие вы­пу­сти­ли за­ко­ны! — за каж­дый ма­лей­ший про­сту­пок су­дят, са­жа­ют в тюрь­му”»[4].
О ста­ро­сте Дмит­рии Ива­но­ви­че бы­ли со­бра­ны све­де­ния, что он «ве­дет ак­тив­ную борь­бу за ско­ла­чи­ва­ние цер­ков­но­го ак­ти­ва и от­кры­тие без­дей­ству­ю­щей церк­ви в го­ро­де Оре­хо­во-Зу­е­во. Яв­ля­ет­ся хо­до­ком и пи­шет за­яв­ле­ния ру­ко­во­ди­те­лям пар­тии и пра­ви­тель­ства... при­зы­ва­ет ве­ру­ю­щих к ак­тив­ным мас­со­вым дей­стви­ям за от­кры­тие церк­ви, на­ме­ре­ва­ет­ся вой­ти в сно­ше­ния с ино­стран­ны­ми по­соль­ства­ми и про­сить их ока­зы­вать по­мощь в де­ле от­кры­тия церк­ви»[5].
22 июня 1941 го­да на­ча­лась Ве­ли­кая Оте­че­ствен­ная вой­на — од­на из са­мых зна­чи­тель­ных по сво­им мас­шта­бам, по­не­сен­ным по­те­рям, воз­мож­ным без нее и про­ис­шед­шим с нею по­след­стви­ям в ис­то­рии ми­ра и Рос­сии, по­тре­бо­вав­шая от рус­ско­го на­ро­да на­пря­же­ния всех его сил, — вой­на тем бо­лее страш­ная, что ве­лась Рос­си­ей, по­те­ряв­шей к это­му вре­ме­ни и свое ис­то­ри­че­ское имя, под ру­ко­вод­ством враж­деб­но­го на­ро­ду пра­ви­тель­ства. Враг, нена­ви­дев­ший Рос­сию, си­дел и в Крем­ле — в ви­де ста­лин­ско­го пра­ви­тель­ства и на­сту­пал извне — в ви­де но­вых «дву­на­де­ся­ти язы­ков», пред­во­ди­тель­ству­е­мых Гер­ма­ни­ей. В это са­мое вре­мя пись­мо ве­ру­ю­щих с прось­бой об от­кры­тии хра­ма ле­жа­ло в Вер­хов­ном Со­ве­те, на­до бы­ло да­вать от­вет, и от­вет был дан в со­от­вет­ствии с уста­нов­ка­ми ком­му­ни­сти­че­ской вла­сти: в са­мый день на­ча­ла вой­ны, 22 июня 1941 го­да, ру­ко­вод­ство Мос­ков­ско­го НКВД по­ста­но­ви­ло аре­сто­вать хо­до­ков; на сле­ду­ю­щий день ста­ро­ста хра­ма Дмит­рий Ива­но­вич Вол­ков и член цер­ков­ной два­дцат­ки Ни­ки­та Ан­дре­евич Су­ха­рев бы­ли аре­сто­ва­ны.
Око­ло по­лу­но­чи 24 июня сле­до­ва­тель вы­звал Дмит­рия Ива­но­ви­ча на до­прос, на­чав его с то­го, что спро­сил аре­сто­ван­но­го, что он ду­ма­ет о при­чине сво­е­го аре­ста.
— Воз­мож­но, я аре­сто­ван за уча­стие в цер­ков­ном со­ве­те, за хо­да­тай­ство об от­кры­тии церк­ви, — от­ве­тил ста­ро­ста.
— Вы аре­сто­ва­ны за контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность. На­ме­ре­ны вы об этом дать прав­ди­вые по­ка­за­ния? — гроз­но спро­сил его сле­до­ва­тель.
— Я контр­ре­во­лю­ци­он­ных дей­ствий не со­вер­шал.
— Вы го­во­ри­те неправ­ду...
— По­вто­ряю, что с мо­ей сто­ро­ны контр­ре­во­лю­ци­он­ных дей­ствий не бы­ло.
— А рас­про­стра­не­ние сре­ди окру­жа­ю­щих вас лиц кле­вет­ни­че­ских из­мыш­ле­ний, на­прав­лен­ных на опо­ро­чи­ва­ние со­вет­ской дей­стви­тель­но­сти, раз­ве это не контр­ре­во­лю­ци­он­ные пре­ступ­ле­ния?
— Это­го с мо­ей сто­ро­ны не бы­ло.
— Объ­яс­ни­те то­гда, по­че­му лю­ди из ва­ше­го окру­же­ния, бу­дучи до­про­ше­ны в ка­че­стве сви­де­те­лей, по­ка­за­ли, что вы лич­ность ан­ти­со­вет­ская и за­ни­ма­е­тесь ан­ти­со­вет­ски­ми раз­го­во­ра­ми?
— Я не знаю, по­че­му на ме­ня так по­ка­зы­ва­ют, но я контр­ре­во­лю­ци­он­ных дей­ствий не со­вер­шал.
У со­труд­ни­ков НКВД не бы­ло ни­ка­ких до­ка­за­тельств контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти ста­ро­сты, лишь толь­ко то, что он хло­по­тал об от­кры­тии хра­ма; од­на­ко 7 июля ему бы­ло предъ­яв­ле­но об­ви­не­ние, и в тот же день был со­став­лен оче­ред­ной про­то­кол до­про­са.
— На­ме­ре­ны вы те­перь при­сту­пить к да­че прав­ди­вых по­ка­за­ний о сво­ей контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти? — спро­сил его сле­до­ва­тель.
— Контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­стью я не за­ни­мал­ся, — от­ве­тил Дмит­рий Ива­но­вич.
— А рас­про­стра­не­ние ан­ти­со­вет­ской кле­ве­ты и уча­стие в ан­ти­со­вет­ской цер­ков­ной груп­пи­ров­ке, раз­ве это не контр­ре­во­лю­ци­он­ные дей­ствия?
— Эти­ми дей­стви­я­ми я не за­ни­мал­ся.
— Вам предъ­яв­ля­ет­ся по­ста­нов­ле­ние об об­ви­не­нии... При­зна­е­те се­бя ви­нов­ным по су­ще­ству предъ­яв­лен­но­го по­ста­нов­ле­ния?
— Нет, не при­знаю, так как контр­ре­во­лю­ци­он­ных дей­ствий я не со­вер­шал.
Вме­сте со ста­ро­стой был аре­сто­ван член цер­ков­но­го со­ве­та Ни­ки­та Ан­дре­евич Су­ха­рев.

Му­че­ник Ни­ки­та ро­дил­ся в 1876 го­ду в де­ревне По­чин­ки Его­рьев­ско­го уез­да Ря­зан­ской гу­бер­нии[6] в се­мье кре­стьян Ан­дрея Кузь­ми­ча и Ани­сии Алек­се­ев­ны Су­ха­ре­вых. Ни­ки­та окон­чил сель­скую шко­лу и ра­бо­тал тка­чом на од­ной из оре­хо­во-зу­ев­ских фаб­рик. Ко вре­ме­ни аре­ста Ни­ки­та Ан­дре­евич по пре­клон­но­сти лет был на пен­сии; он был до­про­шен в ту же ночь, что и ста­ро­ста.
— Что же­ла­е­те за­явить след­ствию по по­во­ду ва­ше­го аре­ста? — спро­сил его сле­до­ва­тель.
— Хо­чу за­явить, — ска­зал Ни­ки­та Ан­дре­евич, — что, воз­мож­но, я аре­сто­ван за хра­не­ние цер­ков­ной ли­те­ра­ту­ры, за то, что со­сто­ял в цер­ков­ной об­щине и при­ни­мал ак­тив­ное уча­стие в от­кры­тии церк­ви в го­ро­де Оре­хо­во-Зу­е­во.
— Вы аре­сто­ва­ны за ак­тив­ную контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность. При­зна­е­те се­бя в этом ви­нов­ным?
— Я контр­ре­во­лю­ци­он­ных дей­ствий не со­вер­шал.
— А рас­про­стра­не­ние сре­ди окру­жа­ю­щих вас лиц кле­вет­ни­че­ских ан­ти­со­вет­ских из­мыш­ле­ний, на­прав­лен­ных на опо­ро­чи­ва­ние со­вет­ской дей­стви­тель­но­сти? Раз­ве это не контр­ре­во­лю­ци­он­ные пре­ступ­ле­ния?
— Я это­го ни­ко­гда не го­во­рил.
— Объ­яс­ни­те то­гда, по­че­му лю­ди из ва­ше­го окру­же­ния, бу­дучи до­про­ше­ны в ка­че­стве сви­де­те­лей, по­ка­за­ли, что вы лич­ность, ан­ти­со­вет­ски на­стро­ен­ная и ве­ду­щая ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию?
— Я не знаю, по­че­му так про ме­ня по­ка­зы­ва­ют, так как я ан­ти­со­вет­ски­ми раз­го­во­ра­ми не за­ни­мал­ся.
2 июля 1941 го­да сле­до­ва­тель сно­ва до­про­сил Ни­ки­ту Ан­дре­еви­ча.
— Вы в Моск­ву ез­ди­ли хло­по­тать об от­кры­тии церк­ви?
— Да, ез­дил два ра­за.
— Вы лич­но цер­ков­ный на­лог с на­се­ле­ния со­би­ра­ли?
— Нет, цер­ков­ный на­лог я не со­би­рал, а са­ми ве­ру­ю­щие при­хо­ди­ли и при­но­си­ли день­ги.
— Но вы вы­ска­зы­ва­ли при этом контр­ре­во­лю­ци­он­ные мыс­ли и аги­ти­ро­ва­ли за от­кры­тие церк­ви?
— Контр­ре­во­лю­ци­он­ных дей­ствий не бы­ло. Толь­ко го­во­рил, что в Пи­са­нии ска­за­но, что на­станет вре­мя, ко­гда пой­дет сын на от­ца и дочь на мать.
7 июля 1941 го­да Ни­ки­те Ан­дре­еви­чу бы­ло предъ­яв­ле­но об­ви­не­ние в контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти.
— При­зна­е­те се­бя ви­нов­ным по су­ще­ству предъ­яв­лен­но­го об­ви­не­ния? — спро­сил его сле­до­ва­тель.
— Нет, не при­знаю. Я толь­ко вы­ра­жал свое недо­воль­ство невоз­мож­но­стью от­крыть цер­ковь.
— След­ствие еще раз пред­ла­га­ет про­ду­мать свое по­ве­де­ние и на по­сле­ду­ю­щих до­про­сах при­сту­пить к да­че прав­ди­вых по­ка­за­ний, — за­явил в за­вер­ше­ние до­про­са сле­до­ва­тель.
В июле 1941 го­да немец­кие вой­ска ста­ли стре­ми­тель­но про­дви­гать­ся к Москве, и го­род был объ­яв­лен на во­ен­ном по­ло­же­нии. Сле­до­ва­те­ли, вед­шие де­ла аре­сто­ван­ных, от­бы­ли в глу­бо­кий тыл, в го­род Омск, ту­да же эта­пом вслед за ни­ми бы­ли от­прав­ле­ны и под­след­ствен­ные. Со­труд­ни­ки НКВД за хло­по­та­ми эва­ку­а­ции не успе­ли до­про­сить в ка­че­стве сви­де­те­лей сек­рет­ных осве­до­ми­те­лей, и де­ло ока­за­лось ли­шен­ным по­ка­за­ний сви­де­те­лей. Дмит­рий Ива­но­вич и Ни­ки­та Ан­дре­евич бы­ли за­клю­че­ны в ом­скую тюрь­му, и с 3 сен­тяб­ря 1941 го­да круг­ло­су­точ­ные из­ну­ри­тель­ные до­про­сы воз­об­но­ви­лись.
— След­ствию из­вест­но, что вы в при­сут­ствии Са­ви­но­ва, Бри­тен­ко­ва и дру­гих вы­ска­зы­ва­ли недо­воль­ство со­вет­ской вла­стью, за­яв­ляя, что по кон­сти­ту­ции раз­ре­ша­ет­ся сво­бод­ное от­прав­ле­ние ре­ли­ги­оз­ных об­ря­дов, а в дей­стви­тель­но­сти это­го яко­бы де­лать не да­ют. При­зна­е­те се­бя в этом ви­нов­ным? — спро­сил сле­до­ва­тель Ни­ки­ту Ан­дре­еви­ча.
— Та­кой раз­го­вор с мо­ей сто­ро­ны имел ме­сто при сле­ду­ю­щих об­сто­я­тель­ствах. На од­но из за­се­да­ний два­дцат­ки в мае 1940 го­да Бри­тен­ков при­нес кон­сти­ту­цию СССР и за­чи­тал ста­тью о сво­бод­ном ве­ро­ис­по­ве­да­нии... Ко­гда Бри­тен­ков кон­чил чи­тать, то я ска­зал: «По кон­сти­ту­ции-то мы име­ем пра­во на сво­бод­ное ве­ро­ис­по­ве­да­ние, а на са­мом де­ле, сколь­ко мы ни хло­по­чем, у нас ни­че­го не вы­хо­дит, и цер­ковь нам от­крыть не да­ют. Зна­чит, кон­сти­ту­ция это од­но, а на де­ле со­вет­ская власть про­во­дит со­всем дру­гое». На мои сло­ва ни­кто ни­че­го не от­ве­тил, и вско­ре мы все разо­шлись.
— При­зна­е­те ли вы се­бя ви­нов­ным в том, что яв­ля­лись ак­тив­ным участ­ни­ком ан­ти­со­вет­ской груп­пы цер­ков­ни­ков, су­ще­ство­вав­шей в Оре­хо­во-Зу­ев­ском рай­оне?
— Я яв­лял­ся участ­ни­ком груп­пы цер­ков­ни­ков, но ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­сти на­ша груп­па не про­во­ди­ла.
— В чем за­клю­ча­лась прак­ти­че­ская де­я­тель­ность ва­шей груп­пы?
— На­ша де­я­тель­ность за­клю­ча­лась в том, что мы ве­ли ак­тив­ную аги­та­цию сре­ди жи­те­лей го­ро­да Оре­хо­во-Зу­е­во за от­кры­тие без­дей­ство­вав­шей там церк­ви.
— След­ствию из­вест­но, что в ап­ре­ле 1941 го­да вы в при­сут­ствии Са­ви­но­ва и дру­гих в по­ме­ще­нии оре­хо­во-зу­ев­ской церк­ви вы­ска­зы­ва­ли кле­ве­ту на со­вет­скую власть, за­яв­ляя, что при со­вет­ской вла­сти су­ще­ству­ет яко­бы та­кое же го­не­ние, как во вре­ме­на Рим­ской им­пе­рии. В этом вы при­зна­е­те се­бя ви­нов­ным?
— Та­кой раз­го­вор был у ме­ня с Ан­ной Ку­ле­шо­вой. Она ска­за­ла, что нам не да­дут от­крыть цер­ковь, и ста­ла оби­жать­ся на это. Я ей от­ве­тил, что еще во вре­ме­на Рим­ской им­пе­рии бы­ли го­не­ния на хри­сти­ан и что та­кое же го­не­ние пе­ре­жи­ва­ют хри­сти­ане сей­час, при со­вет­ской вла­сти. Но, как кон­чи­лась Рим­ская им­пе­рия и вос­тор­же­ство­ва­ло хри­сти­ан­ство, так кон­чит­ся и те­пе­реш­нее го­не­ние на хри­сти­ан. При этом раз­го­во­ре, как я пом­ню, при­сут­ство­вал Са­ви­нов и еще кто‑то из два­дцат­ки.
— След­ствию из­вест­но, что пред­се­да­тель ва­шей два­дцат­ки, Дмит­рий Ива­но­вич Вол­ков, неод­но­крат­но до­пус­кал в ва­шем при­сут­ствии ан­ти­со­вет­ские вы­ска­зы­ва­ния. Дай­те по­ка­за­ния по это­му во­про­су.
— По это­му во­про­су я по­ка­зать ни­че­го не мо­гу, так как ан­ти­со­вет­ских вы­ска­зы­ва­ний я от него не слы­шал.
На этом до­про­сы Ни­ки­ты Ан­дре­еви­ча бы­ли окон­че­ны. В тех же чис­лах в ом­ской тюрь­ме сле­до­ва­те­ли до­про­си­ли цер­ков­но­го ста­ро­сту.
— След­ствию из­вест­но, что цер­ков­ная два­дцат­ка, пред­се­да­те­лем ко­то­рой вы бы­ли, про­во­ди­ла ак­тив­ную борь­бу по ор­га­ни­за­ции вы­ступ­ле­ний за от­кры­тие без­дей­ству­ю­щей церк­ви в Оре­хо­во-Зу­е­ве. Это вы под­твер­жда­е­те? — спро­сил его сле­до­ва­тель.
— Я при­знаю, что на­ша два­дцат­ка про­во­ди­ла ак­тив­ную борь­бу за воз­об­нов­ле­ние служ­бы в без­дей­ство­вав­шей церк­ви в Оре­хо­во-Зу­е­ве.
— С ка­кой це­лью вы от­кры­ва­ли цер­ковь, ведь служ­бы в ней не бы­ло?
— Цер­ковь мы от­кры­ва­ли для то­го, чтобы там мог­ла со­брать­ся два­дцат­ка. В это же вре­мя цер­ковь по­се­ща­ли при­хо­жане.
— При­зна­е­те ли вы се­бя ви­нов­ным в том, что яв­ля­е­тесь участ­ни­ком ан­ти­со­вет­ской груп­пы цер­ков­ни­ков в го­ро­де Оре­хо­во-Зу­е­во?
— Я был участ­ни­ком груп­пы цер­ков­ни­ков в го­ро­де Оре­хо­во-Зу­е­во, но ни­ка­кой ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­сти на­ша груп­па не про­во­ди­ла.
— След­ствию из­вест­но, что, кро­ме ак­тив­ной ре­ли­ги­оз­ной про­па­ган­ды, вы си­сте­ма­ти­че­ски про­во­ди­ли ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию. В этом вы при­зна­е­те се­бя ви­нов­ным?
— Нет. В ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции я се­бя ви­нов­ным не при­знаю.
4 сен­тяб­ря 1941 го­да след­ствие бы­ло за­кон­че­но, и сле­до­ва­тель в об­ви­ни­тель­ном за­клю­че­нии на­пи­сал: «Учи­ты­вая, что в контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти Су­ха­рев и Вол­ков изоб­ли­ча­ют­ся опе­ра­тив­ны­ми ма­те­ри­а­ла­ми, ко­то­рые не мо­гут быть ис­поль­зо­ва­ны в су­деб­ном за­се­да­нии, след­ствен­ное де­ло це­ле­со­об­раз­но на­пра­вить на рас­смот­ре­ние Осо­бо­го Со­ве­ща­ния при НКВД СССР»[7].
27 де­каб­ря 1941 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при НКВД при­го­во­ри­ло Дмит­рия Ива­но­ви­ча Вол­ко­ва и Ни­ки­ту Ан­дре­еви­ча Су­ха­ре­ва к пя­ти го­дам ссыл­ки в Ом­скую об­ласть. Несмот­ря на при­го­вор к ссыл­ке, они, од­на­ко, не бы­ли осво­бож­де­ны из тюрь­мы. Пре­клон­ный воз­раст, ед­ва пе­ре­но­си­мые усло­вия эта­па, из­ну­ри­тель­ные круг­ло­су­точ­ные до­про­сы, со­дер­жа­ние в тюрь­ме на го­лод­ном пай­ке, да еще во вре­мя вой­ны, ко­гда и сол­да­ты не по­лу­ча­ли в до­стат­ке про­дук­тов, быст­ро при­бли­зи­ли их смерть. Цер­ков­ный ста­ро­ста Дмит­рий Ива­но­вич Вол­ков скон­чал­ся 4 мар­та 1942 го­да в ом­ской тюрь­ме № 1 и был по­гре­бен в без­вест­ной мо­ги­ле. Член цер­ков­ной два­дцат­ки Ни­ки­та Ан­дре­евич Су­ха­рев скон­чал­ся через че­ты­ре ме­ся­ца в той же тюрь­ме, 4 июля 1942 го­да, и так­же был по­гре­бен в без­вест­ной мо­ги­ле.

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка. Июнь».
Тверь. 2008. С. 398-408

При­ме­ча­ния

[1] Па­мять му­че­ни­ка Ди­мит­рия (Вол­ко­ва) празд­ну­ет­ся 19 фев­ра­ля/4 мар­та.

[2] Осве­до­ми­тель и лже­сви­де­тель, при­нес­ший мно­го зла ду­хо­вен­ству и ве­ру­ю­щим.

[3] ГАРФ. Ф. 10035, д. П-54877, л. 58.

[4] Там же. Л. 2.

[5] Там же. Л. 14-15.

[6] Ныне Его­рьев­ский рай­он Мос­ков­ской об­ла­сти.

[7] Там же. Л. 63-64.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru/