Свя­щен­но­му­че­ник Ди­мит­рий ро­дил­ся 10 ок­тяб­ря 1883 го­да в го­ро­де Выш­нем Во­лоч­ке Твер­ской гу­бер­нии в се­мье свя­щен­ни­ка Ми­ха­и­ла Бе­не­во­лен­ско­го. Дмит­рий Ми­хай­ло­вич учил­ся сна­ча­ла в Твер­ской, а за­тем в Санкт-Пе­тер­бург­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии, ко­то­рую окон­чил в 1909 го­ду, по­сле че­го по­сту­пил на долж­ность учи­те­ля при Ни­ко­ло-Стол­пен­ском мо­на­сты­ре Твер­ской гу­бер­нии[1].
В 1911 го­ду умер свя­щен­ник в се­ле Ост­ров­но и при­ход остал­ся без пас­ты­ря. Дмит­рию Ми­хай­ло­ви­чу бы­ло пред­ло­же­но при­нять сан свя­щен­ни­ка. В том же го­ду он об­вен­чал­ся с до­че­рью Ива­на Алек­се­е­ви­ча Ти­хо­манд­риц­ко­го Ан­ной, ко­то­рой бы­ло шест­на­дцать лет. Ее отец был ин­же­не­ром-пу­тей­цем и за­ни­мал­ся стро­и­тель­ством при­волж­ской же­лез­ной до­ро­ги. Се­мья бы­ла бла­го­че­сти­вая, один из сы­но­вей, Ми­ха­ил, стал свя­щен­ни­ком, а две дру­гие до­че­ри не вы­шли за­муж и по­свя­ти­ли свою жизнь вос­пи­та­нию при­ем­ных де­тей и де­тей род­ствен­ни­ков. 21 но­яб­ря 1911 го­да Дмит­рий Ми­хай­ло­вич был ру­ко­по­ло­жен в сан свя­щен­ни­ка к Дмит­ри­ев­ской церк­ви се­ла Ост­ров­но Выш­не­во­лоц­ко­го уез­да Твер­ской гу­бер­нии. Став свя­щен­ни­ком, о. Дмит­рий все свои си­лы и вре­мя от­да­вал де­лу цер­ков­но­го слу­же­ния. По­ни­мая, ка­кое зна­че­ние име­ет для хра­ма хор, участ­ву­ю­щий в боль­шей ча­сти бо­го­слу­же­ния, име­ю­щий, кро­ме про­че­го, мис­си­о­нер­ское зна­че­ние, он со тща­ни­ем под­би­рал пев­чих и ор­га­ни­зо­вал пре­крас­ное цер­ков­ное пе­ние. Несмот­ря на то что при­ход не был бо­гат, о. Дмит­рий за­ка­зал от­лить для хра­ма но­вый ко­ло­кол, от­дав для это­го свое сто­ло­вое се­реб­ро. В 1919 го­ду о. Дмит­рий был пе­ре­ве­ден в Тро­иц­кий храм се­ла Па­но­ши­на Выш­не­во­лоц­ко­го уез­да[2]. Сю­да к нему при­е­хал его отец, свя­щен­ник Ми­ха­ил Бе­не­во­лен­ский, ко­то­рый здесь и скон­чал­ся и был по­хо­ро­нен в Удом­ле.
В ян­ва­ре 1929 го­да вла­стя­ми был раз­ра­бо­тан до­ку­мент о необ­хо­ди­мо­сти уси­лить го­не­ния на Пра­во­слав­ную Цер­ковь. В нем го­во­ри­лось, что неко­то­рые со­вет­ские адми­ни­стра­то­ры счи­та­ют для се­бя невоз­мож­ным при­ме­не­ние ре­прес­сив­ных мер по от­но­ше­нию к цер­ков­ным ор­га­ни­за­ци­ям, меж­ду тем как цер­ков­ные ор­га­ни­за­ции "яв­ля­ют­ся един­ствен­ной ле­галь­но дей­ству­ю­щей контр­ре­во­лю­ци­он­ной ор­га­ни­за­ци­ей, име­ю­щей вли­я­ние на мас­сы"[3]. В до­ку­мен­те да­ва­лась ре­ко­мен­да­ция мест­ным вла­стям, чтобы од­новре­мен­но с при­ме­не­ни­ем адми­ни­стра­тив­ных мер по от­но­ше­нию к ду­хо­вен­ству и ве­ру­ю­щим они про­во­ди­ли идео­ло­ги­че­скую ра­бо­ту, разъ­яс­няя, "что адми­ни­стра­тив­ная ме­ра при­ме­ня­ет­ся про­тив ан­ти­со­вет­ской, а не ре­ли­ги­оз­ной де­я­тель­но­сти ре­ли­ги­оз­ных об­ществ, не яв­ля­ет­ся "го­не­ни­я­ми" на ве­ру, го­не­ни­я­ми за са­мое от­прав­ле­ние ре­ли­ги­оз­но­го куль­та"[4].
Дей­ствие при­ня­то­го цен­траль­ной вла­стью ука­за об уси­ле­нии го­не­ний ска­за­лось на всех при­хо­дах Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви. Не ми­но­ва­ло оно и при­ход се­ла Па­но­ши­на, где слу­жил о. Ди­мит­рий, и уже 16 ян­ва­ря 1929 го­да он и ста­ро­ста хра­ма Алек­сандр Ще­голев бы­ли аре­сто­ва­ны.
Отец Дмит­рий был об­ви­нен в том, что со­вер­шил 28 ок­тяб­ря 1928 го­да тор­же­ствен­ное бо­го­слу­же­ние "с це­лью, – как бы­ло ска­за­но в об­ви­не­нии, – воз­буж­де­ния суе­ве­рия в мас­сах на­се­ле­ния для из­вле­че­ния та­ким пу­тем ма­те­ри­аль­ных вы­год"[5]. Ста­ро­сту об­ви­ни­ли в том, что он по­мо­гал свя­щен­ни­ку устро­ить тор­же­ствен­ное бо­го­слу­же­ние.
Ис­ста­ри в этих ме­стах сло­жи­лась тра­ди­ция: в кон­це ок­тяб­ря хо­дить по се­лам с ико­ной Ни­ко­лая чу­до­твор­ца, ко­то­рую при­но­си­ли мо­на­хи из Ни­ко­ло-Те­ре­бен­ско­го мо­на­сты­ря. В се­ло Па­но­ши­но крест­ный ход с ико­ной при­бы­вал 28 ок­тяб­ря. В этот день тор­же­ствен­но слу­жил­ся пе­ред об­ра­зом мо­ле­бен, а за­тем с ико­ной и мо­леб­на­ми хо­ди­ли по до­мам. В кон­це два­дца­тых го­дов вла­сти ста­ли за­кры­вать по­след­ние мо­на­сты­ри, и хо­тя в ок­тяб­ре 1928 го­да мо­на­хи в Ни­ко­ло-Те­ре­бен­ском мо­на­сты­ре еще слу­жи­ли, но по окру­ге ста­ло из­вест­но, что в этот год они с ико­ной не пой­дут, ожи­дая за­кры­тия мо­на­сты­ря.
При­скорб­но бы­ло для ве­ру­ю­щих на­ру­шить древ­нюю тра­ди­цию и от­ка­зать­ся от крест­но­го хо­да. В Тро­иц­ком хра­ме хра­ни­лась чти­мая ико­на Ни­ко­лая чу­до­твор­ца, ко­то­рую пе­ре­да­ли сю­да еще в 1925 го­ду из за­кры­то­го то­гда в Выш­нем Во­лоч­ке Ка­зан­ско­го мо­на­сты­ря.
В ок­тяб­ре 1928 го­да со­сто­я­лось за­се­да­ние при­ход­ско­го цер­ков­но­го со­ве­та, на ко­то­ром ста­ро­ста хра­ма пред­ло­жил со­хра­нить тра­ди­цию крест­но­го хо­да и мо­леб­на пе­ред ико­ной свя­ти­те­ля Ни­ко­лая. Отец Дмит­рий дал на это свое бла­го­сло­ве­ние и со сво­ей сто­ро­ны по­жерт­во­вал для ико­ны ки­от. Для боль­ше­го удоб­ства бы­ли со­ору­же­ны но­сил­ки.
28 ок­тяб­ря со­сто­ял­ся крест­ный ход с ико­ной Ни­ко­лая чу­до­твор­ца, при­чем все бы­ло со­вер­ше­но с та­кой тор­же­ствен­но­стью и бла­го­го­ве­ни­ем, с та­ким ре­ли­ги­оз­ным подъ­емом, что не оста­лось и сле­дов то­го тя­же­ло­го пе­ре­жи­ва­ния, ко­то­рое охва­ти­ло бы­ло ду­ши бла­го­че­сти­вых кре­стьян, ко­гда они узна­ли, что крест­но­го хо­да с ико­ной из мо­на­сты­ря не бу­дет.
Слу­чись это в иное вре­мя, все оста­лось бы без по­след­ствий, но вла­сти как раз при­ня­ли ре­ше­ние об уси­ле­нии го­не­ний, и в се­ре­дине ян­ва­ря 1929 го­да в мест­ной га­зе­те по­яви­лась ста­тья, где го­во­ри­лось, что свя­щен­ник в се­ле Па­но­ши­но ре­шил устро­ить крест­ный ход и не по­лу­чил на это от­пор мест­ных вла­стей, хо­тя вме­сто ико­ны Ни­ко­лая чу­до­твор­ца из Ни­ко­ло-Те­ре­бен­ско­го мо­на­сты­ря па­но­шин­ские ве­ру­ю­щие при­нес­ли свою ико­ну, с ко­то­рой и хо­ди­ли. "Всяк об этой про­дел­ке знал, – пи­са­лось в га­зе­те, – ячей­ка ВКП(б) зна­ла. Все зна­ли, но мер про­тив та­ко­го без­об­ра­зия не при­ня­ли... А па­но­шин­ский поп речь ве­ру­ю­щим за­гнул: "Не по­па­дай­тесь, ов­цы, в вол­чьи зу­бы..."
Вол­ка­ми он на­зы­вал удо­мель­ских куль­тур­ни­ков, ви­ков­цев и пар­тий­цев.
Сей­час, ко­гда де­рев­ня вы­би­ра­ет со­ве­ты, нуж­но зор­ко сле­дить за по­пов­ски­ми про­дел­ка­ми"[6].
По­сле по­яв­ле­ния ста­тьи о. Дмит­рий и ста­ро­ста бы­ли аре­сто­ва­ны и за­клю­че­ны в Твер­скую тюрь­му. За де­вять лет слу­же­ния в Па­но­шине о. Дмит­рия при­хо­жане по­лю­би­ли его и те­перь ста­ли хо­да­тай­ство­вать о его осво­бож­де­нии. Был со­бран сель­ский сход, ко­то­рый по­ста­но­вил: "Мы, граж­дане се­ла Па­но­ши­на... в ко­ли­че­стве трид­ца­ти двух че­ло­век, быв­ших на сель­ском схо­де... име­ли суж­де­ние об аре­сте на­сто­я­те­ля хра­ма се­ла Па­но­ши­на свя­щен­ни­ка Дмит­рия Бе­не­во­лен­ско­го и цер­ков­но­го ста­ро­сты граж­да­ни­на се­ла Па­но­ши­на Алек­сандра Ще­голе­ва, по­сле­до­вав­ше­го вслед­ствие об­хо­да свя­щен­ни­ком се­ла Па­но­ши­на в ок­тяб­ре про­шло­го го­да с ико­ной Ни­ко­лая чу­до­твор­ца, взя­той из мест­но­го хра­ма, в па­мять дня при­хо­да чу­до­твор­ной ико­ны то­го же угод­ни­ка из мо­на­сты­ря Ни­ко­лая Те­ре­бе­ни, ко­то­рая в ис­тек­шем го­ду в об­ход се­ле­ний не хо­ди­ла.
На­род об­су­дил озна­чен­ный во­прос и при­нял во вни­ма­ние, что ини­ци­а­ти­ва это­го об­хо­да с ико­ною при­над­ле­жа­ла цер­ков­но­му со­ве­ту се­ла Па­но­ши­на и бы­ла про­из­ве­де­на ис­клю­чи­тель­но по же­ла­нию ве­ру­ю­щих, но ни­как не по ини­ци­а­ти­ве цер­ков­но­го ста­ро­сты граж­да­ни­на А.В. Ще­голе­ва и свя­щен­ни­ка Бе­не­во­лен­ско­го, и что свя­щен­ник Бе­не­во­лен­ский со­вер­шил озна­чен­ный об­ход един­ствен­но по же­ла­нию ве­ру­ю­щих, что под­твер­жда­ет­ся тем, что пе­ред об­хо­дом свя­щен­ник Бе­не­во­лен­ский вна­ча­ле со­вер­шен­но от­ка­зы­вал­ся от об­хо­да и лишь по­сле уси­лен­ных просьб при­хо­жан объ­явил по­след­ним о сво­ем от­ка­зе от упла­ты ему... ка­ко­го-ли­бо воз­на­граж­де­ния за эти мо­леб­ны. И дей­стви­тель­но, им ни от ко­го не бы­ло взя­то ни­че­го за эти служ­бы.
На ос­но­ва­нии из­ло­жен­но­го сход по­ста­но­вил воз­бу­дить хо­да­тай­ство пе­ред вла­стя­ми об осво­бож­де­нии свя­щен­ни­ка Бе­не­во­лен­ско­го и граж­да­ни­на Ще­голе­ва из-под аре­ста, как ос­но­ван­но­го на непра­виль­ных дан­ных. В слу­чае необ­хо­ди­мо­сти по­ру­чи­тель­ства, все ни­же­под­пи­сав­ши­е­ся граж­дане да­ют свое по­ру­чи­тель­ство как за свя­щен­ни­ка Бе­не­во­лен­ско­го, так и за граж­да­ни­на Ще­голе­ва"[7].
23 ян­ва­ря 1929 го­да сле­до­ва­тель до­про­сил свя­щен­ни­ка. На во­про­сы о. Дмит­рий от­ве­тил, что крест­ный ход был устро­ен для под­дер­жа­ния ре­ли­ги­оз­но­го чув­ства, а так­же чтобы ма­те­ри­аль­но под­дер­жать храм, но сам он от пла­ты за вы­пол­не­ние треб от­ка­зал­ся, и "служ­ба про­ве­де­на по все­му се­лу бес­плат­но"[8].
Сле­до­ва­тель, ци­ти­руя га­зет­ную за­мет­ку, спро­сил о. Дмит­рия, ко­го он име­ет в ви­ду под вол­ка­ми. Свя­щен­ник от­ве­тил: "В про­по­ве­ди сво­ей, про­из­не­сен­ной 26 но­яб­ря 1928 го­да в церк­ви се­ла Ве­ре­ску­но­ва, я дей­стви­тель­но го­во­рил: "не по­па­дай­тесь, ов­цы, в вол­чьи зу­бы" и разъ­яс­нял, что вол­ки – это сек­тан­ты, ко­то­рые хо­дят по се­ле­ни­ям днем и но­чью, вер­буя кре­стьян в свою об­щи­ну"[9].
Спро­си­ли на до­про­се и ста­ро­сту Алек­сандра Ва­си­лье­ви­ча Ще­голе­ва, о чем про­по­ве­до­вал свя­щен­ник в хра­ме. Он от­ве­тил: "В про­по­ве­дях Бе­не­во­лен­ский го­во­рил о борь­бе с пьян­ством, ху­ли­ган­ством и сек­тант­ством, дру­го­го в про­по­ве­дях ни­че­го не го­во­рил"[10].
29 ян­ва­ря де­ло бы­ло пе­ре­да­но в суд Выш­не­во­лоц­ко­го уез­да, и 16 ап­ре­ля со­сто­я­лось за­се­да­ние. Сек­ре­тарь су­да за­пи­сал: "Под­су­ди­мый Бе­не­во­лен­ский Дмит­рий Ми­хай­ло­вич ви­нов­ным се­бя в предъ­яв­лен­ном об­ви­не­нии не при­знал и по су­ще­ству де­ла по­яс­нил: ко­гда ста­ло из­вест­но, что хож­де­ния из Те­ре­бе­ни с ико­ной не бу­дет, то ве­ру­ю­щие при­хо­жане ста­ли про­сить ме­ня про­из­ве­сти та­ко­вое бо­го­слу­же­ние со сво­ей мест­ной ико­ной 28 ок­тяб­ря 1928 го­да по при­ме­ру про­шлых лет. По прось­бе при­хо­жан мною бы­ла взя­та из церк­ви ико­на Ни­ко­лая чу­до­твор­ца, ко­то­рую под­но­ви­ли, и по по­ста­нов­ле­нию со­ве­та церк­ви 28 ок­тяб­ря про­из­во­ди­ли бо­го­слу­же­ние. Но­сить так ико­ну бы­ло нель­зя, и бы­ли сде­ла­ны но­сил­ки. Ико­на под ико­ну Те­ре­бен­ской не под­де­лы­ва­лась, и она внешне не по­хо­ди­ла на нее. На­се­ле­ние весь­ма бы­ло до­воль­но хож­де­ни­ем, и воз­ра­же­ний со сто­ро­ны ве­ру­ю­щих не бы­ло. Хож­де­ние Те­ре­бен­ской ико­ны про­дол­жа­лось го­да­ми. Пла­ты за хож­де­ние я с на­се­ле­ния не брал. Хож­де­ние бы­ло с це­лью под­дер­жа­ния ве­ры...
Под­су­ди­мый Ще­голев Алек­сандр Ва­си­лье­вич ви­нов­ным се­бя не при­знал, под­твер­дил, что по се­лу Па­но­ши­но ико­на Ни­ко­лая из Те­ре­бе­ни хо­ди­ла лет 60 под­ряд из го­да в год. В ны­неш­нем го­ду стал хо­дить слух, что с ико­ной из Те­ре­бе­ни хо­дить не бу­дут. Неде­ли за две до вре­мя хож­де­ния Те­ре­бен­ской ико­ны ко мне ста­ли хо­дить ве­ру­ю­щие, фа­ми­лии их на­звать не мо­гу, так как за­был, и про­си­ли ме­ня про­сить свя­щен­ни­ка, чтобы про­из­ве­сти хож­де­ние со сво­ей ико­ной... Ико­на бы­ла об­нов­ле­на, и с нею хо­ди­ли по се­лу Па­но­ши­ну по при­ме­ру хож­де­ния в про­шлые ле­та Те­ре­бен­ской ико­ны"[11].
Вы­сту­пив­ший в кон­це су­деб­но­го за­се­да­ния адво­кат ска­зал:
– Суд в дан­ном слу­чае не су­дит за то, что они ве­ру­ю­щие, за то, что они мо­лят­ся, но ос­нов­ным мо­мен­том им ин­кри­ми­ни­ру­ет­ся под­дел­ка ико­ны с це­лью из­вле­че­ния ма­те­ри­аль­ной вы­го­ды и воз­буж­де­ния суе­ве­рия в мас­сах. По по­ка­за­ни­ям же сви­де­те­лей мы яс­но ви­дим, что сход­ства со­вер­шен­но меж­ду ико­ной, обо­ру­до­ван­ной под­су­ди­мы­ми, и ико­ной мо­на­стыр­ской ни­ка­ко­го не бы­ло. Те­перь пе­ре­хо­дим к об­ма­ну, та­ко­во­го так­же не бы­ло, так как все ве­ру­ю­щие от­лич­но зна­ли, что эта ико­на из мест­ной церк­ви, и их ни­кто не убеж­дал, что эта ико­на из мо­на­сты­ря, а по­то­му во­прос со­вер­шен­но от­па­да­ет, что они хо­те­ли воз­бу­дить суе­ве­рие в мас­сах. Со­бран­ные по­дар­ки, ко­то­рые доб­ро­воль­но жерт­во­ва­ли ве­ру­ю­щие, со­вер­шен­но ни­чтож­ны, и от­сю­да из­вле­че­ния ма­те­ри­аль­ной вы­го­ды нет. Рас­смат­ри­вая их про­сту­пок, то есть со­де­ян­ное, мы ви­дим, что пре­ступ­но­го в де­я­ни­ях под­су­ди­мых со­вер­шен­но нет. Прав­да, ре­ли­гия дур­ман и вре­дит об­ще­ствен­но­сти, но ведь наш за­кон раз­ре­ша­ет им сво­бод­но ве­ро­вать. Вви­ду от­сут­ствия в де­я­нии под­су­ди­мых со­ста­ва пре­ступ­ле­ния, про­шу вы­не­сти оправ­да­тель­ный при­го­вор.
"Пре­ния окон­че­ны, и под­су­ди­мым предо­став­ле­но по­след­нее сло­во, в ко­то­ром они... ви­нов­ность свою от­ри­ца­ют"[12].
Суд, од­на­ко, счел об­ви­ня­е­мых ви­нов­ны­ми и при­го­во­рил свя­щен­ни­ка к штра­фу в раз­ме­ре ста руб­лей, а ста­ро­сту к ше­сти ме­ся­цам за­клю­че­ния. В на­ча­ле мая 1929 го­да о. Дмит­рий и Алек­сандр Ще­голев по­да­ли кас­са­ци­он­ную жа­ло­бу, где по­дроб­но обос­но­ва­ли свою неви­нов­ность, но при­го­вор был остав­лен в си­ле.
Сы­но­вей свя­щен­ни­ка в это вре­мя ис­клю­чи­ли из шко­лы как де­тей ли­шен­цев. Отец Дмит­рий и Ан­на Ива­нов­на, бес­по­ко­ясь, чтобы они не оста­лись без об­ра­зо­ва­ния, от­пра­ви­ли их к сест­рам Ан­ны Ива­нов­ны, Оль­ге и Клав­дии, ко­то­рые жи­ли в то вре­мя в Са­ра­то­ве и вос­пи­ты­ва­ли че­ты­рех де­тей сво­е­го бра­та-свя­щен­ни­ка, о. Ми­ха­и­ла Ти­хо­манд­риц­ко­го, и двух си­рот, ро­ди­те­ли ко­то­рых пе­ре­еха­ли в Са­ра­тов и здесь умер­ли.
Го­не­ния про­дол­жа­лись, а в кон­це 1929 го­да – на­ча­ле 1930 они уже­сто­чи­лись; мест­ные вла­сти сни­ма­ли ко­ло­ко­ла, за­кры­ва­ли церк­ви, ОГПУ аре­сто­вы­ва­ло свя­щен­ни­ков. Са­ми дей­ствия по за­кры­тию хра­мов за­ча­стую бы­ли при­уро­че­ны к празд­ни­ку Рож­де­ства Хри­сто­ва.
4 ян­ва­ря 1930 го­да прав­ле­ние кол­хо­за в се­ле Па­но­ши­но по­ста­но­ви­ло на­чать кам­па­нию по за­кры­тию хра­мов в се­ле Па­но­ши­но и Ни­ко­ло-Стан. На сле­ду­ю­щий день пред­се­да­тель­ству­ю­щий на этом со­бра­нии член прав­ле­ния Вих­ров, про­хо­дя по се­лу, с на­смеш­кой го­во­рил жен­щи­нам, что 9 ян­ва­ря бу­дет сни­мать с па­но­шин­ской церк­ви ко­ло­ко­ла. В тот же день он по­шел к о. Дмит­рию до­мой, чтобы узнать, бу­дет ли тот пре­пят­ство­вать сня­тию ко­ло­ко­лов и за­кры­тию церк­ви.
– Как же это мож­но по­те­рять ав­то­ри­тет сре­ди ве­ру­ю­щих, – от­ве­тил свя­щен­ник. – Этот во­прос на­до об­су­дить на цер­ков­ном со­ве­те[13].
В со­чель­ник, 6 ян­ва­ря, ру­ко­вод­ство кол­хо­за устро­и­ло рас­ши­рен­ное за­се­да­ние чле­нов кол­хо­за, на ко­то­ром при­сут­ство­ва­ли, од­на­ко, не все кол­хоз­ни­ки, а ко­го вла­сти со­чли нуж­ным по­звать, чтобы про­ве­сти же­ла­тель­ное для се­бя ре­ше­ние. На со­бра­нии об­суж­дал­ся во­прос о необ­хо­ди­мо­сти при­об­ре­те­ния для кол­хо­за трак­то­ра и изыс­ка­нии для это­го средств, ко­то­рые мож­но бы­ло бы по­лу­чить, по уве­ре­нию прав­ле­ния кол­хо­за, ес­ли снять с церк­ви ко­ло­ко­ла.
7 ян­ва­ря, в са­мый день празд­ни­ка, член прав­ле­ния Се­мен Вих­ров и кол­хоз­ные ак­ти­ви­сты Иван и Та­тья­на Го­лу­бе­вы при­шли в храм во вре­мя рож­де­ствен­ско­го бо­го­слу­же­ния и, став по­сре­ди хра­ма, на­ча­ли кри­чать:
– Нам цер­ковь не на­до! Зво­ну то­же не на­до! Да­вай­те сни­мем ко­ло­ко­ла! Мы вам все ра­но слу­жить не да­дим!
При­хо­жане от­ве­ти­ли им:
– Цер­ковь на­ша, так что вы сю­да не ме­шай­тесь, – и, об­ра­ща­ясь к свя­щен­ни­ку, ска­за­ли ему, – а вы, ба­тюш­ка, слу­жи­те.
То­гда во­шед­шие при­сту­пи­ли к свя­щен­ни­ку и ста­ли кри­чать:
– Мы вам слу­жить не да­дим, мы сей­час ва­шу цер­ковь за­кры­ва­ем!
– У вас есть раз­ре­ше­ние РИКа на за­кры­тие церк­ви? – спро­сил о. Дмит­рий.
Раз­ре­ше­ния не ока­за­лось, и без­бож­ни­кам на этот раз при­шлось уда­лить­ся.
Од­на­ко весть о том, что без­бож­ни­ки на­ме­ре­ны за­крыть храм и уже при­хо­ди­ли в день празд­ни­ка Рож­де­ства Хри­сто­ва, об­ле­те­ла все де­рев­ни при­хо­да, и по­сколь­ку Се­мен Вих­ров ска­зал, что они со­би­ра­ют­ся за­крыть храм 9 ян­ва­ря, то к пя­ти ча­сам ве­че­ра это­го дня в се­ло Па­но­ши­но при­шла тол­па око­ло двух­сот че­ло­век, в ос­нов­ном жен­щи­ны, ко­то­рые ста­ли тре­бо­вать, чтобы бы­ло про­ве­де­но об­щее со­бра­ние по во­про­су за­кры­тия хра­ма. В дом Вих­ро­ва бы­ла по­сла­на де­ле­га­ция, ко­то­рая по­тре­бо­ва­ла от него, чтобы он при­шел на со­бра­ние. Уви­дев, что со­брав­ши­е­ся не от­сту­пят­ся от сво­их тре­бо­ва­ний, он вме­сте с ни­ми по­шел в се­ло Удом­ля, где был рас­по­ло­жен клуб и ку­да при­шли пред­ста­ви­те­ли мест­ных вла­стей.
Вла­сти сде­ла­ли по­пыт­ку на­чать об­суж­де­ние, но с тем, чтобы непре­мен­но скло­нить ве­ру­ю­щих к со­гла­сию снять ко­ло­ко­ла и за­крыть храм. Но как толь­ко ста­вил­ся этот во­прос, со­брав­ши­е­ся за­яв­ля­ли ре­ши­тель­но и непри­ми­ри­мо:
– Не хо­тим об­суж­дать за­кры­тие церк­ви и не да­дим ее за­кры­вать[14].
На сле­ду­ю­щий день член прав­ле­ния кол­хо­за Вих­ров и мест­ный ком­му­нист, в до­ме ко­то­ро­го сни­мал ком­на­ту о. Дмит­рий, на­пи­са­ли в Удо­мель­ское ГПУ за­яв­ле­ние. Они пи­са­ли, что дом свя­щен­ни­ка яв­ля­ет­ся цен­тром для всех ве­ру­ю­щих рай­о­на, что каж­дую ночь у него кто-ни­будь но­чу­ет из ве­ру­ю­щих, каж­дый день он ко­го-ни­будь при­ни­ма­ет и уго­ща­ет тра­пе­зой. Хо­зя­ин до­ма в пись­ме за­яв­лял, что как-то спро­сил свя­щен­ни­ка о его даль­ней­ших пла­нах, на­ме­ре­ва­ет­ся ли он и даль­ше оста­вать­ся свя­щен­ни­ком или при­мет но­вый по­ря­док и сни­мет сан. На это о. Дмит­рий от­ве­тил: "Я убеж­ден в право­те сво­ей ве­ры и свя­щен­ни­че­ско­го са­на ни­ко­гда не сни­му!" – "Зна­чит, вам ну­жен ста­рый цар­ский строй, вы пря­мо за него, раз так". Он го­во­рит "да". Я про­шу вас дан­ное мое за­яв­ле­ние про­ве­рить и сде­лать над­ле­жа­щий вы­вод: убрать его к "сво­им"[15].
Вско­ре по­сле этих со­бы­тий, 5 фев­ра­ля, о. Дмит­рий был аре­сто­ван. В тот же день был аре­сто­ван ста­ро­ста хра­ма Иван Ильич Ко­ло­коль­цев и свя­щен­ник се­ла Но­вый Стан о. Па­вел Бо­го­яв­лен­ский[16]. Его об­ви­ни­ли в том, что он на со­бра­нии цер­ков­но­го со­ве­та по­смел пуб­лич­но объ­явить, что сель­со­вет дал ему за­да­ние сдать из­лиш­ки хле­ба. Од­на­ко ни­ка­ких из­лиш­ков у него нет, и о. Па­вел про­сит по­мочь ему, ибо ес­ли он не сдаст хлеб, то бу­дет от­дан под суд. Кро­ме то­го, о. Пав­ла об­ви­ни­ли в том, что он, узнав о на­ме­ре­нии вла­стей за­крыть храм, объ­явил об этом во вре­мя бо­го­слу­же­ния ве­ру­ю­щим. Меж­ду тем без­бож­ни­ки устро­и­ли со­бра­ние в зда­нии шко­лы, чтобы при­нять ре­ше­ние о сня­тии ко­ло­ко­лов и за­кры­тии хра­ма. На это со­бра­ние при­шло бо­лее трех­сот ве­ру­ю­щих. Уви­дев тол­пу, сек­ре­тарь мест­ной пар­тий­ной ячей­ки бе­жал из шко­лы чер­ным хо­дом[17].
Иван Ко­ло­коль­цев об­ви­нял­ся в том, что он про­ти­вил­ся за­кры­тию хра­ма и за­ни­мал­ся ан­ти­со­вет­ской аги­та­ци­ей, ко­то­рая за­клю­ча­лась в том, что он го­во­рил: "Рус­ский на­род жив, ве­ра еще есть, пусть по­смот­рят"[18].
В мар­те об­ви­ня­е­мые бы­ли до­про­ше­ны. Ни­кто из них не при­знал се­бя ви­нов­ным. 25 ап­ре­ля 1930 го­да Трой­ка ОГПУ при­го­во­ри­ла свя­щен­ни­ка Пав­ла Бо­го­яв­лен­ско­го к трем го­дам ссыл­ки в Се­вер­ный край. На­ка­за­ние бы­ло услов­ным, и он был осво­бож­ден. Свя­щен­ник Дмит­рий Бе­не­во­лен­ский и Иван Ко­ло­коль­цев бы­ли со­сла­ны на три го­да в Се­вер­ный край[19].
В мае 1933 го­да за­кон­чил­ся срок ссыл­ки, о. Дмит­рий вер­нул­ся до­мой и был опре­де­лен свя­тым ар­хи­епи­ско­пом Фад­де­ем в храм се­ла Си­не­во-Дуб­ро­во Сон­ков­ско­го рай­о­на. Но не дол­го ему при­шлось здесь про­слу­жить. Ле­том 1937 го­да под­ня­лась сно­ва вол­на го­не­ний, и 12 но­яб­ря свя­щен­ник был аре­сто­ван.
20 но­яб­ря о. Дмит­рия вы­зва­ли к сле­до­ва­те­лю для за­пол­не­ния ан­ке­ты, а на сле­ду­ю­щий день – на до­прос. До­пра­ши­вал на­чаль­ник Сон­ков­ско­го рай­он­но­го от­де­ла НКВД. Все след­ствие дли­лось все­го один день. Бы­ли вы­зва­ны "де­жур­ные сви­де­те­ли" – пред­се­да­тель и сче­то­вод кол­хо­за име­ни Мак­си­ма Горь­ко­го, ко­то­рые, лже­сви­де­тель­ствуя, го­во­ри­ли, буд­то свя­щен­ник, "яв­ля­ясь враж­деб­ным, ан­ти­со­вет­ски на­стро­ен­ным, во­круг се­бя груп­пи­ро­вал клас­со­во-чуж­дые и то­же ан­ти­со­вет­ски на­стро­ен­ные эле­мен­ты и вме­сте с ни­ми за­ни­мал­ся ак­тив­ной контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­стью: рас­про­стра­нял про­во­ка­ци­он­ные слу­хи о войне и па­де­нии со­вет­ской вла­сти, при­зы­вал кол­хоз­ни­ков от­ка­зать­ся от уча­стия в вы­бо­рах в Вер­хов­ный Со­вет СССР, рас­про­стра­нял контр­ре­во­лю­ци­он­ные цер­ков­ные ли­стов­ки и си­сте­ма­ти­че­ски дис­кре­ди­ти­ро­вал кол­хоз­ный строй"[20].
Сле­до­ва­тель за­чи­тал вслух во­прос:
– Вам предъ­яв­ля­ет­ся об­ви­не­ние в си­сте­ма­ти­че­ской контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти, на­прав­лен­ной на срыв кол­хоз­но­го стро­и­тель­ства. Под­твер­жда­е­те ли вы это?
– Нет, ви­нов­ным се­бя не при­знаю. Ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции не вел.
– За что, ко­гда вы су­ди­лись и где от­бы­ва­ли срок на­ка­за­ния?
– В 1929 го­ду я был при­го­во­рен к ста пя­ти­де­ся­ти руб­лям штра­фа; в том же го­ду к штра­фу в сто руб­лей; в 1930 го­ду – к трем го­дам ссыл­ки в Се­вер­ный край.
– В июле ме­ся­це вы сре­ди кол­хоз­ни­ков ве­ли ан­ти­кол­хоз­ную аги­та­цию. Под­твер­жда­е­те ли вы это?
– Нет, не под­твер­ждаю.
– В ок­тяб­ре вы ве­ли контр­ре­во­лю­ци­он­ную аги­та­цию, на­прав­лен­ную на срыв пред­вы­бор­ных ра­бот по вы­бо­рам в Вер­хов­ный Со­вет СССР.
– Нет, ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции, на­прав­лен­ной на срыв пред­вы­бор­ных ра­бот по вы­бо­рам в Вер­хов­ный Со­вет, я не вел.
– В ав­гу­сте вы рас­про­стра­ня­ли про­во­ка­ци­он­ные слу­хи о войне. Под­твер­жда­е­те ли вы это?
– Не под­твер­ждаю. Слу­хов о войне не рас­про­стра­нял[21].
В этот же день по­мощ­ник опер­упол­но­мо­чен­но­го со­ста­вил об­ви­ни­тель­ное за­клю­че­ние и от­пра­вил его на рас­смот­ре­ние Трой­ки, ко­то­рая 25 но­яб­ря вы­нес­ла по­ста­нов­ле­ние рас­стре­лять свя­щен­ни­ка. Про­то­и­е­рей Дмит­рий Бе­не­во­лен­ский был рас­стре­лян 27 но­яб­ря 1937 го­да и по­гре­бен в брат­ской мо­ги­ле[22]. Ме­сто его по­гре­бе­ния бы­ло скры­то вла­стя­ми и до се­го дня оста­ет­ся неиз­вест­ным. До­ныне со­хра­ня­ет­ся сре­ди при­хо­жан па­мять о по­движ­ни­че­ском слу­же­нии свя­щен­но­му­че­ни­ка.

Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский)

«Му­че­ни­ки, ис­по­вед­ни­ки и по­движ­ни­ки бла­го­че­стия Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви ХХ сто­ле­тия. Жиз­не­опи­са­ния и ма­те­ри­а­лы к ним. Кни­га 3». Тверь. 2001. С. 346–355

При­ме­ча­ния

[1] Ар­хив УФСБ РФ по Твер­ской обл. Арх. № 5612-С. Л. 159.
[2] Твер­ские епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти. 1911. № 44. С. 614., Ар­хив УФСБ РФ по Твер­ской обл. Арх. № 5612-С. Л. 159.
[3] АПРФ. Ф. 3, оп. 6, д. 13, л. 56.
[4] АПРФ. Ф. 3, оп. 6, д. 13, л. 56.
[5] Ар­хив УФСБ РФ по Твер­ской обл. Арх. № 5612-С. Л. 76.
[6] Там же. Л. 46.
[7] Там же. Л. 38.
[8] Там же. Л. 68.
[9] Там же. Л. 69.
[10] Там же. Л. 87.
[11] Там же. Л. 87-88.
[12] Там же. Л. 92.
[13] Там же. Л. 165.
[14] Там же. Л. 25-26.
[15] Там же. Л. 12.
[16] Там же. Л. 140-141.
[17] Там же. Л. 165.
[18] Там же. Л. 166.
[19] Там же. Л. 172.
[20] Там же. Арх. № 17250-С. Л. 19.
[21] Там же. Л. 14.
[22] Там же. Л. 21.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru/