Праведный Авив Иерусалимский

Жизнь и труды апостолов – Свв. Гамалиил и сын его Авив

По­сле то­го, как свя­той пер­во­му­че­ник ар­хи­ди­а­кон Сте­фан был по­бит иуде­я­ми кам­ня­ми, свя­тое те­ло его бро­си­ли без по­гре­бе­ния на съе­де­ние зве­рям и пти­цам. Од­на­ко на вто­рую ночь зна­ме­ни­тый иудей­ский за­ко­но­учи­тель Га­ма­ли­ил, на­чав­ший скло­нять­ся к ве­ре в Иису­са Хри­ста как в Мес­сию и за­щи­тив­ший апо­сто­лов в си­нед­ри­оне (Деян.5,34-40), по­слал пре­дан­ных ему лю­дей взять те­ло пер­во­му­че­ни­ка. Га­ма­ли­ил пре­дал его по­гре­бе­нию на сво­ей зем­ле, в пе­ще­ре, неда­ле­ко от Иеру­са­ли­ма. Ко­гда скон­чал­ся тай­ный уче­ник Гос­по­да, Ни­ко­дим, при­хо­див­ший к Нему но­чью (Ин.3,1-21, 7,50-52, 19,38-42), Га­ма­ли­ил так­же по­хо­ро­нил его близ гро­ба ар­хи­ди­а­ко­на Сте­фа­на. За­тем и сам Га­ма­ли­ил, при­няв­ший Свя­тое Кре­ще­ние вме­сте со сво­им сы­ном Ави­вом, был по­гре­бен при гро­бе пер­во­му­че­ни­ка Сте­фа­на и свя­то­го Ни­ко­ди­ма. В 415 го­ду мо­щи свя­тых бы­ли чу­дес­ным об­ра­зом об­ре­те­ны и тор­же­ствен­но пе­ре­не­се­ны в Иеру­са­лим ар­хи­епи­ско­пом Иоан­ном вме­сте с епи­ско­па­ми Елев­фе­ри­ем Се­ва­стий­ским и Елев­фе­ри­ем Иери­хон­ским. С то­го вре­ме­ни от мо­щей на­ча­ли со­вер­шать­ся ис­це­ле­ния.

Об­ре­те­ние мо­щей пер­во­му­че­ни­ка Сте­фа­на, Га­ма­ли­и­ла, Ави­ва и Ни­ко­ди­ма

По­сле по­би­е­ния от иуде­ев свя­то­го ар­хи­ди­а­ко­на Сте­фа­на[1] кам­ня­ми (Деян.7:55-60) чест­ное те­ло его ле­жа­ло без по­гре­бе­ния сут­ки и день: оно бы­ло по­вер­же­но на съе­де­ние псам, зве­рям и пти­цам; но ни­что не кос­ну­лось те­ла, ибо Гос­подь охра­нял его. На вто­рую ночь слав­ный за­ко­но­учи­тель иеру­са­лим­ский Га­ма­ли­ил[2], упо­ми­на­е­мый в кни­ге Де­я­ний апо­столь­ских (Деян.5:34, 22:3), на­чав­ший скло­нять­ся к ве­ре Хри­сто­вой и сде­лав­ший­ся тай­ным дру­гом свя­тых апо­сто­лов, по­слал бла­го­го­вей­ных му­жей взять неза­мет­но те­ло пер­во­му­че­ни­ка; он от­нес его в свою весь, от име­ни вла­дель­ца на­зы­вав­шу­ю­ся "Ка­фар­га­ма­ла", то есть весь Га­ма­ли­и­ла; она от­сто­я­ла за два­дцать по­прищ[3] от Иеру­са­ли­ма. Здесь Га­ма­ли­ил со­вер­шил чест­ное по­гре­бе­ние те­ла свя­то­го Сте­фа­на, по­ло­жив его в пе­ще­ре в но­вом сво­ем гро­бе. По­том Ни­ко­дим, "на­чаль­ник иудей­ский", при­хо­див­ший но­чью к Иису­су Хри­сту (Ин.3,1-2), пре­ста­вил­ся, пла­чась над гро­бом свя­то­го Сте­фа­на; и его по­хо­ро­нил тот же Га­ма­ли­ил близ гро­ба пер­во­му­че­ни­ка. За­тем и Га­ма­ли­ил, при­няв­ши Свя­тое Кре­ще­ние вме­сте с сы­ном сво­им Ави­вом и по­жив бо­го­угод­но неко­то­рое вре­мя в бла­го­че­стии хри­сти­ан­ском, скон­чал­ся; оба они по­гре­бе­ны бы­ли в той же пе­ще­ре, при Сте­фа­но­вом и Ни­ко­ди­мо­вом гро­бе. По про­ше­ствии мно­гих лет, ко­гда по­гиб­ли му­чи­те­ли, в про­дол­же­ние дол­го­го вре­ме­ни гнав­шие Цер­ковь Бо­жию, и на­ста­ли с об­ра­ще­ния Кон­стан­ти­на Ве­ли­ко­го[4] дни ца­рей хри­сти­ан­ских, – дни цер­ков­ной ти­ши­ны и по­всю­ду си­я­ю­ще­го бла­го­че­стия, – то­гда об­ре­те­ны бы­ли, по Бо­жию от­кро­ве­нию, чест­ные мо­щи свя­то­го пер­во­му­че­ни­ка Сте­фа­на и по­гре­бен­ных с ним бо­го­угод­ных му­жей: Ни­ко­ди­ма, Га­ма­ли­и­ла и Ави­ва.

Они бы­ли об­ре­те­ны пре­сви­те­ром по­мя­ну­той ве­си Лу­ки­а­ном по­сле та­ко­го ви­де­ния. В тре­тий час од­ной но­чи с чет­верт­ка на пя­ток Лу­ки­а­ну явил­ся в сон­ном ви­де­нии некий свя­то­леп­ный ста­рец, вы­со­ко­го ро­ста, укра­шен­ный се­ди­ною, с про­дол­го­ва­тою бо­ро­дою, об­ле­чен­ный в бе­лую одеж­ду, укра­шен­ную зла­то­вид­ны­ми изо­бра­же­ни­я­ми кре­стов; в ру­ке ста­рец имел зо­ло­той жезл. Толк­нув им в бок пре­сви­те­ра, он три ра­за по­звал его по име­ни:

– Лу­ки­ан! Лу­ки­ан, Лу­ки­ан!

За­тем стал го­во­рить:

– Иди в Иеру­са­лим и ска­жи свя­то­му ар­хи­епи­ско­пу Иоан­ну: "До­ко­ле мы бу­дем за­тво­ре­ны, – по­че­му не от­кры­ва­ешь нас? Ибо во дни тво­е­го свя­ти­тель­ства нам по­до­ба­ет быть яв­лен­ны­ми; от­крой, не мед­ли, наш гроб, где в пре­не­бре­же­нии ле­жат на­ши мо­щи, то мо­чи­мые до­ждем, то по­пи­ра­е­мые но­га­ми невер­ных. Я за­бо­чусь не столь­ко о се­бе, сколь­ко о ле­жа­щих со мною свя­тых, до­стой­ных ве­ли­кой че­сти; от­крой ука­зы­ва­е­мые те­бе мо­щи, – да от­вер­зет Бог две­ри Сво­е­го ми­ло­сер­дия ми­ру, объ­ято­му мно­ги­ми бе­да­ми".

Пре­сви­тер Лу­ки­ан, ис­пол­нив­шись ужа­са, спро­сил явив­ше­го­ся ему му­жа:

– Кто ты, гос­по­дин? и ко­го ты ра­зу­ме­ешь под на­хо­дя­щи­ми­ся с то­бою?

– Я, – от­ве­чал явив­ший­ся, – Га­ма­ли­ил, вос­пи­та­тель и учи­тель апо­сто­ла Пав­ла, а со мною по­чи­ва­ет гос­по­дин Сте­фан ар­хи­ди­а­кон, по­би­тый кам­ня­ми иуде­я­ми и пер­во­свя­щен­ни­ка­ми иеру­са­лим­ски­ми за ве­ру Хри­сто­ву: те­ло его, по­вер­жен­ное на съе­де­ние псам, зве­рям и пти­цам, я взял но­чью, при­нес в сию весь и по­ло­жил в мо­ей пе­ще­ре в при­го­тов­лен­ном для се­бя гро­бе, же­лая раз­де­лить с ним оди­на­ко­вую участь в вос­кре­се­нии и бла­го­да­ти Гос­под­ней. В дру­гом же гро­бе, в той же пе­ще­ре, по­ло­жен гос­по­дин Ни­ко­дим, на­учен­ный свя­той ве­ре от Са­мо­го Хри­ста Гос­по­да и (по воз­не­се­нии Гос­под­нем) при­яв­ший от апо­сто­лов Свя­тое Кре­ще­ние; иудеи, узнав об его ве­ре во Хри­ста и Кре­ще­нии, ис­пол­ни­лись гне­ва и хо­те­ли его убить, как и Сте­фа­на; од­на­ко они не сде­ла­ли это­го из ува­же­ния ко мне, так как Ни­ко­дим был мне род­ствен­ник; иудеи от­ня­ли у него на­чаль­ство и име­ния его при­со­еди­ни­ли к цер­ков­ным; за­тем, про­кляв его, они вы­гна­ли его из го­ро­да с бес­че­сти­ем и уко­риз­на­ми мно­ги­ми; то­гда я взял его в свою весь и кор­мил до кон­чи­ны; ко­гда же он умер, я по­хо­ро­нил его близ мо­щей пер­во­му­че­ни­ка Сте­фа­на. Там же в тре­тьем гро­бе, вы­ко­пан­ном в пе­щер­ной стене, я по­хо­ро­нил умер­ше­го на два­дца­том го­ду жиз­ни мо­е­го лю­би­мо­го сы­на Ави­ва, вме­сте со мною при­яв­ше­го Свя­тое Кре­ще­ние от апо­сто­лов Хри­сто­вых; с ни­ми я, уми­рая, за­ве­щал по­ло­жить и мое те­ло.

– Где же мы бу­дем ис­кать вас? – спро­сил пре­сви­тер.

– Ищи­те нас, – от­ве­чал Га­ма­ли­ил, – пред ве­сью на по­лу­ден­ной сто­роне, на ни­ве Де­ла­гаври (то есть ни­ве му­жей Бо­жи­их).

Вос­пря­нув от сна, пре­сви­тер воз­дал хва­лу Бо­гу и так по­мо­лил­ся:

– Гос­по­ди, Иису­се Хри­сте! ес­ли это яв­ле­ние от Те­бя, а не обо­льще­ние, то по­ве­ли по­вто­рить­ся ему до трех раз.

И стал Лу­ки­ан по­стить­ся, вку­шая лишь су­хой хлеб, до сле­ду­ю­ще­го пят­ка, пре­бы­вая в мо­лит­ве и ни­ко­му не от­кры­вая ви­де­ния.

В тре­тий час но­чи на дру­гой пя­ток опять явил­ся Га­ма­ли­ил пре­сви­те­ру Лу­ки­а­ну, как и в пер­вый раз.

– За­чем, – спро­сил он, – ты пре­не­брег мо­им по­ве­ле­ни­ем ид­ти и пе­ре­дать ар­хи­епи­ско­пу Иоан­ну всё, ска­зан­ное те­бе?

– Про­сти ме­ня, гос­по­дин мой, – от­ве­чал пре­сви­тер, – я бо­ял­ся тот­час же по пер­вом ви­де­нии ид­ти и воз­ве­стить, опа­са­ясь как бы не ока­зать­ся лжи­вым; по­се­му я мо­лил Гос­по­да, – да по­шлет Он те­бя ко мне и вто­рой и тре­тий раз, чтобы мне уве­рить­ся в ис­тине.

Га­ма­ли­ил же, про­сти­рая ру­ку, ска­зал:

– Мир те­бе, пре­сви­тер, по­чи­вай!

И ка­зал­ся он как бы уда­ля­ю­щим­ся с глаз свя­щен­ни­ка.

За­тем, сно­ва об­ра­тив­шись к нему, ска­зал:

– Лу­ки­ан! ты ду­ма­ешь о том, как об­ре­сти и узнать мо­щи каж­до­го из нас; так вот смот­ри и ра­зу­мей по­ка­зы­ва­е­мое те­бе.

Ска­зав это, он при­нес пре­сви­те­ру че­ты­ре кор­зи­ны; три из них по ви­ду бы­ли зо­ло­тые, чет­вер­тая же се­реб­ря­ная. Од­на из зо­ло­тых кор­зин на­пол­не­на бы­ла крас­ны­ми цве­та­ми, вто­рая и тре­тья – бе­лы­ми, и чет­вер­тая – се­реб­ря­ная – бы­ла пол­на жел­то­го ша­фра­на бла­го­вон­но­го. Первую зо­ло­тую кор­зи­ну, с крас­ны­ми цве­та­ми, Га­ма­ли­ил по­ста­вил по пра­вую сто­ро­ну пре­сви­те­ра на во­сто­ке, дру­гую, зо­ло­тую с бе­лы­ми цве­та­ми, по­ста­вил на се­вер­ной сто­роне, а тре­тью и чет­вер­тую кор­зи­ну по­ста­вил вме­сте на за­пад­ной сто­роне, про­тив пер­вой, на­хо­дя­щей­ся на во­сточ­ной.

– Что это зна­чит, гос­по­дин? – спро­сил пре­сви­тер по­ка­зы­вав­ше­го ему кор­зи­ны Га­ма­ли­и­ла.

Он от­ве­чал:

– Это гроб­ни­цы на­ши, в ко­то­рых мы по­чи­ва­ем: так, пер­вая зо­ло­тая кор­зи­на с крас­ны­ми цве­та­ми, по­став­лен­ная к во­сто­ку – гроб свя­то­го Сте­фа­на, обаг­рив­ше­го­ся за Хри­ста му­че­ни­че­ской кро­вью; дру­гая зо­ло­тая кор­зи­на с бе­лы­ми цве­та­ми, сто­я­щая на се­вер, есть гроб гос­по­ди­на Ни­ко­ди­ма; тре­тья, так­же с бе­лым цве­том, зо­ло­тая кор­зи­на, сто­я­щая к за­па­ду – мой гроб; чет­вер­тая же кор­зи­на се­реб­ря­ная, пол­ная бла­го­вон­но­го ша­фра­на и сто­я­щая ря­дом с мо­ею, – гроб мо­е­го сы­на Ави­ва, ко­то­рый был чист от гре­ха те­лом и ду­шою от чре­ва ма­те­ри и скон­чал­ся в непо­роч­ном дев­стве.

По­сле этих слов Га­ма­ли­ил стал неви­дим, ста­ли неви­ди­мы и кор­зи­ны.

По­сле это­го ви­де­ния пре­сви­тер при­нес бла­го­да­ре­ние Бо­гу и уси­лил пост и мо­лит­ву до тре­тье­го пят­ка, ожи­дая спо­до­бить­ся яв­ле­ния в тре­тий раз. И сно­ва в ночь тре­тье­го пят­ка тот же чест­ный и свя­то­леп­ный Га­ма­ли­ил, пред­став пре­сви­те­ру, ска­зал с угро­зою:

– По­че­му до сих пор ты не оза­бо­тил­ся схо­дить к ар­хи­епи­ско­пу и от­крыть ему яв­лен­ное и ска­зан­ное те­бе? Неуже­ли ты не ви­дишь, ка­кая за­су­ха и скорбь в под­не­бес­ной? Ты же не ра­дишь. Раз­ве нет в пу­сты­нях свя­тых му­жей, луч­ших те­бя по жиз­ни, до­стой­ных се­го от­кро­ве­ния? Но мы, ми­нуя их, хо­тим быть яв­лен­ны­ми чрез те­бя. Итак встань, иди и ска­жи ар­хи­епи­ско­пу, да от­кро­ет ме­сто, где мы по­чи­ва­ем, и устро­ит здесь храм, дабы на­ши­ми мо­лит­ва­ми Гос­подь стал ми­ло­стив к сво­им лю­дям.

Пре­сви­тер, встав и воз­бла­го­да­рив Бо­га, от­пра­вил­ся с по­спеш­но­стью в Иеру­са­лим, где и со­об­щил ар­хи­епи­ско­пу Иоан­ну о быв­шем ему три­крат­ном ви­де­нии и по­ве­ле­нии. Ар­хи­епи­скоп про­сле­зил­ся от ра­до­сти и ска­зал:

– Бла­го­сло­вен Гос­подь Бог че­ло­ве­ко­лю­бец, хо­тя­щий явить нам Свою ми­лость от­кро­ве­ни­ем свя­тых Сво­их: и ко­гда мы спо­до­бим­ся об­ре­сти мо­щи их, то долж­но мне мо­щи пер­во­му­че­ни­ка Сте­фа­на пе­ре­не­сти сю­да в го­род, где он под­ви­зал­ся про­тив иуде­ев, где ви­дел от­вер­стые небе­са и Хри­ста Бо­га, сто­я­ще­го во сла­ве Сво­ей (Деян.7 гл.). Ты же, сын мой, – об­ра­тил­ся он к пре­сви­те­ру, – иди на ту ни­ву и оты­щи ме­сто, где ле­жат свя­тые; про­ко­пав до гро­ба их, воз­ве­сти мне.

Пре­сви­тер, воз­вра­тив­шись из го­ро­да в свою весь, со­звал бла­го­го­вей­ных му­жей и по­шел с ни­ми на ни­ву Де­ла­гаври. Сре­ди этой ни­вы был холм; ду­мая, что здесь по­чи­ва­ют мо­щи свя­тых, он хо­тел ко­пать, но сна­ча­ла по­свя­тил всю ночь мо­лит­ве на том хол­ме. В эту же ночь свя­той Га­ма­ли­ил явил­ся од­но­му оби­тав­ше­му по­бли­зо­сти от тех мест ино­ку Ну­ге­тию, го­во­ря:

– Иди и ска­жи Лу­ки­а­ну пре­сви­те­ру, чтобы он не тру­дил­ся рас­ка­пы­вать тот холм, ибо не там ле­жим мы; но пусть ищет нас при де­бри, на по­лу­ден­ной сто­роне, там мы по­гре­бе­ны; на хол­ме же том нас по­ла­га­ли, ко­гда нес­ли на по­гре­бе­ние, и здесь над на­ми, по древ­не­му обы­чаю, тво­ри­ли плач, во сви­де­тель­ство это­го пла­ча, быв­ше­го над на­ми, и на­сы­пан холм.

Вос­став­ши, инок от­пра­вил­ся по ука­за­нию и на­шел на по­мя­ну­том хол­ме пре­сви­те­ра Лу­ки­а­на со мно­ги­ми му­жа­ми; они уже на­ча­ли рас­коп­ку; то­гда инок по­ве­дал Лу­ки­а­ну о том, что он ви­дел и слы­шал. Пре­сви­тер про­сла­вил Бо­га, явив­ше­го и дру­го­го сви­де­те­ля от­кро­ве­нию. И на­пра­ви­лись к де­бри, при ко­то­рой на­шли ка­мень с ев­рей­ской над­пи­сью "Хе­ли­ил", то есть "ра­бы Бо­жии"; око­пав ка­мень и сдви­нув с ме­ста, они на­шли тес­ный вход в пе­ще­ру. Влез­ши в пе­ще­ру со све­чою, уви­де­ли вы­ко­пан­ные в сте­нах гро­бы и в них мо­щи свя­тых. Вход в пе­ще­ру был с по­лу­ден­ной сто­ро­ны; так что по пра­вую сто­ро­ну к во­сто­ку на­хо­дил­ся гроб свя­то­го Сте­фа­на, про­тив вхо­да, на се­вер, гроб свя­то­го Ни­ко­ди­ма; на за­пад­ной же сто­роне про­тив свя­то­го Сте­фа­на по­чи­вал свя­той Га­ма­ли­ил с сы­ном, как бы­ло это преж­де ука­за­но пре­сви­те­ру ви­де­ни­ем кор­зин. Тот­час пре­сви­тер со­об­щил об об­ре­те­нии свя­тых мо­щей[5] Иеру­са­лим­ско­му ар­хи­епи­ско­пу Иоан­ну.

Ар­хи­епи­скоп, взяв двух при­лу­чив­ших­ся епи­ско­пов, Елев­фе­рия Се­ва­стий­ско­го и Елев­фе­рия Иери­хон­ско­го, по­спе­шил к ме­сту об­ре­те­ния мо­щей, рас­ши­рив вход пе­щер­ный, они во­шли внутрь. Ко­гда от­кры­ли гроб свя­то­го пер­во­му­че­ни­ка, тот­час по­тряс­лась зем­ля и лю­ди, до­стой­ные по жиз­ни, услы­ша­ли ввер­ху го­лос Ан­ге­лов, по­ю­щих: "Сла­ва в выш­них Бо­гу и на зем­ле мир!". Бла­го­уха­ние же от мо­щей свя­то­го ис­хо­ди­ло та­кое, ка­ко­го ни­кто из лю­дей ни­ко­гда преж­де не ощу­щал; это неиз­ре­чен­ное бла­го­уха­ние раз­но­си­лось по воз­ду­ху за де­сять по­прищ, и все при­сут­ство­вав­шие ду­ма­ли, что они на­хо­дят­ся как бы в раю. Мно­го на­ро­да при­шло с ар­хи­епи­ско­пом из Иеру­са­ли­ма и окрест­ных се­ле­ний; сре­ди при­шед­ших на­хо­ди­лось мно­го боль­ных, стра­дав­ших раз­лич­ны­ми неду­га­ми, – сле­пые, хро­мые, му­чи­мые внут­рен­ни­ми неду­га­ми и бе­са­ми, по­кры­тые ве­ре­да­ми и яз­ва­ми; все они по­лу­чи­ли ис­це­ле­ние. Чис­ло ис­целев­ших про­сти­ра­лось до се­ми­де­ся­ти трех че­ло­век. Итак, взяв­ши мо­щи че­ты­рех угод­ни­ков Бо­жи­их, вы­нес­ли их на холм с пе­ни­ем псал­мов и дру­гих свя­щен­ных гим­нов; лю­ди же при­ка­са­лись к ним, ло­бы­зая их с бла­го­го­ве­ни­ем. Вско­ре ар­хи­епи­скоп на том хол­ме со­здал цер­ковь во имя об­ре­тен­ных свя­тых и по­ло­жил в ней мо­щи Ни­ко­ди­ма, Га­ма­ли­и­ла и Ави­ва; мо­щи же свя­то­го ар­хи­ди­а­ко­на Сте­фа­на он тор­же­ствен­но пе­ре­нес в Иеру­са­лим и по­ло­жил в церк­ви, на­хо­див­шей­ся во свя­том Си­оне.

В эти же вре­ме­на один бла­го­род­ный муж, се­на­тор Алек­сандр, с же­ною Иули­а­ни­ею при­был на по­кло­не­ние свя­тым ме­стам из Ца­рь­гра­да в Иеру­са­лим: ви­дев чу­де­са, со­вер­шав­ши­е­ся при гро­бе свя­то­го пер­во­му­че­ни­ка Сте­фа­на, Алек­сандр устро­ил в го­ро­де ка­мен­ную цер­ковь во имя его и усерд­но про­сил ар­хи­ерея пе­ре­не­сти в нее мо­щи свя­то­го Сте­фа­на; ар­хи­ерей, убеж­ден­ный усерд­ною моль­бою, ис­пол­нил прось­бу. Спу­стя неко­то­рое вре­мя Алек­сандр за­бо­лел в Иеру­са­ли­ме смерт­ным неду­гом и за­ве­щал с клят­вою жене сво­ей: пусть она устро­ит ков­чег, по­доб­ный ков­че­гу пер­во­му­че­ни­ка, и в том по­ло­жит его при мо­щах свя­то­го Сте­фа­на. За­ве­щав это, он умер. Же­на ис­пол­ни­ла пред­смерт­ную во­лю му­жа: она устро­и­ла ков­чег, по­доб­ный ков­че­гу свя­то­го Сте­фа­на, и пре­да­ла му­жа тор­же­ствен­но­му по­гре­бе­нию ря­дом с ков­че­гом пер­во­му­че­ни­ка. И жи­ла она в Иеру­са­ли­ме при по­мя­ну­той церк­ви, не же­лая раз­лу­чать­ся с умер­шим му­жем; она ве­ри­ла, что он жив для Бо­га.

Так как же­на Алек­сандра бы­ла еще мо­ло­да, кра­си­ва и к то­му же бо­га­та, то мно­гие из знат­ных лиц скло­ня­ли ее на вто­рой брак. Но она как це­ло­муд­рен­ная жен­щи­на ни­как не хо­те­ла всту­пать во вто­рой брак: она твер­до ре­ши­ла со­хра­нять вер­ность пер­во­му му­жу, на­де­ясь раз­де­лить с ним в вос­кре­се­ние оди­на­ко­вую участь, уго­то­ван­ную пра­вед­ни­кам (Мф.25:34). Ко­гда же один из знат­ных на­чаль­ни­ков силь­но до­ку­чал ей, же­лая всту­пить в брак с нею, то Иули­а­ния, же­лая из­ба­вить­ся от него, умыс­ли­ла сле­ду­ю­щее: взяв­ши те­ло му­жа, воз­вра­тить­ся на ро­ди­ну в Ца­рь­град, несмот­ря на то, что уже про­шло во­семь лет со дня пре­став­ле­ния му­жа. Она про­си­ла ар­хи­епи­ско­па, чтобы он не за­пре­щал ей взять те­ло му­жа; ар­хи­епи­скоп не со­гла­шал­ся; то­гда Иули­а­ния сей­час же на­пи­са­ла к от­цу сво­е­му, жив­ше­му в Ца­рь­гра­де, про­ся его ис­хо­да­тай­ство­вать у ца­ря та­кое по­ве­ле­ние, по ко­то­ро­му бы она мог­ла бес­пре­пят­ствен­но взять те­ло му­жа и прид­ти в Ца­рь­град. В ско­ром вре­ме­ни от ца­ря при­шло же­ла­е­мое раз­ре­ше­ние, ко­то­рое она и по­ка­за­ла ар­хи­епи­ско­пу. Уви­дев пись­мо ца­ря, ар­хи­епи­скоп уже не мог бо­лее про­ти­вить­ся и бла­го­сло­вил быть по про­ше­нию Иули­а­нии. Она же, от­крыв­ши с бла­го­сло­ве­ни­ем в зем­ле то ме­сто, где сто­я­ли оба ков­че­га, свя­то­го пер­во­му­че­ни­ка Сте­фа­на и ее му­жа Алек­сандра, взя­ла ков­чег с мо­ща­ми свя­то­го вме­сто ков­че­га му­жа; так по­сту­пи­ла Иули­а­ния, как бы об­ма­нув­шись, на са­мом же де­ле по из­во­ле­нию Бо­жию и по же­ла­нию пер­во­му­че­ни­ка. Воз­ло­жив­ши ков­чег на ко­лес­ни­цу, за­пря­жен­ную му­ла­ми, Иули­а­ния от­пра­ви­лась в путь. Был же ве­чер, ко­гда она оста­ви­ла Иеру­са­лим; и в ту же ночь над пе­ре­во­зи­мы­ми мо­ща­ми в воз­ду­хе по­слы­шал­ся го­лос Ан­ге­лов, по­ю­щих сла­во­сло­вие Бо­гу, а от ков­че­га ис­хо­ди­ло ве­ли­кое бла­го­уха­ние, как от ми­ра, из­ли­то­го в боль­шом ко­ли­че­стве. Слы­ша­лись и кри­ки бе­сов, из­да­ли взы­вав­ших:

– Го­ре нам! так как идет Сте­фан и бьет нас.

Слу­ги Иули­а­нии, слы­ша всё это, ис­пу­га­лись и ска­за­ли гос­по­же сво­ей:

– Что это зна­чит, гос­по­жа, что слы­шат­ся раз­лич­ные го­ло­са, на­зы­ва­ю­щие имя Сте­фа­на? Не ве­зем ли мы ков­чег пер­во­му­че­ни­ка Сте­фа­на вме­сто ков­че­га на­ше­го гос­по­ди­на Алек­сандра?

Она же от­ве­ча­ла со сле­за­ми ра­до­сти:

– Мол­чи­те, де­ти, всё де­ла­ет­ся так, как угод­но Бо­гу и Его свя­то­му ра­бу.

До­стиг­ши при­мор­ско­го го­род Ас­ка­ло­на, они на­шли ко­рабль, на­прав­ляв­ший­ся в Ца­рь­град; упла­тив ко­ра­бель­щи­ку сле­ду­е­мую пла­ту, они се­ли в ко­рабль с мо­ща­ми свя­то­го и на­ча­ли пла­ва­ние. Ко­гда ко­рабль на­хо­дил­ся сре­ди мо­ря, под­ня­лась страш­ная бу­ря, так что ко­рабль по­кри­вил­ся; все ис­пу­га­лись, ви­дя взды­мав­ши­е­ся гро­ма­ды волн; но вот явил­ся мо­ре­пла­ва­те­лям ви­ди­мо свя­той пер­во­му­че­ник Сте­фан и ска­зал:

– Я с ва­ми – не бой­тесь!

Ска­зав это, он стал неви­дим, и тот­час успо­ко­и­лось мо­ре, и всё даль­ней­шее пла­ва­ние бы­ло бла­го­по­луч­но; над мо­ща­ми же свя­то­го но­чью явил­ся свет, от ков­че­га ис­хо­ди­ло силь­ное бла­го­уха­ние, в воз­ду­хе же слы­ша­лось пе­ние Ан­ге­лов. Ко­гда при­ста­ли к Хал­ки­до­ну, то ре­ши­ли про­быть здесь пять дней. Жи­те­лям го­ро­да ста­ло из­вест­но о мо­щах свя­то­го Сте­фа­на, они устре­ми­лись к ко­раб­лю, при­но­ся с со­бою и недуж­ных; и все боль­ные, на­хо­див­ши­е­ся в го­ро­де, по­лу­чи­ли ис­це­ле­ние бла­го­да­ря при­ше­ствию пер­во­му­че­ни­ка; от­го­ня­лись от лю­дей и бе­сы, ко­то­рые кри­ча­ли при этом:

– Сте­фан, по­би­ен­ный кам­ня­ми от жи­дов, при­дя, му­чит нас же­сто­ко и го­нит нас по­всю­ду – на зем­ле и на мо­ре.

От­плыв от Хал­ки­до­на, ко­рабль бла­го­по­луч­но до­стиг Ца­рь­гра­да. Бла­го­че­сти­вая Иули­а­ния по­шла к от­цу и по­дроб­но со­об­щи­ла ему всё о мо­щах свя­то­го ар­хи­ди­а­ко­на Сте­фа­на. За­тем они от­пра­ви­лись вме­сте с от­цом к ца­рю и Пат­ри­ар­ху и им со­об­щи­ли то же; и все ис­пол­ни­лись ве­ли­кой ра­до­сти. Пат­ри­арх с кли­ром и всем на­ро­дом по­шел на при­стань в сре­те­ние мо­щей пер­во­му­че­ни­ка. Вы­нес­ши ков­чег из ко­раб­ля, по­ста­ви­ли его на цар­скую ко­лес­ни­цу и по­вез­ли с псал­мо­пе­ни­я­ми, хо­тя вне­сти в дво­рец ца­ря; так при­ка­зал царь. Сколь мно­го со­вер­ша­лось в это вре­мя чу­дес при свя­тых мо­щах и ска­зать невоз­мож­но; сло­вом, все, ка­ки­ми бы ни бы­ли одер­жи­мы неду­га­ми и бо­лез­ня­ми, по­лу­чи­ли ис­це­ле­ние. Ко­гда то­же­ствен­ное ше­ствие до­стиг­ло до "Кон­стан­ти­но­вых бань"[6], то му­лы, вез­шие цар­скую ко­лес­ни­цу с мо­ща­ми, оста­но­ви­лись; и как ни би­ли их слу­ги, за­став­ляя ид­ти даль­ше, они ни­как не мог­ли сой­ти с ме­ста. То­гда один мул, при­об­ре­тя по Бо­жию ве­ле­нию дар сло­ва, ска­зал:

– За­чем по­на­прас­ну бье­те нас? На этом имен­но ме­сте свя­той пер­во­му­че­ник Сте­фан из­во­ля­ет быть по­ло­жен­ным.

Услы­шав это, все при­сут­ству­ю­щие ис­пол­ни­лись силь­но­го удив­ле­ния и ужа­са, и про­сла­ви­ли Бо­га. Царь же тот­час по­ве­лел на этом ме­сте при­сту­пить к по­строй­ке церк­ви ка­мен­ной; и в ско­ром вре­ме­ни со­зда­на бы­ла пре­крас­ная цер­ковь во имя свя­то­го пер­во­му­че­ни­ка и ар­хи­ди­а­ко­на Сте­фа­на; в ней и по­ло­жи­ли его чест­ные мо­щи во сла­ву и хва­лу Гос­по­да и Спа­са на­ше­го Иису­са Хри­ста, со От­цом и Свя­тым Ду­хом сла­ви­мо­го вме­сте[7], да бу­дет Ему и от нас греш­ных честь и сла­ва, по­кло­не­ние и бла­го­да­ре­ние ныне и прис­но и во ве­ки ве­ков. Аминь.

При­ме­ча­ния

[1] Па­мять его со­вер­ша­ет­ся Цер­ко­вью еще 27 де­каб­ря; под этим чис­лом см. жи­тие его.

[2] Га­ма­ли­ил – зна­ме­ни­тый за­ко­но­учи­тель ев­рей­ский, за­ни­мав­ший вы­со­кое ме­сто в иеру­са­лим­ском си­нед­ри­оне, ува­жа­е­мый всем на­ро­дом, так что его на­зы­ва­ли "сла­вою за­ко­на". Пре­да­ние го­во­рит, что он вме­сте с сы­ном Ави­вом кре­щен ап. Пет­ром и ап. Иоан­ном.

[3] Ме­ра рас­сто­я­ния, рав­на при­бли­зи­тель­но 690 на­шим са­же­ням.

[4] Кон­стан­тин Ве­ли­кий, рим­ский им­пе­ра­тор, сын Кон­стан­ция Хло­ра, пра­ви­те­ля За­пад­ной ча­сти Рим­ской им­пе­рии, и Еле­ны, ро­дил­ся в 274 г. Па­мять его празд­ну­ет­ся 21 мая.

[5] Это об­ре­те­ние мо­щей со­вер­ши­лось в 415 го­ду.

[6] Ба­ни эти ос­но­ва­ны Кон­стан­ти­ном Ве­ли­ким, про­дол­же­ны его сы­ном Кон­стан­ци­ем и окон­че­ны в 427 го­ду Фе­о­до­си­ем Млад­шим. Ныне они на­зы­ва­ют­ся Те­укур-Ха­мам и на­хо­дят­ся на 4-м хол­ме.

[7] В 1200 го­ду в этом хра­ме был наш рус­ский па­лом­ник Ан­то­ний; он ви­дел в нем лоб пер­во­му­че­ни­ка, из­би­тый кам­ня­ми и сши­тый.