Краткое житие священномученика Андроника, архиепископа Пермского

Свя­щен­но­му­че­ник Ан­д­ро­ник, ар­хи­епи­скоп Перм­ский и Со­ли­кам­ский (в ми­ру Вла­ди­мир Ни­коль­ский), ро­дил­ся 1 ав­гу­ста 1870 го­да в се­мье диа­ко­на Яро­слав­ской епар­хии, слу­жив­ше­го в се­ле По­вод­не­во, что в один­на­дца­ти вер­стах от гра­да Уг­ли­ча. С от­ро­че­ства он за­ни­мал­ся кре­стьян­ским тру­дом и участ­во­вал в цер­ков­ной жиз­ни сво­е­го се­ла, быст­ро воз­рас­тая ра­зу­мом о Хри­сте. Пер­во­на­чаль­ное об­ра­зо­ва­ние Вла­ди­мир по­лу­чил в Уг­лич­ском Ду­хов­ном учи­ли­ще, по­сту­пив ту­да де­вя­ти лет от ро­ду, а за­тем в Яро­слав­ской Ду­хов­ной Се­ми­на­рии. По­сле окон­ча­ния Се­ми­на­рии юно­ша по­сту­пил в Мос­ков­скую Ду­хов­ную Ака­де­мию, где на II кур­се (1 ав­гу­ста 1893 го­да) при­нял мо­на­ше­ский по­стриг в два­дцать три го­да, по бла­го­сло­ве­нию и со­ве­ту свя­то­го пра­вед­но­го Иоан­на Крон­штадт­ско­го, с име­нем Ан­д­ро­ник, в честь свя­то­го Апо­сто­ла от се­ми­де­ся­ти, епи­ско­па Пан­но­ний­ско­го.

По окон­ча­нии Ака­де­мии, в 1895 го­ду, по­лу­чив зва­ние кан­ди­да­та бо­го­сло­вия за со­чи­не­ние «Древ­не­цер­ков­ное уче­ние о Ев­ха­ри­стии как жерт­ве в свя­зи с во­про­сом об ис­куп­ле­нии», он при­ни­ма­ет сан иеро­мо­на­ха и на­зна­ча­ет­ся по­мощ­ни­ком ин­спек­то­ра в Ку­та­ис­скую Ду­хов­ную Се­ми­на­рию. Через год ста­но­вит­ся пре­по­да­ва­те­лем, а за­тем ин­спек­то­ром Алек­сан­дров­ской мис­си­о­нер­ской Се­ми­на­рии, на­хо­див­шей­ся в Ар­доне на Се­вер­ном Кав­казе в Осе­тии.

Отец Ан­д­ро­ник сра­зу рас­по­ло­жил к се­бе мест­ное на­се­ле­ние. Го­то­вясь ко вто­ро­му учеб­но­му го­ду, он неожи­дан­но в 1897 го­ду по­лу­ча­ет те­ле­грам­му о сво­ём на­зна­че­нии мис­си­о­не­ром в Япо­нию. По при­ез­де на ме­сто на­зна­че­ния он го­ря­чо взял­ся за де­ло мис­си­о­нер­ства под вдох­нов­ля­ю­щим окорм­ле­ни­ем уже слав­но тру­див­ше­го­ся там Свя­ти­те­ля Ни­ко­лая (Ка­сат­ки­на, па­мять 3 фев­ра­ля). Япон­цы по­ра­зи­ли его про­сто­той вос­при­я­тия уче­ния Хри­сто­ва и си­лой ве­ры.

Од­на­ко, бо­лезнь за­став­ля­ет от­ца Ан­д­ро­ни­ка вер­нуть­ся в Рос­сию. В те­че­нии ше­сти лет он яв­ля­ет­ся рек­то­ром Уфим­ской Се­ми­на­рии.

5 но­яб­ря 1906 го­да отец Ан­д­ро­ник был хи­ро­то­ни­сан в епи­ско­па Ки­от­ско­го и на­зна­чен по­мощ­ни­ком ар­хи­епи­ско­па Ни­ко­лая (Ка­сат­ки­на). Вто­рич­но при­е­хав в Япо­нию, в го­род Оса­ка, он за ко­рот­кое вре­мя су­мел со­здать там пра­во­слав­ную об­щи­ну. Но кли­мат юж­ной ази­ат­ской стра­ны рез­ко ухуд­шил и без то­го сла­бое здо­ро­вье епи­ско­па Ан­д­ро­ни­ка, и через два го­да Си­нод по его про­ше­нию от­зы­ва­ет Вла­ды­ку Ан­д­ро­ни­ка в Рос­сию, на­зна­чая его в 1908 го­ду епи­ско­пом Тих­вин­ским, ви­ка­ри­ем Нов­го­род­ской епар­хии.

В те го­ды уже яс­но ви­де­лось от­ступ­ле­ние об­ще­ства от Церк­ви — и на этом по­ле бра­ни Вла­ды­ка вы­сту­па­ет мо­гу­чим во­и­ном Хри­сто­вым, пре­по­беж­дая без­бо­жие и па­де­ние нра­вов сло­вом Бо­жи­им. Вот что он то­гда пи­сал: «Древ­ний ан­ти­хри­сти­ан­ский за­го­вор, на­чав­ший­ся от тех, ко­то­рые кри­ча­ли Пи­ла­ту с яро­стью на Иису­са Хри­ста: «рас­пни, рас­пни Его; кровь Его на нас и на ча­дах на­ших», — про­дол­жав­ший­ся в тай­ных об­ще­ствах, слил­ся со все­мир­ной иудей­ской ор­га­ни­за­ци­ей». «Со­би­рай­ся же плот­ней, Рус­ский на­род, за­граж­дая уста без­бож­ных, как три­ста лет то­му на­зад ты..., об­ма­ны­ва­е­мый, обо­льща­е­мый все­ми, со­брал­ся во­круг Ми­ни­на и По­жар­ско­го и про­гнал всех вра­гов, по­ста­вил пред Гос­по­дом Бо­гом Ца­ря и с ним во­дво­рил по­ря­док».

В 1913 го­ду Вла­ды­ка на­зна­ча­ет­ся в Омск. Ом­ская епар­хия охва­ты­ва­ла то­гда тер­ри­то­рию совре­мен­но­го Во­сточ­но­го Ка­зах­ста­на, вклю­чая бу­ду­щую Ка­ра­ган­дин­скую об­ласть. Об­шир­ные зем­ли осва­и­ва­лись рус­ски­ми пе­ре­се­лен­ца­ми. Епи­скоп на­ла­жи­вал в пе­ре­се­лен­че­ских сё­лах цер­ков­ную жизнь, пре­одоле­вая ты­ся­чи вёрст пу­ти за­ча­стую без ке­лей­ни­ка и ипо­ди­а­ко­на. По­движ­ни­че­ский труд ис­то­щил его физи­че­ски до край­но­сти, и свя­щен­но­на­ча­лие со­чло необ­хо­ди­мым пе­ре­ве­сти его на «бла­го­по­луч­ную» Перм­скую ка­фед­ру.

Пол­то­ра го­да слу­же­ния в Си­би­ри за­вер­ши­лись пе­ре­ез­дом за Урал, на Рус­ский Се­вер. Епи­скоп Ан­д­ро­ник всту­пил в управ­ле­ние Перм­ской епар­хи­ей. На Перм­скую ка­фед­ру взо­шёл по­движ­ник и ар­хи­пас­тырь-мис­си­о­нер, по­доб­ный свя­то­му Сте­фа­ну Перм­ско­му — креп­кий мо­лит­вен­ник, ни во что вме­няв­ший вся­кое бо­гат­ство. Все сред­ства жерт­во­вал Вла­ды­ка на по­мощь бед­ня­кам; оде­вал­ся про­сто, ни­ко­гда не но­сил шёл­ко­вых ряс. Его жизнь бы­ла об­раз­цом древ­не­го бла­го­че­стия, а вре­мя слу­же­ния Свя­ти­те­ля — вре­ме­нем рас­цве­та ду­хов­ной жиз­ни в Перм­ской епар­хии; устра­и­ва­лись лек­ции, бе­се­ды, со­бра­ния ду­хо­вен­ства и ми­рян; в ауди­то­рии при Сте­фа­нов­ской ча­совне на­ча­лись за­ня­тия мис­си­о­нер­ско­го и на­род­но-пев­че­ско­го круж­ков; со­ста­ви­лась хо­ро­шая биб­лио­те­ка, из ко­то­рой всем же­ла­ю­щим вы­да­ва­лись кни­ги на дом; во всех хра­мах го­ро­да слу­жи­лись ака­фи­сты, по­сле ко­то­рых про­во­ди­лись бе­се­ды. Вла­ды­ка объ­яс­нял на­ро­ду ду­хов­ный смысл иду­щей в то вре­мя вой­ны.

Пермь то­гда от­ли­ча­лась пре­крас­ны­ми про­по­вед­ни­ка­ми, в под­го­тов­ке ко­то­рых Вла­ды­ка мно­го по­тру­дил­ся, и ко­то­рые позд­нее це­лым сон­мом за­сви­де­тель­ство­ва­ли ис­ти­ну сво­е­го слу­же­ния му­че­ни­че­ством и ис­по­вед­ни­че­ством.

Для ма­ло­иму­щих при од­ном из хра­мов бы­ло ор­га­ни­зо­ва­но «по­пе­чи­тель­ство о бед­ных» со сво­ей де­шё­вой сто­ло­вой. При свеч­ном за­во­де и на по­дво­рье Бе­ло­гор­ско­го мо­на­сты­ря от­кры­лись книж­ные лав­ки. При хра­ме учи­ли­ща сле­пых и в жен­ском мо­на­сты­ре бы­ли устро­е­ны дет­ские при­юты. Вос­кре­сен­ский храм со­дер­жал на свой счёт бо­га­дель­ню, в ко­то­рой жи­ли око­ло пя­ти­де­ся­ти ста­ри­ков. При ка­фед­раль­ном со­бо­ре ор­га­ни­зо­ва­лось об­ще­ство хо­ругве­нос­цев, на­счи­ты­вав­шее несколь­ко де­сят­ков че­ло­век, а в 1917 го­ду бы­ла со­зда­на дру­жи­на по охране со­бо­ра и ар­хи­ерей­ско­го до­ма.

Вла­ды­ка вы­со­ко це­нил ду­хов­ную куль­ту­ру рус­ско­го на­ро­да. В сво­ей кни­ге «Пись­ма ар­хи­ерея к иере­ям» (вы­дер­жав­шей несколь­ко из­да­ний) он пи­сал: «Во всём укладе на­шей жиз­ни, в обы­ча­ях, в ду­шев­ных ис­ка­ни­ях, в на­род­ном и да­же ли­те­ра­тур­ном твор­че­стве непре­мен­но есть ис­ка­ние нрав­ствен­ной цен­но­сти жиз­ни, от­но­ше­ние к ней имен­но с этой сто­ро­ны».

А в сво­ём сло­ве при вступ­ле­нии на Перм­скую ка­фед­ру он ска­зал: «Нет, не бы­ло на зем­ле на­ро­да, ко­то­рый так глу­бо­ко и жиз­нен­но вос­при­ни­мал бы ве­ру Хри­сто­ву... Ес­ли совре­мен­но­му одряхлев­ше­му ми­ру суж­де­но от Все­дер­жи­те­ля ещё вос­крес­нуть к но­вой жиз­ни, то это вос­кре­се­ние его бу­дет от Бо­го­нос­но­го рус­ско­го на­ро­да».

Ка­са­тель­но бо­го­слу­жеб­ной прак­ти­ки Вла­ды­ка со­ве­то­вал при­ход­ским свя­щен­ни­кам за­ве­сти в хра­мах об­ще­на­род­ное пе­ние, го­во­ря при этом, что: «Нет луч­ших рас­пе­вов, чем зна­мен­ные». «На­чать нуж­но со всем из­вест­ных мо­литв и кон­чить тем, чтобы все бо­го­слу­же­ние вме­сте с ка­но­нар­хом ис­пол­ня­лось са­ми­ми при­хо­жа­на­ми». И это бы­ло имен­но то, что поз­во­ля­ло вер­ным быть «еди­ны­ми усты и еди­ным серд­цем». «Кро­ме то­го, непре­мен­но нуж­ны вне­бо­го­слу­жеб­ныя чте­ния и бе­се­ды в хра­ме, в шко­ле... На них умест­но и сле­ду­ет за­ве­сти пе­ние хо­ро­вое и об­ще­на­род­ное. Тут бу­дет и чте­ние от Бо­же­ствен­но­го, и рас­сказ из жиз­ни свя­тых или из ис­то­рии по­учи­тель­ной. На сих чте­ни­ях удоб­но мо­жет ис­пол­нять­ся и са­мая ка­те­хи­за­ция на­ро­да». Боль­шое зна­че­ние епи­скоп при­да­вал круж­кам рев­ни­те­лей бла­го­че­стия, рас­смат­ри­вав­шим­ся им как оча­ги ду­хов­но-нрав­ствен­но­го воз­рож­де­ния на­ции. В 1917 го­ду на об­суж­де­нии в Пред­со­бор­ном Со­ве­те во­про­са о до­пу­ще­нии рус­ско­го язы­ка в бо­го­слу­же­нии, Вла­ды­ка твёр­до от­ста­и­вал незыб­ле­мость цер­ков­но-сла­вян­ско­го язы­ка как осо­бо­го бо­го­слу­жеб­но­го язы­ка, до­пус­кая пе­ре­вод цер­ков­ных книг лишь для до­маш­не­го упо­треб­ле­ния.

На сво­ём лич­ном мис­си­о­нер­ском опы­те он сво­и­ми гла­за­ми ви­дел, сколь ве­ли­ко и по­ло­жи­тель­но вли­я­ние раз­но­го ро­да па­лом­ни­честв, а так­же крест­ных хо­дов ко свя­ты­ням. «Вли­я­ние на на­род та­ких на­род­ных тор­же­ствен­ных бо­го­мо­ле­ний весь­ма ве­ли­ко и несо­мнен­но. Осо­бен­но ес­ли та­кие бо­го­мо­ле­ния устра­и­ва­ют­ся во­вре­мя, с пред­ва­ри­тель­ной под­го­тов­кой, с лич­ным во­оду­шев­ле­ни­ем свя­щен­ни­ка. Нуж­но поль­зо­вать­ся вся­ким удоб­ным слу­ча­ем, чтобы вы­звать на­род на это».

Вла­ды­ка Ан­д­ро­ник мно­го спо­соб­ство­вал на­род­но­му про­све­ще­нию и про­ве­де­нию мис­си­о­нер­ской де­я­тель­но­сти в жизнь. В гу­бер­нии бы­ло нема­ло ста­ро­об­ряд­цев, и в кон­це кон­цов, бла­го­да­ря его ста­ра­ни­ям, ста­ли воз­ни­кать еди­но­вер­че­ские при­хо­ды, для ко­то­рых тру­да­ми прео­свя­щен­но­го бы­ли учре­жде­ны спе­ци­аль­ные пас­тыр­ские кур­сы для под­го­тов­ки еди­но­вер­че­ских свя­щен­но­слу­жи­те­лей. Обу­че­ние за­кан­чи­ва­лось тор­же­ствен­ным Бо­го­слу­же­ни­ем. Ли­тур­гию в еди­но­вер­че­ском хра­ме со­вер­шал по слу­жеб­ни­ку XVI ве­ка сам Вла­ды­ка.

Он так­же про­буж­дал в на­ро­де ин­те­рес к соб­ствен­ной ис­то­рии. Так, по его бла­го­сло­ве­нию де­сят­ки ты­сяч пра­во­слав­ных со мно­же­ством крест­ных хо­дов со­би­ра­лись в мо­на­сты­ре на Бе­лой го­ре в па­мять из­бав­ле­ния от пу­га­чёв­ских раз­бой­ни­ков.

Оте­че­ствен­ную вой­ну 1914 го­да Вла­ды­ка встре­тил от­кры­ти­ем у се­бя в епар­хии ла­за­ре­тов для ра­не­ных и сам ча­сто по­се­щал на­хо­див­ших­ся в них во­и­нов. Ле­том 1916 го­да он от­прав­ля­ет­ся к фрон­ту в Цар­скую Став­ку, где был при­нят Го­су­да­рем.

Свя­ти­тель пре­ду­пре­ждал на­род об опас­но­сти внут­рен­не­го вра­га, ко­то­рый опас­нее внеш­не­го. «Рос­сия раз­ру­ша­ет­ся тео­ри­я­ми ма­сон­ско­го ли­бе­раль­но­го ка­га­ла», — го­во­рил Вла­ды­ка, при­под­ни­мая за­ве­су над тай­ной без­за­ко­ния. Позд­нее, в 1918 го­ду он рас­сы­ла­ет от­крыт­ки и пись­ма мно­гим ар­хи­ере­ям по по­во­ду бес­по­ряд­ков в стране, и не по­лу­ча­ет ни од­но­го от­ве­та, как он со­кру­ша­ет­ся о том в пись­ме к Пат­ри­ар­ху.

На­блю­дая по­чти все­об­щее го­судар­ствен­но-пра­во­вое неве­же­ство и упа­док ве­ры на Ру­си, Вла­ды­ка счи­тал, что невоз­мо­жен пе­ре­ход от мо­нар­хии к иной фор­ме прав­ле­ния без раз­ру­ше­ния Рос­сий­ской го­судар­ствен­но­сти, и в 1916 го­ду в Перм­ской епар­хии бы­ли со­зда­ны осо­бые мис­си­о­нер­ские кур­сы по об­ли­че­нию но­во­го со­ци­а­ли­сти­че­ско-ком­му­ни­сти­че­ско­го лже­уче­ния. «Долг со­ве­сти вер­но­под­дан­но­го и без­гра­нич­ная лю­бовь к Оте­че­ству не да­ют мне мол­чать» — го­во­рил Свя­ти­тель Ан­д­ро­ник.

Ко­гда слу­чил­ся Фев­раль­ский пе­ре­во­рот 1917 го­да Вла­ды­ка, узнав об от­ре­че­нии Им­пе­ра­то­ра, 5 мар­та в Спа­со-Пре­об­ра­жен­ском ка­фед­раль­ном со­бо­ре при огром­ном сте­че­нии на­ро­да на Ли­тур­гии по­сле чте­ния Еван­ге­лия с ве­ли­кой ду­шев­ной бо­лью ска­зал: «Не ста­ло у нас Ца­ря... Без­чест­ные цар­ские со­вет­ни­ки и слу­ги в сво­их рас­чё­тах скры­ва­ли прав­ду от серд­ца Ца­рё­ва и де­ла­ли всё, чтобы разъ­еди­нить Ца­ря с на­ро­дом и до­би­лись сво­е­го, но, до­бив­шись, они пер­вые же и оста­ви­ли Ца­ря од­но­го, от­ка­зав­шись да­лее слу­жить ему. И так не ста­ло у нас Ца­ря... и Цер­ковь не сме­ет про­воз­гла­сить эту свя­ты­ню Рус­ско­го на­ро­да, всех объ­еди­ня­ю­щую во еди­но­го со­бор­но­го че­ло­ве­ка. Око­ло Ца­ря Ру­си­яне объ­еди­ня­лись как де­ти воз­ле от­ца.... Как три­ста лет то­му на­зад, в ли­хо­ле­тье, раз­во­ро­ва­ли Оте­че­ство под­лые лю­диш­ки и вверг­ли его в по­ги­бель, так и ныне до это­го до­ве­ли без­чест­ные цар­ские слу­ги... Все как один че­ло­век, в эту гроз­ную по­ру усто­им в ров­но­сти ду­ха и да­лее со Хри­стом еди­но­душ­но, со­глас­но и мир­но да пре­бы­ва­ем все в это труд­ное вре­мя, воз­ло­жен­ное на нас как ис­пы­та­ние. Пусть вся­кий зна­ет: Оте­че­ство в Опас­но­сти; оно по­тря­се­но в ос­но­вах сво­их».

В мар­те 1917 го­да Перм­ский ис­пол­ни­тель­ный ко­ми­тет от­пра­вил те­ле­грам­му обер-про­ку­ро­ру Свя­тей­ше­го Си­но­да с тре­бо­ва­ни­ем уво­лить епи­ско­па Ан­д­ро­ни­ка от управ­ле­ния епар­хи­ей «как опас­но­го для об­ще­ствен­ной без­опас­но­сти и как пре­пят­ству­ю­ще­го ду­хо­вен­ству в его пра­ве со­ор­га­ни­зо­вать­ся». Узнав об этом, Вла­ды­ка от­пра­вил обер-про­ку­ро­ру про­тест, ука­зы­вая, что «моя опас­ность... оче­вид­но со­сто­ит... лишь в опас­но­сти для... са­мо­го со­ве­та ра­бо­чих и сол­дат­ских де­пу­та­тов, всем за­прав­ля­ю­ще­го по указ­ке немец­ких и ев­рей­ских про­во­ка­то­ров». Си­нод ре­шил оста­вить Вла­ды­ку на ме­сте.

Вско­ре на­чал ра­бо­ту По­мест­ный Со­бор, и епи­скоп уехал в Моск­ву. На Со­бо­ре был из­бран Свя­щен­ный Си­нод из ше­сти че­ло­век, а на слу­чай ги­бе­ли чле­нов Си­но­да бы­ло из­бра­но шесть за­ме­сти­те­лей, и сре­ди них и епи­скоп Ан­д­ро­ник. На Со­бо­ре он во­шёл в со­став Из­да­тель­ско­го От­де­ла и был од­ним из энер­гич­ней­ших его де­я­те­лей. «Огнь пы­ла­ю­щий» — так зва­ли его. Епи­скоп Ан­д­ро­ник де­лал всё воз­мож­ное, чтобы до­ку­мен­ты Со­бо­ра и По­сла­ния про­дол­жа­ли пе­ча­тать­ся. В де­каб­ре и ян­ва­ре он пре­бы­ва­ет в Пер­ми и об­ра­ща­ет­ся с на­ро­чи­тым По­сла­ни­ем к сво­ей пастве об ор­га­ни­за­ции при­хо­дов. В на­ча­ле 1918 го­да он воз­вра­ща­ет­ся в Моск­ву и воз­во­дит­ся в сан ар­хи­епи­ско­па.

С фев­ра­ля, по­сле опуб­ли­ко­ва­ния боль­ше­виц­ко­го де­кре­та об от­де­ле­нии Церк­ви от го­су­дар­ства и шко­лы от Церк­ви, на­ча­лись бес­чин­ства и звер­ства со сто­ро­ны вла­стей по от­но­ше­нию к Церк­ви. Вла­ды­ка воз­вра­ща­ет­ся на ка­фед­ру, где про­дол­жа­ет об­ли­чать рас­по­я­сав­шу­ю­ся без­бож­ную власть как раз­бой­ни­ков, бес­стыд­но об­ма­ны­ва­ю­щих на­род. Ты­ся­чи лю­дей — да­же со­вер­шен­но неве­ру­ю­щих, шли по­слу­шать му­же­ствен­ное сло­во Свя­ти­те­ля. В от­вет на де­крет о на­цио­на­ли­за­ции цер­ков­но­го иму­ще­ства, осу­ществ­ле­ние ко­то­ро­го вы­ли­лось в гра­бе­жи хра­мов, ар­хи­епи­скоп, в сво­ей про­по­ве­ди с ам­во­на об­ра­ща­ясь к аген­там вла­сти, пря­тав­шим­ся сре­ди вер­ных, ска­зал: «Иди­те и пе­ре­дай­те Ва­шим гла­ва­рям, что к две­рям хра­мов и риз­ниц они по­дой­дут, толь­ко пе­ре­шаг­нув через мой труп, а при мне и гро­ша ло­ма­но­го цер­ков­но­го не по­лу­чат».

По­сле пер­во­го неудач­но­го со сто­ро­ны вла­стей аре­ста Вла­ды­ки, им пред­ви­ден­но­го, боль­ше­ви­ки ре­ши­лись на край­ние ме­ры. Го­род объ­яви­ли на во­ен­ном по­ло­же­нии. Для аре­ста Свя­ти­те­ля 4 июня бы­ло под­ня­то до по­лу­то­ра ты­сяч че­ло­век. Бо­ясь, как бы кто не опо­ве­стил на­род, у ко­ло­коль­ни по­ста­ви­ли двух кон­ных ми­ли­ци­о­не­ров. Да­ле­ко за пол­ночь от­ряд че­ки­стов по­до­шёл к со­бо­ру, и несколь­ко че­ло­век, под­няв­шись к Вла­ды­ке, бодр­ство­вав­ше­му вме­сте с дву­мя свя­щен­ни­ка­ми, уве­ли Свя­ти­те­ля. Вне­зап­но с со­бор­ной ко­ло­коль­ни уда­ри­ли в на­бат, оста­нов­лен­ный дву­мя вы­стре­ла­ми в ге­роя, пы­тав­ше­го­ся под­нять на­род.

На­бат был услы­шан, и к зда­нию ми­ли­ции ста­ли спеш­но под­тя­ги­вать­ся лю­ди, тре­буя осво­бо­дить Вла­ды­ку Ан­д­ро­ни­ка; од­на­ко с по­мо­щью си­лы воз­му­ще­ние лю­дей бы­ло по­дав­ле­но.

6 июня 1918 го­да со­сто­ял­ся до­прос ар­хи­епи­ско­па. Свя­ти­тель Ан­д­ро­ник мол­ча за­нял од­но из кре­сел воз­ле пись­мен­но­го сто­ла и дол­го не от­ве­чал ни на один во­прос. За­тем снял па­на­гию, за­вер­нул её в боль­шой шёл­ко­вый ли­ло­вый пла­ток, по­ло­жил пе­ред со­бой на пись­мен­ный стол и, об­ра­ща­ясь к сле­до­ва­те­лям, ска­зал: «Мы вра­ги от­кры­тые, при­ми­ре­ния меж­ду на­ми быть не мо­жет. Ес­ли бы я не был ар­хи­пас­ты­рем и бы­ла необ­хо­ди­мость ре­шать ва­шу участь, то я, при­няв грех на се­бя, при­ка­зал бы вас по­ве­сить немед­лен­но. Боль­ше нам раз­го­ва­ри­вать не о чем». Ска­зав это, он неспеш­но раз­вер­нул пла­ток, на­дел па­на­гию, спо­кой­но по­пра­вил её на гру­ди и, весь по­гру­зив­шись в мо­лит­ву, не про­ро­нил бо­лее ни сло­ва.

Па­ла­чи от­вез­ли ис­по­вед­ни­ка в лес по Си­бир­ско­му трак­ту в ночь на 7 июня и за­ста­ви­ли вы­рыть се­бе мо­ги­лу, гро­зя за­ко­пать его жи­вым. За­кон­чив ра­бо­ту, Вла­ды­ка ми­нут де­сять по­мо­лил­ся, по­кло­нил­ся на че­ты­ре сто­ро­ны све­та, и лёг в своё по­след­нее при­ста­ни­ще. Его тут же на­ча­ли за­ка­пы­вать за­жи­во, но свя­щен­но­му­че­ник не по­да­вал при­зна­ков жиз­ни. Несколь­ки­ми вы­стре­ла­ми че­ки­сты за­кон­чи­ли свою «ра­бо­ту адо­ву». Пе­ред этим они сня­ли с Вла­ды­ки ар­хи­ерей­ский на­перс­ный се­реб­ря­ный крест, на це­пи от ко­то­ро­го за­тем во­ди­ли со­ба­ку.

В по­след­ние ме­ся­цы жиз­ни Свя­ти­те­ля мно­гие по­те­ря­ли на­деж­ду на ду­хов­ное воз­рож­де­ние на­шей об­ма­ном за­во­ё­ван­ной Ру­си. «Сто­ном стонет наш на­род, — го­во­рил со сле­за­ми сам Вла­ды­ка, — Но вос­креснет по­ги­ба­ю­щая в пра­хе и пеп­ле Рос­сия ро­ди­мая», — про­ро­че­ски не со­мне­вал­ся он.

По­мест­ный Со­бор Рос­сий­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви на­пра­вил в Пермь осо­бую ко­мис­сию «для рас­сле­до­ва­ния аре­ста ар­хи­епи­ско­па Ан­д­ро­ни­ка и по­сле­ду­ю­щих цер­ков­ных со­бы­тий. Она со­сто­я­ла из свя­щен­но­му­че­ни­ка Чер­ни­гов­ско­го ар­хи­епи­ско­па Ва­си­лия (Бо­го­яв­лен­ско­го, па­мять 14 ав­гу­ста), рек­то­ра мест­ной Ду­хов­ной Се­ми­на­рии ар­хи­манд­ри­та Мат­фея и ещё чле­на Си­но­да — ми­ря­ни­на. Со­вет­ская власть да­ла ей воз­мож­ность про­из­ве­сти след­ствие и вы­ехать до Кам­ско­го же­лез­но­до­рож­но­го мо­ста, где по­езд был оста­нов­лен и чле­ны ко­мис­сии уби­ты во­рвав­ши­ми­ся в ва­гон крас­но­ар­мей­ца­ми. Про­изо­шло это 1 (14 н. ст.) ав­гу­ста 1918 го­да.

При­чис­лен к ли­ку свя­тых Но­во­му­че­ни­ков и Ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских на Юби­лей­ном Ар­хи­ерей­ском Со­бо­ре Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви в ав­гу­сте 2000 го­да для об­ще­цер­ков­но­го по­чи­та­ния.

Полное житие священномученика Андроника, архиепископа Пермского

Свя­щен­но­му­че­ник Ан­д­ро­ник ро­дил­ся 1 ав­гу­ста 1870 го­да в се­ле По­вод­не­во Мыш­кин­ско­го уез­да Яро­слав­ской гу­бер­нии в се­мье пса­лом­щи­ка Алек­сандра Ге­ор­ги­е­ви­ча Ни­коль­ско­го и в кре­ще­нии был на­ре­чен Вла­ди­ми­ром. Дед его, Ге­ор­гий Гав­ри­ло­вич Ни­коль­ский, был свя­щен­ни­ком в хра­ме се­ла Кня­же­во Мыш­кин­ско­го уез­да. Отец, Алек­сандр Ге­ор­ги­е­вич, слу­жил с 1867 го­да пса­лом­щи­ком в Пре­об­ра­жен­ском хра­ме се­ла По­вод­не­во, ему ис­пол­нил­ся то­гда два­дцать один год; впо­след­ствии он был ру­ко­по­ло­жен во диа­ко­на к этой же церк­ви.
В По­вод­не­во в то вре­мя бы­ло око­ло со­ро­ка до­мов, в ко­то­рых про­жи­ва­ло око­ло двух­сот пя­ти­де­ся­ти жи­те­лей, а весь при­ход со­сто­ял из во­сем­на­дца­ти де­ре­вень с ты­ся­чью при­хо­жан. На­сто­я­те­лем Пре­об­ра­жен­ско­го хра­ма был свя­щен­ник Петр Бо­го­слов­ский, ко­то­рый ока­зал зна­чи­тель­ное вли­я­ние на ма­лень­ко­го Вла­ди­ми­ра. Отец Петр ча­сто по­се­щал до­ма сво­их при­хо­жан; при­гла­шен­ный со­вер­шить в том или ином до­ме тре­бу, он тут же про­ве­рял де­тей, на­сколь­ко они зна­ют мо­лит­вы, ес­ли те их не зна­ли и неис­прав­но по­се­ща­ли храм, он де­лал им за­ме­ча­ние, но тут же и учил, как мо­лить­ся, а ро­ди­те­лей учил, как вос­пи­ты­вать де­тей хри­сти­а­на­ми. Он бе­се­до­вал с при­хо­жа­на­ми как отец с детьми, и эта бе­се­да остав­ля­ла в их ду­шах бо­лее глу­бо­кий след, чем ска­зан­ная в тор­же­ствен­ной об­ста­нов­ке крас­но­ре­чи­вая про­по­ведь. У свя­щен­ни­ка был столь боль­шой ав­то­ри­тет, что ни од­но­го де­ла при­хо­жане не на­чи­на­ли без его бла­го­сло­ве­ния, а уж бла­го­сло­вив­шись, со­вер­ша­ли де­ло со спо­кой­ной со­ве­стью, как пе­ред Бо­гом.
В 1880 го­ду Вла­ди­мир по­сту­пил в Уг­лич­ское ду­хов­ное учи­ли­ще, а по окон­ча­нии его в 1885 го­ду – в Яро­слав­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию. В 1891 го­ду он окон­чил се­ми­на­рию по пер­во­му раз­ря­ду и по­сту­пил в Мос­ков­скую Ду­хов­ную ака­де­мию. Сра­зу же по по­ступ­ле­нии, по со­ве­ту и бла­го­сло­ве­нию от­ца Иоан­на Крон­штадт­ско­го он изъ­явил же­ла­ние при­нять мо­на­ше­ство – слу­чай в те вре­ме­на неча­стый, сви­де­тель­ство­вав­ший о боль­шой ре­ши­мо­сти и твер­до­сти ха­рак­те­ра юно­ши. 31 июля 1893 го­да, пе­ред днем его рож­де­ния, в хра­ме Мос­ков­ской Ду­хов­ной ака­де­мии во вре­мя все­нощ­ной по­сле ве­ли­ко­го сла­во­сло­вия рек­тор ака­де­мии ар­хи­манд­рит Ан­то­ний (Хра­по­виц­кий) по­стриг его в мо­на­ше­ство и на­рек ему имя Ан­д­ро­ник в честь пре­по­доб­но­го Ан­д­ро­ни­ка, уче­ни­ка пре­по­доб­но­го Сер­гия Ра­до­неж­ско­го[1].
При по­стри­ге ар­хи­манд­рит Ан­то­ний ска­зал ему: «По­чи­тай се­бя сто­я­щим над про­па­стью или ви­ся­щим над нею на про­тя­ну­том свер­ху вер­вии и гром­ко взы­ва­ю­щим о по­мо­щи к Со­вер­ши­те­лю на­ше­го спа­се­ния. Дни ду­хов­ных вос­тор­гов и ча­сы сла­дост­ных со­зер­ца­ний пусть не от­де­ля­ют от те­бя мыс­ли о пред­сто­я­щей опас­но­сти; пусть не ввер­га­ют те­бя в по­сле­ду­ю­щие ча­сы и дни в са­мо­уве­рен­ную бес­печ­ность, но, на­про­тив, да снаб­жа­ют они те­бя си­лою и но­вым по­дви­гом... Пусть и эти пер­вые дни... осла­бят вра­га со­вер­шен­но, укре­пив те­бя да­ра­ми Бо­же­ствен­ной бла­го­да­ти, и наи­па­че бла­го­да­ти сми­ре­ния, дабы эти свя­щен­ные да­ры, раз­да­ва­е­мые за­тем Бо­гом через тру­ды твои мно­гим и мно­гим, ни­ко­гда не над­ме­ва­ли те­бя, но лишь пре­ис­пол­ня­ли серд­це твое лю­бо­вью к лю­дям и про­слав­ле­ни­ем Ис­ку­пи­те­ля, дабы не по на­зва­нию толь­ко, но и на са­мом де­ле яв­лял­ся ты но­си­те­лем об­ра­за ан­ге­лов, все­гда со­слу­жа­щих спа­се­нию лю­дей и вос­пе­ва­ю­щих во ве­ки Твор­ца»[2]. 6 ав­гу­ста то­го же го­да мо­нах Ан­д­ро­ник был ру­ко­по­ло­жен во иеро­ди­а­ко­на[3].
Во вре­мя ка­ни­кул по­сле окон­ча­ния 3-го кур­са иеро­ди­а­кон Ан­д­ро­ник и ин­спек­тор ака­де­мии ар­хи­манд­рит Сер­гий (Стра­го­род­ский) бы­ли на­прав­ле­ны в Са­мар­скую гу­бер­нию для ле­че­ния ку­мы­сом. Здесь они ча­сто об­суж­да­ли, что из се­бя пред­став­ля­ет мис­си­о­нер­ское слу­же­ние Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви, и в част­но­сти в Япо­нии. Ар­хи­манд­рит Сер­гий имел к то­му вре­ме­ни лич­ный опыт мис­си­о­нер­ской де­я­тель­но­сти в этой стране, так как с 14 июня 1890 го­да по 9 ав­гу­ста 1893 го­да со­сто­ял чле­ном Япон­ской ду­хов­ной мис­сии[4] в непо­сред­ствен­ном под­чи­не­нии гла­ве Мис­сии епи­ско­пу Ни­ко­лаю[a].
В 1895 го­ду иеро­ди­а­кон Ан­д­ро­ник окон­чил Ду­хов­ную ака­де­мию со сте­пе­нью кан­ди­да­та бо­го­сло­вия и 22 июля то­го же го­да был ру­ко­по­ло­жен во иеро­мо­на­ха и на­зна­чен по­мощ­ни­ком ин­спек­то­ра в Ку­та­ис­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию[5]. Через год он был на­зна­чен пре­по­да­ва­те­лем, а за­тем ин­спек­то­ром Алек­сан­дров­ской мис­си­о­нер­ской се­ми­на­рии[6].
Се­ми­на­рия на­хо­ди­лась в ме­стеч­ке Ар­дон на Се­вер­ном Кав­ка­зе в Осе­тии. Усер­ди­ем ее ос­но­ва­те­лей и устро­и­те­лей она ско­ро при­об­ре­ла сре­ди кре­стьян-осе­тин по­ло­жи­тель­ную ре­пу­та­цию про­све­ти­тель­ско­го учре­жде­ния, вос­пи­ты­ва­ю­ще­го де­тей в твер­дых пра­ви­лах нрав­ствен­но­сти. Отец Ан­д­ро­ник пи­сал о ней впо­след­ствии: «Се­ми­на­рия там име­ет зна­че­ние рас­сад­ни­ка пра­во­сла­вия и про­све­ще­ния на всю Осе­тию. Пре­дан­ный де­лу и муд­рый ее ос­но­ва­тель ар­хи­манд­рит И<оанн (Алек­се­ев)>[7] так пре­крас­но по­ста­вил се­ми­нар­ское де­ло, что те­перь, через де­сять лет ос­но­ва­ния, се­ми­на­рия со­вер­шен­но из­ме­ни­ла все ли­цо зем­ли Осе­тин­ской. Из се­ми­на­рии вы­хо­дят пре­крас­ные учи­те­ля и свя­щен­ни­ки, с рев­но­стью на­саж­да­ю­щие сло­во ис­ти­ны. И те­перь бед­ные осе­ти­ны, преж­де не имев­шие по­ня­тия ни о шко­ле, ни о Церк­ви, те­перь са­ми на по­след­ние гро­ши за­во­дят шко­лы, пла­тят жа­ло­ва­нье учи­те­лям, ста­ра­ют­ся стро­ить хра­мы; от­па­дав­шие от Церк­ви в ма­го­ме­тан­ство или про­сто осла­бев­шие по­сте­пен­но воз­вра­ща­ют­ся... Ар­дон­ская се­ми­на­рия яви­лась дей­стви­тель­но све­том для Осе­тии... Я с лю­бо­вью пре­дал­ся это­му де­лу: вес­ной разъ­ез­жал... по шко­лам, те­перь уже мно­го­чис­лен­ным, и на де­ле ви­дел жаж­ду и усер­дие осе­тин к воз­ро­див­ше­му­ся цер­ков­но­му де­лу»[8].
В 1896 го­ду же­ла­ю­щих учить­ся в се­ми­на­рии бы­ло во мно­го раз боль­ше, чем она мог­ла при­нять. Без­услов­ное до­ве­рие кре­стьян к мис­си­о­не­рам, жаж­да хри­сти­ан­ско­го про­све­ще­ния, по­все­днев­ное об­ще­ние с эти­ми про­сты­ми людь­ми на их ро­дине сре­ди цве­ту­щих лу­гов и паст­бищ – все это до­став­ля­ло мо­ло­до­му пре­по­да­ва­те­лю огром­ную ра­дость. Ве­ли­кое сча­стье пас­тыр­ски по­тру­дить­ся сре­ди жаж­ду­ще­го хри­сти­ан­ско­го про­све­ще­ния на­ро­да, ко­гда мож­но на­де­ять­ся, что при бес­ко­рыст­ном мис­си­о­нер­ском слу­же­нии про­стые серд­ца от­зо­вут­ся на при­зыв сло­ва Бо­жия. Об­ще­ние с кре­стья­на­ми дей­ство­ва­ло на мо­ло­до­го пас­ты­ря вдох­нов­ля­ю­ще, а сре­ди кре­стьян­ских де­тей он сам ста­но­вил­ся ре­бен­ком. И он уже ду­мал про­жить в этом ме­сте всю жизнь, усерд­но тру­дясь на ни­ве на­род­но­го про­све­ще­ния. Но все сло­жи­лось ина­че.
В 1895 го­ду ар­хи­манд­рит Сер­гий (Стра­го­род­ский), на­зна­чен­ный на­сто­я­те­лем по­соль­ской церк­ви в Афи­нах, всту­пил в пе­ре­пис­ку с епи­ско­пом Ни­ко­ла­ем (Ка­сат­ки­ным), вы­ра­зив же­ла­ние сно­ва от­пра­вить­ся мис­си­о­не­ром в Япо­нию, хо­тя, как он пи­сал, и «не при­шел к окон­ча­тель­но­му ре­ше­нию под вли­я­ни­ем со­ве­тов раз­ных лиц»[9]. 18 мая 1896 го­да епи­скоп Ни­ко­лай на­пи­сал ар­хи­манд­ри­ту Сер­гию, со­ве­туя «оста­вить мысль о слу­же­нии здесь, ибо нет у него мис­си­о­нер­ско­го при­зва­ния – по все­му вид­но»[10]. Од­на­ко, вла­ды­ка все же на­пи­сал обер-про­ку­ро­ру Свя­тей­ше­го Си­но­да По­бе­до­нос­це­ву, чтобы тот спи­сал­ся с ар­хи­манд­ри­том Сер­ги­ем от­но­си­тель­но по­же­ла­ния то­го ехать мис­си­о­не­ром в Япо­нию. Впо­след­ствии епи­скоп Ни­ко­лай по­дроб­но рас­спро­сил ар­хи­манд­ри­та Сер­гия и иеро­мо­на­ха Ан­д­ро­ни­ка, ка­ким об­ра­зом они по­лу­чи­ли на­зна­че­ние. «Ока­за­лось, что от­цу Сер­гию в Гре­цию со­всем не пи­са­ли... и не спра­ши­ва­ли его со­гла­сия, а при­е­хал он в Рос­сию слу­чай­но, и тут в Си­но­де Саб­лер ска­зал ему, что же­ла­тель­но его в Япо­нию. Он при­нял пред­ло­же­ние и от­ре­ко­мен­до­вал еще от­ца Ан­д­ро­ни­ка, ко­то­ро­го пря­мо и на­зна­чи­ли по его ука­за­нию»[11].
Отец Ан­д­ро­ник го­то­вил­ся уже ко вто­ро­му учеб­но­му го­ду, ко­гда неожи­дан­но для се­бя 3 сен­тяб­ря 1897 го­да по­лу­чил те­ле­грам­му о на­зна­че­нии его мис­си­о­не­ром в Япо­нию. Этим же ука­зом он был на­граж­ден зо­ло­тым на­перс­ным кре­стом[12].
«При­зна­юсь, это ме­ня в та­кую пе­чаль вве­ло, что я пла­кал, и весь­ма рад бы был, ес­ли бы се­го не слу­чи­лось... – пи­сал он. – Груст­но мне бы­ло рас­ста­вать­ся с Ар­до­ном, но это-то и вло­жи­ло мне мысль, что не так жи­ви, как хо­чет­ся, а как Бог ве­лит, что по воз­мож­но­сти не имей ни­ка­ких ко­неч­ных, хо­тя бы и бла­го­род­ных при­вя­зан­но­стей, ибо вся­кая при­вя­зан­ность уже по са­мо­му сво­е­му име­ни есть огра­ни­чен­ность и несво­бо­да ду­ха, а ведь к этой имен­но сво­бо­де ду­ха мы и долж­ны вся­че­ски стре­мить­ся; на­про­тив, де­лай вся­кое дан­ное те­бе де­ло, вы­со­кое или сред­нее, и да­же по ви­ди­мо­сти уни­зи­тель­ное, как са­мое свое за­ду­шев­ное де­ло, ибо оно есть толь­ко по­ру­че­ние свы­ше для еди­ной ис­тин­ной це­ли все­го ми­ра, а не са­мо­цель... Вот к этой-то пре­дан­но­сти во­ле Бо­жи­ей и мы долж­ны стре­мить­ся... По­мо­ги мне, Гос­по­ди, де­ло про­по­ве­ди в Япо­нии де­лать имен­но как Твое по­ру­че­ние...»[13]
По­про­щав­шись с пре­по­да­ва­те­ля­ми и уче­ни­ка­ми, отец Ан­д­ро­ник вы­ехал в Санкт-Пе­тер­бург. По­сле ула­жи­ва­ния всех фор­маль­но­стей, свя­зан