Священномученик Александр Соколов Пресвитер

Свя­щен­но­му­че­ник Алек­сандр ро­дил­ся в 1893 го­ду в се­ле Озе­ро­во Тих­вин­ско­го уез­да Нов­го­род­ской гу­бер­нии в се­мье свя­щен­ни­ка Ни­ко­лая Со­ко­ло­ва. В 1915 го­ду он окон­чил Нов­го­род­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию и по­сту­пил пса­лом­щи­ком в храм се­ла Ер­шо­ва Че­ре­по­вец­ко­го уез­да Нов­го­род­ской гу­бер­нии. В 1916 го­ду он был ру­ко­по­ло­жен в сан диа­ко­на ко хра­му се­ла Мо­роц­ко­го, а через год — в сан свя­щен­ни­ка ко хра­му се­ла Озе­ро­ва, где про­шло его дет­ство, где он вос­при­нял пер­вые на­вы­ки цер­ков­ной жиз­ни и бла­го­че­стия. В 1924 го­ду о. Алек­сандр был пе­ре­ве­ден в храм се­ла Ер­шо­ва, где ко­гда-то слу­жил пса­лом­щи­ком.
Сра­зу же по уста­нов­ле­нии со­вет­ской вла­сти на­ча­лись го­не­ния на Рус­скую Пра­во­слав­ную Цер­ковь. Од­на из форм, в ко­то­рую вы­ли­ва­лись го­не­ния, вы­ра­жа­лась в тре­бо­ва­нии упла­ты непо­мер­ных на­ло­гов и штра­фов, ко­то­рые в слу­чае с о. Алек­сан­дром бы­ли на­столь­ко зна­чи­тель­ны, что, не имея средств за­пла­тить их, свя­щен­ник вы­нуж­ден был в 1924 го­ду пе­ре­ехать с же­ной Ели­за­ве­той Алек­сан­дров­ной и тре­мя ма­лень­ки­ми детьми в дру­гое ме­сто, в Твер­скую об­ласть, где он сна­ча­ла слу­жил в хра­мах Крас­но-Холмско­го рай­о­на, а за­тем в се­ле По­ре­чье Мо­ло­ков­ско­го рай­о­на.
Отец Алек­сандр все си­лы и вре­мя от­да­вал сво­ей пастве. Мест­ные вла­сти за­пре­ща­ли слу­жить мо­леб­ны на по­лях и в до­мах при­хо­жан, од­на­ко он, как это бы­ло при­ня­то до ре­во­лю­ции, ре­гу­ляр­но об­хо­дил все де­рев­ни при­хо­да. Ви­дя его рев­ност­ное слу­же­ние, паства от­вет­но лю­би­ла его. Несмот­ря на го­не­ния и раз­ру­ше­ние хра­мов, на то, что вла­сти по­сто­ян­но оби­ра­ли при­ход и свя­щен­ни­ка, цер­ковь в се­ле По­ре­чье ре­мон­ти­ро­ва­лась вся­кий раз, ко­гда в том бы­ва­ла нуж­да. Но вся­кий раз вла­сти неза­мед­ли­тель­но пре­сле­до­ва­ли за это и свя­щен­ни­ка, и при­хо­жан.
В 1935 го­ду при­хо­жане по­кра­си­ли и по­бе­ли­ли храм, а остав­шу­ю­ся от ре­мон­та крас­ку про­да­ли шко­ле. Сра­зу по­сле это­го свя­щен­ник и ста­ро­ста бы­ли аре­сто­ва­ны; свя­щен­ник был об­ви­нен в спе­ку­ля­ции и при­го­во­рен к пя­ти го­дам ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вых ла­ге­рей.
В те го­ды ино­гда еще бы­ло воз­мож­но, ес­ли свя­щен­ник не был об­ви­нен в по­ли­ти­че­ском пре­ступ­ле­нии, до­ка­зать свою неви­нов­ность. Об­ласт­ной суд, ку­да де­ло по­па­ло из рай­он­но­го су­да, пол­но­стью оправ­дал свя­щен­ни­ка, и о. Алек­сандр был осво­бож­дён. В то вре­мя, ко­гда все, что име­ло ка­кое-ли­бо от­но­ше­ние к Церк­ви, без­жа­лост­но раз­ру­ша­лось, при­хо­жане о. Алек­сандра вы­стро­и­ли во­круг ча­сов­ни но­вую кир­пич­ную огра­ду.
В кон­це ап­ре­ля 1937 го­да пред­се­да­тель сель­со­ве­та вы­звал в кон­то­ру о. Алек­сандра и по­тре­бо­вал, чтобы он упла­тил по­до­ход­ный на­лог впе­ред за сле­ду­ю­щий квар­тал, а так­же арен­ду за зем­лю, на ко­то­рой сто­я­ли храм и цер­ков­ные по­строй­ки.
— Не трать­те зря свои си­лы, — от­ве­тил о. Алек­сандр, — пла­тить я не бу­ду, так как не по­до­шел срок пла­те­жей.
И ска­зав это, свя­щен­ник сра­зу же из сель­со­ве­та ушел, не же­лая под­дер­жи­вать пу­стой и небез­опас­ный раз­го­вор.
Ле­том 1937 го­да со­труд­ни­ки НКВД бы­ли опо­ве­ще­ны о гря­ду­щих аре­стах все­го ду­хо­вен­ства и ста­ли со­би­рать о них дан­ные. Ча­ще все­го вы­зы­ва­лись лю­ди, го­то­вые го­во­рить и под­твер­ждать что угод­но. Один из та­ких рас­ска­зал со­труд­ни­ку НКВД об о. Алек­сан­дре, буд­то тот со­мне­вал­ся в под­лин­но­сти по­ка­за­ний под­су­ди­мых на от­кры­тых су­деб­ных про­цес­сах, где об­ви­ня­е­мые че­рес­чур охот­но и глад­ко очер­ня­ли се­бя и дру­гих, а так­же, что свя­щен­ник, от­ме­тив, что в рай­он­ных ма­га­зи­нах не бы­ло хле­ба, пред­по­ло­жил, что хле­ба нет по­то­му, что мест­ные вла­сти да­ли за­вы­шен­ные циф­ры об уро­жай­но­сти, а цен­траль­ные вла­сти, взяв в со­от­вет­ствии со сво­и­ми нуж­да­ми хлеб, по­ста­но­ви­ли, что остав­лен­но­го (в со­от­вет­ствии с циф­ра­ми) бу­дет до­ста­точ­но, и от­ка­за­ли рай­о­ну в снаб­же­нии му­кой и зер­ном.
Об­ви­нить свя­щен­ни­ка бы­ло не в чем, и осве­до­ми­тель ре­шил при­ве­сти некий анек­дот, буд­то бы рас­ска­зан­ный свя­щен­ни­ком: «Из од­ной за­хо­луст­ной ка­рель­ской мест­но­сти кре­стьяне на­пра­ви­ли сво­е­го од­но­сель­ча­ни­на к пред­се­да­те­лю ВЦИК то­ва­ри­щу Ка­ли­ни­ну узнать, по­че­му сей­час бе­рут во всем уско­рен­ные тем­пы. В то вре­мя, ко­гда этот му­жи­чок при­шел во ВЦИК со сво­им недо­умен­ным во­про­сом, Ка­ли­нин был силь­но за­нят, он под­вел му­жи­ка к од­но­му ок­ну и, ука­зав на про­хо­дя­щий по ули­це трам­вай, ска­зал: "Ви­дел, а через пять лет их бу­дут сот­ни!" За­тем под­вел му­жи­ка к дру­го­му ок­ну, где был ви­ден про­хо­див­ший ав­то­мо­биль, и ска­зал: "Ви­дишь, а через пять лет их бу­дут ты­ся­чи!" Му­жик уехал в де­рев­ню, и ко­гда его ста­ли спра­ши­вать о ре­зуль­та­тах по­езд­ки, то он при­ме­нил точ­но та­кой же спо­соб объ­яс­не­ния. Сна­ча­ла по­смот­рел в ок­но, где уви­дел, что по ули­це несут по­кой­ни­ка, и ска­зал: "Ви­ди­те, а через пять лет их бу­дут нести сот­ни!" За­тем, по­дой­дя ко вто­ро­му ок­ну, уви­дел — идет ни­щий, и так же, об­ра­ща­ясь к при­сут­ству­ю­щим, ска­зал: „Ви­ди­те, а через пять лет их бу­дут ты­ся­чи!“».
На­сту­пил июль 1937 го­да. Про­шел Пет­ров­ский пост, празд­ник апо­сто­лов Пет­ра и Пав­ла, па­мять яв­ле­ния ико­ны Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы в Ка­за­ни, ко­гда ста­ли до­хо­дить све­де­ния об аре­стах свя­щен­но­слу­жи­те­лей. От­цу Алек­сан­дру ста­но­ви­лось яс­но, что его аре­сту­ют, по­сле че­го храм под­верг­нет­ся ко­щун­ствен­но­му раз­граб­ле­нию. И он сло­жил за­пас­ной ев­ха­ри­сти­че­ский на­бор в ка­ми­лав­ку и спря­тал на чер­да­ке хра­ма. Ту­да же по­ло­жил на­пре­столь­ный крест, да­ро­хра­ни­тель­ни­цу и лжи­цу.
27 июля 1937 го­да со­труд­ни­ки НКВД аре­сто­ва­ли свя­щен­ни­ка и за­клю­чи­ли в Крас­но­холм­скую тюрь­му. До­про­си­ли через три дня. Сле­до­ва­тель спро­сил, чем за­ни­мал­ся свя­щен­ник до и по­сле ре­во­лю­ции. Отец Алек­сандр от­ве­тил, что до ре­во­лю­ции он за­ни­мал­ся ис­клю­чи­тель­но пас­тыр­ской де­я­тель­но­стью, а по­сле ре­во­лю­ции при­шлось об­за­ве­стись неболь­шим хо­зяй­ством. Вре­ме­на на­ста­ли го­лод­ные, и под­соб­ное хо­зяй­ство ста­ло под­спо­рьем, тем бо­лее что на ру­ках бы­ла се­мья, два сы­на и дочь, все ро­ди­лись по­сле ре­во­лю­ции, дочь в 1924 го­ду. Хо­зяй­ство бы­ло неболь­шое: дом, ам­бар, са­рай, гум­но, ба­ня, од­на ло­шадь, две ко­ро­вы, пять де­ся­тин зем­ли. В 1929 го­ду свя­щен­ни­ку бы­ло да­но непо­силь­ное за­да­ние на сда­чу сель­ско­хо­зяй­ствен­ных про­дук­тов, и за невы­пол­не­ние его хо­зяй­ство бы­ло опи­са­но и рек­ви­зи­ро­ва­но.
Сель­со­вет по обык­но­ве­нию вы­дал НКВД справ­ку, где бы­ло ска­за­но о необ­хо­ди­мо­сти аре­ста свя­щен­ни­ка, так как он «при­вле­кал на свою сто­ро­ну от­ста­лое на­се­ле­ние» и без ре­ги­стра­ции в загсе от­пе­вал по­кой­ни­ков. «Счи­та­ем его со­ци­аль­но опас­ным че­ло­ве­ком для мест­но­го на­се­ле­ния, ко­то­рый за­слу­жи­ва­ет вы­сыл­ки из мест­ных пре­де­лов»,— пи­сал пред­се­да­тель сель­со­ве­та.
10 ав­гу­ста сле­до­ва­тель вновь до­про­сил свя­щен­ни­ка.
— Ко­гда и ка­кие взгля­ды вы вы­ска­зы­ва­ли в свя­зи с про­цес­сом над троц­ки­ста­ми во гла­ве с Пя­та­ко­вым?
— Я этим про­цес­сом ин­те­ре­со­вал­ся и о нем чи­тал, — от­ве­тил свя­щен­ник. — Из про­чи­тан­но­го у ме­ня скла­ды­ва­лось ка­кое-то неве­рие в его дей­стви­тель­ность, ме­ня удив­ля­ло то об­сто­я­тель­ство, что все под­су­ди­мые как-то да­же хва­ста­ли сво­и­ми контр­ре­во­лю­ци­он­ны­ми дей­стви­я­ми, и все это я счи­тал неесте­ствен­ным... Дан­ны­ми взгля­да­ми, на­сколь­ко мне пом­нит­ся, я ни с кем не де­лил­ся, за ис­клю­че­ни­ем, воз­мож­но, сво­ей се­мьи.
— Ко­гда и ка­кие взгля­ды вы вы­ска­зы­ва­ли в свя­зи с за­труд­не­ни­я­ми с хле­бом?
— Со­здав­ши­е­ся за­труд­не­ния в на­шем рай­оне с хле­бом, так как мне хле­ба в ко­опе­ра­ции не от­пус­ка­ли, я лич­но рас­це­ни­вал как на­ли­чие вре­ди­тель­ства у со­вет­ской вла­сти и со­зда­ва­ние это­го умыш­лен­но ру­ко­во­ди­те­ля­ми. С дру­гой сто­ро­ны, у ме­ня скла­ды­ва­лось мне­ние, что кре­стьяне пло­хо от­но­сят­ся к об­ра­бот­ке зем­ли, а по­это­му и со­зда­лись за­труд­не­ния. Сво­и­ми взгля­да­ми я ни с кем не де­лил­ся.
— Рас­ска­жи­те, ко­гда и ко­му вы рас­ска­зы­ва­ли, как кре­стья­нин по­се­тил пред­се­да­те­ля ВЦИК то­ва­ри­ща Ка­ли­ни­на, и в чем за­клю­чал­ся их раз­го­вор о тем­пах.
— Го­ду в 1935-м, а мо­жет быть, в 1934-м, точ­но я не пом­ню, я шел по се­лу По­ре­чье и встре­тив­ший­ся мне око­ло ка­зен­ки вы­пив­ший муж­чи­на стал рас­ска­зы­вать что-то о тем­пах, но я его слу­шать не стал и ушел, я лич­но о раз­го­во­рах то­ва­ри­ща Ка­ли­ни­на с кре­стья­ни­ном ни­ко­му ни­че­го не рас­ска­зы­вал.
— В чем за­клю­ча­лась ва­ша ини­ци­а­ти­ва в по­строй­ке огра­ды во­круг ча­сов­ни в де­ревне Сте­пань­ко­во?
— В де­ревне Сте­пань­ко­во я бы­вал очень ча­сто, по­то­му что в дан­ной де­ревне про­жи­ва­ет цер­ков­ная ста­ро­ста, к ко­то­рой мне по цер­ков­ным на­доб­но­стям при­хо­ди­лось ча­сто хо­дить, но ини­ци­а­ти­вы в по­строй­ке огра­ды у ча­сов­ни я не про­яв­лял, по чьей ини­ци­а­ти­ве со­сто­я­лась по­строй­ка огра­ды, мне неиз­вест­но.
На этом до­прос был окон­чен. 25 ав­гу­ста Трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла о. Алек­сандра к рас­стре­лу. Свя­щен­ник Алек­сандр Со­ко­лов был рас­стре­лян 29 ав­гу­ста 1937 го­да.
При­чис­лен к ли­ку свя­тых Но­во­му­че­ни­ков и Ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских на Юби­лей­ном Ар­хи­ерей­ском Со­бо­ре Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви в ав­гу­сте 2000 го­да для об­ще­цер­ков­но­го по­чи­та­ния.

Игу­мен Да­мас­кин. "Му­че­ни­ки, ис­по­вед­ни­ки и по­движ­ни­ки бла­го­че­стия Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви XX сто­ле­тия". Тверь, Из­да­тель­ство "Бу­лат", т.1 1992, т.2 1996, т.3 1999, т.4 2000, т.5 2001.

До­пол­не­ние

Два­дцать лет спу­стя су­пру­га о. Алек­сандра, Ели­за­ве­та, на­пи­са­ла про­ше­ние со­вет­ским вла­стям: "Мой муж Алек­сандр Ни­ко­ла­е­вич Со­ко­лов был аре­сто­ван НКВД. При­чи­на аре­ста мне бы­ла со­вер­шен­но не яс­на. В по­сле­ду­ю­щее вре­мя мне со­об­щи­ли, что Алек­сандр Ни­ко­ла­е­вич Со­ко­лов осуж­ден на де­сять лет с изо­ля­ци­ей. Его жизнь мне, как жене, бы­ла из­вест­на. Он не со­вер­шил ни­ка­ких по­ли­ти­че­ских пре­ступ­ле­ний пе­ред го­су­дар­ством, но об­жа­ло­вать при­го­вор не бы­ло воз­мож­но­сти, так как об­ви­ни­тель­ное за­клю­че­ние мне бы­ло со­вер­шен­но неиз­вест­но. В на­сто­я­щее вре­мя про­шло уже по­чти два­дцать лет, но от него нет ни­ка­ких све­де­ний. Де­тей он вос­пи­тал в люб­ви и пре­дан­но­сти Ро­дине. Один сын по­гиб на фрон­те Оте­че­ствен­ной вой­ны, а вто­рой был три ра­за ра­нен и те­перь ин­ва­лид. Про­шу Вас ам­ни­сти­ро­вать это де­ло, ес­ли он, Со­ко­лов, жив. Ес­ли же он уже не жив, то то­же про­шу со­об­щить об этом" (Ар­хив УФСБ РФ по Твер­ской обл. Арх. № 9509-С. Л. 21-22).
То­гда же бы­ло про­ве­де­но рас­сле­до­ва­ние на пред­мет ре­а­би­ли­та­ции рас­стре­лян­но­го свя­щен­ни­ка. Вы­зва­ли ста­ро­сту хра­ма, в ко­то­ром ко­гда-то слу­жил о. Алек­сандр, Ели­за­ве­ту Фе­до­ров­ну Ши­то­ву.
– Что вы мо­же­те ска­зать о по­ли­ти­че­ских на­стро­е­ни­ях Со­ко­ло­ва? – спро­сил сле­до­ва­тель.
– Со­ко­ло­ва я во всех от­но­ше­ни­ях зна­ла как очень хо­ро­ше­го че­ло­ве­ка. Он очень ду­шев­но от­но­сил­ся ко всем лю­дям, каж­до­му хо­тел в чем-ли­бо по­мочь. С точ­ки зре­ния по­ли­ти­че­ских на­стро­е­ний... я... ни­ко­гда от него не слы­ша­ла ка­ких-ли­бо вы­ска­зы­ва­ний, на­прав­лен­ных про­тив со­вет­ско­го строя (Ар­хив УФСБ РФ по Твер­ской обл. Арх. № 9509-С. Л. 23).
В том же 1957 го­ду свя­щен­ник был ре­а­би­ли­ти­ро­ван.

Ис­точ­ник: www.fond.ru